Глава II. Еретические движения высокого средневековья: общее и особенное

 

Наивысшего рассвета и размаха еретические движения достигли в период Развитого средневековья (X-XVвв.). Истоки ересей этого периода затерялись в смутных веках, предшествовавших становление христианства. Но уже в учениях гностиков и манихеев, смешавшихся на почве Александрии и Вавилона, они выбиваются на поверхность. Смешение гностических и манихейских учений с первоначальным христианством привело к неожиданным последствиям. "Вместо долгожданной универсальной религии, которую готовы были принять не только фараоны из эллинской династии Птолемеев, но и сменившие их цезари, возникла гремучая смесь вселенской ереси" [1].

Отголоски взрыва потрясшего христианство мы различим и в оккультизме и в учениях алхимиков, розенкрейцеров, в обрядовой символике масонов, во всех областях мистики, будь то альбигойский ритуал или ритуал позднейших ересей.

Но именно в период развитого средневековья большинство еретических движений принимают конкретный социальный характер. Связанно это со следующим. Христианство, которое на начальных своих этапах представляло собой смесь "обобщенной восточной, в особенности еврейской, теологии и вульгаризированной греческой, в особенности стоической, философии… в средние века, в той же самой мере, в какой развивался феодализм принимало вид соответствующей ему религии с соответствующей феодальной иерархией" [2]. В силу этого в средние века все виды идеологии такие как философия, политика, юриспруденция стали подразделениями теологии, были присоединены к ней. Поэтому "всякая общественное и политическое движение вынуждено было принимать теологическую форму. Чувство масс вскормлены были исключительно религиозной пищей; и чтобы вызвать бурное движение, необходимо было собственные интересы этих масс представлять им в религиозной одежде" [3]. Основой еретических движений был социальный протест против отдельных сторон феодального строя или феодализма в целом.

Теологическое единство, характеризующее мировоззрение средних веков было не только идейным. Оно действительно существовало, но не только в лице папы, монархического сосредоточия этого единства, но, прежде всего в лице церкви, организованной на феодальных и иерархических началах [4]. Церковь обладала огромным могуществом, хотя и была удобным орудием для государства, которая в союзе с епископатом могло распоряжаться христовым "стадом" в интересах еще большего закрепощения и угнетения народных масс [5]. Церковь выступала в роли "божественной санкции" существующих порядков. Понятно, что при этих условиях все выраженные в общей форме нападки на феодализм и, прежде всего нападки на церковь, все революционные - социальные и политические - доктрины должны были по преимуществу представлять из себя одновременно и богословские ереси. Для того чтобы возможно было нападать на существовавшие общественные отношения, нужно было сорвать с них ореол святости [6].

В раннее средневековье, в условиях, когда феодальные отношения еще не сформировались, а феодальная эксплуатация и орудия ее осуществления (в том числе и католицизм как основная форма идеологического воздействия) еще не приняли всеобъемлющего характера, Западная Европа еще не знала массовых еретических движений. Но уже тогда имелась благоприятная почва для еретических учений.

Подъем еретического движения в Западной Европе в период развитого средневековья был, в первую очередь, связан с возникновением и ростом городов. Сословно неполноправное положение горожан в феодальном обществе, эксплуатация городских низов, не только со стороны светских и духовных феодалов, но и со стороны городского купечества и патрициата, Острота социальных противоречий, наконец, относительно (в сравнении с деревней) активная общественная жизнь делали города подлинными очагами ересей. Не случайно области наиболее раннего и бурного городского развития - Северная Италия, Южная и Северно-Восточная Франция, Рейнская область, Фландрия, Южная Германия были одновременно и областями наиболее активного развития еретических движений [7].

Рост городов способствовал распространению ересей и в деревне. Развитие товарно-денежных отношений и связанное с этим ухудшение положения значительной части крестьянства создавали почву для вовлечения в еретические движения крестьянских масс. Антицерковные, еретические настроения усиливались тем, что церковные феодалы особенно рьяно препятствовали попыткам находившихся под их властью городов добиться самоуправления. Личному освобождению крестьян в своих владениях. Таким образом, революционная оппозиция феодализму проходит через все средневековье. Она выступает, соответственно условиям времени, то в виде мистики, то в виде открытой ереси, то в виде вооруженного восстания [8].

Содержание ересей зависело от стадии развития общества, от специфики общественных условий в том или ином регионе и государстве, от того, интересы каких сословно-классовых и этнических групп выражались и т.д. По социальной основе, направленности и среде распространения выделяют крестьянские, городские (бюргерские, плебейские), межсословно-классовые (бюргерско-дворянские, крестьянско-плебейские) ереси [9].

Но чаще, по социальным направленностям выделяют два основных типа средневековых ересей: бюргерские и крестьянско-плебейские. Бюргерская ересь выражала протест горожан против феодальных оков, препятствующих развитию городской экономики, и притеснений бюргерства со стороны феодального общества. Ересь городов - а она собственно и является официальной ересью средневековья - была направлена главным образом против попов, на богатство и политическое положение которых она нападала. Средневековые бюргеры требовали прежде всего дешевой церкви. Реакционная по форме, как и всякая ересь, которая в дальнейшем развитии церкви и догматов способная видеть только вырождение, бюргерская ересь требовала восстановления простого строя ранней христианской церкви и упразднения замкнутого сословия священников [10]. Бюргерская ересь носила лишь антиклерикальный характер. Она стремилась улучшить моральный облик клира, удешевить обряды и т.д. Как известно христианство в I в. н.э. не знало церковной организации, должностных лиц, культа, клира, догматов. Вместо института священства были пророки, учители, апостолы, проповедники, выходившие из рядовой массы верующих и, как считалось, обладавшие харизмой, т.е. способностью, даруемой духом, пророчествовать, учительствовать, совершать чудеса, исцелять и т.д. Любой христианин мог назвать себя харизматиком и заниматься учительством - пророчеством; если он имел достаточное число приверженцев, то зачастую руководил делами общины. Поэтому для многих еретиков раннехристианская апостольская церковь - простая, "дешевая" и "чистая" - была идеалом [11].

История еретических движений средневековья изобилует названиями ересей и представляет собой в этом смысле большую пестроту. Если не считать такие малоизвестные, как эвхиты, петробрусианцы, генрихиане, оливиты и т.д., то следует, во всяком случае, перечислить наименование ересей, сыгравших важную роль в средневековой истории: богомилы, катары (альбигойцы, вальденсы, патарены), фратичелли, апостольские братья, беггарды, иохамиты, лолларды и виклифиты в Англии второй половины XIV в., гуситы (табориты, чашники и калликстинцы) в Чехии в XV веке. Остановимся кратко на том общем, что характеризует социальные и вероисповедальные позиции перечисленных ересей [12].

Большое место в идеологии почти всех ересей занимает обличение зла, царящее в мире. Прежде всего их мишенью выступало духовенство - его алчность, награбленные им огромные богатства, не прекращавшаяся практика дальнейшего безжалостного грабежа народа, роскошная жизнь, которую вели прелаты разных чинов и категорий, разврат, царивший среди духовенства. Все это противопоставлялось евангельским образам Христа и апостола. Еретики отрицали право духовенства на монополию в делах веры. Вальденсы, например, утверждали, что проповедовать слово божье имеют право все, в том числе и миряне, что месса которую служат священники, не имеет ни какого значения.

Разделение людей на богатых и бедных еретики считали не единственным злом, царящим в мире. В более широком плане они рассматривали весь земной мир как воплощение зла и нечистоты. Здесь коренится дуализм доброго и злого начал в мире, заимствованный ранними ересями из манихейства, и пронизывавший в дальнейшем вероучение на многих средневековых сект [13].

Особенно ярко обозначенный дуализм проявился в ереси богомилов. Богомилы исповедовали дуалистическое вероучение и являлись членами религиозного общества сначала в Болгарии, потом в соседних с ней странах Балканского полуострова и даже за пределами его, названное так по имени своего основоположника, попа Богомила, жившего в Болгарии во второй половине X века. "Так вселукавый наш враг рассеял по всей земле болгарской манихейскую ересь, смешал ее с масалианской", - поветствует болгарский синодик XIII в [14]. И действительно истоки богомильства обнаруживают себя в полухристианских мистических учениях гностицизма и манихейства, переработанное в III в. Павлом Самосатским и обновленные в организованной группе павликиан в конце VII в. Малоазийские павликиане, которых византийские императоры переселяли на границы Болгарии, распространяли павликианство среди простого народа.

К этому чужеземному источнику богомильства присоединяется и другой такой же - умеренно дуалистическое (на почве египетского гностицизма) мессалианство, или евхитство, в X в. сильно распространенное в монастырях Византии.

Теория и практика богомильства изменялось в зависимости от места и времени его существования; но даже многие существенные черты богомильства представляются недостаточно ясными в виду отсутствия исторических источников богомильского происхождения.

Богомильство стремилось разрешить в теории вопрос о происхождении зла в мире и в зависимости от этого найти своей жизненной практикой правильный путь для борьбы со злом. Здесь ересь богомилов удивительно напоминает религию Зороастра. Однако существовала еще одна разновидность богомильства которой не было места абсолютизму злого начала как в религии Зороастра [15].

Богомильское душеспасение ставило богомилов во враждебные отношения к государству, которое выступало против них в защиту не только церкви, но и самого себя. Богомилы отрицали самую сущность государства как представителя материальной силы, физического принуждения, создания злого Сатаны. Они отрицали войну, как насилие и массовое убийство тел, не успевших послужить делу возвышения духа. Они не хотели присягать, не признавали судов и наказаний. В лучшем случае они готовы были платить государству подати. Но и в этом пункте они иногда не делали уступок: учили неповиноваться верховной власти, презирали богатых, насмехались над старейшинами и боярами, объявляли грешниками перед Богом людей, служивших царю и его чиновникам, уговаривали рабов не работать на господ [16].

Такая позиция делала богомильство привлекательным в глазах простого народа и придавала этой ереси ярко выраженный антиклирикальный и антифеодальный характер.

Южно-славянское богомильство внесло большой вклад в историю германно-романских стран. Так из Болгарии, непосредственно из сербско-хорватских земель, богомильство перекинулось и в северную Италию и в южную Францию. Катары, или патарены Ломбардии и альбигойцы Прованса были ответвлениями богомильства потому и носившими имя bulgari, bugri.

Говоря об общей черте еретических движений развитого средневековья мы можем отметить, что в основе большинства ересей лежали социалистические идеи. Учения хилиастического социализма становились основой идеологии широких народных движений. Здесь мы встречаемся с новым явлением сравнительно с античностью, где идеи высказывались отдельными мыслителями или узкими сектами. Благодаря этому и сами социалистические учения приобрели новые, исключительно важные черты, которые они сохранили до наших дней.

Следует сказать несколько слов, почему социализм был таким привлекательным для людей того времени. Если мы обозначим основные контуры социализма, то увидим следующее:

. Уничтожение частной собственности - в отрицательной форме присуще всем социалистическим учениям.

. Уничтожение семьи - присуще не всем, но большинству социалистических учений.

. Уничтожение религии. Для социалистических учений это характерно, начиная с конца XVII века. Еретические движения средневековья - носили характер религиозныхдвижений, но именно те из них, в которых особенно ярко проявлялись социалистические тенденции, были непримиримо враждебны той конкретной религии, которую исповедовало окружающее их человечество.

Требование общности или равенства - присутствует почти во всех социалистических учениях. Отрицательная форма этого требования - это стремление уничтожить иерархии окружающего общества, призывы "унизить гордых, богатых и власть имущих", упразднить привилегии. Именно это и обуславливало привлекательность социалистических идей, которые содержались в идеологии ересей [17]. Мы можем увидеть это в призывах богомилов, увидим это и у других еретических движений о которых будет сказано позже.

Так же следует отметить, что социализм, выступая за уничтожение религии, сам претендует на ее место. Можно сказать, что социализм это особая религия. В пользу этой точки зрения можно привести многие и очень веские аргументы. Например, понимание социализма как религии может объяснить необычайную притягательную силу социалистических учений, их способность зажигать отдельных людей и вдохновлять народныедвижения, т.е. как раз те аспекты социализма, которые остаются совершенно необъяснимыми при подходе к нему с экономической точки зрения или политической категории [18].

С религиозным мироощущением сближает социализм и его претензия на роль универсального мировоззрения, охватывающего и объясняющего исходя из одного принципа весь мир. Религиозную черту можно видеть и в том, что социализм понимает историю не как хаотические явления, но указывает ее цель, смысл и оправдание. Взгляд социализма, как и религии, на историю теологичен. Булгаков обращает внимание на многочисленные и далеко идущие аналогии между социализмом (особенно, марксизмом), иудейской апокалиптикой и эсхатологией [19]. Наконец, враждебность социализма религии не противоречит такому взгляду - ее можно объяснить, как вражду между соперничающими религиями.

Однако все эти аргументы лишь показывают, что у социализма и религии есть какие-то важные общие черты, но не доказывает, что основные особенности социализма можно свести к религии [20].

Тем не менее, начиная со Средних веков и вплоть до эпохи Реформации в Западной Европе, учения хилиастического социализма облекались в религиозную форму. Несмотря на их многообразие, для всех них была характерна общая черта - отрицание многих сторон учения католической церкви и острая ненависть к самой церкви. Поэтому их развитие протекало внутри еретических движений того времени. Мы сейчас рассмотрим несколько наиболее типичных средневековых ересей.

Движение катаров (катары значит по-гречески чистые) охватило Западную и Центральную Европу в XI в. Оно пришло, по-видимому, с Востока, непосредственно из Болгарии, где предшественниками катаров были богомилы, очень распространенные там, в X веке. Но происхождение этих ересей более древнее. Среди катаров было много разных толков. Папа Иннокентий III насчитывал до 40 сект катаров. К тому же были и другие секты, которые во многих основных положениях своего учения сходились с катарами: петробрузиане, генрихиане, альбигойцы. Их обычно объединяют в группу гностически-манихейских ересей [21].

Основной мировоззрения всех разветвлений этого движения было признание непримиримой противоположности материального мира, источника зла, - и мира духовного, как сосредоточения блага. Так называемые дуалистические катары видели причину в существовании двух богов - доброго и злого. Именно злой бог создал материальный мир: землю и все, что на ней растет, небо, солнце и звезды, а также человеческие тела. Добрый же бог - это создатель духовного мира, в котором есть иное, духовное небо, иные звезды и солнце. Другие катары, называвшиеся монархическими, верили в единого доброго Бога, творца мира, но предполагали, что материальный мир создан отпавшим от Бога его старшим сыном - Сатаной или Люцифером. Все течения сходились на том, что враждебность двух начал - материи и духа - не допускает никакого их смешения. Поэтому они отрицали телесное воплощение Христа (считая, что тело Его было духовным, лишь имевшим видимость материальности) и воскресение мертвых во плоти. Отражение своего дуализма катары видели в разделении Священного Писания на Ветхий и Новый Завет. Бога Ветхого Завета, создателя материального мира, они отождествляли со злым богом или с Люцифером. Новый Завет они признавали заповедями доброго бога [22].

Катары полагали, что Бог создал мир не из ничего, что материя вечна и мир не будет иметь конца. Что касается людей, то их тела они считали созданием злого начала. Души же, по их представлениям, не имели единого источника. У большей части человечества души, как и тела, были порождением зла - такие люди не имели надежды на спасение и были обречены погибнуть, когда весь материальный мир вернется в состояние первозданного хаоса. Но души некоторых людей были сотворены благим богом - это ангелы, некогда соблазненные Люцифером и заключенные в телесные темницы. В результате смены ряда тел (катары верили в переселение душ) они должны попасть в их секту и там получить освобождение от плена материи. Для всего человечества идеалом и окончательной целью в принципе было всеобщее самоубийство. Оно мыслилось или самым непосредственным образом (с осуществлением этого взгляда мы встретимся позже), или через прекращение деторождения.

Эти взгляды определяли и отношение к греху и спасению. Катары отрицали свободу воли. Обреченные на гибель дети зла никакими средствами не могли избегнуть своей гибели. Те же, кто получал посвящение в высший разряд секты, уже не могли грешить. Ряд строгих правил, которым они должны были подчиняться, объяснялся опасностью быть загрязненным греховной материей. Их неисполнение показывало просто, что обряд посвящения был недействительным: либо посвящаемый, либо посвящавший не обладал ангельской душой. До посвящения полная свобода нравов вообще ничем не ограничивалась, так как единственным реальным грехом было грехопадение ангелов на небесах, а все остальное - неизбежное следствие этого. После посвящения ни раскаяние в совершенных грехах, ни их искупление не считалось нужным [23].

Отношение катаров к жизни вытекало из их представления о зле, разлитом в материальном мире. Продолжение рода они считали делом Сатаны, верили, что беременная женщина находится под влиянием демона, а каждого рождающегося ребенка тоже сопровождает демон. Этим же объясняется их запрет мясной пищи - всего, что произошло от соединения полов.

Та же тенденция приводила к полному отходу от жизни общества. Светские власти считались творением злого бога, им не должно было подчиняться, идти в их суд, произносить клятву, брать в руки оружие. Убийцами считались все, применяющие силу, - судьи, воины. Очевидно, что это делало невозможным участие во многих областях жизни. Больше того, многие считали запретным любое общение со стоящими вне секты, с "мирскими людьми", за исключением попыток их обращения [24].

Еретиков всех толков объединяло резко враждебное отношение к католической церкви. Они считали ее не церковью Иисуса Христа, но церковью грешников, вавилонской блудницей. Папа - источник всех заблуждений, священники - книжники и фарисеи. Падение католической церкви, по их мнению, произошло во времена Константина Великого и папы Сильвестра, когда церковь, нарушив заветы Христа, посягнула на мирскую власть (согласно так называемому "Дару Константина"). Отрицались таинства, в особенности - крещение детей, так как дети еще не могут верить, - но также брака и причастия. Некоторые ответвления движения катаров - котарелли, ротарии - систематически грабили и оскверняли церкви. В 1225 г. катары сожгли католическую церковь в Брешии, в 1235 г. убили епископа в Мантуе. Стоящий в 1143-1148 во главе манихейской секты Эон де л'Этуаль объявил себя сыном Божиим, господином всего сущего и по праву владения призывал своих последователей к ограблению церквей.

Особенно был ненавистен катарам крест, который они считали символом злого бога. Уже около 1000г. некий Левтард проповедовавший близ Шалона, разбивал кресты и иконы. В XII веке Петр из Брюи разводил костры из расколотых крестов, за что и был в конце концов сам сожжен возмущенной толпой.

Церкви катары считали кучами камней, а богослужения - языческими обрядами. Они отрицали иконы, заступничество святых, молитвы за умерших. В книге инквизитора-доминиканца Рейнера Саккони, автор которой сам 17 лет был еретиком, утверждается, что катарам не запрещалось ограбление церквей [25].

Катары отрицали католическую иерархию и таинства, но имели собственную иерархию и собственные таинства. Основой организационной структуры секты было ее разделение на две группы - "совершенных" (perfecti) и "верящих" (credenti). Первых было немного (Рейнер насчитывает их всего 4000), но они составляли узкую группу руководителей секты. Из "совершенных" составлялся клир катаров: епископы, пресвитеры и дьяконы. Только "совершенным" сообщались все учения секты - многие крайние, в особенности резко противоречащие христианству, взгляды не были известны "верящим". Лишь "совершенные" были обязаны соблюдать многочисленные запреты. Им было, в частности, запрещено отрекаться от их учения при каких-либо условиях. В случае гонения они должны принимать мученическую смерть, "верящие" же могли для вида посещать церкви и в случае гонений отрекаться от своей веры.

Но зато положение, которое занимали "совершенные" в секте, было несравненно выше положения священника в католической церкви. В некотором отношении это был сам Бог, и так ему поклонялись "верящие".

"Верящие" были обязаны содержать "совершенных". Одним из важных обрядов секты было "поклонение", когда "верящие" трижды распростирались на земле перед "совершенными".

Часто катары стремились покончить жизнь самоубийством, которое называлось "эндура". Нередко ей подвергали стариков или детей, принявших "утешение" (центральное таинство секты - соединявшее в себе: крещение, посвящение в священнический сан, покаяние и отпущение грехов, а иногда - и соборование умирающего. Лишь принявшие его могли рассчитывать на избавление от телесного плена: их души возвращались в свое небесное жилище). Формы эндуры были разнообразны: чаще всего голодная смерть (в особенности для детей, которых матери переставали кормить грудью), но также кровопускания, горячие ванны, сменяющиеся резким охлаждением, напиток с истолченным стеклом, удушение. Доллингер, разбиравший сохранившиеся архивы инквизиции в Тулузе и Каркассоне, пишет: "У того, кто внимательно изучит протоколы обоих вышеупомянутых судов, не останется никаких сомнений в том, что от эндуры погибло гораздо больше людей - частью добровольно, частью насильно, - чем в результате приговоров инквизиции" [26].

Из этих общих представлений вытекали социалистические учения, распространенные среди катаров. Как элемент материального мира они отрицали собственность. "Совершенным" была запрещена индивидуальная собственность, но сообща они владели имуществом секты, часто значительным.

Катары пользовались влиянием в различных слоях общества, в том числе и в самых высших. Так, про графа Раймонда VI Тулузского писали, что в его свите всегда присутствовали переодетые в обычное платье катары, чтобы в случае внезапной близости смерти он мог получить их благословение. Однако в основном проповедь катаров была обращена, по-видимому, к городским низам. Об этом свидетельствуют, в частности, названия разных сект: Populicani ("народники") (некоторые исследователи видят здесь, впрочем, испорченное название павликиан), Piphler (тоже от "плебс"), Texerantes (ткачи), Бедняки, Патарены (от сборщиков трепья, символа нищих). В своей проповеди они говорили, что истинно христианская жизнь возможна лишь при общности имущества. [27].

В 1023 году в Монтефорте катары были преданы суду по обвинению в пропаганде безбрачия и общности имущества, а также в нападках на церковные обычаи. По-видимому, призыв к общности имущества был довольно распространен среди катаров, так как о нем упоминается в некоторых направленных против них католических произведениях. Так, в одном из них катары обвиняются в том, что этот принцип они провозглашают демагогически, сами же его не придерживаются: "У вас не все общее, одни имеют больше, другие - меньше" [28].

Безбрачие совершенных и общее осуждение брака встречается у всех катаров. Но в ряде случаев греховным считается только брак, но не блуд вне брака. Тем самым эти запреты имели своей целью не столько обуздание плоти, сколько уничтожение семьи. В сочинениях современников все время встречается обвинение катаров в общности жен, "свободной" или "святой" любви.

Св. Бернард Клервосский в 1130-1150 гг. обвинял катаров в том, что они проповедуют против брака, но находятся в свободном сожительстве с женщинами, бросившими семью [29]. В этом его поддерживает Рейнер [30]. Такое же обвинение против манихейской секты, распространившейся в Бретани около 1145г., содержится в летописи архиепископа Руанского Гуго из Амьена. В изданной в XII веке книге против ересей Алан из Лилля приписывает катарам такие взгляды: "брачные узы противоречат законам природы, так как эти законы требуют, чтобы все было общим" [31].

Ересь катаров распространилась в Европе с необычайной скоростью. В 1012 году сообщается о сектантской группе в Майнце, в 1018 и 1028 - в Аквитании. Часто можно слышать об Орлеанской ереси появившейся в Орлеане в 1017г., но остававшейся долгое время потаенной. "Ересиархами того…учения стали двое из духовных лиц города - Гериберт и Лизой", о чем засвидетельствовал сам Гериберт Девственник признаваясь, что давно принадлежит катарской ереси [32]. В 1025 - в Аррасе, в 1028 - в Монтефорте близ Турина, в 1030 - в Бургундии, в 1042 и 1048 - в епископстве Шалон на Марне, в 1051 - в Госларе и т.д. Бонакурсус, бывший раньше епископом катаров, писал около 1190г. о положении в Италии: "разве не переполнены этими лжепророками все местечки, города, замки?" [33]. А епископ Миланский утверждал в 1166г., что в его епархии больше еретиков, чем правоверных.

В одном сочинении XIII века насчитывается 72 епископа катаров. Рейнер Саккони говорит о 16 церквах катаров. Все они тесно связаны и, по-видимому, возглавлялись папой, который находился в Болгарии. Созывались соборы, на которых присутствовали представители из многих стран. Например, в 1167г. близ Тулузы открыто происходил собор, созванный еретическим папой Никетом или Никитой, на котором присутствовали массы еретиков, в том числе из Болгарии и Константинополя.

Но особенно большой успех имела ересь на юге Франции - в Лангедоке и Провансе. Туда неоднократно посылались миссии для обращения еретиков. С такой миссией был там и св. Бернард Клервосский, утверждавший, что церкви опустели, никто не причащается и не крестит детей. Миссионеры, как и местное католическое духовенство, избивались, подвергались угрозам и оскорблениям [34].

В 1208г. Иннокентий III поднял против альбигойцев крестовый поход. Во главе войска стал Симон де Монфор. Против альбигойцев подняли крест в Германии - Леопольд, герцог австрийский Энгильберт и многие другие; тоже произошло во Франции, в Нормандии, в Пуату. Главой и проповедником этого похода был Арнольд, аббат в Сито, впоследствии архиепископ Нарбонны [35].

Война, предпринятая против альбигойцев совпала с началом инквизиции. "Нелегко определить число несчастных альбигойцев, погибших на кострах с 1208 года. Но нельзя не проникнуться живым состраданием при чтении повествований того времени - писал Льореннто. - Они изображают гибель нескольких миллионов людей среди самых ужасных мучений" [36]. В одном лишь Безье, согнав жителей церкви Св. Назария, каратели перебили 20 тысяч человек. Один из солдат не зная как отличить еретиков от верующих католиков обратился к Арнольду де Сати: "Что делать, отче? Не умеем мы различать добрых и злых!". На что тот ответил: "Бейте их всех, ибо господь познает своих". И перебито было великое множество в том городе [37].

С тех пор повсюду еретиков бросали в тюремные застенки, их подвергали жесточайшим пыткам, сжигали на кострах. Дым новых костров повис над Европой. Придет время, историки постараются хотя бы примерно посчитать число жертв инквизиции и содрогнуться сами, назвав пять миллионов человек [38].

Только в XIII веке после более чем тридцатилетних "Альбигойских войн" ересь была побеждена. Однако влияние этих сект продолжало сказываться еще несколько столетий.

Не менее известной в истории средневековья стала секта Братья свободного духа и апостольские братья. В создании учений этих сект особую роль сыграли два мыслителя, и позже оказывавшие непрестанное воздействие на еретические движения Средних веков и Реформации: Иоахим из Флори и Амальрих де Бена. Оба жили в XII веке, умерли вскоре после 1200г.

Иоахим был монахом и аббатом. Его учение было создано, по его словам, отчасти на основании изучения Священного Писания, отчасти явилось результатом откровения. Оно основывается на понимании истории человечества как процесса постижения Бога. Иоахим разделяет ее на три эпохи: Царство Отца от Адама до Христа, Царство Сына от Христа до 1260г. и Царство Духа, которое наступит в 1260г. Первая была эпохой рабского подчинения, вторая - сыновнего повиновения, третья будет эпохой свободы, по словам апостола - "Там, где Дух Господень, там и свобода". В эту эпоху народ Божий будет пребывать в мире, избавленный от трудов и страданий. Это будет век смиренных и бедных, люди не будут знать слов "твое" и "мое". Монастыри охватят все человечество, и Вечное Евангелие будет читаться мистическим разумом. Эра совершенства будет достигнута в рамках земной жизни и человеческой истории руками смертных людей. Этой эпохе будут предшествовать страшные войны и явится Антихрист. Свидетельство этого Иоахим видит уже в разложении современной ему церкви. Страшный суд начнется с церкви, а Антихрист станет папой. Избранники Бога, обратившиеся к апостольской бедности будут воинством Христа в этой борьбе. Они победят Антихриста и объединят все человечество в христианстве. Характерной чертой учения Иоахима является взгляд на историю как на детерминированный процесс, течение которого можно предвидеть и рассчитать [39].

При жизни Иоахим был верным сыном церкви, основал монастырь и боролся в своих писаниях против катаров. Но потом сборник выдержек из его произведений был осужден как еретический - вероятно, ввиду его влияния на еретические секты.

Амальрих был магистром теологии и читал ее в Париже. Излагал он свою систему не полностью, только наиболее безобидные ее положения - и все же на него была подана жалоба в Рим. Папа осудил его систему и в 1204г. отозвал с кафедры. Вскоре после этого Амальрих умер. Амальрих был идейно связан с Иоахимом из Флори. Он также воспринимал историю как ступени откровения Бога. Сначала был закон Моисея, потом закон Христа, лишивший силы закон Моисея. Теперь настало время третьего откровения. Оно воплощено в Амальрихе и его последователях, как раньше было воплощено в Христе. Они теперь стали Христом. Таким образом, у амальрикан царство Духа воспринималось скорее как духовное состояние людей - членов секты, чем как цель активного преобразования мира, хотя и второе толкование не было им вполне чуждо [40].

В XIII и XIV веках по всей Франции, Германии, Швейцарии и Австрии распространилась секта, учение которой было близко ко взглядам амальрикан. Ее последователи называли себя братьями и сестрами свободного духа или "свободными духами".

Основным ядром доктрины этой секты была вера в возможность "преображения в бога". Так как душа каждого человека состоит из божественной субстанции, то такого состояния "божественности" может достигнуть в принципе каждый человек. Для этого он должен пройти многолетний искус в их секте: отказаться от всякой собственности, семьи, от своей воли и жить, собирая милостыню. После этого он достигает состояния "божественности" и становится одним из "свободных духов". Сохранились многочисленные описания мировоззрения секты, данные "свободными духами" - либо раскаявшимися как, например, Иоганн из Брюнна, 8 лет находившийся в этом состоянии, а до этого 20 лет проходивший искус, [41], либо допрошенными инквизицией - как Иоганн Гартман из Астманштеттена близ Эрфурта [42], Конрад Канлер из Эйхштедта [43], Герман Кюхенер из Вюрцбурга [44], Константин из Эрфурта [45] и другие. Они сходятся на том, что "божественность" - не временный экстаз, а постоянно длящееся состояние. Гартман охарактеризовал это состояние как "полное исчезновение мучительных укоров совести". Иными словами, "свободный дух" освобождался от всех нравственных и моральных ограничений. Он выше Христа, который был смертным человеком и, вступив в их секту, достиг "божественности" лишь на кресте. Он становился полностью равным Богу, "без каких-либо различий". Ввиду этого его воля есть воля Бога, и понятие греха для него становится бессмысленным.

Распространенные в секте взгляды с различных сторон характеризовали эту безгрешность "свободных духов", их свободу от моральных ограничений. Так, "свободный дух" - царь и властитель всего сущего. Ему принадлежит все, и он может всем распоряжаться по своему усмотрению, а кто ему в этом воспрепятствует, того он может убить, будь это хоть сам император. Ничто, совершенное плотью такого человека, не может ни уменьшить, ни увеличить его божественности. Поэтому он может предоставить ей полную свободу: "пусть лучше погибнет целое государство, чем он воздержится от того, чего требует его природа", - говорит Гартман [46]. Близость с любой женщиной, хотя бы сестрой или матерью, не может загрязнить его и лишь увеличит ее святость. Многочисленные источники (Иоганн Герзон из Иль де Франс, 1423; Вильгельм Прокуратор из Кельна, 1325; цистерцианский аббат монастыря близ Клагенфурта, 1326; и другие) сообщают о ритуалах секты, включавших беспорядочное соединение полов. В Италии эти "мессы" называли "барилотто", в Германии сообщается о специально для этого предназначенных убежищах "парадизах".

Современный исследователь Г. Грундман обращает в связи с этим внимание на то, что как раз в позднем Средневековье, для того, чтобы придерживаться сколько угодно свободных взглядов и практики в области отношений полов, не было никакой нужды принадлежать к какой-либо секте. Основа этих "месс" была чисто идеологическая. В душе достигшего "божественности" "свободного духа" происходил полный разрыв со всей прежней жизнью. То, что раньше было для них кощунством (и оставалось им для остальных "грубых" людей), становилось знаком конца одной исторической эпохи и начало другой - нового эона. Так они могли осознать и выразить свое новое рождение, разрыв со старым эоном [47].

Очевидно, что "свободные духи" не нуждались в том пути спасения, который предлагала католическая церковь: покаянии, исповеди, отпущении грехов, причащении. Более того, церковь была им враждебна, ибо узурпировала право вязать и решать, принадлежавшее им одним. Резкая антицерковность пронизывает все высказывания "святых духов" и выражается в люциферианстве, поклонении Сатане, часто возникавшем в их секте.

В центре идеологии секты стоял не Бог - а Человек, обожествленный, избавленный от представления о своей греховности, ставший центром миро

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: