Политологические и политические предпосылки биополитики.

 

В социальных и гуманитарных науках, начиная с 50-х-60-х годов прошлого века, намечается «поворот к натурализму» –тенденция к изучению биологического базиса психики, мышления, поведения, политической деятельности человека. «Поворот к натурализму» обусловил интерес части политологов в США[12] к биологии с ее неоспоримыми успехами и сенсационными открытиями (например, расшифровкой нуклеотидного кода к началу 60-х годов). Именно политологи (Л. Колдуэлл, Р.Мастерс, А. Сомит, С. Петерсон, Т. Виджел, П. Корнинг, Г. Шуберт и др.) стояли у истоков современной биополитики.

Укажем здесь на важные для биополитики установки и парадигмы, распространившиеся в политологии с 60-х-70-х годов ХХ века:

· системный подходк политике (Д. Ис­тон, Дж. Алмонд и др.). Основная идея – кибернетическое понимание политики как процесса принятия решений ради общественных (общих или перекрывающихся) целей, а также коммуникации (с обратной связью) и контроля. В рамках системного подхода логично сопоставление политических и биологических систем, также отличающихся кибернетическими свойствами. Подобно политическим, биологические системы содержат механизмы саморегуляции, обратные связи, потоки информации и др. И в биологии, и в политологии постановка полностью контролируемого эксперимента часто вызывает принципиальные трудности, в противоположность классической физике. В политологии, как и в биологических науках (этология, экология) исследуются популяции живых организмов (вида Homo sapiens в случае политологии), которые развиваются во времени, т.е. обладают собственной историей. В последние десятилетия и к биосистемам, и к политическим системам применяют принципы синергетики (от греч. sunergetikόV – совместное действие) – науки, посвященной исследованию сложных систем и разработанной благодаря усилиям И.Р. Пригожина, Х. Хакена, Э. Янча, П. Корнинга и др. Так, Э. Янч понимал саму политику в рамках синергетики как комплексное взаимодействие многих нелинейных процессов управления, включая политические механизмы распределения власти, сферы и средства деятельности правительственных органов, а также сами социально-политические структуры;

· бихевиорализм – установка на исследование поведения отдельных человеческих индивидов и групп как актеров на политической сцене; эта установка контрастировала с более ранней установкой на исследование политических институтов (государственного аппарата, партий и др.). Ряд политологов высказывались (например, Дж. Уоке в 1978 г.) в пользу дополнения бихевиорализма данными и концепциями биологии, особенно этологии и социобиологии. Необходимо иметь в виду определенный концептуальный кризис в политологии, который был связан с ощущением отсутствия адекватной теоретической базы для объяснения политического поведения людей.

Группа влиятельных американских политологов видела в биополитике средство выхода из сложившейся кризисной ситуации, привлекая в политологию ранее не востребованные концептуальные ресурсы эволюционной биологии. «Приблизительно четверть века тому назад, – писал А. Сомит в 1991 г., небольшая кучка политологов, которых считали эксцентричными даже наиболее благожелательные из их коллег, начали использовать биологические концепции и методы для того, чтобы лучше объяснить политическое поведение. Это направление, вскоре названное биополитикой, с этих пор процветает» (цит. по. Somit, Peterson, 1997b).

Помимо теоретического значения для политологии, современная биополитика имеет и практическое – политическое – значение. Широкие массы людей оказались затронутыми политическими проблемами с биологической компонентой, такими как взрывной рост населения, особенно в странах третьего мира, разрушение среды обитания и гибель биоразнообразия, засуха и нехватка пищи, проблемы генных и биомедицинских технологий и т.д. «Разрушение окружающей среды угрожает самому продолжению жизни нашей планете, обусловливая необходимость срочной разработки интегральной международной стратегии и сотрудничества» (Vlavianos-Arvanitis, 2001b. P.1). Однако от биополитического движения следует ожидать не только поддержки в решении конкретных проблем, имеющих глобальное значение.

Биополитика дает нам и новые мировоззренческие ориентиры. С их позиций в новом свете выступают и многие сугубо политические проблемы. Например, поскольку «биос» планеты есть сложная сетевая структура, где важно каждое звено, то и человечество может мыслиться как многоцентровая, распределенная сеть, где не может быть единого «руководящего звена». Человечество не может строить свою политическую жизнь на базе вселенской бюрократии, жесткой иерархии – оно должно представлять собой во многом горизонтальную структуру. Собственно, этот принцип и соответствует позитивному содержанию модного ныне «антиглобализма» (если отбросить его экстремальные проявления). Мы вернемся к горизонтальным сетевым структурам в главе пятой книги.

Интерес к биополитике и тесно взаимодействующей с ней этологии человека усиливают также данные, свидетельствовавшие об эволюционно-биологических факторах человеческой агрес­сивности, этноконфликтов. В частности, уже на заре развития биополитики во многих публикациях (например: Peterson, Somit, 1978) детально исследуются студенческие бунты конца 60-х годов ХХ века в Западной Европе, особенно во Франции, которая вновь предоставляет в XXI веке актуальный материал для исследования.

Проблемы современной бюрократии допускают объяснение не только на социокультурном, но и на эволюционно-биологическом уровне (Caldwell, 1986; Flohr, 1986; Salter, 1995; Eibl-Eibesfeldt, 1998). Бюрократия гипертрофирует эволюционно-древнюю тенденцию человека к формированию иерархий доминирования-подчинения и в то же время идет в разрез с другой тенденцией – к установлению неиерархических (горизонтальных) связей между индивидами (см. в главе пятой ниже). Сближение биополитики с психологией, характерное для последних лет, означает нарастание ее связей с современными психотехниками и в особенности нейролингвистическим программированием (НЛП), в репертуар которого входит обращение к эволюционно-древним слоям психики.

Хотя первоначально биополитика возникла на Западе, но нашей стране свойственны все рассмотренные выше в глобальном аспекте биополитические проблемы, например, экологический кризис, этноконфликты. Всё это усугубляется наличием в “постсоветском пространстве” идеологического вакуума на месте ранее доминировавшей системы коммунистических ценностных ориентиров. По-видимому, именно после крушения ранее регламентировавшей жизнь идеологии эволюционно-древние, «животные» тенденции социального (и политического) поведения лишаются существующих в норме культурных тормозов и проявляются в большей степени, чем обычно.

В то же время в нашей стране налицо и позитивные тенденции, также способствующие восприятию биополитики профессиональными политическими деятелями, учеными-гуманитариями и вообще широкими массами населения. Речь идёт о постепенном осознании гражданами России важности биологических разработок в различных сферах – природоохранной, генноинженерной, биомедицинской и т. д. для решния насущных социальных и политических задач. Поскольку одним из основных ключевых понятий биополитики является «биосоциальность», то биополитика оказывается созвучной традиционному российскому менталитету, характеризующемуся коллективизмом, общинностью, «соборностью». К этим тенденциям в России мы еще вернемся в «Заключении», когда в нашем распоряжении будет весь конкретный багаж содержания. А сейчас перейдем от предпосылок развития биополитического движения непосредственно к его истории.

 

История биополитики

 

Историю биополитики можно было бы начать с появления книги М.Робертса (Roberts, 1938) под названием «Био-политика: Эссе по физиологии, патологии и политике социального и соматического организма», посвященной сравнению структуры живых организмов и политических систем. Однако книга не вызвала немедленного эффекта.

В 1964 г. выходит в свет статья Л. Колдуэлла (Caldwell, 1964) под названием «Биополитика: наука, этика и общественная политика», (интересно, что автор ссылается в ней на статью по биополитике в газете Herald Tribune, опубликованную еще в 1963 г.). Колдуэлл писал: "Биополитика -- это полезное клише, обозначающее политические усилия, направленные на приведение социальных, особенно этических, ценностей в соответствие с фактами биологии” (Caldwell, 1964, P.3).

Эта статья породила шлейф других публикаций по биополитики, в частности программных статей американского политолога А. Сомита «На пути к более биологически-ориентированной политологии» (Somit, 1968) и «Биополитика» (Somit, 1972). В статьях предлагалась классификация исследовательских направлений биополитики (ниже – в подразделе 1.5 – дана сходная классификация биополитики из более поздней работы того же автора: Somit, Peterson, 1998). К 1967 г. относятся два доклада по биополитике на конгрессе Южной Ассоциации Политологии (Southern Association for Political Science) в США.

Первая монография под названием «Биополитика» Т. Торсона выходит в свет в 1970 г.; в ней утверждается, что «…политология должна начинаться с концепции о природном человеке-животном» (Thorson, 1970. P.178). В 1971 г. книга «Христи­анская биополитика» теолога К. Котена (Cauthen, 1971) возвестила о возникновении «религиозного течения» в сообществе биополитиков. Множатся и исследования по конкретным проблемам биополитики. Например, уже в конце 60-х годов развернулись работы по ее физиологическому направлению – исследовали взаимосвязь соматических характеристик человека (в частности, гальванического сопротивления кожи) и его политической деятельности и взглядов. С 1960-х годов по настоящее время усилиями биополитиков опубликовано свыше тысячи статей и десятки книг.

Вернемся на мгновение назад, к подразделам, посвященным предпосылкам биополитики, чтобы выяснить, почему именно в 60-е годы прошлого века семена биополитики падают на сравнительно благодатную почву. Суммируем все сказанное по этому поводу выше. К 60-м годам ХХ века:

· Началась нейрохимическая революция (см. выше) с ее пока еще «грубо» влияющими на поведение людей препаратами (так, соединениями лития пользуются для снятия состояния возбуждения). Это привлекло внимание научного сообщества и широкой публики к взаимосвязи между физиологическим состоянием человеческого организма и поведением человека, включая политическую деятельность.

· Общественный резонанс приобрели достижения биологических наук. Популярность в 60-70-е годы ХХ века приобретают, например, работы этологов К. Лоренца и Н. Тинбергена и популяризаторов этологии Д. Морриса и Р. Ардрея.

· Политология столкнулась с серьезными концептуальными проблемами (в частности, появились факты, ставившие под сомнение догму о чисто социокультурной детерминации социального поведения человека.

· Общество начало осознавать стоящие перед ним важные проблемы (например, экологические, генетико-технологические, биомедицинские), решение которых требует обращения к биологическим знаниям

· Акты политической агрессии (например, в ходе студенческих волнений в Европе) и этноконфликты привлекли внимание к глубинным причинам, порождающим человеческую агрессивность). Нет необходимости подчеркивать, что 60-е годы сейчас кажутся нам благословенным мирным временем в свете более недавних «выбросов» агрессивного потенциала людей (особенно в процессе этнических конфликтов).

· Уже в 50-е годы в теории менеджмента оформилась «школа человеческих отношений», стимулирующая создание небюрократических (органических структур), что послужило подготовкой для одного из направлений биополитики – социально-технологических разработок по созданию организационных структур, имитирующих архаичные первобытные социальные структуры и даже известные из этологии сообщества приматов.

Итак, возникновение биополитики связано с тем, что политологи открывают для себя возросший социально-политический потенциал биологии, как на концептуальном, так и на практическом уровне. Достижения биологии, в первую очередь, ее «поведенческой» компоненты, трансформируются с учетом потребностей политологии.

Биополитика возникает в момент, когда в социуме наблюдаются кризисные явления. В политическом плане 1960-е годы были временем Карибского кризиса, начала «грязной» войны США во Вьетнаме, небывалых по размаху студенческих бунтов во Франции (объяснению которых посвящены первые биополитические статьи Р. Мастерса). В духовном плане в тот же период наблюдается «разочарование в устоях», движение «хиппи». В кризисной обстановке люди, как известно, более чем обычно готовы к восприятию нетривиальных идей, к «соединению несоединимого», к слому междисциплинарных перегородок (в данном случае – между биологией и политологией).

Стоявшие у истоков биополитики американские политологи (Л. Колдуэлл, А. Сомит, С. Петерсон, Т. Виджел, Р. Мастерс, П. Корнинг, Г. и Дж. Шуберты) добились уже в 1973 г. создания Исследовательского комитета по биологии и политике при Международной ассоциации политологии (International Political Science Association, IPSA). Комитет в последующие годы многократно организовывал международные биополитические конференции (особенно представительными были конференции в Париже в 1975 г[13], в Варшаве в 1987 г., в г. Альфред, штат Нью-Йорк., в 1996 г.). В 1980 г. создается и в 1981 г. официально утверждается первая профессиональная организация биополитиков -- Ассоциация политики и наук о живом (Association for Politics and Life Sciences, APLS). В 1982 г. Ассоциация издает свой профессиональный журнал под названием Politics and the Life Sciences.

Оформляются и другие важные международные биополитические организации. Так в 1981 г. основан Грутеровский Институт права и поведенческих исследований (Gruter Institute for Law and Behavioral Research) в США с отделением в Германии под руководством М.Грутер, Р.Д. Мастерса и М.Т. Макгвайера. Грутеровский институт поставил себе цель создать «международную сеть из ученых из Соединенных Штатов и Европы и стимулировать междисциплинарные исследования и педагогическую деятельность, направленную на интеграцию между правом, экономикой, социальными науками и биологией» (материалы в интернете, сайт http://gruterinstitute.org). В 1983 г. создается тесно связанный с биополитикой Институт исследования сложных систем (Institute for the Study of Complex Systems) под руководством П. Корнинга.

Спектр интересов биополитиков и специалистов по родственным направлениям весьма широк. Как показали состоявшиеся в последние годы на американском континенте международные конференции Ассоциации политики и наук о живом (APLS) и Международной политологической ассоциации (в которой биополитике традиционно отводится «Панель № 12» – «Биология и политика»), биополитика тесно связана с биоэтикой, биотехнологией, охраной окружающей среды.

Однако биополитика все же до сих пор осталась «точкой зрения меньшинства» в стане политологов. Биополитические статьи редко попадают на страницы ведущих политологических журналов типа British Journal of Political Science. Недостаточное внимание многих консервативных политологов (и других гуманитариев) к биополитике во многом объясняется тем, что эволюционная теория, краеугольный камень многих направлений биополитики, противоречит догме политологии (сформулированной Дюркгеймом), что человеческое поведение можно объяснять только социальными, а не природными факторами. Эта догма несовместима с натурализмом как философским фундаментом биополитики.

Биополитика расширяет свою профессиональную базу– получив сдержанный прием у консервативных представителей политологии, она рекрутирует в свои ряды – начиная с 80-х годов – представителей других профессий: права (взаимодействие биологии и права – основное поприще деятельности Грутеровского института права и поведенческих исследований), педагогики (биополитика в связи с «биологическим образованием для всех» -- одно из направлений деятельности М.В. Гусева и других членов международной Комиссии по биологическому образованию), теологии (напомним, что уже в 1971 г. выходит в свет «Христианская биополитика» К. Котена). В статьях журнала Politics and the Life Sciences, органа Ассоциации политики и наук о живом, кроме политологов, представлены биологи, этики, клиницисты, деятели системы здравоохранения, антропологи, философы, эксперты по международной безопасности, юристы и экономисты. Косвенным отражением этого факта была известная организационная неудача, постигшая биополитику в 1995 г.: ведущая биополитическая организация APLS лишилась своего представительства в Ассоциации политологии в виде отдельной секции, которая была предоставлена ей в 1985 г. Это объяснялось тем, что к середине 90-х годов примерно половина APLS не были политологами и не являлись членами Ассоциации политологии, что, по уставу Ассоциации политологии, влечёт за собой лтшение права вести отдльную секцию.

Сомит и Петерсон сделали достаточно оптимистичный (хотя на первый взгляд самопротиворечивый) прогноз: «биополитика может исчезнуть (т.е. современная группа политологов-биополитиков может быть поглощена консервативным влиятельным крылом политологов), но она неизбежно одержит победу» (Somit, Peterson, 1998. P. 8). На место исчезнувшей группы биополитиков придут другие сторонники биополитики -- отнюдь не только в стане гуманитариев.

Биополитика постепенно глобализуется. Она уже к 80-м годам выходит за пределы США и становится международным явлением. Так, важная биополитическая школа сформировалась в Германии (Х. Флор, В. Тённесманн, П. Майер и др.). Как уже указывалось ранее, биополитический центр, посвятивший себя в первую очередь проблематике охраны живого (биоса)идругим практическимаспектам биополитики, а также биоэтике и биокультуре функционирует в Греции с 1985 г. под руководством Агни Влавианос-Арванитис. Он включает в себя, помимо Биополитической интерна­цио­наль­ной организации, также Интернациональный университет по био-окружению (International University for the Bio-Environment).

В конце 80-х – начале 90-х годов биополитика распространяется из стран Запада на новый регион – на Россию, и это совпадает по времени с перестройком и последующим кризисом, связанным с распадом СССР и другими политическими переменами. В 1987 г. в России была опубликована первая статья, подробно рассматривающая биополитическую проблематику, под названием «Биополитика: методология социального биологизма в политологии» (Зуб, 1987). Ее автор – отечественный философ проф. А. Т. Зуб – в дальнейшем создал серию работ по методологическому анализу биополитики и защитил диссертацию на соискание степени доктора философских наук по биополитической тематике (Зуб, 1995а). С 1986 г. близкие биополитике идеи развивались деканом биологического факультета проф. М. В. Гусевым, в том числе и в рамках международной Комиссии по биологическому образованию (СВЕ), членом которой он являлся. Дважды (в 1989 г. и в 1997 г.) СВЕ проводила свои ежегодные конференции в Москве на базе Биологического факультета МГУ.

С 1988 г. на Биологическом факультете регулярно (раз в две недели) проводится открытый семинар “Биополитика”, а с 1998 г. семестровый курс лекций на эту тему включен в учебные программы для студентов — биологов и некоторых гуманитариев. С 1995 г. на биологическом факультете существует специальное подразделение — учебно-научный сектор биополитики и биосоциологии Его постоянный состав – сотрудники факультета, посвятившие себя различным аспектам биополитики, например, эволюционно-консервативным аспектам биокоммуникации, социальным технологиям (в частности, проектам сетевых структур), педагогическим аспектам биополитики. Сектор работает в контакте с философами, политологами, представителями городской админи­стра­ции Москвы.

Российским биополитикам оказывают поддержку международные организации, прямо или косвенно связанные с биополитикой. Руководитель БИО А. Влавианос-Арванитис неоднократно созывала у себя в Афинах видных русских биологов и политиков (с 1991 г.), а с осени того же года регулярно приезжала в Москву, в том числе посещая (иногда в компании турецкого биополитика Рушена Келеша) Московский Государственный университет. В 1997 г. поездка в Москву ознаменовалась вручением А. Влавианос-Арванитис звания Почетного доктора Химико-технологического университета им. Д.И. Менделеева. Одна из проведенных БИО международных конференций (в 1994 г.) носила подзаголовок “Сахаровский Фестиваль”. В нем приняли участие М. Ростропович и вдова академика А. Сахарова. Книга Влавианос-Арванитис (в соавторстве с Олескиным А.В.) «Биополитика-Биоокружение. Био-силлабус» была опубликована на русском языке в 1993 г.

С 1992 г. внимание к России усиливается и в Грутеровском Институте права и поведенческих исследований в США: проводятся конференции по российской проблематике с приглашением политических деятелей России (например, министра правительства Москвы К.Б. Норкина). Американский биополитик и со-основатель Грутеровского института Мастерс посвятил России программную статью “Эволюционная биология и Новая Россия” (Masters, 1993а).

Международное общество этологии человека дважды организовало Летние школы для студентов Российского государственного гуманитарного университета и других российских вузов (в 2001 г. в Звенигороде, в 2002 г. в Пущино-на-Оке). В этих школах участвовали И.Айбль-Айбесфельдт, Ф. Солтер, К. Граммер, М.Л. Бутовская и другие специалисты по этологии и самой биополитике.

Все более интенсивными становятся взаимодействия между биополитикой (и связанными с нею поведенческими науками – этологией, социобиологией) и психологией. В биополитическом сообществе представители группы С. Петерсона обращаются к психологической (и психиатрической) проблематике. Так, ученик Петерсона Р. Дж. Мейден (Maiden, Peterson, 2002) провел исследование проблемы психиатрической помощи лицам преклонного возраста. В нашей стране этологи (например, М.А. Дерягина) проводили с 1984 г. конференции в Крыму с психологами и психиатрами, такими как В.П Самохвалов. На страницах выпускаемого Самохваловым «Таврического журнала психиатрии» немало страниц посвящены этологической и биополитической проблематике.

Примечательным явлением следует считать также нарастающую «биологизацию» биополитики. Это проявляется в привлечении все более глубоких и разнообразных биологических знаний в биополитические иисследования. Например, если первоначально для сопоставления с политическими системами человеческого общества рассматриваются в основном популяции приматов, то в 1983 г. Г. Шуберт допускает в своих работах сопоставления и с сообществами хищных млекопитающих (G. Schubert, 1983), а П. Корнинг в книге «Гипотеза синергизма» (также 1983 г.) и в последующих работах -- со всем многообразием живых существ, включая даже микроорганизмы. Все большую роль в биополитике, начиная примерно с 80-х годов ХХ века (взамен политологов-скептиков), начинают играть профессиональные биологи – приматологи (Ф. Де Ваал, М.Т. МакГвайер), нейрофизиологи (М. Газзанига), а последнее десятилетиедаже микробиологи (Х. Блум в США, а также ряд отечественных микробиологов, включая и автора этой книги). А. Влавианос-Арванитис также имеет за плечами карьеру биолога (исследователя метаболизма стероидных гормонов и серотонина).

Биологи рассматривают биополитику как открытый междисциплинарный канал коммуникации, позволяющий обмениваться знаниями между их «родной» области науки и социально-политической или гуманитарной сферой. Нарастающее влияние биологии в биополитике признается и гуманитариями, которые вынуждены осваивать азы биологических наук, чтобы реализовать биополи­тические подходы к проблемам политической науки.

Таким образом, биополитика первоначально возникает как результат осознания политологами значительного концептуального и фактического потенциала биологии в социально-политической сфере. Последующая эволюция приводит к расширению предмета биополитики с включением проблематики разных гуманитарных наук в ее орбиту. В то же время, в биополитике усиливается влияние биологии -– все глубже становятся используемые ею биологические знания, разнообразнее исследуемые объекты, все больше биополитиков рекрутируется из стана профессиональных биологов, а не гуманитариев. Биология теперь не только поставляет материал, но и сама придает ему «форму», биологи используют биополитические подходы для своих профессиональных целей. История биополитики все в большей мере – начиная с 80-х годов – становится составной частью истории биологии.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: