 |
Часть 2. Национал-большевизм: метод и теория
|
|
|
|
Структура национал-большевизма
Вопреки инвективам эмигрантских противников Устрялова, которые хотели представить национал-большевизм как простую идеологию «соглашательства» с большевиками, а также современным ангажированным исследователям, вроде О. Воробьева, которые вообще стремятся вывести национал-большевизм из психологического состояния пореволюционной интеллигенции, мы укажем на то, что вообще-то национал-большевизм самостоятельная и довольно самобытная концепция. Именно концепция дает обоснование консерватору-неославянофилу Устрялову для тактического союза с большевиками, а вовсе не наоборот. Хотя дело обстояло, конечно, не так, что сначала Устрялов создал доктрину, а затем начал делать из нее политические выводы в своей публицистике; человек страстный и полностью погруженный в «лаву» актуальной политики, Устрялов выплавлял национал-большевистскую теорию прямо в своих публицистических работах, что придало его публицистике особый «философический» привкус. Вычленить теоретические моменты и представить их систематически, конечно, задача непростая, но мы попытаемся с нею справиться.
Подобно случаю с Гегелем, который, кстати, был глубоко уважаем Устряловым, говоря о национал-большевизме следует разделять метод и теорию. Метод национал-большевизма – диалектика, приобретшая характер «политического реализма», теория включает в себя учения о государстве, революции и экономике.
Диалектика Устрялова
Великий русский философ ХХ века А.Ф. Лосев писал: «диалектика не есть никакая теория. Диалектика есть просто глаза, которыми философ может видеть жизнь». Если метафизика стремится уместить живую жизнь в прокрустово ложе формально-логических теорий, то диалектика позволяет увидеть жизнь с разных сторон. Противоречивость – свойство самого универсума и мыслить противоречия, в чем главная задача диалектики – значит мыслить реальность как она есть, не подменяя ее схемами нашего рассудочного познания. Устрялов бы вполне согласился с этим, ведь его диалектика есть не что иное, как политический реализм, которому противостоит политический догматизм.
|
|
|
Уже в первой национал-большевистской книжке – «В борьбе за Россию» в статье «О верности себе» Устрялов формулирует эту главную свою методологическую идею. Фундамент ее - признание того, что политика есть сфера относительного, текучего, и что в ней нет «универсальных решений», абсолютных, пригодных всегда и везде методов: «политика вообще не знает вечных истин. В ней по гераклитовски «все течет», все зависит от наличной «обстановки», «конъюнктуры», «реального соотношения сил». В ней нет постоянных союзников и противников: вчерашний враг становится другом и наоборот. В качестве примера такого политика-реалиста колчаковец Устрялов приводит … В.И. Ленина, политический гений которого он вообще высоко оценивал, естественно, не разделяя при этом его марксистских взглядов: «подобные примеры можно приводить до бесконечности. Наиболее близкий нам – феерическое превращение Ленина из «друга» Германии в ее «врага», из антимилитариста в идейного вождя большой регулярной армии, из сторонника восьмичасового рабочего дня в насадителя двенадцатичасового»]. И тут же Устрялов обрушивается на «политических догматиков», которые не осознают того, что живая жизнь противоречива и изменчива и пусть из благих побуждений, безуспешно пытаются втиснуть ее в узкие и мертвые идеологические схемы, в противоположность политическим реалистам: «…неужели все эти люди (политические реалисты – Р.В.) – изменники своим принципам? Ничуть. Они лишь умеют отличать принцип от способа его осуществления. Они – лучшие слуги своей идеи, чем те, кто близоруким и неуклюжим служением ей лишь губят ее … Они не изменники, они только не доктринеры. Они не ищут неизменного в том, что вечно изменчиво по своей природе». Любопытно заметить, что эти упреки Устрялова, бросаемые им в адрес «патриотов-догматиков», представлявших большевиков как «силу сатанинскую», с которой не может быть никакого сотрудничества в принципе, по своему пафосу да и содержанию перекликаются с упреками Ленина в адрес меньшевиков, которые тоже хотели следовать «букве марксизма», не учитывая специфических российских условий, и потому заученно твердили об отсталости России, необходимости развития в ней сначала капиталистического базиса, «гражданского общества», начисто отвергая ленинскую идею особого российского пути к социализму. Неудивительно после этого, что вождь революции проявил особое внимание к книге Устрялова «В борьбе за Россию». Дело не только в том, что Ленин осознал выгоды сотрудничества большевиков, после 1918 года превратившихся в оборонцев и государственников, с русскими некоммунистическими патриотами – государственниками (хотя и это сбрасывать со счетов нельзя, вождь был гибок и прагматичен, как и следует хорошему политику). Но, полагаем, есть еще и другое – Ленин почувствовал в Устрялове «родственную душу», такого же, как он сам врага политического догматизма и романтизма и апологета историзма и диалектики, только стоящего на совершенно иных, немарксистских позициях.
|
|
|
Эту идею Устрялов развивает во второй национал-большевистской книжке «Под знаком Революции» в статье «Два этюда». Тут Устрялов привлекает, кроме Гегеля еще и авторитеты Гамбеттта и Макиавелли и находит своей методологической позиции на первый взгляд шокирующее определение – оппортунизм. Устрялов стремится избавить это слово от налипших к нему негативных ассоциаций и вернуть ему подлинный смысл, который вкладывал в него теоретик оппортунизма Гамбетта: оппортунизм – это «политика результатов. То, что мы называем «реальной политикой». Учет обстановки, трезвый анализ действительных возможностей. Приспособление к окружающим условиям, дабы успешнее их преобразить, направить к поставленной цели». Имеется в виду не политическая беспринципность, приспособленчество и «фактопоклонство», отнюдь, речь идет об отсутствии неразумного романтизма и доктринерства, желающего «резать по живому», калечить действительность в угоду «чистоты идеи». Устрялов восклицает в связи с этим: «нет ничего хуже в политике, чем упрямое и безответственное доктринерство … даже жертвенность не искупает порока ослепленности … Жертвы оправданы только тогда, когда они - реальные и необходимые средства к достойным и реальным целям».
|
|
|
Еще одним классическим теоретиком «оппортунизма» Устрялов объявляет, конечно, Макиавелли. И тут не обходится без необходимости сначала реабилитировать это великое имя: «веками клеветали на него людские пороки – глупость, зависть, тщеславие, лицемерие, вероятно, оттого, что он их гениально распознал и учил, взнуздав их, пользоваться ими. Веками чернили «макиавеллизм» - гений Макиавелли не стал от того ни менее ярок, ни менее предметен, ни менее актуален в своей положительной и творческой направленности». Политический реализм Макиавелли, в действительности, не имеет ничего общего с пресловутым «макиавеллизмом» - стремлением к власти ради власти любыми средствами. Макиавелли учит овладевать властью не ради нее самой, а ради блага Родины: «…весь безбрежный релятивизм средств ни на минуту не заслонял в его гениальном ясновидящем сознании прочного достоинства руководящей задачи его времени, разума нарождающейся эпохи: великая родина, великая нация, великое государство». Макиавелли призывает государя отступать от норм морали не ради циничного самоутверждения, а потому, что в политике сплошь и рядом случаются ситуации, когда невозможно вести себя безукоризненно морально. Ведь мораль исходит из того, какими люди должны быть, а политик вынужден исходить из того, какие они есть на самом деле, то есть учитывать и использовать во благо их слабости и даже пороки.
|
|
|
Следуя Макиавелли, Устрялов предлагает свое понимание лозунга «цель оправдывает средства», который лицемерные либеральные политики поносят как верх цинизма, но которым сами вынуждены, пускай и исподтишка пользоваться. Неправильно противопоставлять цели и средства и доктринерски вопить, что-де благая цель требует благих лишь средств, это значило бы не видеть диалектики цели и средств. По мере своего воплощения цель может становиться средством и вообще: «повсюду причудливое сплетение посредствующих целей и целеподобных средств», а конечные абсолютные цели – вне этого материального мира с его изменчивостью и текучестью. Устрялов распространяет гегелевскую диалектику не только на цели, но и на средства, они тоже должны учитывать реальность, дабы не коверкать жизнь и не нести лишние страдания людям. Тех политиков, которые верят в политическое абсолютное зло, наряду с политическим абсолютным добром, Устрялов презрительно именует манихеями: очевидно, имеются в виду белые патриоты, видящие в большевиках «силу сатанинскую», а в себе самих «спасителей отечества». Устрялов напоминает, что в мире политики нет абсолютного добра и абсолютного зла, здесь, в сфере низменной, текучей, материальной добро и зло перемешаны. Большевики – противники Церкви и Империи, с точки зрения русского патриота – это зло, но большевики принесли и добро – сохранили великодержавное российское государство, без которого немыслимо историческое бытие России. Белые или по крайней мере самое консервативное их крыло, строили свою идеологию на православных и государственных ценностях – это благо, но закончили они сговором с врагами России, кое где даже согласием «поделиться» с Западом русскими территориями – это зло. Такова диалектика политического добра и зла, одно легко перетекает в другое, патриоты становятся врагами своей Родины, космополиты – ярыми патриотами, желающие спасти Веру готовы разрушить государство, которое - корень бытия народа, а значит и его Веры, желающие уничтожить Веру перерождаются и приходят к ее пускай и неохотному и половинчатому, но признанию.
Теоретическая основа этого «оппортунизма», то есть политической диалектики Устрялова - конечно, та же гегелевская диалектическая теория национального духа. Дух народа дышит, где хочет и его парадоксальные пути плохо согласуются с политическими доктринами, создаваемыми кабинетными теоретиками. Он - «Исторический Разум, живущий в нации, в государстве, врачующий их же недуги их же собственными орудиями и силами». Диалектика в этом смысле есть смирение перед неисповедимостью путей национального духа для нашего догматического рассудка, признание действительного как разумного, и в то же время не преклонение перед этим действительным, не бездумная, романтическая его идеализация.
|
|
|
Итак, диалектику Устрялова не стоит понимать лишь как политическую гибкость и парадоксальность, умение тонко чувствовать политическую обстановку и учитывать ее малейшие изменения (хотя и это верно, недаром же Устрялова называют русским Макиавелли). Устрялова вообще-то, впрочем, как и Макиавелли, не интересует реальная политика ради реальной политики. Диалектика, реальная политика – все это теряет значение вне высокой, являющейся предметом всех устремлений сверхзадачи - сохранения государства. Теория государства и есть истинный фундамент национал-большевизма, от которого зависят и все остальные его учения, а государственничество – альфа и омега национал-большевизма. И тут наблюдается органичное срастание метода и теории, учение о государстве у Устрялова внутренне диалектично, а диалектика у Устрялова, как мы видели, подчинена сохранению и процветанию государства.
(продолжение следует)
------------------------------------------------
= колонка редактора =
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ШЕНИНЕ…
Об Олеге Семеновиче Шенине написано немало, и, видимо еще будет написано. Для патриотической оппозиции он – фигура знаковая, «тот, кто не предал» (по одноименной книге Надежды Гарифуллиной), - не согнулся, не пошел на уступки режиму, не испугался ответственности, - как многие так называемые наши «вожди»… Не хочу повторять то, что уже сказано, - расскажу о своих собственных впечатлениях…
Первый раз лицом к лицу мы столкнулись осенью 1989 года, - Шенин возглавлял крайком КПСС, был – как говорилось тогда, - «хозяином края» (правда, очень недолго – всего два года). Ваш покорный слуга в то время состоял в активе демократического движения, - член партии «Демократический Союз», член исполкома Красноярского Народного Фронта и всё такое прочее… (Кстати, в книгах и статьях о Шенине часто повторяется его обещание не допустить создания Народного Фронта в Красноярске, якобы исполненное, - это неверно. КНФ имел место в 1989-1990 гг. Правда, он не приобрел того влияния и размаха, что «народные фронты» в Прибалтике, оставаясь чисто неформальной структурой, - но здесь надо иметь в виду то, что те «народный фронты» создавались сверху, по инициативе тамошних аппаратчиков-«горбачевцев»; у нас же, несмотря на заметную роль некоторых низовых партийных организаций, поддержки крайкома КПСС КНФ не получил. В 1990 г. весь его актив влился в движение «Демократическая Россия»…). Так вот, для этого времени была характерна массовая индифферентность, распространившаяся среди штатных идеологов КПСС. По большей части они уже не только не разделяли положения той идеологии, которую они – по должности! – обязаны были отстаивать, но и откровенно манкировали своими служебными обязанностями. Чем они занимались? Видимо, под крики демократов-романтиков, ускоренно приватизировали общенародную собственность (недаром среди «успешных личностей» 90-х годов так много бывших партийных и комсомольских аппаратчиков). Я не помню ни одного случая, чтобы кто-то из них вышел на трибуну митинга – а митинги в Красноярске тогда собирали не сотни – тысячи людей! – и попытался защитить КПСС, коммунистическую идею, Советскую власть!
Единственное исключение на моей памяти – Олег Семенович! Выйдя в сентябре 1989 г. на демократический митинг у БКЗ, он не только смог переломить откровенно враждебное к себе отношение собравшихся – он перехватил у нас инициативу! Он начал говорить не об абстрактных проблемах («демократия», «плюрализм», «свобода самовыражения» и т.п.), - а о конкретных! Экология, жильё, талоны, дефицит – то, что волновало всех! Говорить искренне и убедительно! Такая манера поведения вызывает уважение даже у политических противников…
Впрочем, лично и непосредственно удалось нам пообщаться только весной 1999 года, - это была уже иная эпоха. У меня за плечами был опыт не только «триумфов демократии» в 1989-1991 годах, но и восьми лет эмиграции, тяжкие впечатления от расстрела парламента в 1993-м и бездарно проигранной Первой Чеченской войны (1994-96). У Олега Семеновича – не только работы в Секретариате ЦК, но и ареста, тюремного заключения, длительной и упорной борьбы за возрождение партии… И опять О.С. приятно поразил меня – своей открытостью, искренностью, незлопамятностью, - сколь характерны для него доступность и простота в общении!
Некоторые деятели КПРФ до сих пор злобствуют при виде тогдашних демократов конца 80-х, «почему-то» (кажется, ясно – почему) оказавшихся в патриотическом лагере. В частности, небезызвестный товарищ Андр-ев из нашего крайкома так и не может понять, как это так можно «добровольно уехать из такой хорошей страны, как США». Уж этот-то «коммунист» там непременно бы остался, - да вот только не приглашают. Нахрен, видимо, никому не нужен. Или, скажем, какой-нибудь мелкий чинуша (типа небезызвестного красноярского «народного редактора» - депутата), писатель-авангардист, лидер молодежной тусовки (типа Э. Лимонова) напустят на себя такую важность, что даже со стороны их увидеть можно только по блату! Все это понятно, от комплекса неполноценности – внутренний психологический дефицит пытаются скомпенсировать высокомерием и чванливостью. Олег Семенович подобными комплексами не страдает и, видимо, никогда не страдал. Плюс, конечно, глубокая убежденность в правоте своего дела, - Шенин не боится народного суда, - он поддержал мухинский «Закон об ответственности власти перед народом», - единственный из российских политиков!
Несмотря на то, что автор этих строк коммунистом себя не считает (скорее, левым евразийцем или национал-большевиком), цели с шенинской КПСС у него одинаковые – возрождение Советской власти (как истинно народной, соответствующей тысячелетним традициям России), СССР как социалистического государства (понятно, не в брежневском – но в сталинском понимании!), как великой Державы со справедливым, постоянно совершенствующим общественным устройством, где всё – и, прежде, всего, деятельность власти, подчинено интересам Нации. В этом мы – союзники! Поэтому я глубоко убежден, что именно
ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ ШЕНИН – ТОТ ЛИДЕР, ЧТО НУЖЕН РОССИИ!
Евгений Гончаров
------------------------------
ВНИМАНИЮ НАШИХ
КОРРЕСПОНДЕНТОВ:
1. Не все публикуемые материалы отражают мнение редакции.
2. Материалы для публикации принимаются только в электронном виде (на дискетах или по электронной почте).
3. Поступившие в редакцию материалы не рецензируются и назад не возвращаются.
4. Врагам народа просьба не надрываться: пакостные отзывы о И. В. Сталине уничтожаются (стираются) без прочтения (автоматически).
-------------------------------------
Редактор: Гончаров Е. А.
Редакционная коллегия:
В. Кулясов (Минусинск)
Н. Болодурин (Кошурниково)
А. Карпиков (Железногорск),
В. Косогов (Красноярск).
Телефоны редакции:
(3912) 44-07-73, 65-18-11.
Электронная почта:
Тираж: 999 экз.
|
|
|
