Грехопадение и предопределение ко спасению

   Важную роль в христианской антропологии играет учение о том, что изначальная богозданная природа человека подверглась искажению в результате грехопадения, последствия которого сказались на всем человеческом роде.

   Согласно библейскому повествованию, человек отпал от Бога не по своей воле: он был соблазнен змеем, о котором в Библии говорится, что он был хитрее всех зверей полевых (Быт 3:1). Речь идет о том самом древнем змее, называемом диаволом и сатаною, обольщающем вселенную, о котором говорит Апокалипсис (Откр 12:9).

   Когда Бог создавал человека, зло уже существовало, и оно было персонифицировано в диаволе и демонах. Создав человека, Бог поместил его в мире, где был не только свет, но и тьма, не только добро, но и зло, не только блаженство, но и страдание, не только жизнь, но и смерть. Потому Бог указал человеку на древо познания добра и зла, от которого нельзя было вкушать: ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь (Быт 2:17). Человек должен был исполнять эту Божественную заповедь и обходить запретное древо стороной. Он мог наслаждаться плодами всех деревьев, в том числе древа жизни, а значит, мог быть бессмертным. Но он должен был воздерживаться от познания и вкушения зла, потому что, как только он почувствовал бы вкус зла, как только он хотя бы на мгновение отпал от любви к Богу, он сразу потерял бы все то, чем обладал как сотворенный по образу Божию.

   Почему лукавый совет змея оказался столь соблазнительным? По словам Григория Богослова, диавол обманул человека «надеждой на обожение», то есть сыграл на самых сокровенных чаяниях человека, воспользовался вложенным в человека стремлением достичь состояния богоподобия. Бог предлагал человеку путь к обожению через послушание Божественной заповеди. А диавол «искусил человека ложной надеждой на обожение», когда сказал Адаму и Еве: будете, как боги (Быт 3:5). И Бог и диавол обещали Адаму и Еве, что они будут, как боги. Но Бог говорит людям: если вы исполните заповедь Мою, если сохраните верность Мне, то Я сделаю вас такими же по благодати, каким Я являюсь по природе. А диавол говорит: если вы нарушите заповедь Бога, вы станете такими же, как Бог, потому что Бог запретил вам вкушать от древа познания добра и зла из зависти. Диавол никогда не раскрывает свои подлинные намерения, но маскирует их благой целью. Для того чтобы соблазнить человека, обмануть его, он пародирует Бога, обещая человеку то же, что обещал Бог.

   Первой поддалась на искушение Ева: она вкусила от древа познания добра и зла, тем самым нарушив заповедь Божию. В Библии мы читаем: И увидела жена, что дерево хорошо для пищи и что оно приятно для глаз (Быт з, 6). Она почувствовала, что плод будет сладок, и предпочла сладость запретного плода сладости исполнения Божественной заповеди. Она поверила, что существуют ценности вне Бога и помимо Бога. И решила пренебречь заповедью Божией, попробовать, каков вкус того, что вне Бога. Вслед за Евой от древа познания добра и зла вкусил Адам. И тотчас оба они обнаружили свою наготу, увидели то, чего раньше не замечали. Они поняли, что помимо добра может существовать зло, помимо красоты – безобразие и нагота, помимо радости – стыд, помимо правды – ложь.

   Услышав голос Бога, ходящего в раю, Адам захотел скрыться от Бога. Нарушив заповедь Божию, человек в одно мгновение лишился того целостного, интегрального знания о Боге, той врожденной прозорливости и мудрости, которыми обладал с момента своего появления на свет. Раньше человек знал, что скрыться от Бога невозможно, что Бог присутствует везде. Нарушив заповедь, он потерял это знание. Отойдя от Бога, он сразу же получил искаженное представление о Боге. Раньше он не знал и не мог даже предположить, что Бога следует бояться, что Бог может наказать его. Раньше Адаму не пришло бы в голову бежать от Бога и скрываться от Него. Теперь же он пытается скрыться, ищет убежища, потому что заповедь нарушена, связь между человеком и Богом ослаблена.

   Но скрыться от Бога Адаму не удается, и он встречается с Богом лицом к лицу. Встреча, которая раньше была источником блаженства и радости, теперь становится источником страдания и стыда. Увидев Адама, Господь изрекает Свой приговор: человек должен быть изгнан из рая – и не потому, что этого хочет Бог, но потому, что в раю нет места злу, непослушанию и неверности. Человек, вкусивший от древа познания добра и зла, уже не может находиться в раю, он стал чуждым раю. И изгнание Адама из рая становится естественным следствием нарушения заповеди Божией: это тот приговор, который подписал себе сам человек.

   В поэтической форме рассказ о грехопадении Адама и изгнании его из рая изложен во II веке святителем Мелитоном Сардийским в поэме «О Пасхе»:

Бог, в начале сотворивший посредством Слова небо и землю и все, что на них,
    создал на земле человека и таким образом дал ему дыхание.
    Поселил же его Бог в раю на востоке,
    в Эдеме, чтобы он там наслаждался.
    Затем Бог дал ему заповедь как закон:
    От всякого древа, которое в раю, вкушайте,
    от древа же познания лобра и зла не вкушайте,
    ибо в тот лень, в который вкусите, смертью умрете (Быт 2:17).
    Человек же, который по природе способен вместить
    и добро, и зло,
    как земля принимает
    и те и другие семена,
    принял совет врага и сластолюбиа
    и, прикоснувшись к древу, преступил заповедь и ослушался Бога. Итак, он выброшен в этот мир, как в тюрьму для осужденных.

   В результате грехопадения радикальным образом изменилось соотношение свободной воли человека с волей Божией. Первозданный человек не имел греховных наклонностей: его свободная воля находилась в послушании воле Божией и в гармонии с ней. Однако после того как человек вкусил от «древа познания добра и зла», то есть опытно приобщился к злу и греху, его свободная воля оказалась перед перманентным выбором между злом и добром. В каждый конкретный момент жизни человек должен делать этот выбор, причем, для того чтобы выбор был сделан в правильную сторону, необходима сознательная направленность его воли к добру. Преподобный Максим Исповедник говорит о наличии в человеке «воли природной», или естественной, присущей всем людям, и «свободного выбора» (или гномической воли), означающего выбор между добром и злом и предполагающего ответственность за свои поступки. В Иисусе Христе была естественная воля, но не было колебаний между добром и злом, тогда как в падшем человеке свободная воля нередко оказывается в конфликте с Божественной волей.

   Грехопадение Адама и Евы было не просто единичным актом: оно имело последствия для всего человечества. Для разъяснения того, каким образом грех прародителей передался человеческому роду, Максим Исповедник вводит понятие двойного греха: первым грехом было собственно преступление Адама, а вторым – те последствия, которые этот грех имел для человеческого естества. Первый грех происходил «от произволения, добровольно отказавшегося от блага», а второй, имевший своей причиной первый, – «от естества, вслед за произволением невольно отказавшегося от бессмертия». Первый грех, то есть добровольное отпадение от блага ко злу, достоин порицания, а второй есть «не могущее вызвать порицания изменение естества из нетления в тление». Эти формулировки имеют большое значение для понимания православного отношения к латинскому учению о первородном грехе, о чем речь пойдет ниже.

   Одним из последствий грехопадения стало распространение греха на весь человеческий род. По словам Мелитона Сардийского, греховность, тленность и смертность были тем, что Адам оставил в наследство своим потомкам:

    Ибо он оставил в наследство детям не чистоту, но блуд, не нетление, но тление, не честь, но бесчестие, не свободу, но рабство, не царство, но тиранию, не жизнь, но смерть, не спасение, но гибель.

   Грех и смерть неразрывно связаны: грех является «сотрудником смерти». Поэтому когда души людей подпали воздействию греха, их тела неизбежно становились добычей смерти:

 

Будучи сотрудником смерти, (грех) предводительствовал человеческими душами и готовил ей в пишу мертвые тела.На всякой же душе грех оставлял след,

   и на ком оставлял – те должны были умереть.

   Итак, всякая плоть подпала греху
    и всякое тело – смерти,
    всякая душа выселялась из телесного дома,
    и взятое от земли возвращалось в землю,
    и дарованное от Бога заключалось в ад,
    и происходило разрушение прекрасного состава,
    и отделялось (от души) прекрасное тело.
    Человек был разделяем смертью.
    Ибо новое несчастье и пленение обьяло его.
    Он был влеком, как пленник, тенью смертной,
    и образ Отца лежал заброшенный.
  

Грех Адама, по словам Иоанна Златоуста, стал причиной «общего повреждения» человеческого естества. Как подчеркивает Кирилл Александрийский, «по подобию преступления Адама весь род человеческий облекся в тление», будучи произращен от одного поврежденного корня. Макарий Египетский говорит о греховной «закваске», причастными которой стали по преемству все потомки Адама. По учению Макария, «когда человек уклонился от заповеди... грех взял его в свое подданство и сам, как некая бездна горечи, тонкая и глубокая, вошедши внутрь, овладел пажитью души до глубочайших ее тайников... Грех... обратился в привычку и предрасположенность, в каждом он с младенчества возрастает и воспитывается и учит его злу».

   Будучи потомком Адама и унаследовав его природу, каждый человек причастен греху с самого момента своего появления на свет:

    Мы все (рождаемся) от согрешившего Адама грешниками, от преступника – преступниками, от раба греха – рабами греха, от проклятого и мертвого – проклятыми и мертвыми; от давшего согласие диаволу, поработившегося ему и потерявшего свободу воли, – и мы дети его, над которыми тиранически властвует и господствует диавол.

   Последствия грехопадения сказались на всем духовно-телесном составе человека. Человек был создан с легким, чистым, нетленным и бессмертным телом, однако после грехопадения тело утратило эти свойства, стало материальным, тленным и смертным.

   В жизнь человека вошли болезни. По согласному мнению большинства древнецерковных авторов, причины всех болезней коренятся в греховности человеческого естества. Если сделанный грех рождает смерть (Иак 1:15), или, другими словами, смерть является следствием греха, то болезнь находится между грехом, за которым она следует, и смертью, которой предшествует. Взаимосвязь между грехом и болезнью может проявляться по-разному. Святые Варсануфий и Иоанн говорят, что иногда болезнь является непосредственным следствием каких-либо грехов: «Болезни, происходящие от нерадения и беспорядочности, случаются естественным образом... От тебя зависит быть нерадивым или жить нечисто и впадать в них до тех пор, пока не исправишься». В других случаях болезнь посылается от Бога в наказание за грех – «для пользы нашей, чтобы мы покаялись». Некоторые болезни происходят «от желчи», то есть от физиологических причин, другие – «от демонов». Наконец, «бывает болезнь и к испытанию, а испытание (ведет) к искусству».

   Грехопадение сказалось на душевной составляющей человека. После грехопадения душа поработилась телу и, «соединившись с телом, заключилась во мраке тела». Помраченными и больными оказались все свойства и способности души. По словам Исаии Отшельника, естественное для души стремление к Богу враг изменил в постыдную похоть; ревность по Богу изменилась в противоестественную ревность и зависть людей друг к другу; способность гневаться на диавола, без которой невозможно отвергнуть его искушения, превратилась в гнев на ближнего из-за всяких ненужных и бесполезных вещей. Силы души сделались больными и поврежденными, как об этом пишет Григорий Палама:
    Душа тричастна и видится в трех силах – разумной, раздражительной и желательной; всеми ими она больна... Пищей для раздражения служит желание; обе они возбуждают парение разума; поэтому никогда не увидишь здоровой раздражительную часть души, если прежде не исцелишь желательной, а разумную – прежде уврачевания этих двух.

   Следует отметить, что отпадение от Бога трактуется святыми отцами как движение от простоты к сложности, от единства к множественности, от интеграции к дезинтеграции, от ассоциации к диссоциации. Блаженный Диадох говорит о первоначальном единстве и последующем разделении душевного чувства: «Естественное чувство одно... но из-за преступления Адама оно разделилось на два действия»; поэтому иногда его влечет страстная часть души, то есть желание и раздражение, и тогда оно устремляется к мирским благам, а иногда оно соуслаждается разуму и тогда восхищается к небесным красотам. Преподобный Григорий Синаит указывает на «разделение едино-видной и простой памяти», в результате которого она «из простой сделалась сложной, из единовидной – разнообразной». Процесс диссоциации, таким образом, коснулся всех частей человеческого состава.

   Грехопадение Адама отразилось на умственной составляющей человеческого естества. Произошло помрачение ума, который, «отделившись от своего первоначального жилища, забыл о его светлости». Ум падшего человека, не будучи способен удержаться в «простой и единовидной» памяти о Боге, устремляется на блуждание по предметам внешнего мира. Человек все более и более погружается познанием в окружающую его множественность предметов, а знание о Боге при этом тускнеет. Состояние, в котором находится ум после грехопадения, в аскетической литературе называется «парением». В этом состоянии ум не способен к концентрации, молитве, мистическим переживаниям, но парит, развлекаясь разнообразными помыслами и образами.

   Утратив первоначальную цельность, ум как бы разделился на две части, одну из которых святой Антоний Великий называет «общим мирским умом», направленным как на добро, так и на зло, изменчивым и склонным к вещественному, другую – «боголюбивым умом», борющимся со злом. Святитель Григорий Богослов говорит о сосуществовании в одном человеке двух умов: «Во мне два ума: один добрый, и он следует всему прекрасному, а другой худший, и он следует злому; один ум идет к свету и готов покоряться Христу, а другой – ум плоти и крови, влечется во мрак и согласен отдаваться в плен велиару». О том же говорит Макарий Египетский:

    Ум от ума отличен... Есть ум, обращающийся и текущий к небу и ступающий путем чистых своих помышлений и достигающий на нем стезей и троп, уготованных святым на небесах. И есть другой ум, ползуший по земле и пресмыкающийся на путях плоти. Есть ум плотский, и есть ум духовный, и духовный ум от плотского отличен.

   Грехопадение Адама и Евы, по учению Церкви, имело последствия не только для человеческого рода, но и для всего сотворенного мира. По учению апостола Павла, воспринятому восточно-христианской традицией, тварь покорилась суете не добровольно, но в результате грехопадения человека: вместе с человеком она стенает и мучится доныне, но ожидает освобождения от рабства тлению в свободу славы детей Божиих (Рим 8:20-22). Толкуя эти слова апостола, Иоанн Златоуст говорит: «Что значит «тварь покорилась суете»? Что она стала тленной. Ради кого и из-за чего? Из-за тебя, человека. Ибо, поскольку ты получил тело тленное и страстное, земля подпала проклятию... Но она... освободится от рабства тлению, то есть уже не будет тленной, но последует благообразию твоего тела». Иными словами, тварь станет нетленной тогда, когда нетленным станет человек.

   Учение о грехопадении, основанное на з-й главе книги Бытия и получившее всестороннее развитие в патристике, является общим для всех христианских конфессий – православных, католиков и протестантов. Однако в христианских общинах западной традиции это учение сопряжено с понятием «первородного греха» (peccatum originate), или «первородной вины», восходящим к блаженному Августину. По учению Августина, грех Адама привел к коренной порче человеческой природы. Поскольку в Адаме заключался весь человеческий род, то грех Адама стал передаваться по наследству через тело, точнее, через плотское совокупление. Человечество превратилось, по словам Августина, в «массу осужденных» (massa damnata). После грехопадения «человеческое естество побеждено грехом, в который оно впало, таким образом утратив свободу», и грех стал «настоятельной необходимостью» для всех людей. Вина Адама, перешедшая на всех его потомков, сделала их «чадами гнева». Для их искупления был необходим Ходатай, Который умирил бы гнев Божий, принеся жертву за грех всего человечества.

   Августин был крупнейшим богословом Запада, изложившим многие тайны веры в юридических понятиях, и этот юридизм навсегда наложил отпечаток на последующее развитие западного богословия. Понятие первородной вины вошло в плоть и кровь западного богословия: от его юридического понимания не смогло избавиться даже богословие Реформации. Фактически августи-новский юридизм и глубочайший пессимизм во взгляде на падшую человеческую природу были лишь усугублены богословами Реформации, в частности Лютером и Кальвином, которые утверждали, что первородный грех полностью лишил человека свободы воли. Согласно Кальвину, после первородного греха люди всецело испорчены и неспособны к благим делам, что является следствием утраты Божественной благодати. «Формула согласия», принятая в 1577 году и являющаяся нормативной вероучительной книгой лютеранства, гласит:

    Мы веруем, учим и исповедуем, что первородный грех является отнюдь не слабым и незначительным, но столь глубоким извращением человеческой природы, что ничего здорового или неразвращенного не осталось в человеческом теле и человеческой душе, в его внутренних или внешних силах.

   В пространном изложении той же формулы говорится, что «по причине неповиновения Адама и Евы мы все теперь находимся в немилости Божией» и являемся «чадами гнева». Первородный грех означает отсутствие наследственной праведности и образа Божия, по которому человек был первоначально создан, а также «неспособность и непригодность ко всему, что от Бога». Вместо утерянного образа Божия в человеке происходит «глубокая, порочная, отвратительная, бездонная, непостижимая и невыразимая развращенность всей природы и всех ее способностей и сил, а особенно – высших, основных способностей души в области понимания, чувств и воли, так что теперь, после грехопадения, человек наследует врожденную порочную наклонность и внутреннюю нечистоту сердца, злые похоти и пристрастия».

   Православной традиции, основанной на богословском наследии восточных отцов, чуждо понимание первородного греха как наследственной вины. Более соответствует православному пониманию грехопадения приведенный выше взгляд Максима Исповедника, согласно которому предосудителен только тот грех, который Адам совершил по своему свободному произволению, то есть грех непослушания, тогда как последствия греха, выразившиеся в тленности и смертности человеческого естества, не являются предосудительными. Потомки Адама наследуют от него тленное и смертное естество, то есть непредосудительные последствия греха. В этом контексте трудно и даже невозможно говорить о том, каким образом, с православной точки зрения, вина за грех Адама может передаваться другим людям. Каждый человек виноват только в своих собственных грехах – тех, которые совершены по его добровольному согласию, а не в грехах родителей, прародителей или первозданного Адама. Именно личный грех человека является предосудительным, а не общая греховность человеческого рода, к которой причастен каждый человек по факту рождения, но за которую он не может нести личную ответственность.

   Православная Церковь не разделяет крайний пессимизм католичества и особенно протестантизма во взгляде на падшую природу человека. Согласно православному пониманию, образ Божий в падшем человеке помрачен, но не полностью уничтожен: человек остается образом Божиим даже в своем греховном состоянии. В одном из заупокойных песнопений Православной Церкви говорится: «Образ есмь неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений...

   Православные не считают, что человек в падшем состоянии полностью утратил свободу воли и не способен к благим делам. Основываясь на трудах восточных отцов, в частности Максима Исповедника, Православная Церковь учит, что в падшем человеке свободная воля может, но не обязательно должна быть направлена исключительно на греховные деяния. Благоволение Божие к человеку не утрачено после грехопадения, так же как не утрачено и стремление человека к Богу. Человек сохраняет способность к благим делам, которые совершает при помощи благодати Божией, но не исключительно благодаря Божественной благодати, как думают протестанты.

   Православной традиции чуждо представление о том, что после грехопадения человека отношение к нему Бога изменилось, что Бог в наказание за грех отнял у человека Свою благодать; что человечество полностью лишено Божественной благодати и является массой осужденных грешников. Изменилось отношение людей к Богу, но не Бога к людям: любовь Божия к роду человеческому осталась неизменной. Об этом, в числе прочих восточных отцов, с большой силой говорил преподобный Исаак Сирин.

   Разница в подходе к учению о грехопадении между Востоком и Западом отразилась и на том, как в двух христианских традициях понимается предопределение человечества ко спасению. Исходным пунктом в данном вопросе являются слова апостола Павла: Кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего... А кого Он предопределил, тех и призвал; а кого призвал, тех и оправдал; а кого оправдал, тех и прославил (Рим 8:29-30). Блаженный Августин понимал этот текст в том смысле, что Бог изначально предназначил одних людей ко спасению, а других к осуждению, причем свободная воля человека не играет никакой роли в деле спасения. Предопределенными ко спасению являются все те, кому Бог дает веру, и если Бог дает ее, то воля человека не может ей сопротивляться. Одних Бог научает вере, других – нет: первых научает по милосердию Своему, вторых не научает по справедливому суду. Поскольку все люди, вслед за Адамом, получили справедливое осуждение, то не было бы никакого упрека Богу, даже если бы никто не был избавлен от осуждения. Иными словами, если бы даже Бог никого не спас, Его нельзя было бы упрекнуть в этом. Что же касается вопроса о том, почему Бог избирает одних, а не других, то ответа на этот вопрос вообще не следует искать, потому что непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его (Рим 11:33).

   Из этих воззрений Августина вытекает мысль о том, что не спасаются и не могут быть спасены, да и не предназначены к спасению ни те, кто не слышал проповеди Евангелия, ни те, кто не откликнулся на эту проповедь, ни некрещеные младенцы. Спасаются только те, кто к этому заведомо предопределен и кто в силу предопределения удостоился дара веры и спасающей благодати:

    Те, кто не слыхал Благой Вести; те, кто, услыхав ее, обратился, но не получил дара стойкости; те, кто, услыхав Евангелие, отказался прийти к Христу... те, которые не могли верить по причине младенческого возраста и умерли, не омывшись водой возрождения, – единственным путем освобождения от первородной вины, – все они принадлежат, как признается всеми, той массе осужденных, ибо все люди осуждены на проклятие по вине одного человека. Те, кто не подлежит осуждению, освобождены не по своим заслугам, но через благодать Посредника, то есть они свободно оправданы кровью Второго Адама... Необходимо твердо знать, что никто не исключен из этой массы погибающих, возникшей из-за первого Адама, не обладая даром благодати Спасителя. Избранные избраны по благодати, а не по своим заслугам, ибо каждая заслуга дается благодатью... Избранные есть те, кто призван по Его соизволению и кого Он, кроме того, предопрелелил и предузнал.

   Учение о том, что по справедливости все люди должны быть осуждены и что лишь по милости Божией некоторые оказываются избранными ко спасению, было развито богословами Реформации. Представление о «двойном предопределении» стало краеугольным камнем богословской доктрины Лютера и Кальвина. Кальвин утверждал, что Адам «преткнулся потому, что это было постановлено Богом», хотя и преткнулся «из-за собственных пороков». Как Кальвин, так и Лютер отрицали наличие свободной воли в падшем человеке и ее возможность повлиять на спасение человека. Говоря о подвиге мучеников, Лютер утверждал, что причиной их стойкости была исключительно благодать Божия, а не их собственная свободная воля: «Нет здесь никакой ни свободы, ни свободной воли, нельзя ни изменить себя, ни захотеть чего-либо иного, пока не укрепятся в человеке дух и благодать Божьи». Борьба за душу каждого человека разворачивается не внутри человека, а вне его – между Богом и диаволом. Воля человека, словно вьючный скот, находится между волей Бога и волей сатаны: если Бог овладевает человеком, тот следует за Богом, если же власть берет сатана, человек следует за сатаной. Сам человек, таким образом, остается лишь пассивным зрителем собственного спасения либо осуждения.

  Православная традиция, опять же основываясь на богословском наследии отцов Восточной Церкви, говорит о предопределении человека ко спасению по-иному. С православной точки зрения, предопределенными ко спасению являются все созданные Богом люди; нет ни одного, заведомо предназначенного к погибели, осуждению или проклятию. Об этом говорит, в частности, преподобный Симеон Новый Богослов в толковании на Рим 8:29-30. Обращаясь к тем, кто «извращает к собственной погибели» слова апостола и говорит «что пользы мне поднимать многие труды, показывать обращение к покаянию, если я Богом не предопределен ко спасению?», Симеон пишет:

    Не слышите ли каждый день Спасителя, взывающего: Живу Я и не хочу смерти грешника, но чтобы он обратился и был жив? Не слышите ли, как Он говорит: Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное. Может быть, Он сказал одним: «Не кайтесь, потому что Я не приму вас», а другим, предопределенным: «Вы же кайтесь, потому что Я предузнал вас»? Нет! Но каждый день в каждой церкви Он взывает на весь мир: Приидите ко Мне, все тружлаюшиеся и обремененные, и Я успокою вас. Приидите, говорит, отягощенные многими грехами к Тому, Кто берет (на Себя) грех мира!

   Призванным ко спасению и предопределенным к обожению является всякий человек, следовательно, оправданным и прославленным может стать любой, кто этого захочет. Бог желает всех людей без исключения сделать богами по благодати:

    Благодать Святого Духа стремится возгореться в наших душах, чтобы... приближающиеся к огню – или каждый в отдельности, или, если можно, все вместе – воспламенялись и сияли, как боги... Я думаю, и так оно есть на самом деле, что (именно) в этом заключается воля Божия о нас...

   За семь веков до Симеона Нового Богослова и за одиннадцать веков до Кальвина восточнохристианская традиция в лице Иоанна Златоуста выразила свой взгляд на предопределение и призвание: «Если все согрешили, то почему одни спаслись, а другие погибли? Потому что не все захотели прийти, хотя по воле Божией все спасены, так как все призваны». Иными словами, к спасению предопределены и призваны все без исключения, но спасаются лишь те, кто добровольно откликнулся на зов Божий; те же, кто отвергает Божий призыв, не спасаются.

   Спасение, согласно православному вероучению, является плодом «синергии» (сотрудничества, соработничества) между Богом и человеком. В этой синергии важнейшую роль играет свободная воля человека, которая может быть направлена как к добру, так и ко злу. Если она направлена ко злу, то это не потому, что Бог так предопределил, а потому, что человек делает свободный выбор в пользу зла. Если же она направлена к добру, то это происходит, хотя и при действии благодати Божией, но опять же не без участия самого человека. Борьба за спасение разворачивается внутри человека, а не вне его. Диавол может при помощи разнообразных средств воздействовать на человека, но человек способен противостоять ему. Воля диавола не может погубить человека: в конечном итоге решающим фактором для судьбы человека является именно направленность его свободной воли к добру или злу.

   Это не означает, что православные умаляют значение предопределения, призвания и действия благодати Божией в спасении человека. Это означает лишь то, что православному христианину чуждо представление о Боге-карателе, Который по справедливости должен был бы погубить всех людей после того, как они уклонились в грех, и лишь по милости спасает некоторых. Православная Церковь, вслед за апостолом Павлом, верит, что Бог хочет, чтобы все люди спаслись (1 Тим 2:4). Спасение каждого человека является следствием любви Божией ко всему роду человеческому, а не следствием того, что по Своему непостижимому милосердию Бог изымает из «массы осужденных» тех или иных избранников, которым дарует спасение вопреки собственной справедливости.

   Бог может и желает спасти всякого человека. Однако Он не может спасти человека без участия и согласия самого человека. Как подчеркивал Максим Исповедник, каждый человек вправе отвергнуть спасение. Спасение ни для кого не будет принудительным: спасутся только те, кто желает следовать за Христом. Именно в согласии человека с волей Божией о его собственном спасении, в добровольном следовании заповедям Божиим и заключается та синергия, о которой говорит православное богословие.

Глава IV. Христос

   Христология составляет сердцевинный пункт богословия христианской Церкви. Именно в учении о Христе как о Богочеловеке и Спасителе заключено кардинальное отличие христианства от других монотеистических религий.

   В основе православной христологии лежит учение о Христе, содержащееся в Новом Завете, в догматах Вселенских Соборов и в трудах отцов Церкви – прежде всего восточных. Это учение подразделяется на несколько тем, которые будут рассмотрены в настоящей главе: догмат Боговоплощения, учения о двух природах, двух действиях и двух волях Христа, о страданиях и смерти Спасителя, о Кресте Господнем, о сошествии Христа во ад и воскресении, об искуплении и обожении.

Боговоплощение

   Тему Боговоплощения мы рассмотрим на примере учения нескольких наиболее авторитетных отцов Восточной Церкви: Афанасия Александрийского, Григория Богослова, Исаака Сирина, Максима Исповедника и Симеона Нового Богослова. Обзор взглядов этих авторов на догмат Боговоплощения дает достаточно полную картину его понимания в Православной Церкви.

   Трактат Афанасия Александрийского «Слово о воплощении Бога Слова и пришествии Его к нам во плоти» стал классическим выражением восточнохристиан-ского учения о Боговоплощении. В этом произведении автор, говоря о причинах Боговоплощения, обращается к библейскому понятию образа Божия. В падшем человеке образ Божий был помрачен, подобно тому как изображение человека на доске, покрытой наслоениями грязи, перестает быть видимым. Для того чтобы восстановить изображение, не нужно выбрасывать доску: для этого необходимо, чтобы пришел тот, с кого писался портрет, и на старой доске лик был написан заново. Именно это и совершил Сын Божий: «будучи образом Отца, Он пришел в наши страны, чтобы обновить человека, созданного по образу Своему»

   Но образ Божий в человеке не мог быть восстановлен без уничтожения смерти и тления. Поэтому Слову Божию необходимо было воспринять смертное тело, чтобы при помощи его была уничтожена смерть и в людях обновился образ Божий. Однако Сын Божий не сразу по воплощении совершил жертву за всех, отдав тело Свое на смерть. Сначала Он, как человек, жил среди людей и преподавал им знание о Своем Отце, чтобы они пришли от идолопоклонства к богопочитанию. И лишь после того, как Он доказал Божество Свое делами, Он «приносит наконец, жертву за всех, предавая на смерть храм Свой, чтобы всех сделать свободными от ответственности за древнее преступление».

   Григорий Богослов в своей трактовке догмата искупления делает акцент на любви Божией, которая была главной причиной Боговоплощения. Единородный Сын Божий был послан Отцом в мир для того, чтобы исцелить поврежденную грехом человеческую природу. Грех вошел в жизнь человека после грехопадения: наказанием за грех стала смерть. Но и само это наказание было проявлением любви Божией, и в самой смерти содержалось скрытое благодеяние, так как она преграждала путь к распространению греха. В течение долгих веков Богвразумлял человечество различными способами, однако грех продолжал переходить из поколения в поколение. Тогда понадобилось более сильное «лекарство», которым и стало воплощение Бога Слова:

    Существующий получает бытие, и Несозданный создается, и Невместимый вмешается через посредство умной души, посредничествуюшей между Божеством и грубостью плоти!.. Что за богатство благости? Что это за таинство по отношению ко мне? Я был причастен образу, но не сохранил его; Он причащается моей плоти, чтобы и образ спасти и плоть сделать бессмертной. Он вступает с нами во второе общение, которое гораздо необычайнее первого, поскольку тогда даровал нам лучшее, а теперь принимает от нас худшее!

   Итак, Боговоплощение стало поворотным пунктом в судьбе человечества: по своему значению оно, как считает Григорий, превосходит даже сотворение человека. Говоря о Боговоплощении, Григорий пользуется терминологией «обнищания» и «истощания», или «уничижения». Эта терминология восходит к словам апостола Павла, ставшим классическим выражением восточной хри-стологии, о том, что Сын Божий уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человеку и по виду став как человек (Флп 2:7). Цитируя апостола Павла, Григорий пишет:

    Ибо поистине для нашего освобождения послужил Он плоти, рождению, немощам нашим и всему, чем спас содержимых под грехом. А что может быть больше для смиренного человеческого естества, чем соединиться с Богом и через такое смешение стать Богом и быть настолько посещенным Востоком свыше (см.: Лк 1:78), чтобы и рождаемое Святое нареклось Сыном Всевышнего (Лк 1:35) и даровано было Ему имя выше всякого имени... и чтобы всякое колено преклонилось Истощившему Себя за нас и образ Божий растворившему с образом раба (см.: Флп 2:9-10)?

   Учение об истощании Божества – лейтмотив христологии святителя Григория Богослова:
    ...Бог сошел с небесного Престола, в смертной утробе истощив Свою славу и смешавшись со смертными, соединенный воедино Бог и человек.

    Христос... обнищал до грубости плоти, будучи высочайшим умом и первой природой ума.

    ...Бог, став человеком, страждет, как человек, и нищает до принятия на Себя плоти, чтобы мы обогатились Его нишетой.

   Будучи путем смиренного снисхождения и истощания Божества, воплощение Слова в то же время стало путем восхождения человечества к вершинам обожения. Божественное Слово, совеч-ное и единосущное Отцу, в воплощении осталось тем, чем было, восприняв на Себя то, чем Оно не было, – человеческую природу. Сохранив всецелое Божество, Слово приняло на себя всецелое человечество; оставшись е

⇐ Предыдущая34353637383940414243Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: