 |
Но как же им измениться и где им жить? В твоем разрушенном доме, в твоей разрушенной семье?
|
|
|
|
Но таких людей, как он, нет. Если бы такие люди были в этих центрах, святые люди, которые способны изменить наших детей! А мы, все остальные, тысячу раз пытаемся их изменить: мать плачет о своей дочери, отец о сыне, чтобы они изменились. Но как же им измениться и где им жить? В твоем доме, в твоей разрушенной семье? Как ты хочешь от своего ребенка, чтобы он изменился, что ты можешь дать ему взамен?
И знаешь, что тебе отвечает ребенок?
– Ну куда же ты меня зовешь жить? В какой мир зовешь вернуться? В тот, который создаешь ты?
Ты, естественно, скажешь:
– Дитя мое, но мир для всех один и тот же. Все мы мучаемся, страдаем, это же не выход.
Однако у ребенка чувствительная душа. Молодые не могут понимать всё так, как говоришь ты. И это не снимает ответственности ни с тебя, ни с него.
Помню, раньше я ходил в одну библиотеку, там был библиотекарь, и его сын часто приходил к нему, просил денег, и мы слышали это через стекло. И вот однажды он приходил раза два-три, кричал, отец говорил с ним, и мы всё слышали:
– Эх, дитя мое, ну я же недавно давал тебе 5000 драхм? Что ты сделал с этими деньгами? Больше я тебе не дам.
Он знал, что его ребенок принимает наркотики, но давал ему. А что ему оставалось делать? Давал, тот устраивал скандалы, отбирал их силой.
Отец сказал:
– У меня нет денег, чтобы доехать до работы, – он жил далеко, – я пришел пешком!
А сын ему говорит:
– Дай мне их сейчас же, сию же минуту!
Он отобрал у отца последние 5000 драхм и исчез. Отец стоял за библиотечной витриной и плакал, мы видели это и пошли к нему. Он сказал нам:
– Мне очень жаль, что я так унижаюсь перед вами. Вы уже знаете, вы поняли, что творится у меня дома. Сын связался со всем этим. Но вы никогда не связывайтесь! Будьте очень осторожными! Я уже продал всю мебель, вещи, мы живем впроголодь, лишь бы сын мог принимать свои наркотики…
|
|
|
Немного времени спустя мы увидели этого библиотекаря с черной ленточкой на рукаве. Он был в трауре. Мы подошли к нему и поняли, что это по его сыну. Мы прочли это в его глазах и не стали спрашивать. Взглядом спросили его, он кивнул головой и сказал:
– Да. Это так. Павел. Павла нашли в одном отеле скончавшимся от передозировки. Привезли домой, и я горюю и рыдаю, а с другой стороны, знаю, что теперь стало легче и ему, и нам. Мы ведь уже ничего не могли сделать, мы были опустошены и финансово, и душевно. Это была нескончаемая трагедия …
Помню еще, как летом, когда из-за жары распахивают окна, я шел по одному кварталу и услышал разговор отца и сына. Сын говорил отцу:
– Дай мне скорей денег!
– Я больше не могу тебе дать! Делай что хочешь! Вставай и убирайся! Я больше не могу этого вынести!
– Так значит, ты хочешь, чтобы я стал торговцем?! Ты хочешь меня принудить к этому?
И что же делает отец? Чтобы сын не стал торговцем наркотиками, он дает ему денег.
Этот ребенок превратился в сущую развалину. Когда он был маленьким, у него умерла мать, и я помню его тогда. После похорон он меня нашел, и у него даже не хватило духу сказать мне: «Мама умерла!», он сказал это по-английски, быстро так сказал: «Mother – всё!»
И с тех пор, не знаю почему, он не нашел себе опоры, помощи, он, конечно же, не нашел Христа, ему не дали Христа, и с тех пор он погряз в том, что стало для него как «Mother». У него появилась своя мать.
Старец Паисий говорит:
– Если мать не даст ребенку грудного молока, но и сердечного молока тоже – своей любви, тогда ребенок вместо ее груди станет искать бутылочек, чтобы утешиться, успокоиться, уснуть, чтобы уйти куда-нибудь от бремени этой жизни.
И эти бутылочки – это спиртные напитки, наркотики, всё что опьяняет. Потому что чего ищет ребенок во всем этом? Он ищет материнской груди, материнских объятий и материнской ласки, которых не нашел. И эта грудь, эти объятия – это объятия Церкви, которую он в глубине своей души ищет. В глубине души он ищет Христа, но не находит.
|
|
|
Помню первые похороны в своей жизни, которые я видел. Я что-то услышал, открыл окно и стал вглядываться, чтобы понять, что происходит, и увидел справа много людей, собравшихся перед одним домом. Там стояло много людей, и мне сказали, что там похороны. Умерло совсем юное дитя. Юное дитя? А кто? Да там же живет Аристид, мой друг. Да, Аристид. Он умер. Такой маленький? А от чего? От наркотиков.
Впервые это слово прозвучало в моих ушах и было мне непонятно. Умер от наркотиков. Я не знал, что это значит. Вот мы говорим: его задавила машина, он сорвался в пропасть, – это я знал, но чтобы от наркотиков? Что это такое? Тебя что, чем-то бьют? Что-нибудь на тебя падает? Что это? Мне сказали, что это то, что ты ешь, кладешь это на себя и умираешь.
Я был ребенком. Но Аристид ведь тоже был ребенком… И с тех пор, с 1982 года, я поминаю его, поминаю теперь на проскомидии и столько других людей еще, кого знаю, кого знаете и вы. И мы не можем перечислить всех этих имен, но можем молиться за всех них и помнить о своей ответственности, можем научить себя и своих детей возлюбить Крест Христов, возлюбить жизнь Церкви.
Помню, я ходил в воскресную школу, и, когда заканчивался учебный год, нам всё твердили: «Дети, которые ходят в воскресную школу, не принимают наркотиков». Сейчас я вижу, понимаю, что правы были говорившие это. Действительно, только если человек близок к Церкви, он не погрязнет где-нибудь, не побежит куда-нибудь искать суррогатов.
Кто-то сказал мне:
– Я не принимаю наркотиков, друг, но и в церковь тоже не хожу.
Наркотиком для тебя может быть всё, что прилипло к твоему уму так, что ты не можешь от этого отвязаться: телевизор, спорт, мода…
Хорошо, дай тебе Бог, чтобы ты чувствовал себя хорошо и не принимал наркотиков, однако знай, что ты принимаешь что-нибудь другое вместо наркотиков. Наркотиком для тебя может быть чрезмерное увлечение телевизором, спортом, фанатство, всё, что прилипло к твоему уму и ты не можешь от него отвязаться: мода, одежда, прически, по вечерам ты где-то носишься или ведешь ночной образ жизни, – всё это зависимости. Всё, что одурманивает душу и наносит ей вред, что затуманивает разумную часть души, и человек четко не видит истину и Бога, – всё это наркотик.
|
|
|
По крайней мере люди, которые принимают наркотики, так сильно унижаются, так сильно смиряются, соглашаются, что они не на правильном пути, понимают это и вынашивают надежду на то, что, когда дойдут до дна, где дальше уже некуда, им останется только одно – сказать: «Господи, помилуй! Я пропащий, я отбросы общества, я непотребный. Господи, помилуй меня!» Тогда как все мы, остальные, опьяненные благопристойными наркотиками, которые не выдают окружающим нашей проблемы, однако ум наш, не знающий Христа, болеет, – все мы тешимся тем, что мы очень хорошие.
Вот лицемерие нашей эпохи! Если бы мы не были такими лицемерными, может, меньше детей оказались бы так близки к наркотикам и были бы намного ближе к тишине, теплу, объятиям Христовым, в которых ты пребываешь бдящим, имеющим ясный ум, очень деятельным и которые в то же время помогают тебе выдержать удары жизни в Его сладком упоении, которое Он дает Своим членам через Святое Причастие, молитву, исповедь, любовь, жертву.
|
|
|
