Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 7 глава

Нам говорят, что мы предали Украину и Финляндию, — о, какой позор! Но про­изошло такое положение, что мы отрезаны от Финляндии, с которой мы заключали

1 «50

раньше молчаливый договор до начала революции и заключили теперь формальный. Говорят, что мы отдаем Украину, которую идут губить Чернов, Керенский

106__________________________ В. И. ЛЕНИН

и Церетели; нам говорят: предатели, вы предали Украину! Я говорю: товарищи, я дос­таточно видывал виды в истории революции, чтобы меня могли смутить враждебные взгляды и крики людей, которые отдаются чувству и не могут рассуждать. Я вам при­веду простой пример. Представьте, что два приятеля идут ночью, и вдруг на них напа­дают десять человек. Если эти негодяи отрезывают одного из них, — что другому оста­ется? — броситься на помощь он не может; если он бросится бежать, разве он преда­тель? А представьте, что речь идет не о личностях или областях, в которых решаются вопросы непосредственного чувства, а встречаются пять армий по сто тысяч человек, которые окружают армию в двести тысяч человек, а другая армия должна идти к ней на помощь. Но если эта армия знает, что она наверное попадет в ловушку, она должна от­ступить; она не может не отступить, хотя бы даже для прикрытия отступления понадо­билось подписать похабный, поганый мир, — как угодно ругайте, а все же подписать его необходимо. Нельзя считаться с чувством дуэлянта, который вынимает шпагу и го­ворит, что я должен умереть, потому что меня заставляют заключить унизительный мир. Но мы все знаем, что как ни решайте, а армии у нас нет, и никакие жесты не спа­сут нас от необходимости отступить и выиграть время, чтобы армия могла вздохнуть, и с этим согласится всякий, кто смотрит на действительность, а не обманывает себя рево­люционной фразой. Это должен знать всякий, кто смотрит на действительность, не об­манывая себя фразами и фанабериями.

Если мы знаем это, — наш революционный долг подписать хотя и тяжелый, архитя­желый и насильнический договор, ибо мы этим достигнем лучшего положения и для нас и для наших союзников. Мы потеряли разве, что мы подписали 3 марта мирный до­говор? Всякий, кто пожелает взглянуть на вещи с точки зрения массовых отношений, а не с точки зрения дворянчика-

В стенограмме, по-видимому, неточная запись; следует читать: «не броситься на помощь он не мо­жет; если он бросится бежать, разве он не предатель?» (см. настоящий том, стр. 31). Ред.

________________ IV ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ ВСЕРОССИЙСКИЙ СЪЕЗД СОВЕТОВ_______________ 107

дуэлянта, тот поймет, что, не имея армии или имея заболевший остаток армии, прини­мать войну, называть эту войну революционной есть самообман, есть величайший об­ман народа. Наш долг сказать правду народу: да, мир тягчайший, Украина и Финляндия гибнут, но мы должны идти на этот мир, и на него пойдет вся сознательная трудовая Россия, потому что она знает неприкрашенную правду, она знает, что такое война, она знает, что ставить на карту все, считаясь с тем, что сейчас вспыхнет немецкая револю­ция, есть самообман. Подписав мир, мы получили то, что наши финляндские друзья получили от нас, — передышку, помощь, а не гибель.

Я знаю примеры в истории народов, когда подписывался гораздо более насильниче­ский мир, когда мир этот отдавал на милость победителя жизнеспособные народы. Сравним этот наш мир с миром Тильзитским; Тильзитский мир был навязан победо­носным завоевателем Пруссии и Германии. Этот мир был настолько тяжел, что не только были захвачены все столицы всех германских государств, не только были от­брошены пруссаки к Тильзиту, что равносильно тому, если бы нас отбросили к Омску или Томску. Мало того, — наибольший ужас заключался в том, что Наполеон заставил побежденные народы давать вспомогательные войска для своих войн, и, когда, тем не менее, обстановка сложилась так, что немецким народам приходилось вынести натиск завоевателя, когда эпоха революционных войн Франции сменилась эпохой империали­стских завоевательных войн, тогда ясно обнаружилось то, чего не хотят понять увле­ченные фразой люди, которые изображают подписание мира, как падение. С точки зре­ния дворянчика-дуэлянта эта психология понятна, но не с точки зрения рабочего и кре­стьянина. Последний проделал тяжелую школу войны, и он научился считать. Бывали испытания и тяжелее, и выходили из них народы более отсталые. Бывал заключаем мир и более тяжелый, и заключаем немцами в эпоху, когда они не имели армии, или их ар­мия бывала больна, как больна наша армия. Они заключили

108__________________________ В. И. ЛЕНИН

тягчайший мир с Наполеоном. И этот мир не был падением Германии, — наоборот, он явился поворотным пунктом, национальной защитой и подъемом. И мы стоим накануне такого поворотного пункта, и мы переживаем условия аналогичные. Надо смотреть правде в лицо и гнать от себя фразу и декламацию. Надо говорить, что если это нужно, то мир необходимо заключить. Война освободительная, война классовая, война народ­ная займет место наполеоновской. Система наполеоновских войн изменится, мир будет сменять войну, война сменять мир, и из каждого нового тягчайшего мира всегда выте­кала более широкая подготовка к войне. Самый тяжелый из мирных договоров — Тильзитский — вошел в историю, как поворотный пункт к тому времени, когда у не­мецкого народа начался поворот, когда он отступал до Тильзита, до России, а на самом деле выигрывал время, выжидал, когда международная ситуация, позволившая одно время восторжествовать Наполеону, такому же грабителю, как теперь Гогенцоллерн, Гинденбург, пока эта ситуация не изменилась, пока не оздоровилось сознание измучен­ного десятилетними наполеоновскими войнами и поражениями немецкого народа, и пока он снова не воскрес к новой жизни. Вот чему учит нас история, вот почему пре­ступны всякое отчаяние и фраза, вот почему всякий скажет: да, старые империалисти­ческие войны кончаются. Исторический поворот наступил.

С октября наша революция была сплошным триумфом, а теперь начались долгие и трудные времена, мы не знаем, какие долгие, но знаем, что это долгий и трудный пери­од поражений и отступлений, потому что таково соотношение сил, потому что отступ­лением мы дадим народу отдохнуть. Дадим возможность, чтобы каждый рабочий и крестьянин понял ту правду, которая даст ему возможность понять, что наступают но­вые войны империалистов-хищников против угнетенных народов, когда рабочий и кре­стьянин поймет, что мы должны встать на защиту отечества, ибо мы с октября стали оборонцами. С 25 октября мы сказали открыто, что мы за защиту отечества, ибо у нас есть это отечество, из

________________ IV ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ ВСЕРОССИЙСКИЙ СЪЕЗД СОВЕТОВ_______________ 109

которого мы изгнали Керенских и Черновых, ибо мы тайные договоры уничтожили, мы буржуазию подавили, пока еще плохо, но мы научимся делать это лучше.

Товарищи, есть еще более важное различие между состоянием русского народа, по­терпевшего тягчайшие поражения от завоевателей Германии, и народом немецким, есть величайшее различие, о котором надо сказать, хотя я говорил о нем вкратце в преды­дущей части своей речи. Товарищи, когда немецкий народ сто с лишком лет тому назад попал в период тягчайших завоевательных войн, в период, когда он должен был отсту­пать и подписывать один позорный мир за другим, прежде чем немецкий народ про­снулся, — тогда дело обстояло так, немецкий народ был только слабым и отсталым, — только таким. Против него стояла не только военная сила и мощь завоевателя Наполео­на, против него стояла страна, которая была выше его в отношении революционном и политическом, выше Германии во всех отношениях, которая поднялась неизмеримо выше других стран, которая сказала последнее слово. Она была неизмеримо выше на­рода, который прозябал в подчинении империалистов и помещиков. Народ, который был, повторяю, только слабым и отсталым народом, он сумел научиться из горьких уроков и подняться. Мы в лучшем положении: мы не только слабый и не только отста­лый народ, мы тот народ, который сумел, — не благодаря особым заслугам или исто­рическим предначертаниям, а благодаря особому сцеплению исторических обстоя­тельств, — сумел взять на себя честь поднять знамя международной социалистической революции. (Аплодисмент ы.)

Я прекрасно знаю, товарищи, и я прямо говорил не раз, что это знамя в слабых ру­ках, и его не удержат рабочие самой отсталой страны, пока не придут рабочие всех пе­редовых стран им на помощь. Те социалистические преобразования, которые мы со­вершили, они во многом несовершенны, слабы и недостаточны: они будут указанием западноевропейским передовым рабочим, которые скажут себе: «русские начали не так то дело, которое нужно было начать», но важно то, что наш

110__________________________ В. И. ЛЕНИН

народ по отношению к немецкому народу не только слабый и не только отсталый на­род, а народ, поднявший знамя революции. Если буржуазия какой угодно страны на­полняет все столбцы своих изданий клеветами на большевиков, если в этом отношении сливаются голоса печати империалистов Франции, Англии, Германии и т. д., понося большевиков, то нет ни одной страны, где можно было бы собрать заседание рабочих и где имена и лозунги нашей социалистической власти вызывали бы взрывы негодова­ния. (Голос: «Ложь».) Нет, не ложь, а правда, и всякий, кто бывал в Германии, в Ав­стрии, в Швейцарии и Америке в последние месяцы, вам скажет, что это не ложь, а правда, что величайший энтузиазм встречают среди рабочих имена и лозунги предста­вителей Советской власти в России, что, вопреки всякой лжи буржуазии Германии, Франции и т. д., рабочие массы поняли, что как мы ни слабы, а здесь, в России, делает­ся их дело. Да, наш народ должен вынести тягчайшую ношу, которую он взвалил на себя, но народ, сумевший создать Советскую власть, не может погибнуть. И я повто­ряю: ни один сознательный социалист, ни один думающий над историей революции рабочий не может оспорить того, что, при всех недостатках Советской власти, — кото­рые я слишком знаю и превосходно оцениваю, — что Советская власть является выс­шим типом государства, прямым продолжением Парижской Коммуны. Она поднялась на ступень вперед остальных европейских революций, и поэтому мы не стоим в столь тяжелых условиях, как немецкий народ сто лет тому назад; изменение в этом отноше­нии сил между грабителями и использование конфликта и удовлетворение требований грабителя Наполеона, грабителя Александра I, грабителей английской монархии — только это оставалось тогда, как единственный шанс, угнетенным крепостным правом, и, тем не менее, немецкий народ не пал от Тильзитского мира. А мы, я повторяю, нахо­димся в лучших условиях, так как у нас есть величайший союзник во всех западноев­ропейских странах — международный социалистический пролетариат, который с нами, что бы ни говорили наши

________________ IV ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ ВСЕРОССИЙСКИЙ СЪЕЗД СОВЕТОВ_______________ Ш

противники. (Аплодисмент ы.) Да, этому союзнику не легко поднять свой го­лос, как не легко было сделать это нам до конца февраля 1917 года. Этот союзник жи­вет в подполье, в условиях военно-каторжной тюрьмы, в которую превращены все им­периалистические страны, но он знает нас и понимает наше дело; ему трудно двинуться к нам на помощь, поэтому советским войскам нужно много времени и много терпения и тяжелых испытаний, чтобы дождаться того времени, — мы будем сберегать малей­шие шансы на то, чтобы оттянуть время, ибо время работает за нас. Наше дело крепнет, силы империалистов слабеют, и, каковы бы ни были испытания и поражения от «тиль-зитского» мира, мы начинаем тактику отступления, и, повторяю еще раз: нет сомнений, что как сознательный пролетариат, так и сознательные крестьяне за нас, и мы сумеем не только героически наступать, а и героически отступать и подождем, когда междуна­родный социалистический пролетариат придет на помощь, и начнем вторую социали­стическую революцию уже в мировом масштабе. (Аплодисмент ы.)

112__________________________ В. И. ЛЕНИН

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО ПО ДОКЛАДУ О РАТИФИКАЦИИ МИРНОГО ДОГОВОРА

15 МАРТА

Товарищи, если бы я хотел найти подтверждение тому, что было сказано в первой моей речи относительно характера предлагаемой нам революционной войны, то доклад представителя левых эсеров дал бы мне самое лучшее и наглядное подтверждение, и я думаю, что будет наиболее целесообразно, если я приведу по стенограмме его речь и мы увидим, какие доводы приводят они в подтверждение своих положений. (Чита­ет по стенограмме.)

Вот вам образец того, на какие доводы они опираются. Здесь говорилось о волост­ном сходе. Те, кому кажется это собрание волостным сходом, могут прибегать к та­ким доводам, но ясно, что здесь люди повторяют наши слова, а продумать их не умеют. Люди повторяют то, чему большевики учили левых эсеров, когда они еще были в среде правых, и когда они говорят, то видно, что они заучили то, что мы говорили, но на чем это было основано, не поняли и теперь повторяют. Церетели и Чернов были оборонца­ми, а теперь мы оборонцы, мы «изменники», мы «предатели». Приспешники буржуазии говорят здесь о волостном сходе, — они делают глазки, когда они это говорят, — но всякий рабочий прекрасно понимает цели того оборончества, которым руководились Церетели и Чернов, и те побуждения, которые заставляют нас быть оборонцами.

Если мы поддержим русских капиталистов, которые хотели получить Дарданеллы, Армению, Галицию, как

________________ IV ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ ВСЕРОССИЙСКИЙ СЪЕЗД СОВЕТОВ_______________ 113

это было написано в тайном договоре, то это будет оборончество в духе Чернова и Це­ретели, и это оборончество было опозорено тогда, а теперь наше оборончество почетно. (Аплодисмент ы.)

И когда я рядом с подобными доводами встречаю два раза в стенограмме речи Кам-кова повторенное слово, что большевики, это — приказчики германского империализ­ма (аплодисменты справа), слово резкое, — я очень рад, что все те, кто политику Керенского проводил, аплодисментами это подчеркивают. (Аплодис­мент ы.) И уж, конечно, товарищи, не мне возражать против резких слов. Никогда я против этого возражать не буду. Только, чтобы быть резким, нужно на это иметь право, а право на резкость дает то, чтобы слово не расходилось с делом. И вот такое малень­кое условие, которое многие интеллигенты не ценят, а рабочие и крестьяне и на воло­стных сходах, — это так мизерно, волостной сход, — они это и на волостных сходах и в советских организациях улавливали, и у них сходится и слово и дело. Но мы ведь знаем прекрасно, что они, левые эсеры, сидели в партии правых эсеров до октября, когда те участвовали в дележке выгоды, когда те были приказчиками, потому что им было обе­щано место министра за то, что ты молчишь о всех тайных договорах. (Аплодис­менты.) Но никак нельзя назвать приказчиками империализма людей, которые про­возгласили ему войну делом, порвали договоры, на риск, связанный с этим, пошли, — пошли на затягивание переговоров в Бресте, зная, что это страну губит, вытерпели во­енное наступление, ряд неслыханных поражений и ни капли не скрывали от народа.

Здесь Мартов уверял, что он не прочел договора. Пусть верит ему, кто хочет. Мы знаем, что эти люди привыкли много газет читать, но договор не читали. (Апло­дисмент ы.) Пусть верит, кто хочет. Но я вам скажу, что если партия эсеров знает прекрасно, что мы уступаем насилию, нами же разоблаченному полностью, что мы де­лаем это сознательно, открыто говоря, что мы сейчас не можем сражаться, но уступаем, — история

114__________________________ В. И. ЛЕНИН

знает ряд позорнейших договоров и ряд войн, — когда люди в ответ на это преподносят слово «приказчики», то эта резкость их разоблачает, когда они уверяют, что снимают ответственность, что они делают, — разве это не лицемерие, когда люди снимают от­ветственность, а продолжают быть в правительстве? Я утверждаю, что, когда они гово­рят, что снимают ответственность, — нет, они ее не снимают, и напрасно они думают, что это волостной сход. Нет, это все, что есть лучшего и честного среди трудящихся масс. (Аплодисмент ы.) Это вам не буржуазный парламент, куда раз в год или два выбирают людей, чтобы они сидели на местах и чтобы они получали жалованье. Это — люди, посланные с мест, а завтра они будут на местах, завтра они расскажут, что если голоса партии левых эсеров тают, то это заслуженно, потому что эта партия, кото­рая ведет себя так, является тем же мыльным пузырем в крестьянстве, каким она оказа­лась в рабочем классе. (Аплодисменты, голоса: «Правильно».)

Дальше я вам процитирую еще одно место из речи Камкова, чтобы показать, как к этому относится всякий представитель трудящихся и эксплуатируемых масс. «Когда здесь товарищ Ленин вчера утверждал, что товарищи Церетели и Чернов и другие раз­лагали армию, неужели мы не найдем мужества сказать, что мы с Лениным тоже разла­гали армию». Попал пальцем в небо. (Аплодисмент ы.) Он слышал, что мы бы­ли пораженцами, и вспомнил об этом тогда, когда мы пораженцами быть перестали. Не вовремя вспомнил. Заучили словечко, погремушка революционная есть, а подумать над тем, как дело обстоит, не умеют. (Аплодисмент ы.)Я утверждаю, что из тысячи волостных сходов, где Советская власть укрепилась, что из тысячи этих сходов более чем в девятистах есть люди, которые скажут партии левых эсеров, что она никакого до­верия не заслуживает. Они скажут, подумайте: мы разлагали армию и теперь должны вспомнить об этом. Но как мы разлагали армию? Мы были пораженцами при царе, а при Церетели и Чернове мы не были пораженцами. Мы выпустили в «Правде» воззва­ние, которое Кры-

________________ IV ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ ВСЕРОССИЙСКИЙ СЪЕЗД СОВЕТОВ_______________ 115

ленко, тогда еще преследуемый, опубликовал по армии: «Почему я еду в Питер». Он сказал: «К бунтам мы вас не зовем». Это не было разложением армии. Разлагали армию те, кто объявил эту войну великой.

Разлагали армию Церетели и Чернов, потому что народу говорили великолепные слова, которые разные левые эсеры привыкли кидать на ветер. Слова весят легко, а рус­ский народ на волостных сходах привык продумывать и брать всерьез. Если же ему го­ворили, что мы стремимся к миру и обсуждаем условия империалистической войны, то я спрашиваю: а как же с тайными договорами и с июньским наступлением? Вот чем разлагали армию. Если ему говорили о борьбе с империалистами, о защите отечества, он спрашивал себя: а берут ли где-нибудь за шиворот капиталистов, — вот чем разла­гали армию, и вот почему я сказал, и никто не опроверг, что спасение армии было бы в том, если бы власть мы взяли в марте и апреле и если бы вместо бешеной ненависти эксплуататоров за то, что мы их подавили, — они совершенно законно нас ненавидят, — если бы вместо этого они интересы отечества. трудящихся и эксплуатируемых по­ставили выше интересов отечества Керенского и тайных договоров Рябушинского и видов на Армению, Галицию, Дарданеллы, — в этом было бы спасение, и в этом отно­шении, начиная с великой русской революции, а в особенности с марта, когда вышло половинчатое воззвание к народам всех стран⁵³, правительство, издавшее воззвание, звавшее свергнуть банкиров всех стран, а само делившее с банкирами доходы и выго­ды, — вот что разлагало армию, и вот почему армия не могла стоять. (Аплодис-м е н т ы.)

И я утверждаю, что мы, начиная с этого воззвания Крыленко, которое не было пер­вым и которое я вспоминаю потому, что оно особенно запомнилось мне, мы армии не разлагали, а говорили: держите фронт, — чем скорее вы возьмете власть, тем легче ее удержите, и говорить теперь, что мы против гражданской войны, а за восстание, — как это недостойно и какая это презренная болтовня людей. Когда это пойдет в деревни

116__________________________ В. И. ЛЕНИН

и когда там солдаты, которые войну видали не так, как интеллигенты, и которые знают, что легко только картонным мечом махать, когда они скажут, что им, разутым, разде­тым и страдающим, в критический момент помогли тем, что погнали в наступление, — они теперь говорят им, что ничего, что не будет армии, а будет восстание. Народ гнать против регулярной армии с высшей техникой — это преступно, и этому мы учили как социалисты. Ведь война многому научила, не только тому, что люди страдали, но и то­му, что берет верх тот, у кого величайшая техника, организованность, дисциплина и лучшие машины; этому научила война, и прекрасно, что научила. Учиться надо тому, что без машины, без дисциплины жить в современном обществе нельзя, — или надо преодолеть высшую технику, или быть раздавленным. Ведь годы мучительнейшего страдания научили крестьян, что такое война. И когда всякий со своими речами пойдет в волостные сходы, когда партия левых эсеров пойдет туда, то она понесет вполне за­служенное ею наказание. (Аплодисмент ы.)

Еще пример, еще цитата из речи Камкова. (Читает.)

Удивительно легко иногда бывает вопросы ставить; только есть одно изречение, — оно невежливое и грубое, — которое про такие вопросы говорит, — из песни слова не выкинешь, — я напомню: один дурак может больше спрашивать, чем десять умных от­ветить. (Аплодисменты, шум.)

Товарищи, в этой цитате, которую я вам прочел, меня приглашают ответить на во­прос: неделю, две или больше будет передышка? Я утверждаю, что на всяком волост­ном сходе и на каждой фабрике человека, который от имени серьезной партии с подоб­ным вопросом будет выступать к народу, его народ высмеет и прогонит вон, потому что на всяком волостном сходе поймут, что нельзя задавать вопросы о том, чего нельзя знать. Это поймут любой рабочий и крестьянин. (Аплодисмент ы.) Если вы хо­тите ответ непременно получить, то я вам скажу, что, конечно, любой из пишущих в газетах или выступающий на митингах левый эсер скажет,

________________ IV ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ ВСЕРОССИЙСКИЙ СЪЕЗД СОВЕТОВ_______________ 117

от чего зависит этот срок: от того, когда наступит Япония, с какими силами, какое встретит сопротивление; от того, насколько увязнет немец в Финляндии, в Украине; от того, когда придет наступление на всех фронтах; от того, как оно разовьется; от того, как внутренний конфликт в Австрии и Германии пойдет дальше, и еще от многих дру­гих причин. (Аплодисмент ы.)

И поэтому, когда с победным видом в серьезном собрании задают такой вопрос: от­ветьте мне, какая передышка, — я говорю, что таких людей будут гнать с рабочих и крестьянских собраний те, кто понимает, что после мучительной трехлетней войны всякая неделя передышки есть величайшее благо. (Аплодисмент ы.) И я утвер­ждаю, что как бы нас ни ругали здесь теперь, что если бы завтра собрали все те руга­тельные слова, которые сыпались по нашему адресу от правых, почти правых, около­правых, левых эсеров, кадетов, меньшевиков, если их все собрать и напечатать, если получится сотни пудов, все это будет для меня весить, как перышко по сравнению с тем, что у нас, в большевистской фракции, девять десятых ее представителей сказали: мы войну знаем и мы видим, что теперь, когда мы эту короткую передышку делали, это — плюс в оздоровлении нашей больной армии. И на каждом крестьянском собрании девять десятых крестьян скажут то, что знает всякий интересующийся делом, и ни одно предложение практическое, когда мы чем-нибудь сможем помочь, мы не отвергли и не отвергаем.

Мы получили возможность передохнуть, хотя бы даже на двенадцать дней, благода­ря той политике, которая пошла против революционной фразы и «общественного» мнения. Когда Камков и левые эсеры заигрывают с вами и делают глазки, то, с одной стороны, они делают глазки вам, а, с другой стороны, обращаются к кадетам: зачтите нам, ведь мы же душою с вами. (Голос с места: «Ложь».) И когда один из представителей эсеров, кажется, даже не левых, а сверхлевых, максималист, говорил о фразе, он говорил, что фразой является все то, что относится к чести. (Голос: «Пра­вильно».) Ну, конечно, из правого лагеря закричат

118__________________________ В. И. ЛЕНИН

«правильно»; этот возглас мне приятнее, чем возглас «ложь», хотя и последний никако­го впечатления на меня не производит. Но если бы я обвинял их во фразах, не давши никакого ясного и точного подтверждения, но ведь я привел два примера и взял я их не из вымысла, а из живой истории.

Вспомните, разве представители эсеров не оказались в таком же положении, когда в 1907 году давали подписку Столыпину, что будут служить верой и правдой монарху Николаю II? Я надеюсь, что я за долгие годы революции кое-чему научился, и, когда меня поносят за предательство, я говорю: нужно разобраться предварительно в исто­рии. Если мы хотели повернуть историю, — а оказывается, повернулись мы, а история не повернулась, — казните нас. Историю не убедишь речами, и история покажет, что мы были правы, что мы вынесли рабочие организации в Великую Октябрьскую рево­люцию 1917 г., но только благодаря тому, что мы пошли выше фразы и сумели смот­реть на факты, учиться у них, и когда теперь, 14—15 марта, выяснилось, что, если бы воевали, мы помогли бы империализму, мы добили бы транспорт и потеряли Петро­град, — мы видим, что бросать слова и махать картонным мечом бесполезно. Но когда подходит ко мне Камков и спрашивает: «надолго ли эта передышка?», на это ответить нельзя, потому что не было международной объективной революционной ситуации. Не может быть долгой передышки реакции теперь, потому что объективная ситуация везде революционная, потому что везде рабочие массы негодуют, на краю терпения, на краю истощения от войны, это факт. Из этого факта вырваться нельзя, и поэтому я доказывал вам, что был период, когда революция шагала вперед, и мы шагали впереди и за нами петушком поспевали левые эсеры. (Аплодисмент ы.) А теперь наступил период, когда приходится отступать перед подавляющей силой. Это — характеристика совер­шенно конкретная. Мне на нее никто не ответит. Исторический анализ это должен ут­вердить. Вот насчет волостного схода наш марксист, почти марксист, Мартов пройдет­ся; он пройдется насчет

________________ IV ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ ВСЕРОССИЙСКИЙ СЪЕЗД СОВЕТОВ_______________ 119

того, что закрыли газеты; он похвалится, что угнетенные и обиженные газеты закрыли за то, что они помогают свергнуть Советскую власть, он пройдется (аплодис­менты)... Об этом он не помолчит. Таких вещей он вам преподнесет, а попытка отве­тить на мой в упор поставленный исторический вопрос, правда это или нет, что мы с октября шли триумфальным шествием или нет... (Голоса справа: «Нет».) Вы скажете, что «нет», а эти все скажут, что «да». Я спрошу: а теперь можем ли мы идти в наступление победным шествием на международный империализм? Не можем, и все это знают. Когда это, — прямую, простую фразу, — говорят прямо в лицо, чтобы люди учились революции, — революция мудрая, трудная и сложная наука, — чтобы учились и рабочие и крестьяне, которые делают ее, враги кричат: трусы, предатели, бросили знамя, отделываются словами, машут руками. Нет. Таких революционеров фразы много видели все истории революций, и ничего, кроме смрада и дыма, от них не осталось. (Аплодисмент ы.)

Другой пример, товарищи, который я привел, это был пример Германии, Германии, подавленной Наполеоном, Германии, видавшей позорные миры и вперемежку с ними войны. Меня спрашивают: долго ли мы будем договоры соблюдать? Но если бы дитя трех лет спрашивало меня о том: а будете ли вы соблюдать договор или нет? — то это было бы и мило и наивно. Но когда взрослый Камков из партии левых эсеров спраши­вает это, знаю, немногие взрослые рабочие и крестьяне поверят в наивность, но боль­шинство скажет: «Не лицемерьте». Ибо исторический пример, который я привел, гово­рит яснее ясного, что освободительные войны народов, потерявших армию, — а это бывало не раз, — народов, задавленных до полной потери всей земли, задавленных до того, что они вспомогательные корпуса отдавали завоевателю для новых завоеватель­ных походов, — это из истории вычеркнуто быть не может, и вы не выскоблите этого ничем. Но если левый эсер Камков, возражая мне, говорил, как я видел из стенограм­мы: «вот в Испании были же революционные

120__________________________ В. И. ЛЕНИН

войны», так он меня подтверждал, ведь он себя этим бил. Как раз Испания и Германия подтверждают мой пример, что решить вопрос об историческом периоде завоеватель­ных войн на основании того, что «будете ли вы соблюдать договор, и когда вы наруши­те, когда вас поймают...» ведь это же детей достойно, а история говорит, что всякий до­говор вызывается приостановкой борьбы и изменением соотношения сил, что бывали мирные договоры, которые через несколько дней лопались, что бывали мирные догово­ры, которые через месяц лопались, что бывали периоды во много лет, когда Германия и Испания заключали мир и через несколько месяцев его нарушали, и нарушали по не­скольку раз, и в ряде войн народы учились, что значит вести войны. Когда Наполеон вел германские войска, чтобы душить другие народы, он их научил революционной войне. Вот как шла история.

Вот почему я говорю вам, товарищи, я глубоко убежден в том, что решение, выне­сенное девятью десятыми нашей большевистской фракции⁵⁵, будет вынесено девятью десятыми всех сознательных трудящихся рабочих и крестьян России. (Аплодис-м е н т ы.)

У нас есть проверка того, правду ли я сказал, или я ошибаюсь, ибо вы приедете на места и каждый из вас расскажет местным Советам, и везде будут местные решения. Я скажу в заключение: не поддавайтесь на провокацию. (Аплодисмент ы.) Бур­жуазия знает, что она делает, буржуазия знает, почему она ликовала в Пскове, ликовала на днях в Одессе, буржуазия Винниченков, украинских Керенских, Церетели и Черно­ва. Она ликовала потому, что она прекрасно поняла, какую гигантскую ошибку дипло­матии, в учете момента, сделала Советская власть, попытавшись вести войну при бегу­щей больной армии. Буржуазия вас тянет в западню на войну. Не только наступать, но и отступать приходится. Это всякий солдат знает. Поймите, что буржуазия и вас и нас тянет в западню. Поймите, что вся буржуазия и все ее вольные и невольные пособники подстраивают эту западню. Вы сумеете перенести самые тяжелые поражения и самые трудные позиции сохранять

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: