Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин.

Ирина Маленко

(окончание)

 

Негативное отношение к Ста­лину было, прежде всего, в кру­гах сохранивших мелкобуржуаз­ное сознание. Свое гипертро­фированное, полное личных обид видение «репрессий» они передали своим детям и внукам, хотя большая их часть получила от социализма в конечном итоге несравненно больше, чем от него пострадала. Дети и внуки же не собирались даже разби­раться, были действительно ви­новны их родственники или нет - они просто даже не хотели до­пускать такой мысли. Для них главным было то, что речь идет об их родителях, об их дедах и бабушках, а не то, нанесли ли те действительно вред строи­тельству социализма своими действиями. Приведу один не­большой пример – женщины, которая сегодня повсюду кричит о том, как нехорошие коммуни­сты уничтожили ее дедушку - участника партизанской борьбы в годы войны, «сгноив» его в ла­гере. И только когда начинаешь разбираться в этом деле, то оказывается, что дедушка этот, хоть и был арестован, но умер своей смертью, а арестован он был за участие в «партизан­ском» отряде, созданном фаши­стами из наших граждан! И что же, надо было его по головке за это погладить? Когда указыва­ешь на данные факты его внучке, она начинает кричать, что дедушка «не знал, на чьей стороне он сражается». Оста­вим в стороне даже вполне ре­зонное замечание, что «незна­ние закона не освобождает от ответственности». Как, инте­ресно, можно «не знать», на чьей стороне ты воюешь в ходе боевых действий? А сегодня этот ее дедушка, фашистский прихвостень, реабилитирован новыми российскими властями - наследниками власовцев, а его наследники получают компен­сации как «потомки жертв поли­тических репрессий».

Но в брежневские годы такое отношение к Сталину – как к «тирану» - не выходило за пре­делы интеллигентских (преиму­щественно столичных) кухонь. Вслух подобные мысли если и выражались, то только «эзопо­вым языком» в художественных произведениях. И дело не столько было в цензуре, сколько в том, что народ сам бы не при­нял произведения, в которых такие вещи говорились бы от­крытым текстом.

Впервые после хрущевских времен, которые мое поколение не застало, широкий общест­венный интерес к личности Ста­лина разгорелся (а точ­нее, был разожжен) во второй половине 80-х, когда нам было лет 20 с хвостиком. В годы так называемой пере­стройки. Хорошо помню, как в стенах на­шего института (я учи­лась в Москве в исто­рико-архивном) была объявлена одна такая лекция. Нам обещали «новое слово в истори­ческой науке», основан­ное на «закрытых пре­жде для публикации ис­точниках». По институту слонялись какие-то типы, которые нашеп­тывали о том, что лек­ция эта будет «воистину исторической». Сейчас я уже даже не помню, кто ее читал. Но шеп­туны добились своего – разогрели интерес к ней до такой степени, что попасть на эту лекцию было практически не­возможно. Народ сви­сал с перил лестниц, толпился в дверях, ви­сел на ок­нах… В чем же заключалась лекция? В исте­ричном и голо­словном обвине­нии Сталина во всех грехах и во всех наших бе­дах, как в про­шлом, так и в на­стоящем. И мы поначалу дейст­вительно поду­мали, что в этом может быть ка­кое-то рацио­нальное зерно – больше всего на основании того чувства, что «от нас что-то умалчивали», о котором я уже упомянула. Неко­торое время мы действительно полагали, что перед нами «но­вое слово в ис­торической науке».

Восстановление капитализма в нашей стране шло долгое время под лозунгами «возвра­щения к ленинским истокам», восстановления какого-то ми­фического «правильного социа­лизма», который на самом деле никогда не существовал. Целью этого было внушить людям, что социализм у нас – «не такой, как надо», и что виноват в этом лично товарищ Сталин, и никто другой. Для этой цели важно было оторвать Сталина от Ле­нина, противопос­тавить его Ле­нину (ведь авторитет Ленина в на­роде был по-прежнему не­пререкаемо высок). Осуществ­лению этого замысла способст­вовало то, что практически ни­кто из нас не был зна­ком с тео­ретиче­скими работами самого Сталина, и наши познания о нем были очень не­глубоки. Но через уничтожение авто­ритета Ста­лина, как мы поняли позднее, в конечном итоге непременно должен был произойти и подрыв ав­торитета самого вождя миро­вого пролетариата.

Народ подвергся мощной бомбардировке антисталин­скими публикациями в прессе, наскоро наштампован­ными по­литическими пьесками лично обиженных на Сталина, вроде модного в те годы пасквиля «Дальше! Дальше! Дальше!» Михаила Шатрова. Многие из таких авторов всю жизнь корми­лись за счет ленинианы, и по­тому у людей не сразу возникли мысли о том, что на самом-то деле мы имеем дело не с идей­ными писателями-коммуни­стами, а с обыкновенными при­хлебателями «у кор­мушки», ко­торые нако нец-то получили, бла­годаря Горбачеву, воз­мож­ность показать свое подлинное лицо. У меня есть такой зна­ко­мый (кстати, ученик и друг Шат­рова), который в совет­ское время кормился исключи­тельно за счет своих опусов о Ленине, а после завершения контррево­люции в нашей стране неожи­данно оказался «магом и вол­шебником», «магист­ром», гада­телем на картах и сторон­ником Союза Пра­вых Сил. Так вот, этот «пламенный ленинец» тоже оказался из «лично оби­женных Сталиным». Ко­гда ви­дишь деятельность этих людей сегодня, очень трудно отде­латься от мысли, что их предки по­страдали в 30-е годы вполне за­служенно. Если они хоть чуть были похожи на своих потомков.

Рассказы о шпионах и вреди­телях 30-х вы­смеи­вались вре­дите­лями и шпионами 80-х как «фанта­зии» и «средство для рас­правы с политическими про­тивниками», как ко­ры­стное средство ус­тановле­ния личной власти. Точно так же нам вну­шалось то, что страны НАТО – вовсе не ни­какие враги на­шей страны, а самые что ни на есть наши дру­зья и «партнеры», все дело было только в «плохих комму­нистах», которые не хо­тели с ними дружиться. О цене такой «дружбы» перестройщики преду­смотрительно мол­чали. Но сегодня мы ее пла­тим, эту цену. Сегодня сама действи­тельность убеждает нас, что бди­тельность наших де­дов, увы, была осно­вана не на фан­та­зии…

Пытаясь внушить нам, что у нас «непра­вильный социализм» (подобно тому, как у Вини-Пуха были «не­правильные пчелы!»), эти «прорабы пере­стройки» на­меренно рассматривали исто­рию нашей страны в отрыве от конкретной исторической обста­новки того периода, через призму так назы­ваемых «обще­челове­ческих ценностей», ко­то­рые всегда на прак­тике ведут к прощению «жуликов и воров» всех мастей, к тому, что у жертв оказыва­ется меньше прав, чем у преступников, кото­рые в дей­ствительно­сти являются не «об­щечеловеческими», а клас­совыми, буржуаз­ными ценно­стями.

Истерия вокруг имени Ста­лина достигла тогда такой сте­пени, что за одно только упоми­нание Сталина в положитель­ном контексте (даже в связи с войной) человек моментально высмеивался как «ретроград», «сталинист», и его просто пере­ставали слушать и восприни­мать всерьез.

Я начала чувствовать, что что-то здесь не так, когда на­чала читать списки реабилити­рован­ных «скопом» своих зем­ляков, публиковавшиеся тогда ежене­дельно в нашей област­ной га­зете. Мне бросилось в глаза, что среди «репрессиро­ванных» практически не было рабочих, очень мало было кре­стьян, а подавляющее боль­шинство со­ставляли представи­тели тех же групп, из которых состояли ряды «прорабов и флагманов пере­стройки» - про­фессиональные партийные ра­ботники и работ­ники торговли. Но никто и не разби­рался больше, заслуженно или неза­служенно они понесли на­каза­ние – их всех, именно ско­пом, оправды­вали и оплаки­вали. Тех, кто за­давал вопросы, тут же ис­терично обвиняли в «под­держке авторита­ризма».

Моя мама по работе знала очень большое число людей в городе (в общей сложности не меньше 2000), и из этих 2000 репрессированные родствен­ники имелись только у 3 семей (одна из них – наша собствен­ная). Поверить в масштабы «репрессий», в которых нас яростно заверяли перестрой­щики, после всего этого было тяжело.

Тем не менее, перестроечный антисталинизм отравил на неко­торое время в определенной степени и мое сознание. Еще долгое время я, несмотря на мое всегдашнее положительное отношение к социализму, к ре­волюции, к СССР, тем не менее испытывала какую-то нелов­кость в общении с теми, кто од­нозначно положительно отно­сился к товарищу Сталину. Не­ловкость эта выражалась в моих мыслях типа «хороший человек, хотя и сталинист». Это вдолб­ленное перестройкой на уровне подсознания недоверие к «оболваненным сталинской пропагандой» мешало мне и об­ратиться к работам самого Ста­лина, прочитать их для того, чтобы судить о них по ним са­мим, а не по тому, что «ба­бушка (причем не моя!) надвое ска­зала». Исправить такое по­ложе­ние вещей мне помогли личные контакты с Партией Труда Бель­гии и, как я уже упоминала, по­ездки в КНДР.

Сегодня, глядя вокруг себя, глядя как на российскую дейст­вительность, так и на то, как яростно, всеми средствами це­пляются за награбленное у на­рода капиталисты, я как никогда ясно понимаю, что при построе­нии социализма без «репрес­сий» обойтись будет нельзя, нравится нам это или нет. И ин­теллиген­ции пора прекращать бо­яться за свою шкуру. Если она действительно народ­ная интеллигенция, то и ду­мать надо не только о себе, люби­мых. Посмотрите, ка­кие у нас враги – сильные, наглые, ковар­ные, готовые прибегнуть к лю­бому крово­пролитию ради со­хранения капиталистического «статус-кво». Неужели вы дей­стви­тельно верите, что они сда­дутся без боя, отдадут на­граб­ленное и станут пай-мальчи­ками и девочками? И в будущих революциях без репрессив­ных мер наверняка не обой­дется. Если враг не сдается, его унич­тожают. Золотые слова!

Если его не уничтожить, он уничтожит революцию. Как и произошло в нашей стране в конце 80-х, когда на слишком многие вещи стали «гуманно» закрывать глаза, чаще всего - потому что рыльце было в пушку у самих уже фактически бесконтрольных партийных бос­сов. Вот о чем надо думать - как обеспечить непрерывную и эф­фективную работу механизма народного контроля в будущей революции, а не упражняться до бесконечности в пинании не мо­гущих ответить Сталина и «не­советского» СССР.

Всего лишь только пару лет назад я перестала стесняться слова «сталинист». Осоз­нав, что сталинизм – это и есть наш, советский со­циализм, в наших кон­кретных условиях того вре­мени. Возрождения «стали­низма» нет осно­ваний опа­саться – в но­вых условиях со­циализм в любом случае будет уже другим. Но отрица­ние Ста­лина приводит логически к от­рицанию и Ленина, и всего со­вет­ского наследия. Стали­низм – это не только «культ» и «ре­прессии», но и все, что в СССР было хорошего, доброго и заме­чательного вряд ли стало бы таким, каким оно было, без не­устанного труда товарища Ста­лина и его соратников. И именно поэтому, а вовсе не в силу каких-то «гу­манитарных» соображений именно Сталин и является сего­дня предметом та­ких яростных нападок капитали­стов всех мас­тей, стран и наро­дов.

Почему люди приходят к Ста­лину так же, как я – только сего­дня? Потому что они смотрят на нынешнее вопиющее неравен­ство, на страдания миллионов и безнаказанность грабящих их единиц и задаются вопросом: “А было бы такое возможно при Сталине?”

Именно с этой мысли начала я свое знакомство со сталин­скими работами и чтение книг о нем. И для меня открылось то, что было недоступно для моего знания по брежневским школь­ным учебникам истории, под­спудно внушавших подрастав­шему поколению пренебреже­ние к Сталину. Я далеко не оди­нока в этом процессе. Популяр­ность Сталина в народе сегодня растет как снежный ком. Его портреты появляются в общест­венном транспорте, на граф­фити, авторами которого явля­ется молодежь, ему ставят но­вые памятники – на совершенно добровольно собранные людьми средства (попробуйте-ка заставить собирать на такое дело сегодня!). Ему посвящают новые стихотворения и даже фантастические рассказы.

Сегодня высмеянными уже оказываются авторы антиста­линских страшилок а ля 80-е. Как только они раскрывают рты, в ответ раздается оглушитель­ный свист. Их перестают слу­шать автоматически – «а, еще один либеральный болтун!» Что же, за что боролись, на то и на­поролись, как говорил мой пре­док-коммунист.

Сталину вовсе нет нужды быть идеальным деятелем, ему не нужны памятники и оды, а нам нет нужды его оправды­вать. Сегодня его оправдывает сама реальность.

Либеральствующим придур­кам вместе с полностью соли­дарной с ними в данном во­просе властью отвечаю: "По­тому и приходят к Сталину, что находятся в здравом уме". По­тому что стали различать, где было социалистическое движе­ние и созидание, а где насту­пило капиталистическое гние­ние заживо»

Мы открываем для себя Ста­лина, потому что, видя на­сколько панически его боятся власть предержащие (как гли­сты боятся вормила!), пони­маем – раз они его так боятся, значит, это именно то, что нам нужно!

---------------------------------------------

= немного теории =

Николай Левин

123Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: