 |
Португальский Сталин. Почему в Португалии стали чаще вспоминать Антониу ди Оливейра Салазара?.
|
|
|
|
Португальский Сталин
Почему в Португалии стали чаще вспоминать Антониу ди Оливейра Салазара?..
За всю историю Евросоюза ни одна страна-участница ЕС не оказывалась в столь глубоком финансовом кризисе, как Португалия. Но бюджетно-долговая бездна, в которой ныне оказалась Португалия, фактически исключает ее участие в формировании национально ориентированного интеграционного блока, альтернативного еврозоне, — в рамках Сообщества португалоязычных государств, созданного по инициативе Португалии и Бразилии 15 лет тому назад.
А впервые экономико-политическую интеграцию португалоязычных стран и территорий предложил в 1966-м, то есть 45 лет тому назад, Антониу ди Оливейра Салазар (1889–1970 гг. ) — премьер-министр Португалии в 1932–1968 гг. Но ЕС и США сделали всё возможное, чтобы такой проект не состоялся при Салазаре. Сегодня об этом деятеле и его планах всё чаще вспоминают в Португалии. Хотя бы потому, что еще в конце 1960-х он предупреждал об опасностях быстрого создания единой финансово-экономической системы в рамках ЕС и поэтому сохранял Португалию вне этого процесса…
Многие эксперты и сегодня полагают, что провозглашение зоны евро в рекордно короткие сроки, без учета национальной финансово-экономической, в том числе отраслевой специфики государств, включенных в эту зону, с одновременной отменой их нацвалют и нацбанков, не может не приводить к таким кризисам, как в Греции, Ирландии, Португалии. Тем более, что межрегиональные социально-экономические диспропорции в Европе существовали всегда, а их игнорирование «во имя евро» лишь усугубляет эти диспропорции. Поэтому срочная кредитная помощь в таких условиях, по оценкам Международной организации кредиторов, лишь продлевает финансовую, а значит, и общеэкономическую недееспособность (если не агонию) Португалии, Греции и ряда других «еврогосударств».
|
|
|
Во всяком случае, их современная и, похоже, долговременная социально-экономическая политика уже нацелена на выплаты по внешним кредитам и кредитным процентам. То есть, это классический вариант небезызвестной «шоковой терапии», исключающей развитие производственных отраслей и экспортного потенциала, чтобы вывести из кризиса национальную экономику.
Но с Португалией важно и то, что ее финансовый «провал» превратит, скорее всего, лишь в аббревиатуру Сообщество португалоязычных государств. Провозглашенное в июле 1996-го с целью формирования общего рынка 10 стран, подчеркнем, на базе прежней португальской валюты (эскудо). Кстати, она традиционно была привязана к британскому фунту стерлингов — наиболее стабильной и платежеспособной европейской валюте.
Лиссабон стремился сохранить, скажем так, «свой португалоязычный» ЕС и после вступления в еврозону, развивая торговлю, межотраслевую кооперацию и инвестиционное сотрудничество со странами этого сообщества в их валютах. Но издавна дотационная португальская экономика, будучи ввергнутой в долговой кризис, отныне вряд ли сможет, что называется, усидеть на двух стульях.
А в ответ на просьбы Лиссабона о срочной финансовой помощи, обращенные к наиболее мощному государству «португальской зоны» — Бразилии — ее власти заявляли, что сохранение в еврозоне Португалии, в контексте ее нынешнего финансового кризиса, потребует постоянных внешних денежных «инъекций», в том числе бразильских. Поэтому целесообразнее, одновременно с получением бразильской финансовой помощи, проработать варианты как восстановления национальных денежных институтов, включая эскудо, так и тесной координации финансовой и общеэкономической политики в рамках Португалоязычного сообщества. Похоже, Бразилия поставила условие…
|
|
|
Итак, Лиссабон вскоре получит от ЕС и МВФ трехлетний заём на общую сумму в 78 млрд евро. Выплаты же его будут сопровождаться резким урезанием всех бюджетных капиталовложений и других расходов, отменой экспортных пошлин, ростом цен и тарифов, распродажей предприятий госсектора и т. п. мероприятиями. Но выдержит ли португальское общество такую «нагрузку» — ещё вопрос.
В связи с нынешними проблемами Португалии всё большее число португальских аналитиков и экспертов в других португалоязычных странах отмечают, что сбываются прогнозы А. О. Салазара, во-первых, насчет экономической непрочности Евросоюза. И во-вторых — стремления наиболее мощных стран ЕС диктовать финансово-экономическую политику другим странам этого блока. Что приведет, точнее — уже привело к развитию внутриевропейских противоречий и к ещё большему уровню социально-экономических диспропорций в Европе.
Кстати, Португалия не участвовала в ЕС до 1986 г., предпочитая, в качестве главного акцента своей внешнеэкономической политики, развитие связей с португалоязычными странами. Причем взаиморасчеты между ними с конца 1950-х осуществлялись, повторим, в основном в их нацвалютах, а их курс был «взаимопривязанным» и друг к другу, и к британскому фунту. Такова была линия А. О. Салазара по обеспечению максимально возможной экономической самостоятельности Португалии и португалоязычных стран.
А в целом финансово-экономическая политика португальского «салазаровского» государства была нацелена на прямую и косвенную поддержку национальных отраслей (и отраслей в зарубежных территориях Португалии), которые, в большинстве своем, были и остаются, ввиду экономико-географической специфики, дотационными. По темпам роста ВВП, экспорта, промышленного и сельскохозяйственного производства Португалия (с учетом ее зарубежных территорий) в 60-х — середине 70-х занимала одно из первых мест в Европе.
Должный вклад в финансово-экономическую стабильность эскудо и Португалии в целом вносило обладание Португалией до 1999 г. «оффшорной» колонией Макао (вблизи Гонконга): колоссальные доходы от финансовых, реэкспортных операций и транзитных перевозок через Макао шли в бюджеты этой территории и самой Португалии.
|
|
|
Существенными были доходы португальской казны от реэкспорта и транзита через Восточный Тимор (вблизи Индонезии и Австралии), острова Зеленого мыса (ныне — государство Кабо-Верде), а также через западноафриканские острова Сан-Томе и Принсипе, португальские до конца 1975 г. Схожую роль в экономике Португалии играли португальские до 1962 г. территории в Западной Индии (Гоа, Диу, Даман, Мармаган) и в западноафриканской экс-французской Дагомее (Ажуда).
«Революция гвоздик» в апреле 1974-го не только лишила Португалию большинства ее зарубежных территорий. Но и резко ускорила включение этой страны в формируемую ЕС финансово-экономическую систему. А намерения Салазара, его преемников (Америко Томаша, Марселу Каэтану), да и попытки новых португальских лидеров (Антонио ди Спинолы, Марио Соареша) ускорить создание «общепортугальского» экономико-политического блока сопровождались поддержкой со стороны Запада сепаратистов на близлежащих португальских территориях в Атлантике — островах Азорских, Мадейра, Зеленого мыса, Селваженш.
По данным португальского историка К. Э. Пачеко Амарала и британского аналитика Роберта Гудвина, западные державы не единожды предлагали Салазару создать оффшорные зоны на островах Мадейра, Селваженш, Зелёного мыса или Азорских, но он отказывался, полагая, что с помощью этих зон Запад будет экономико-политически разрушать португальское государство и «Португальскую империю». Получив отказ в этом вопросе, те же державы стали создавать сепаратистские группировки на тех же островах и, более того, — участвовать (вместе с СССР и Китаем…) в финансировании антипортугальских повстанцев на африканских португальских территориях. Вдобавок, с одобрения США и Великобритании Индия вытеснила Португалию с её индийских территорий.
Эти тенденции, в конечном счете, оказали решающее влияние на внутри- и внешнеэкономическую политику Португалии. Даже несмотря на провозглашение в середине июля 1996-го Сообщества португалоязычных государств. А завершилось всё это вовлечением Португалии в евровалютную зону в 2002 г.
|
|
|
Неудивительно, что в португальских и португалоязычных СМИ в последнее время, повторим, всё чаще вспоминается финансово-экономическая политика А. О. Салазара, которого часто называют «Португальским де Голлем», «Рузвельтом», «Франко» и даже «Сталиным». Отмечается, к примеру, что эта политика базировалась на разнообразной поддержке национальной экономики и стимулировании именно национального предпринимательства. Причем приоритет в экономической политике имели базовые отрасли — цветная металлургия, судостроение, сельское, лесное хозяйство, текстильная и пищевая, в том числе рыбная промышленность. Доходы от их развития направлялись как в другие, в том числе в новые отрасли, так и на поддержку национального предпринимательства. Вдобавок, государство жёстко регулировало курс нацвалюты, предупреждая тем самым нехватку капиталовложений, отдельных товаров и минимизируя последствия международных финансово-экономических кризисов. А национальным частным банкам, благодаря особенностям госрегулирования финансового сектора, было выгодно инвестировать в производственную экономику этой страны и ее зарубежных территорий.
В результате, Португалия уже к 1941 г. расплатилась с внешними долгами за 1930-е гг., и уже в конце 30-х — начале 50-х — была одним из европейских лидеров по темпам развития производственных отраслей, роста экспорта и по платежно-покупательной способности своей валюты.
Такая внутри- и внешнеполитическая линия А. О. Салазара получила и юридическую основу. Он разработал и ввёл с 1933-го в действие, в рамках новой Конституции того же года, государственную концепцию «Новое государство» («Estado Novo»), основанную на доктрине государственно-национального корпоративизма. Ее основная задача — поддержание национальной социально-экономической и военно-политической стабильности государства и общества. А суть этой доктрины в том, что базисными ячейками общества являются социальные группы, а не массы в целом и не отдельные личности.
В этой связи небезынтересны главные постулаты Салазара: «Если демократия означает равнение лишь на низы и отказ от признания неравенства людей; если она пребывает в убеждении, что власть исходит лишь от масс, что править — это дело масс, а не компетентной элиты, то я рассматриваю такую демократию как ширму, фикцию…
Мы против всего того, что ослабляет, разделяет, распускает семью, против силы в качестве источника права. Наша позиция является антипарламентской, антидемократической, антилиберальной, и на её основе мы хотим построить корпоративное государство…
|
|
|
Семья является первородным ядром церковного прихода и общины, а отсюда — и нации. Она, следовательно, является по самой своей природе первым из органических элементов государства…» (см., напр.: Коломиец Г. Н. Очерки новейшей истории Португалии. М.: Наука, 1965; «The New York Times» (USA), 23. 07. 2007).
Между тем, СССР, поддерживая с конца 1950-х националистические движения в «Португальской Африке» в надежде (как оказалось, — тщетной…) на их сугубо просоветскую политику, с того периода официально называл правление Салазара и его преемников (Томаша, Каэтану) «фашистской диктатурой». Но примечательно, что в сталинский период официальных советских клише такого рода в отношении Португалии не было (см., напр.: первый в СССР справочник «Испания и Португалия». М.: Госполитиздат, 1950)…
Салазар заявлял, что «СССР сохраняет, по понятным причинам свой блок, но по похожим причинам это делает и Португалия, хотя в более жесткой форме, чем СССР. Без сохранения своих ареалов экономического, политического, национально-культурного, наконец, духовного присутствия и СССР, и Португалия перестанут быть самостоятельными, самодостаточными фигурами в мировой политике и экономике. А извне делается многое, чтобы так случилось». Вероятно, такая позиция Лиссабона могла импонировать сталинскому СССР, идеология внутренней и внешней политики которого, особенно в последний сталинский период (1946–1953 гг. ), была схожей с тогдашней португальской.
Обращает на себя внимание и позиция «салазаровской» Португалии в годы Второй мировой войны. Она торговала как с фашистским блоком, так и с антифашистской коалицией (кроме СССР), но, в отличие от франкистской Испании, — отказалась направить «добровольческую» дивизию на германско-советский фронт. В 1941–1943 гг. в Португалии проводились сепаратные встречи эмиссаров Германии с англичанами и американцами.
Но с 1944-го Лиссабон прекратил португальско-германскую торговлю, а в 1940–1942 гг. — отказывался помогать войскам Германии, Италии и Японии. То есть, нанести удар по Британской Восточной Африке и Бельгийскому Конго (из португальских Мозамбика и Анголы). А также — по британским, китайским, голландским войскам в Восточной Азии и по Северной Австралии (из владений Португалии в Индии, с Макао и Восточного Тимора). Япония в ответ оккупировала в 1941–1942 гг. Макао и Восточный Тимор, но осенью 1945-го там был восстановлен суверенитет Португалии.
А в июле — августе 1943 г. Лиссабон предоставил базы на островах Азорских, Мадейра, Селваженш ВМС и ВВС Великобритании и США, до сих пор используемые Вашингтоном и Лондоном. Вдобавок, в ноябре 1942-го Португалия разрешила использовать национальное воздушное и морское пространство для переброски войск Великобритании, США и деголлевской «Сражающейся Франции» во французские Марокко и Алжир (операция «Факел»). Это стало, можно сказать, коридором для вступления Португалии в НАТО весной 1949-го, но, повторим, в Евросоюз Португалия вступила только в 1986-м; Испания — лишь на год раньше…
Мало кто знает и о непроамериканской политике Лиссабона в Юго-Восточной Азии после Второй мировой войны. Так, Португалия в 1946-м запретила использовать территорию своего Восточного Тимора в 15 тыс. кв. км (географически «окруженного» Голландской Индией — будущей Индонезией) войскам Голландии для транзита военных грузов и военных действий против индонезийских партизан. За эту португальскую позицию Сукарно отказался присоединить Восточный Тимор к Индонезии. Хотя, например, западный регион острова Папуа — Новая Гвинея — Западный Ириан, более чем вчетверо превосходящий территорию Нидерландов, в 1962–1963 гг. был захвачен войсками Индонезии. А Восточный Тимор оставался португальским, повторим, до середины 1970-х гг.
Тот же запрет в 60–70-х гг. действовал в португальском Макао: в отношении участвующих в войне в Индокитае ВВС и ВМС США (как и транзита их военных грузов). Хотя в близлежащем британском Гонконге такого запрета, заметим, не было (см., напр.: «ДРВ: справочник». М.: Мысль, 1974; «Hong Kong: annual reports 1945–1965». London, 1966).
По данным российского эксперта Андрея Полякова, «после двух с лишним десятилетий пребывания Португалии в Евросоюзе в стране снова вошел в моду Салазар. Португальский политолог Фернанду да Кошта полагает, что «чувство неуверенности в стране очень велико: это ощущается на рабочих местах и на улицах. Люди возвращаются к недавнему прошлому, где господствовало чувство уверенности. Между свободой и безопасностью люди выбирают безопасность, потому что без безопасности свобода немного стоит». Рост интереса к Салазару, — продолжает А. Поляков, — обусловлен «разочарованием в нынешнем политическом режиме в Португалии, Евросоюзе и в мире в целом».
А по мнению португальского историка Элены Матуш, «никто не может править столько лет без глубокого знания своего народа. Реакция португальцев на недавнее 120-летие со дня его рождения (в 2009 г. — А. Ч. ) подтверждает, что он действительно понимал португальскую душу». В этой связи, как отмечает А. Поляков, на обновлённом недавно памятнике на могиле Салазара в Вимиейру золотыми буквами выбита новая надпись: «Здесь покоится человек, которому больше всего осталась должна Португалия. Он отдал Стране всего себя, не взяв для себя от Страны ничего».
Да, по-своему он был идеалистом, веря в «корпоративную модель» общественного устройства, где и богатые, и бедные, не обремененные посредничеством партий, составляют единую корпорацию-государство во главе с «Отцом нации». Так что неспроста в 2007 г. А. О. Салазар с огромным отрывом победил в национальном телеконкурсе «Великие португальцы».
Но и есть, пожалуй, беспрецедентная оценка в отношении Салазара и салазаровской Португалии в контексте нынешней России: по мнению Жозе Мильязеша, корреспондента в Москве информационного агентства Португалии «ЛУЗА», «в современной России он рассматривается в качестве примера для нынешних российских руководителей. Фигура Салазара фактически оказалась востребованной, когда Владимир Путин передал свой президентский пост Дмитрию Медведеву (как Салазар передал своей премьерский пост Марселу Каэтану в конце сентября 1968-го. — А. Ч. ). Видимо, русские считают Салазара примером…».
|
|
|
