 |
II. Режим имущественных отношений супругов
|
|
|
|
Рассмотрим данный вопрос в трех традиционных аспектах: международная подсудность, применимое право и признание решений.
А. Международная подсудность
Без сомнения, унификация правил международной подсудности по делам из имущественных правоотношений супругов была бы полезной не только для исключения лишних оснований компетенции, но еще и потому, что нет уверенности в необходимости предусмотреть здесь специфические правила. В действительности, во внутреннем законодательстве государств Европейского союза очень редко встречаются специальные правила международной подсудности в данной области. В большинстве случаев применяются общие правила определения международной подсудности, которые нередко представляют собой перенос на отношения с иностранным элементом «внутренних» правил территориальной подсудности. И хотя специальные правила международной подсудности все-таки существуют или предлагаются, тем не менее, они не содержат особой категории применительно к делам из имущественных отношений супругов. Например, п. 3 ст. 22 испанского закона от 1.07.1985 г. о судебной власти содержит правило, определяющее международную подсудность испанским судам «дел из личных и имущественных отношений супругов, а также по спорам о признании недействительности брака, разделу имущества и расторжению брака». Испанский суд будет компетентен, если оба супруга имеют обычным местом своего жительства Испанию или, независимо от места их жительства, оба супруга являются гражданами Испании, при условии, что они согласны с компетенцией испанского суда. В Бельгии, в статье 42 проекта Кодекса международного частного права предусматривается специальное правило подсудности по спорам из семейных правоотношений с внешним элементом, которое применимо «к любым заявлениям, касающимся брака или его последствий, режима имущественных отношений супругов, развода или раздела имущества». Проект Хейдельберга предусматривал аналогичное правило (§ 1 ст. 2).
|
|
|
По-видимому, имущественные споры из семейных правоотношений заслуживают специального правила международной подсудности только в виде исключения. Так, если немного выйти за пределы Европейского союза, швейцарский закон о международном частном праве (ст. 51) предусматривает специальное правило международной подсудности по делам, связанным с имущественными отношениями супругов. Оно отсылает к правилам подсудности, установленным для последствий брака, кроме случаев, когда требование из имущественных отношений супругов связано со смертью одного из них или расторжением брака, где компетентными будут суды или иные властные органы, уполномоченные урегулировать наследование или расторгнуть брак.
Раз дела из имущественных отношений супругов a priori не заслуживают особого правила международной подсудности, следует обратиться, в рамках Европейского союза, к нормам подсудности, установленным регламентом Брюссель II по бракоразводным делам и предоставляющим, как известно, широкие возможности истцу в выборе компетентного суда. В частности, иск может быть предъявлен по:
- обычному месту жительства супругов или последнему обычному месту жительства, если один из супругов его сохранил;
- обычному месту жительства ответчика или обычному месту жительства истца, при условии, что последний проживает в данном месте не менее одного года или, если это место совпадает со страной гражданства истца[5][5] – не менее 6 месяцев;
- месту общего гражданства.
За исключением for (суда) истца, единственное основание которого в регламенте Брюссель II специфично для бракоразводных процессов, эти правила в принципе должны применяться при определении международной подсудности споров, связанных с имущественными отношениями супругов. Впрочем, они довольно близки нормам, существующим в некоторых государствах членах ЕС, как, например, в Испании или бельгийском проекте.
|
|
|
В других государствах членах, простое место жительства истца (действующий Судебный кодекс Бельгии, Нидерланды для дел особого производства) или его национальности (ст. 14 ГК Франции и Люксембурга, Греции) достаточно для обоснования компетенции национального суда. Мы не считаем необходимым применение этих правил исключительно в делах, связанных с режимом имущественных отношений супругов. Представляется, что здесь более разумным и простым, с учетом сделанной выше оговорки, будет расширить объект регулирования норм, используемых для определения международной подсудности дел о расторжении брака, на дела из имущественных отношений супругов, во всяком случае, по требованиям одного супруга к другому. Тем не менее, следует отметить, что споры, связанные с режимом имущественных отношений супругов, часто противопоставляют супругам или одному из них (цитированный выше пример с банком, обратившемся с иском к супругу, заключившему только от своего имени договор залога) иное лицо или даже иных лиц – друг другу, когда определение режима имущественных отношений супругов является предварительным вопросом при разрешении основного спора. Для этих процессов, в которых принимают участие иные лица, при определении компетентного разрешить спор суда следует руководствоваться общими правилами международной подсудности, закрепленными в регламенте Брюссель I (for государства ответчика, for места исполнения обязательства, из которого возник спор, etc.), а не частными правилами, установленными для дел имущественного характера, возникших из семейных правоотношений.
B. Применимое право
Мы еще очень далеки от унификации коллизионных правил в Европейском союзе, но некоторые тенденции могут быть обозначены.
Первая заключается в прогрессивном распространении концепции автономии воли. Не так давно французское законодательство было практически единственным в Европе, за исключением Англии, не знавшей самого понятия режима имущественных отношений супругов, которое допускало возможность выбора супругами права, применимого при определении режима их имущественных отношений, и даже, в случае отсутствия явного выбора, разрешало искать применимое право, которое они подразумевали использовать в своих отношениях. Такая возможность выбора была предусмотрена впервые в Гаагской конвенции от 14.03.1978 г. о праве, применимом к режиму имущественных отношений супругов, и сегодня в Европе Пятнадцати похоже, что только в законодательстве Греции в данной области отсутствует концепция автономии воли. Такая возможность выбора применимого права должна быть также предусмотрена на общеевропейском уровне. Кроме того, следует убедить по этому вопросу государства, которые скоро войдут в Союз. Польша, Чешская республика и Словакия сохранили свои старые законы о МЧП 1965 и 1963 года, а Венгрия – закон 1979 года, которые не предусматривают данной возможности. И даже в Словении, где в 1999 году был принят новый закон о МЧП, использование автономной привязки допускается только в субсидиарном порядке, при условии, что применимый закон это позволяет.
|
|
|
Также необходимо определиться с объемом данной автономии воли, что должно быть относительно просто. Существует большое сходство между моделями Гаагской конвенции, действующей в отношении трех государств членов[6][6], и механизмами, используемыми в статье 15 Вводного закона к Германскому гражданскому уложению (далее – ВЗГГУ), статье 42 бельгийского проекта, статье 30 итальянского закона 1995 года, etc. Идея в том, чтобы выбор применимого права был ограничен законодательством государств, в которых один из супругов имеет или будет иметь свое обычное место жительства или гражданством которого один из них обладает. Некоторые государства, как, например, Германия, страны участники Гаагской конвенции 1978 года, а также Великобритания и Ирландия, позволяют супругам делать выбор применимого права в зависимости от местонахождения имущества, если речь идет о недвижимости. Эта возможность, которая, похоже, неизвестна в других правовых системах, критиковалась за то, что она нарушает единство режима имущественных отношений между супругами. С другой стороны, это позволяет впоследствии для определенного недвижимого имущества объединить закон, применимый к вещным правам на имущество (право собственности и др.), с законом, регулирующим наследование (часто) и законом, определяющим имущественные отношения супругов. Можно было бы отказаться от этой возможности выбора в отношении недвижимого имущества, находящегося в государстве члене ЕС, при условии, что коллизионные нормы в области режима имущественных отношений супругов и наследования будут едины. В то же время, она оставалась бы полезной в отношении недвижимого имущества, находящегося вне Европейского союза.
|
|
|
Существует также другая тенденция в государствах Союза, которая касается определения коллизионной привязки режима имущественных отношений в ситуации, когда супруги не сделали выбор применимого права. По этому вопросу существует большое расхождение между государствами, которые предпочитают использовать закон общего гражданства супругов, и государствами, использующими при определении применимого права, закон места жительства супругов. К первой группе относятся Германия, Австрия, Италия, Испания и Португалия; во второй – Франция, Люксембург, Англия, бельгийский проект. В техническом плане преимущество привязки к гражданству заключается в обеспечении единства применимого права в отношении первичного режима, т.е. личных неимущественных последствий брака, и имущественных отношений супругов. Однако это преимущество относительно. Возможность выбора применимого права уже ведет к разделению этих двух элементов. Кроме того, первичный режим нередко применяется в государстве в качестве императивного, т.н. «полицейского закона»[7][7], ко всем супругам в нем проживающим, а не только собственным гражданам. Если коллизионная привязка имущественного режима супругов должна обеспечить приближенное во всех смыслах регулирование, а не просто «верность» определенному государству, место жительства (или обычное совместное место жительства) представляется более приспособленной этой цели коллизионной моделью. В общеевропейском масштабе привязка к месту жительства также более предпочтительна, т.к. позволяет избежать всего, что хоть отдаленно напоминает дискриминацию по национальному признаку, что прямо запрещено статьей 12 (бывшей 6) договора о создании Европейского союза. Точно также Гаагская конвенция от 14 марта 1978 использует в качестве применимого закон государства, в котором супруги выбрали после брака свое обычное совместное место жительства, но она «щадит» при этом государства, использующие в качестве коллизионной привязки гражданство. Данные государства могут заявить о применении к имущественным отношениям супругов их собственного закона при условии, что оба супруга имеют их гражданство, и такое заявление в принципе связывает другие государства. Справедливое, но достаточно сложное решение, что без сомнения объясняет малое число ратификаций конвенции. Выбор закона общего места жительства в качестве основного представляется лично мне более предпочтительным.
|
|
|
В любом случае, привязка к месту жительства делает более часто встречающейся проблему мобильного конфликта[8][8] или Statutenwechsel. Эта проблема имеет два аспекта. Первый касается автономии воли. Допустимо ли, чтобы супруги могли в течение брака подчинить свои имущественные отношения другому праву, чем то, которое их регулировало первоначально? Так, статья 6 Гаагской конвенции это допускает, и я могу подтвердить, что в паре с § 2 статьи 3 Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам, она чаще всего используется к общему удовлетворению нотариальной практики. В частности, она позволяет супругам, при наличии согласия между ними, исключить всякие сомнения о праве, применимом к их имущественным отношениям, в тех многочисленных случаях, когда они многократно изменяли свое место жительства в первые годы брака. Нужно ли идти дальше, допустив автоматическое изменение объективно применимого права в случае изменения обычного места жительства семьи? Гаагская конвенция допускает это в некоторых случаях, например, когда супруги обычно проживают в новом месте более 10 лет. Швейцарский закон предусматривает даже немедленное и имеющее обратное действие изменение применимого права при переносе места жительства из одного государства в другое (ст. 55 Закона от 18.12.1987 г. о МЧП Швейцарии). В пользу автоматической замены применимого права указывают на реалистичность и приближенность такого подхода, хотя остается риск «удивить» самих супругов, которые чаще всего не будут знать о произошедшем изменении применимого права. Это причина, по которой законодательство многих стран Европейского союза не принимают подобную, полную замену права, применимого к имущественным отношениям супругов: Германия, Англия (правило 150 Dicey-Morris, 13ème éd., 2000). Следовательно, можно было бы отказаться от использования такого метода в общеевропейском регламенте.
Определив материальное право, регулирующее имущественные отношения супругов, следует также решить вопрос об области его применения. Конечно, закон, регулирующий имущественные отношения супругов, будет компетентным решить вопросы о допустимости заключения брачного договора, о возможности для супругов выбрать тот или иной режим, о режиме имущественных отношений, применимом в отсутствии брачного договора, о взаимных правах супругов, о прекращении имущественных отношений, etc. Нормативные акты, за исключением бельгийского проекта, в большинстве своем очень сдержаны по этим позициям, которые очевидны и так. Настоящие сложности касаются разграничения сферы применения между законом имущественного режима супругов и законом, применимым при определении неимущественных последствий брака, т.н. первичного режима. Неимущественные последствия брака чаще всего регулируются личным законом супругов, однако закон обычного совместного места жительства нередко применяется в качестве «полицейского», императивного, особенно в случаях, когда этого требует защита интересов третьих лиц. Например, правило о солидарной ответственности супругов по обязательствам одного из них, возникшим в связи с ведением общего хозяйства, может указываться кредитором одного из супругов в основании ответственности другого супруга, даже если подобная норма неизвестна праву, выбранному на основании личного закона супругов.
Вторая сложность касается последствий применения определенного режима имущественных отношений супругов по отношению к третьим лицам. Действительность или значение договора, совершенного одним супругом, могут быть поставлены под удар в зависимости от режима имущественных отношений супругов. Например, режим совместной собственности супругов, согласно французской модели, предполагает, что супруг не может единолично распорядится недвижимым имуществом или предприятием, входящими в состав общего имущества супругов (ст. 1424 ГК Франции), ни обременить совместное имущество залогом или кредитным обязательством (ст. 1415 ГК Франции), а если один из супругов превысил свои полномочия в отношении общего имущества, другой может обратиться в суд с требованием о признании соответствующей сделки недействительной (ст. 1427 ГК Франции). Какое право будет применимо при определении законности сделки? Будет ли это закон режима имущественных отношений супругов или же закон, применимый к самой сделке между супругом и третьим лицом, или, наконец, закон места жительства сторон? Ряд нормативных источников содержат ответ на данный вопрос. Гаагская конвенция (ст. 9), немецкий вводный закон к гражданскому уложению (ст. 16) и бельгийский проект (ст. 54) исходят из одинаковой идеи: последствия имущественного режима супругов для правоотношения с участием третьего лица регулируются, по общему правилу, правом, применимым к самим имущественным отношениям супругов. Тем не менее, если супруги или один из них, как и третье лицо, обычно проживают в одном государстве, право которого неприменимо при определении режима имущественных отношений супругов, то этот режим не может быть противопоставлен добросовестному третьему лицу, если меры, обеспечивающие публичность реализации субъективных прав, как, например, запись в реестре или для недвижимого имущества – в земельной книге, не были соблюдены. Швейцарский закон о МЧП (ст. 57) идет еще дальше в защите третьих лиц, решая, что применимым к отношениям сторон по сделке всегда будет закон места жительства супруга – стороны договора, за исключением случая, когда третье лицо знало о том, что применимым к имущественным отношениям супругов является право другого государства. Как представляется, это неизбежно ведет к применению, так же как в Нидерландах и Швеции, законного режима места жительства супруга на день совершения сделки с третьим лицом. Гибкость этого общего для Гаагской конвенции, Германии и бельгийского проекта решения мне представляется наиболее предпочтительной, хотя его применение потребует гармонизации норм, определяющих публичность осуществления некоторых субъективных прав (систем государственной регистрации – И.М.), в государствах членах ЕС, что еще далеко от завершения.
C. Признание и исполнение актов и судебных решений
Здесь мы снова возвращаемся к вопросам гражданского судопроизводства с иностранным элементом, которые вам хорошо известны. По правде сказать, в отношении судебных решений по делам, связанным с имущественными отношениями супругов, не существует каких-то специфических правил их признания и исполнения. Применяются общие нормы и, если мы перечитаем главу III регламента Брюссель II, за исключением специфики, имеющейся в отношении признания и исполнения решений, устанавливающих ответственность родителей, не видно чего-то, в чем данные положения могли бы не подойти для решений, выносимых в сфере имущественных отношений супругов.
Тем не менее, следует остановится на таком сложном вопросе, как признание аутентичных актов, составленных и обладающих исполнительной силой в одном из государств членов ЕС. В области имущественных режимов речь идет, прежде всего, о брачных договорах и соглашениях о выборе применимого права, которые заключаются или реализуются при участии нотариуса. Авторы будущего регламента Брюссель III должны будут здесь сделать выбор между моделями, предусмотренными соответственно регламентами Брюссель I и Брюссель II. В соответствии с § 1 статьи 57 регламента Брюссель I, «аутентичные акты… провозглашаются …исполнимыми» в другом государстве участнике согласно процедуре установленной для исполнения судебных решений, тогда как, согласно § 3 статьи 13 регламента Брюссель II, такие аутентичные акты «признаются и исполняются» на тех же условиях, что судебные решения. Таким образом, аутентичные акты, получившие экзекватуру на основе первого регламента, могут быть, тем не менее, оспорены по существу как простой договор по причине того, что они не отвечают требованиям применимого, согласно коллизионным нормам государства места признания, права. Напротив, аутентичные акты, признанные согласно процедурам регламента Брюссель II, без их контроля по существу, могут быть оспорены только по основаниям, предусмотренным в статье 15 регламента (противоречие публичному порядку государства признания или решению, постановленному в данном государстве)[9][9]. Так, если модель регламента Брюссель II использовать применительно к режиму имущественных отношений супругов, на практике это означает, что брачный договор, удостоверенный французским нотариусом, будет признан, например, в Германии, даже если право, применимое к имущественным отношениям супругов, согласно немецким коллизионным нормам не признает его действительность. Связь, существующая между вопросами расторжения брака и режимом имущественных отношений супругов, ведут к подчинению одинаковому порядку признание аутентичных актов в обеих областях и этот порядок, при существующем положении, устанавливается только регламентом Брюссель II. Однако следует признать, что регламент Брюссель I имеет преимущество в том смысле, что позволяет контролировать законность брачного договора.
Если использовать здесь модель регламента «Брюссель II», то незамедлительно возникает другой вопрос. Какому режиму признания следует подчинить брачные договоры, совершенные без участия публичного должностного лица, в том смысле, которое имеет это слово в странах гражданского права? Например, договоры, заключенные с участием notary public [10][10] или solicitor [11][11] или чисто частноправовые договоры, разрешенные в данной области в ряде государств? На сегодняшний день супруг, желающий воспользоваться за рубежом подобным актом, должен убедиться в его действительности с точки зрения применимого права, выбранного на основе коллизионных норм правовой системы for. Нет уверенности в том, что различие между правовым режимом публичных и частноправовых договоров, которое ведет к исчезновению определенных субъективных прав, связанных с участием публичных должностных лиц при совершении некоторых сделок, было достаточно обосновано. В отношении условий признания предлагалось ассимилировать частноправовые и публично-правовые акты по тому мотиву, что они имеют одинаковые функции[12][12]. Однако в любом случае необходимо будет удостовериться в реальности и качестве волеизъявления в частноправовом акте, что можно презюмировать, когда соглашение оформляется у нотариуса.
|
|
|
