 |
Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2001.
|
|
|
|
ОКРУЖНОЕ ПОСЛАНИЕ ПАПЫ ИОАННА ПАВЛА II ЕПИСКОПАМ, СВЯЩЕННИКАМ И ДИАКОНАМ, МОНАХАМ И МОНАХИНЯМ, ВЕРНЫМ МИРЯНАМ И ВСЕМ ЛЮДЯМ ДОБРОЙ ВОЛИ О ЦЕННОСТИ И НЕРУШИМОСТИ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
(25.03.1995)
(EVANGELIUM VITAE)
(ИЗВЛЕЧЕНИЕ)
1. Евангелие жизни лежит в самом сердце Вести Иисуса Христа. Церковь каждый день принимает ее с любовью, чтобы верно и отважно проповедовать как благую весть людям всех времен и культур. Когда засияла заря спасения, весть о рождении Младенца была возвещена как радостная новость: "Я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь" (Лк 2,10-11). Источник этой "великой радости" – несомненно, рождение Спасителя, но в Рождестве явлен и глубокий смысл всякого человеческого рождения и показано, что радость от пришествия Мессии есть основа и свершение той радости, которая сопутствует рождению каждого младенца (см. Ин 16,21). Изъясняя суть Своей искупительной миссии, Иисус говорит: "Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком" (Ин 10,10). Он имеет в виду ту "новую" и "вечную" жизнь, которая есть общение с Отцом, к чему каждый человек без всякой заслуги призван в Сыне действием освящающего Духа. Именно в свете такой "жизни" обретают полноту своего значения все аспекты и стороны человеческого бытия.
Несравненная ценность человеческой личности
2. Человек призван к полноте жизни, которая далеко выходит за рамки его земного существования, ибо есть участие в жизни Самого Бога. Возвышенность этого сверхъестественного призвания открывает величие и огромную цену человеческой жизни, даже в ее бренной стадии. Действительно, жизнь во времени – это основное условие, начальный этап и неотъемлемая часть полного и единого процесса человеческого существования. Этот процесс – неожиданно и без всяких заслуг со стороны человека – озаряется обетованием и обновляется даром жизни Божией, которая до конца исполнится в вечности (см. 1 Ин 3,1-2). В то же время это сверхъестественное призвание подчеркивает относительность земной жизни мужчины и женщины. Оно воистину не "последняя", но "предпоследняя" действительность; в любом случае это священная действительность, вверенная нам, чтобы мы берегли ее с чувством ответственности и совершенствовали любовью и принесением себя в дар Богу и братьям. Церковь знает, что это Евангелие жизни, переданное ей Господом, возбуждает живой и глубокий отклик в сердце каждого человека, как верующего, так и неверующего, потому что, бесконечно превосходя все его чаяния, оно в то же время удивительно им созвучно. Несмотря на все тяготы и сомнения, любой человек, душа которого искренне открыта истине и благу, способен светом разума и под влиянием тайного действия благодати познать в естественном законе, написанном в сердцах (см. Рим 2,14-15), святость человеческой жизни от зачатия и до конца, а также прийти к убеждению, что каждое человеческое существо имеет право ожидать полного соблюдения этого своего первостепенного блага. Признание этого права – фундамент человеческого общежития и существования политического общества.[…] Именно поэтому человек, живой человек, представляет собою первый и главный путь Церкви.
|
|
|
Новые угрозы человеческой жизни
3. Тайной Слова Божьего, ставшего плотью (см. Ин 1,14), каждый человек вверен материнской заботе Церкви. И всякая угроза достоинству и жизни человека глубоко потрясает самое сердце Церкви, затрагивает самое существо ее веры в искупительное Воплощение Сына Божьего и зовет Церковь исполнять вверенную ей миссию проповеди Евангелия жизни по всему миру и всей твари (см. Мк 16,15). Сегодня, когда ужас вызывают все умножающиеся и нарастающие угрозы жизни людей и народов, прежде всего жизни слабой и беззащитной, эта проповедь становится особенно неотложной. К таким древним и мучительным бичам человечества, как нищета, голод, очаговые заболевания, насилие и войны, прибавляются другие, приобретая неизвестные доселе формы и тревожный размах. Еще 2-й Ватиканский собор в одном из своих заявлений, и поныне не утратившем драматической злободневности, решительно осудил многочисленные преступления против человеческой жизни и посягательства на нее. Тридцать лет спустя, напоминая слова Собора, я еще раз и так же решительно осуждаю эти преступления от имени всей Церкви, уверенный, что передаю подлинные чувства всякого человека с чистой совестью: "...все, что направлено против самой жизни, как, например, всякого рода человекоубийство, геноцид, аборт, эвтаназия и даже умышленное самоубийство, все, что нарушает целостность человеческой личности, как членовредительство, физические или нравственные мучения, попытки поработить самую душу; все, что оскорбляет человеческое достоинство, как нечеловеческие условия жизни, беззаконное заключение, ссылка, рабство, проституция, торговля женщинами и подростками; или же позорные условия труда, когда трудящихся превращают в простое орудие наживы, пренебрегая их свободной и ответственной личностью, — все эти и им подобные деяния воистину нечестивы. Внося тление в человеческую цивилизацию, они одновременно бесчестят тех, кто к ним прибегает, в еще большей степени, чем тех, кто их претерпевает, и наносят величайшее оскорбление Творцу".[…]
|
|
|
"...восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его" (Быт 4,8): вот корни насилия над жизнью
11. Здесь мы, однако, хотим обратить особое внимание на иной вид опасностей, угрожающих зачатой жизни или жизни, близящейся к концу: в них мы обнаруживаем новые аспекты, неизвестные в прошлом, и крайне серьезные проблемы, связанные с тем, что в коллективном сознании эти посягательства на жизнь постепенно теряют характер "преступления" и парадоксальным образом приобретают характер "права" — настолько, что выдвигается требование, чтобы государство признало их полную легальность, а сотрудники органов здравоохранения производили их бесплатно. Эти посягательства наносят человеческой жизни удары, когда она слабее всего и совершенно лишена возможности защититься. Еще опаснее то, что они в немалой мере совершаются внутри семьи и по воле семьи, которая, по самой своей природе, должна быть "святилищем жизни".[…]
|
|
|
12. Множество серьезных проблем, существующих в современном обществе, в некоторой степени объясняет, почему так повсеместна атмосфера нравственной шаткости, и иногда смягчает субъективную ответственность отдельных людей, однако по сути дела мы стоим перед лицом более объемной реальности, которую можно признать настоящей структурой греха: ее характерная черта — экспансия культуры, направленной против солидарности и в ряде случаев приобретающей вид "культуры смерти". Она распространяется под действием мощных культурных, экономических и политических тенденций, отражающих определенную концепцию общества, где важнейшим критерием является успех. Рассматривая положение дел с этой точки зрения, можно, собственно говоря, назвать его войной сильных против бессильных; жизнь, требующая как можно больше доброты, любви и заботы, объявляется ненужной или рассматривается как невыносимое бремя и, в конце концов, так или иначе отвергается. Тот, кто своей болезнью, инвалидностью или просто самим фактом своего существования угрожает благоденствию либо жизненным привычкам более благополучных, оказывается врагом, от которого надо защищаться или которого надо уничтожать. Таким образом возникает "заговор против жизни". Он не только втягивает отдельных людей в рамках их личных, семейных и общественных отношений, но идет гораздо дальше, обретает глобальный размах, расшатывая и разрушая отношения между народами и государствами.
13. Чтобы облегчить распространение практики абортов, вложены и продолжают вкладываться огромные средства в разработку фармакологических препаратов, которые позволят убивать плод во чреве матери, не прибегая к услугам врача. Похоже, что почти исключительная цель научных исследований в этой области — получать всё более простые и действенные средства уничтожения жизни, которые в то же время позволяют прерывать беременность без всякого контроля и ответственности со стороны общества. Часто говорится, что безопасные и общедоступные противозачаточные средства представляют собой лучший метод борьбы с абортами. Католическую Церковь при этом обвиняют, что на самом деле она способствует умножению случаев прерывания беременности, поскольку в своем нравственном учении упрямо говорит о нечестии противозачаточных средств. В действительности эта аргументация оказывается ложной. Возможно, многие люди действительно применяют противозачаточные средства, чтобы позднее не подвергнуться искушению аборта. Однако антиценности, неотъемлемые от "контрацептивной ментальности" — а она есть нечто совершенно иное, нежели ответственное отцовство и материнство, переживаемое с соблюдением всей истины супружеского акта, — приводят к тому, что это искушение становится как раз еще сильнее, когда произошло зачатие "нежеланной" жизни. Культура, признающая аборты, на самом деле шире всего распространена среди тех, кто отвергает учение Церкви о противозачаточных средствах. Безусловно, противозачаточные средства и прерывание беременности — с нравственной точки зрения, два принципиально различных вида зла: одно противоречит всей истине полового акта как настоящего выражения супружеской любви, второе уничтожает жизнь человеческого существа; первое противостоит добродетели супружеской чистоты, второе противоречит добродетели праведности и прямо нарушает Божию заповедь "не убивай". [...] К сожалению, установившаяся в умах тесная связь противозачаточных средств с прерыванием беременности становится все более очевидной, и крайне тревожным доказательством этого служит производство химических средств, внутриматочных вкладок, а также вакцин, которые столь же общедоступны, как противозачаточные средства, но не предупреждают беременность, а вызывают ее прерывание на самых ранних стадиях жизни нового человеческого существа.
|
|
|
14. Различные средства искусственного размножения, которые, на первый взгляд, служат жизни и часто используются с таким намерением, в действительности тоже создают возможность новых посягательств на жизнь. Они неприемлемы с нравственной точки зрения, поскольку отделяют деторождение от истинно человеческого контекста супружеского акта, а вдобавок у тех, кто применяет эти методы, до сих пор наблюдается большая доля неудач: это относится не столько к самому моменту оплодотворения, сколько к следующей стадии развития зародыша, подвергающегося риску скорой гибели. Кроме того в ряде случаев зародышей возникает больше, чем это необходимо для перенесения одного из них в чрево матери, и этих зародышей, называемых "сверхкомплектными", либо убивают, либо используют в рамках научных исследований, которые якобы должны служить прогрессу науки и медицины, а в действительности сводят человеческую жизнь к роли всего лишь "биологического материала", которым можно свободно распоряжаться. Дородовые обследования, которые не возбуждают моральных возражений, когда проводятся ради установления методов лечения, если этого требует здоровье неродившегося младенца, слишком часто дают возможность предложить и произвести прерывание беременности. Это — евгенический аборт, одобряемый общественностью со специфическим складом ума и ошибочно считающийся у нее проявлением "терапевтических" требований; ум такого склада принимает жизнь только на определенных условиях, отвергая инвалидность, увечье и болезнь. Та же логика приводит к ситуациям, когда детям, родившимся с серьезными увечьями или заболеваниями, отказывают в элементарном лечении и уходе, а то даже и в питании. Картина современного мира становится еще более тревожной в связи с раздающимися время от времени предложениями признать законно допустимым — на тех же основаниях, что и прерывание беременности, — даже детоубийство. Это означало бы возврат в эпоху варварства, из которой, казалось, мы вышли раз и навсегда.
|
|
|
15. Неизлечимо больным и умирающим угрожают не менее серьезные опасности в том социально-культурном контексте, в котором страдание принимается и переносится с большим трудом, — в результате этого растет искушение решить проблему страдания, ликвидируя его в корне путем преждевременной смерти, которую вызывают в момент, найденный подходящим. На такое решение часто влияют разнообразные мотивы, но, к сожалению, все они приводят к одному и тому же ужасающему исходу. На самого больного решающее влияние могут оказать страх, напряженность и даже отчаяние, испытываемые под действием сильной, затяжной боли. Это ставит под удар нередко уже расшатанное равновесие в личной и семейной жизни, так что, с одной стороны, больной, несмотря на все более эффективную врачебную и социальную помощь, может почувствовать себя как бы раздавленным собственной слабостью; а с другой — у тех, кому больной близок, может выступить на передний план понятная, хотя и плохо понятая, жалость. Все это обостряется под влиянием общекультурной атмосферы, в которой страданию не придается никакого смысла и ценности — наоборот, его считают злом от природы, которое следует любой ценой ликвидировать; в особенности так обстоит дело, когда отсутствует религиозная мотивировка, которая помогла бы человеку положительно воспринять тайну страдания. Однако в культурном плане часто наблюдается и влияние своеобразного прометеизма: человек питает иллюзию, что сможет стать господином жизни и смерти, поскольку сам принимает решение о них, в то время как на самом деле он побежден и раздавлен смертью, неотвратимо замкнутой от всякого высшего смысла и всякой надежды. Все это трагически обнаруживается в распространении эвтаназии, то закамуфлированной и подспудной, то производимой открыто и даже с разрешения закона. Ее оправдывают не только мнимым сочувствием к страдающему пациенту, но иногда и утилитарными соображениями, предписывающими избегать непроизводительных расходов, которые тяжким бременем ложатся на общество. В результате среди тех, кого предлагается лишать жизни, оказываются новорожденные с телесными уродствами, лица с тяжелыми заболеваниями, инвалиды, старики, особенно те из них, кто неспособен жить самостоятельно, и смертельно больные. Мы не можем также умолчать о других, более замаскированных, но не менее опасных и реальных формах эвтаназии. Они могут проявиться, например, в том случае, если с целью получить побольше органов для пересадки станут брать эти органы у доноров еще до того, как они признаны умершими в согласии с объективными и адекватными критериями. […]
В такой атмосфере страдание, неустанно тяготеющее над человеческой жизнью, но способное также стать стимулом личного роста, "цензурируется", отвергается как бесполезное и искореняется как зло, от которого следует спасаться всегда и при всех обстоятельствах. А когда его нельзя преодолеть и пропадает даже надежда на благополучие в будущем, человек готов считать, что жизнь утратила всякий смысл, и испытывает все более сильное искушение оставить за собою право положить ей конец.
В том же культурном контексте плоть больше не воспринимается как типично личностная реальность, знамение и обитель отношений с другими людьми, с Богом и миром. Она сводится к чисто материальному измерению, превращаясь всего-навсего в комплекс органов, функций и энергии, которыми можно пользоваться, применяя один только критерий удовольствия и эффективности. Вследствие этого и пол лишается личностного измерения и рассматривается инструментально: вместо того, чтобы быть знамением, обителью и языком любви, то есть приношением себя в дар и принятием другого человека вместе со всем богатством его личности, он все больше и больше превращается в поле и орудие самоутверждения и себялюбивого удовлетворения желаний и влечений. Так искажается и фальсифицируется изначальное содержание половой сферы человека, а два ее значения – сочетание и размножение, – начертанные в глубине природы супружеского акта, искусственно разделяются: единство мужчины и женщины тем самым предается, а чадородие предоставлено их произволу. Размножение начинает рассматриваться как "враг", которого следует избегать в половом сожительстве: если же оно принимается, то только потому, что отвечает желанию или прямо страсти иметь ребенка "любой ценой", а вовсе не потому, что означает безоговорочное приятие другого человека, а следовательно, и открытость навстречу тому богатству жизни, которое приносит с собой ребенок.
Вышеописанное материалистическое представление ведет к значительному оскудению человеческих отношений. Ущерб тут терпят прежде всего женщины, дети, больные или страдающие, старики. Истинный критерий признания достоинства человека, критерий уважения, бескорыстия и служения, заменяется критерием производительности, функциональности и пригодности: другого человека ценят не за то, кто он "есть", а за то, чем он "обладает, что совершает и какие выгоды приносит". А это означает господство более сильного над более слабым.[…]
26. И все-таки в наших обществах и культурах, хоть и несущих такую резкую печать "культуры смерти", нет недостатка в знамениях, предвещающих эту победу. Наша картина оказалась бы, таким образом, односторонней и могла бы способствовать переходу на позиции бесплодной отрешенности, если бы, оглашая, что угрожает жизни, мы не указали положительных знамений, действие которых можем наблюдать в современном обществе.
К сожалению, эти положительные знамения часто бывает трудно заметить и опознать еще, быть может, и потому, что средства массовой информации не уделяют им надлежащего внимания. В действительности, однако, предприняты и продолжают предприниматься многочисленные начинания – в христианской общине и во всем обществе, на местном, национальном и международном уровнях, по инициативе отдельных людей, групп, движений и всяческих организаций, — чтобы обеспечить самым слабым и беззащитным поддержку и опору.
По-прежнему очень многие супруги умеют в духе жертвенной ответственности принять детей – этот "ценнейший дар брака". Нет недостатка также в семьях, которые, не ограничиваясь своим повседневным служением жизни, способны принять брошенных детей, молодежь, не справляющуюся со своими трудностями, инвалидов, одиноких людей, стариков. Есть много центров опеки над жизнью и других аналогичных учреждений, где работают люди и группы людей, которые с достойным восторга самопожертвованием и самоотречением оказывают моральную и материальную поддержку матерям, живущим в трудных обстоятельствах и впадающим в искушение сделать аборт. Возникают также и умножаются группы волонтеров, которые стараются окружить заботой людей, лишенных семьи, людей, сталкивающихся с особо тяжкими проблемами, и тех, кому нужна соответствующая воспитательная среда, чтобы преодолеть губительные навыки и обрести веру в смысл жизни. […]
27. В ответ на законодательные установления, допускающие прерывание беременности, а также на попытки легализации эвтаназии, кое-где достигшие успеха, во всем мире возникли движения и начинания, цель которых – защита жизни путем возбуждения общественного отклика. Когда они действуют в соответствии с тем, что их действительно вдохновляет, твердо и неуклонно, но без применения насилия, они распространяют понимание ценности жизни, стимулируя и организуя более решительную ее защиту. […]
Эти дела закладывают глубокий фундамент той "цивилизации любви и жизни", без которой существование личностей и общества утрачивает свой глубоко человеческий смысл. Даже если бы никто их не видел и они оставались скрытыми от большинства людей, вера дает нам уверенность, что Отец, "видящий тайное" (Мф 6,4), не только вознаградит их в будущем, но и сейчас соделывает так, что они всем приносят прочную пользу.[...]
"Когда я созидаем был втайне, зародыш мой видели очи Твои" (Пc 139/138,15-16): отталкивающее преступление прерывания беременности
58. Среди всех преступлений против жизни, какие может совершить человек, прерывание беременности обладает чертами, которые делают его особенно серьезным и заслуживающим осуждения. 2-й Ватиканский собор называет его вместе с детоубийством "ужасными преступлениями".
Сегодня, однако, в совести многих людей понимание этого зла исчезает. Тот факт, что умонастроения, нравы и даже законодательство признают прерывание беременности, — красноречивый признак необычайно опасного кризиса нравственного чувства, которое постепенно утрачивает способность различать добро и зло, притом даже тогда, когда речь идет о фундаментальном праве на жизнь. В такой опасной обстановке сегодня особенно нужна смелость, позволяющая смотреть правде в глаза и называть вещи своими именами, не поддаваясь удобным компромиссам или искушению самообмана. В этом контексте категорически звучит предостережение пророка: "Горе тем, которые зло называют добром, и добро злом, тьму почитают светом, и свет тьмою" (Ис 5,20). Именно по отношению к прерыванию беременности сегодня приходится сталкиваться с двусмысленной терминологией – например, с термином "операция", — направленной на сокрытие его истинной природы и смягчение этой тяжести в сознании общественности. Может быть, сам этот языковый феномен уже представляет собой проявление тревоги, будоражащей совесть. Но никакое слово не способно изменить действительность: прерывание беременности – независимо от того, каким способом оно осуществляется, — это сознательное, прямое убийство человеческого существа в начальной стадии его жизни, охватывающей период между зачатием и рождением.
Нравственная тяжесть прерывания беременности обнаруживается во всей своей истине, если признать, что происходит убийство, и особенно если анализировать определяющие его обстоятельства. Убитый здесь – человеческое существо на пороге жизни, то есть самое невинное существо, какое только можно себе представить: его невозможно признать агресором, а тем более — неправедным агрессором! Оно слабо и беззащитно до такой степени, что лишено даже той ничтожной защиты, которую дают новорожденному его жалобный писк и плач.
Оно полностью вверено заботе и опеке той, что вынашивает его во чреве. Но иногда именно она, мать, принимает решение и добивается убийства этого существа или даже сама его провоцирует.
Правда, прерывание беременности часто становится для матери драматическим, горестным переживанием, если решение об изгнании плода она принимает не по чисто эгоистическим соображениям, не ради своего удобства, но чтобы спасти какие-то важные блага, такие, как свое здоровье или приличный уровень жизни других членов семьи. Иногда возникает опасение, что зачатому ребенку придется жить в таких плохих условиях, что лучше бы ему не родиться. Однако все эти и им подобные соображения, пусть серьезные и драматические, никогда не оправдают умышленного лишения жизни невинного человеческого существа. […]
Но ответственность ложится и на законодателей, которые поддержали и утвердили законы, допускающие прерывание беременности, а также – в той мере, в какой это от них зависит, — на вышестоящие инстанции органов здравоохранения, в системе которых совершается прерывание беременности. Общая и не менее серьезная ответственность ложится также на тех, кто содействовал распространению половой распущенности и презрения к материнству, и на тех, кто обязан был позаботиться – но не позаботился – об успешной семейной и социальной политике, поддерживающей семьи, особенно многодетные, которые борются с чрезвычайными трудностями, как материальными, так и в области воспитания. Наконец, не следует забывать об организованном заговоре, в который входят также международные организации, ассоциации и фонды, ведущие плановую борьбу за легализацию и распространение абортов во всем мире. В этом смысле проблема прерывания беременности выходит за рамки ответственности отдельных лиц, а причиненное ими зло приобретает далеко идущие социальные последствия: прерывание беременности — это крайне болезненная травма, нанесенная обществу и его культуре теми, кто должен быть его строителями и защитниками. Как я написал в "Послании к семьям", "здесь мы стоим перед лицом огромной опасности, угрожающей не только жизни отдельной человеческой личности, но всей нашей цивилизации". Мы стоим перед лицом того, что можно определить как "структуру греха", направленную против еще не родившейся человеческой жизни.
60. Некоторые пытаются оправдать прерывание беременности, считая, что до истечения определенного числа дней плод зачатия не может почитаться личностной человеческой жизнью. В действительности "от момента оплодотворения яйцеклетки начинается жизнь, которая уже не жизнь отца или матери, но жизнь нового человеческого существа, развивающегося самостоятельно. Оно никогда не станет человеком, если оно не человек уже в этот момент. Эту очевидную истину, всегда признававшуюся, (...) современная генетика подтверждает ценными доказательствами. Она показала, что с первого мгновения существует точная программа того, кем будет живое существо — человеком, тем конкретным человеком, чьи черты в целом и в деталях определены. С оплодотворения начинается история жизни человека, хотя нужно время, чтобы каждая из его потенциальных великих способностей вполне сформировалась и могла использоваться". Хотя наличие разумной души никак не может быть подтверждено опытным путем, но само научное знание о человеческом зародыше "дает ценное указание для того, чтобы можно было рационально познать наличие личности с первого момента появления человеческой жизни: разве человеческий индивидуум — это не то же, что человеческая личность?"
Речь здесь, кстати, идет о вопросе, столь важном с точки зрения нравственного долга, что даже одной вероятности существования личности было бы достаточно, чтобы оправдать самый категорический запрет любого вмешательства, направленного на уничтожение человеческого зародыша. Именно поэтому, независимо от научных споров и философских суждений, в которые церковное Учительство прямо не включалось, Церковь всегда учила и продолжает учить, что плод человеческого размножения с первого момента своего существования имеет право на то безусловное уважение, которое положено человеческому существу в его телесном и духовном единстве и целостности: "Человеческое существо должно уважаться и рассматриваться как личность с момента своего зачатия, и поэтому с того же момента за ним следует признать права личности, среди которых первое место занимает нерушимое право каждого невинного человеческого существа на жизнь".
61. В текстах Священного Писания, где вообще нет и речи о добровольном прерывании беременности и, следовательно, не содержится прямого и определенного осуждения этого поступка, проявлено огромное уважение к человеческому существу в материнском чреве, и это заставляет нас логически сделать вывод, что и оно объято Божией заповедью "не убивай".
Человеческая жизнь свята и нерушима в любой момент своего бытия, в том числе и в начальной стадии, предшествующей рождению. Человек уже в чреве матери принадлежит Богу, ибо Тот, Кто все испытал и знает, творит его и формирует Своими руками, видит его еще маленьким бесформенным зародышем и способен узреть в нем взрослого человека, которым тот станет в будущем и дни которого уже исчислены, а назначение записано в книге жизни (см. Пc 139/138,1. 13-16). Как свидетельствуют многочисленные библейские тексты, и человек, еще скрытый во чреве матери, во всей полноте является личностным существом, к которому обращено любящее отцовское Провидение Божие.[…]
89. Особая ответственность ложится на персонал органов здравоохранения: на врачей, фармацевтов, медсестер и санитаров, капелланов, монахов и монахинь, сотрудников администрации и волонтеров. Их профессия велит им оберегать человеческую жизнь и служить ей. В сегодняшнем культурно-социальном контексте, когда медицинская наука и практика как будто утрачивают свое врожденное этическое измерение, этим людям часто угрожает сильное искушение манипулировать жизнью, а то и прямо провоцировать смерть. Перед лицом такого искушения безмерно возрастает их ответственность, которая находит глубочайшее вдохновение и сильнейшую опору именно во врожденном и неотторжимом этическом измерении врачебной профессии, о чем свидетельствует известная еще в древнем мире, но по-прежнему актуальная клятва Гиппократа, согласно которой каждый врач обязан глубоко чтить человеческую жизнь и ее святость.
Абсолютное уважение к любой невинной человеческой жизни повелевает также использовать право противиться по совести абортам и эвтаназии. "Умерщвление" никогда не может быть признано лечебным действием, даже если единственное намерение состоит в том, чтобы исполнить волю пациента: оно, наоборот, — предательство по отношении к профессии врача, которую можно определить как пылкое и решительное утверждение жизни. И занимаясь биомедицинскими исследованиями, увлекательными и обещающими великие новые открытия на благо человечества, всегда нужно избегать экспериментов, исследований и практических выводов, которые, пренебрегая нерушимым достоинством человеческого существа, перестают служить человеку и, хотя, на первый взгляд, помогают ему, в действительности направлены против него.[...]
http://www.catholic.uz/holy_material.html?id=475#2_8
|
|
|
