О передаче художественного замысла автора

Не углубляясь в стилистический анализ обоих переводов, мы считаем необходимым в заключение отметить, как по-разному оба переводчика раскрывают содержание романа. У Серпинского в среднем не меньше двух ошибок на каждой из 114 страниц перевода. Ему ничего не стоит ругательство превратить в лошадь, о спекулянте-биржевике сказать, что он хочет купить любовь молодой девушки, как скот на рынке (stock, конечно, пакет акций). Но гораздо важнее, что он искажает идейную направленность романа. Вот некоторые примеры:

«Может быть, я старый болван, говорил он себе; ведь я до сих пор считал, что рабочий класс Австралии неплохо действовал в прошлом, а сейчас может создать новый закон и порядок путем постепенного изменения капиталистической системы или добиться реорганизации профсоюзов по плану Чарли О'Рэйли». (Пер. Серпинского, стр. 77).

У Озерской ошибки нет: Динни Куин вовсе не ставит на одну доску изменение капиталистической системы и... реорганизацию профсоюзов:

«Быть может, я старый дуралей, думал Динни, но мне как-то не верится, что рабочий класс Австралии, который совсем неплохо боролся за свои права в прошлом, не сумеет добиться новых порядков и законов путем постепенных преобразований капиталистической системы или хотя бы путем реорганизации профсоюзов по плану Чарли О'Рейли» (стр. 76).

В переводе Серпинского вдова рудокопа, погибшего в шахте, жалуется: «Ух, как трудно мне было бы раздобыть у этих толстопузых грабителей на похороны моего старика» (стр. 68).

Можно подумать, что „толстопузые грабители", то есть шахтовладельцы, жертвуют на похороны своих рабочих. В действительности она жалуется на другое:

«...Если бы не вы, мистер Гауг, так просто и не знаю, где бы я взяла денег похоронить моего старика. Ведь все эти обдиралы из нового похоронного бюро рады случаю набить себе карман за счет убитых горем вдов и несчастных сирот». (Пер. Озерской, стр. 67).

В обвинительном акте против Озерской фигурирует «кража» слов 'мой старик' из этой фразы, которая в переводе Серпинского искажена. Таких случаев десятки: истец и его помощники были лишены возможности ссылаться на какие бы то ни было фразы целиком: приходилось пользоваться обрубками фраз, чтобы не демонстрировать ошибок первого перевода.

На стр. 74 Серпинский спутал «Международное товарищество рабочих» с «Индустриальными рабочими мира». Там же читаем:

«Мысль о тяжелой работе под землей приводила его в отчаянье. Он был уверен, что в конце концов доведет десятника и штейгера до такого бешенства, что все равно придется уволиться». (Пер. Серпинского, стр. 74). На самом деле Чарли вовсе не собирается увольняться по собственному желанию. Правильно у Озерской: «Рано или поздно все кончалось тем, что он такого наговорит штейгеру или десятнику, что его тут же вышвырнут вон» (стр. 73). Тому Гаугу, этому лучшему представителю сознательных рабочих, вообще не повезло в переводе Серпинского, который безо всяких оснований сделал его циником:

— Эми не терпится выскочить замуж?—спросил Том.

— Чем скорее, тем лучше,— говорит она.

— Превосходно, что же тут плохого? Это что-нибудь да значит, когда девушка так и рвется (стр. 80).

Но в английском подлиннике is willing, в чем нет и тени цинизма. Кроме того, Том не мог цинично говорить о невесте брата, которого он «слепо и беззаветно обожал» (стр. 83). Поэтому зря истец упрекает Озерскую в том, что у нее: «...когда девушка так и рвется к тебе».

Даже образ главной героини романа Салли Гауг искажен в переводе Серпинского, который делает ее набожной христианкой. Пьяный горняк Динни Куин говорит ей:

«А священники только и твердят беднякам — вы уж меня, хозяйка, простите: „На земле тебя обидели, на небе воздастся"» (стр. 109).

Получается так, будто Динни просит извинения за то, что оскорбил ее религиозные чувства. На самом деле он извиняется совсем по другой причине:

— А попы долбят нам в уши, что за нашу дерьмовую...— прошу прощения, мэм,— жизнь на земле нам воздастся сторицей на небе. (Пер. Озерской, стр. 110).

В подлиннике действительно довольно грубое словцо.

Общий вывод из сопоставления переводов был сделан еще 25 декабря I960 г. профессором Р. М. Самариным, который написал, что после тщательного ознакомления с обоими переводами он пришел к выводу, что «...художественные особенности работы Т. Озерской настолько отличаются от манеры перевода С. Серпинского, что вопрос о плагиате, на мой взгляд, отпадает».

Выводы комиссии экспертов 1-го МГПИИЯ обсуждались на заседании кафедры перевода 25 апреля 1961 г. и были утверждены единогласно.

Московский городской суд в заседании от 25 октября 1961 г. под председательством члена коллегии Б. М. Калабина постановил в иске Серпинскому отказать. Интересна мотивировка суда:

"...Перевод Озерской резко отличается от перевода Серпинского по творческим приемам и художественным качествам и синтаксическому рисунку... Лексические и фразеологические совпадения в двух переводах носят закономерный характер как постоянные соответствия в английском и русском языках или как контекстуальные соответствия, подсказанные конкретной ситуацией» (лист 457-й судебного Дела).

Остается сказать несколько слов об эпилоге этого процесса. С. Серпинский обжаловал решение Мосгорсуда, требуя признать заключение экспертов МГПИИЯ недействительным. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда РСФСР в судебном заседании от 8 декабря 1961 г. определила: «Решение Мосгорсуда от 25 октября оставить в силе, а жалобу С. Серпинского — без удовлетворения».

На этом можно поставить точку.