Беладонна, ведьмы и «зомби»

Носила она и другие имена.

Специалисты по древней мифологии называют эту силу хтонической. Хтонические чудовища в древнегреческих мифах, например титаны или циклопы, — дети, родившиеся из лона земли (богини Геи). Они первенцы, появившиеся на свет в первый миг творения.

Они — плод столкновения творящей разумной силы Вселенной, ее Логоса с хаосом несотворенного мира. Они — и ошибка творения, но вместе с тем и его первое, не вполне разумное дитя. Богам и героям Олимпа предстоит исправить «ошибку», «неопытность» Создателя Вселенной и уничтожить чудовищ.

Это нелегкая задача. От одного взгляда на горгону Медузу (одно из хтонических существ древнегреческой мифологии) человек превращается в камень.

Познание этих чудовищ для человека абсолютно запретно. Они лишают разума и вселяют животный ужас. Воевать с ними могут только герои — полубоги, рожденные от богов Олимпа.

С древнейших времен сей страх столкновения с силами бездны был связан с женщиной и ее лоном — местом, где непостижимым образом зарождается жизнь нового человека.

Тайна женщины как бы повторяет тайну первых дней Творения; следовательно, из ее лона, как из лона Матери-Земли, могут появляться хтонические чудища…

…Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь, Не мышонка, не лягушку, А неведому зверушку!

Вас в детстве не удивляла странно спокойная реакция царского окружения в пушкинской сказке на безумное сообщение гонца?

…И царицу и приплод Тайно бросить в бездну вод…

«Гуманное», нечего сказать, решение судьбы любимой царицы и ее абсолютно здорового сына!

Возможно, дело в том, что царь, бояре, а вместе с ними и автор сказки, бессознательно верили, что женщина — всегда ведьма. Ее лоно из источника продолжения рода может превратиться во «врата» для явления в мир каких-то чудовищ.

Христианство лишь спрессовало этот страх. Все хтонические создания слились в единый образ павшего ангела — Люцифера. Женщина — ведьма, ее магические растения и ее лоно стали символом возможности проникновения сатанинской силы в человеческий мир.

Клод Верлинд. Генеалогическое древо. 1984. Связь женского начала с началом растительным — стихийным, содержащим в себе тайну природы, художники чувствовали во все времена.

Само слово «ведьма» вызывало у людей Средневековья животный ужас, а сожжение ее на костре — чувство освобождения от страха. Жив страх ведьм и по сей день. Например, фильм «Казанова» Феллини весь посвящен этому безотчетному страху мужчины перед женской хтоническои стихией.

Порой трудно это понять. В русской культуре не было ничего подобного. Даже хтонические образы волшебных сказок, такие, как Баба-яга, Змей Горыныч или Кощей Бессмертный, страха почти не вызывают, а умному «дураку» — герою сказки — не так сложно с ними договориться. Русские «титаны и циклопы» готовы помогать разумной жизни, герою н^до просто знать, как правильно с ними обращаться.

Даже колдовство в наших сказках страха не вызывает, хотя и в них есть свой аналог «ведьмовской мази». Это предание о «живой» и «мертвой» воде. Мертвая вода — это жидкость, которую должен выпить тяжело раненный герой сказки, или ею нужно полить его тело для того, чтобы расчлененный герой ожил.

Обратите внимание: «мертвая» вода как бы должна сделать богатыря еще более мертвым. Она готовит героя сказки к некоторому преображению, трансформации.

Само оживление героя и его трансформацию к счастливой жизни чуть позже произведет вода «живая». Мы вернемся к ней в следующей главе.

Еще в середине XIX века легендарный русский собиратель и исследователь сказок А.Н. Афанасьев заметил связь между «мертвой» водой и некоторыми болотными растениями — аконитом болотным и все тем же корнем мандрагоры (заметил, но не объяснил: по мнению Афанасьева, «живая» и «мертвая» вода — лишь поэтические образы дождя).

Aconitum lycoctonum, называемый в народе лютиком, купальницей, царь-травой, Афанасьев считал одним из цветков Перуна: «С ним соединялась идея не только возрождения природы, но и всеобщего ее омертвления. Смерть же — на древнепоэтическом языке есть непробудный сон».

В русских сказках «мертвая» вода тоже не вызывает. страха. Она — не путь к рабству, она участвует в освобождении светлого героя от оков смерти. Глубинный психологический смысл «ведьмовства» и связанного с ним страха абсолютно чужд русской традиционной культуре.

Однако Россия в наши дни пытается изменить вектор своей духовности. Вместе с чужой культурой нам придется научиться понимать и чужие страхи.

Страх перед эффектами галлюциногенных растений основан, по всей видимости, на страхе перед ведьмами — опасности проникновения в мир человеческого разума и привычной логики каких-то иных, неизведанных и страшных сущностей.

Слово «беладонна» переводится как «прекрасная женщина». В традиционных русских «травниках» она именовалась «сонной одурью».

Человек, принявший отвар подобных растений, впадает в своеобразный ступор, схожий с гипнотическим трансом. Он кажется заторможенным, «не в себе». Однако он же способен описать испытываемые ощущения, если в этот момент к нему обратиться.

В опьянении веществами антихолинергического ряда есть две особенности.

Во-первых, будучи вполне контактным с окружающими во время действия наркотиков, человек не помнит ничего из переживаемого, после того как действие наркотика прекратилось (большинство ведьм только под пытками вспоминали свои «шабаши» и утверждали, что не помнят ничего из того, что было с ними после употребления мази или напитка).

Практически, человек не способен восстановить в памяти ни одной детали опьянения. Видимо, из-за этого свойства антихолинергические галлюциногены не используются «уличной» наркотической субкультурой. Если не помнишь галлюцинаций, то какой в них толк?

Во-вторых, человек во время опьянения «сонной одурью» является гораздо более внушаемым, чем в состоянии гипноза.

Более того, мысли или действия, которые колдун внушает человеку, выпившему его отвар, могут удерживаться в бессознательной части психики на протяжении по крайней мере нескольких суток после проведения «трипа». Подобного эффекта медицинский гипноз не знает.

Благодаря «кинематографу ужасов» (который заслуживает, несомненно, отдельного обсуждения), в нашу обиходную речь вошло слово «зомби». Под ним подразумевают оживших мертвецов, живых «роботов» злых сил.

Мало кто знает, что подлинные зомби — реальные устрашающие создания гаитянского культа вуду. Это относительно новая религия, ей насчитывается «от роду» не более 200 лет.

Зомби представляют собой в реальности то же самое, что и «зомби» в киноиндустрии ужасов. Это мертвец, которого злой колдун выпускает из могилы и использует в качестве абсолютно покорного слуги или убийцы.

Колдуны вуду — по-своему, конечно, — производят те же самые манипуляции, что и средневековые ведьмы. Используются только другие, произрастающие на Гаити растения, содержащие яды и антихолинергические алкалоиды.

Сначала колдун подмешивает к пище жертвы вытяжку из лианы, содержащую очень сильный яд — тетродотоксин. Это вещество относится к группе нейротоксинов, то есть лекарств, подавляющих деятельность центральной нервной системы. Если колдуну удалось оптимально подобрать дозу, то через несколько часов после принятия токсинов возникает «видимая» смерть.

У человека развивается своеобразный паралич, причем функции мозга в этот момент не останавливаются, но деятельность нервной системы резко замедляется. Во время действия токсинов его мышцы напряжены, что очень похоже на трупное окоченение. Жертва не в состоянии двигаться. Зрачки и веки становятся неподвижными. Дыхание сохраняется, но становится настолько медленным, что его не способен заметить внешний наблюдатель. Пульс становится до такой степени редок, что обычные приборы не могут уловить артериального давления…

Человек «умирает». И все это время функции мозга не останавливаются. Сознание ясное. Человек слышит, как его оплакивают родные. Он, сквозь щелочку в веках, может даже видеть, как над ним заколачивают крышку гроба.

Примерно через 12 часов действие тетродотоксина заканчивается. «Умерший» постепенно «оживает». У него появляется способность открыть глаза, двигать руками и ногами. Происходит это, как правило, уже в могиле, в гробу, закопанном глубоко в землю…

Рассчитав время, колдун вытаскивает жертву из могилы и дает ему съесть «огурец зомби» — магическое снадобье, содержащее вытяжку из Datura stramonium L. — растения, в котором содержится группа галлюциногенных алкалоидов антихолинергического ряда, близких по своему составу к скополамину.

Теперь черед «сонной одури» — наполненного галлюцинациями трансового состояния, в котором зомби становится абсолютно послушным орудием колдуна. Последний управляет посредством голоса галлюцинациями зомби, и именно галлюцинации — единственное содержание сознания отравленного туземца.

Если человеку удавалось выжить после превращения в зомби (такие случаи происходили крайне редко), то он мог вспомнить свои переживания в могиле, но абсолютно ничего из того, что делал и переживал после съедения «огурца зомби», он не помнил.

После выполнения роли человека, как правило, убивали уже по-настоящему и до того, как действие «огурца» прекращалось.

Вера народа в ритуал зомби цементировала, сплачивала нацию страхом. Долгие десятилетия этот страх поддерживал власть диктаторов на Гаити. Охранники и воины диктатора Дювалье, его «тонтон-макуты», наделенные неограниченной властью над населением, считались среди последнего созданными колдуном-диктатором зомби. Сам Дювалье, естественно, никогда этого не отрицал.

В русской сказке «О мертвой царевне» королевская дочь съедает яблоко, подсунутое ей злой мачехой, и впадает в состояние сна, неотличимого от смерти (богатыри даже хоронят ее). Возможно, яблоко в этой сказке — образ растения или реально существовавшей колдовской смеси. Но в русских сказках не сохранилось отзвуков второй стадии процесса «зомбирования».

Ни «мертвая» вода, ни яблоко мертвой царевны, ни чан с кипящим молоком (из «Конька-горбунка») не вызывают состояния абсолютной подчиненности колдуну. Зато они приводят к волшебному преображению героя. Из мертвого сна он восстает, став мудрее и прекраснее. Русские сказки готовят нас к пониманию христианской истины о смерти и возрождении Спасителя.

В других культурах — все по-другому.

Европейские ведьмы «открывали» душу и впускали в нее волю дьявола. Гаитянские растения «открывали» душу зомби для злой воли колдуна или диктатора.

Вся информация о гаитянском культе дошла до нас из отчета английского фармацевта А. Дюрана — единственного европейца, пережившего превращение в зомби. Он же доставил коллегам-фармакологам лиану и галлюциногенное растение.

Дальнейшие научные исследования галлюциногенных свойств антихолинергических алкалоидов нам неизвестны. Однако в начале 70-х годов стала просачиваться информация по использованию антихолинергических галлюциногенов (и не только их) спецслужбами всего мира для создания собственных «живых роботов» — шпионов и убийц.

Действительно, гаитянские открытия способны проторить дорожку к мечте любой разведки — идеальному шпиону, который на самом деле даже не подозревает о том, что он должен выполнить какое-либо задание. В нужный момент его «бессознательная программа» включается, и он совершает определенный набор действий, о которых потом забывает.

Его невозможно перевербовать, даже допросить, не зная ключа — слов, благодаря которым активизируется заложенная с помощью галлюциногенов разрушительная «программа».

Подобных опытов, еще со времен Третьего рейха, было множество. Большинство из них закончилось неудачей: «испытуемые» умирали, сходили с ума, но «программированию» поддавались плохо.

Вероятно, потребность психики человека в сохранении собственной цельности гораздо сильнее любого психоактивного препарата.

Однако в отдельных случаях эксперименты удавались. Иногда это становилось объектом общественного внимания.

В начале 70-х годов по всей Америке прокатилась волна возмущения по поводу программ «модификации поведения» (мы еще вернемся к ним в главе об LSD). Подобные программы подразумевают принудительное перевоспитание взрослых преступников, а также «трудных» школьников и подростков — с целью сделать их поведение «более приемлемым для общества».

В госпитале в Атаскадеро, который фактически является тюрьмой строгого режима, насчитывалось 1500 душевнобольных преступников, попавших сюда за преступления на сексуальной почве. Это учреждение первым применило лекарство анектин (сукцинилхолин). Полученный из антихолинергических алколоидов беладонны, этот препарат применялся в хирургии для расслабления мышц во время операции.

Но если немного превысить дозу и ввести ее внутривенно, анектин не только расслабит мышцы, но и вызовет их полный паралич, сходный со «смертью зомби».

Через 30–40 секунд после укола парализуются пальцы рук и ног, глаза, а затем межреберные мышцы и диафрагма. Биение сердца замедляется до 40–50 ударов в минуту. Появляется ощущение нехватки воздуха. Все время действия препарата (5–6 минут) человек находится в полном сознании.

Как раз в момент, когда заключенный начинает задыхаться, в дело вступает тюремный психиатр, внушая тому изменить поведение — иначе будет подвергнут такому же наказанию вторично.

Из отчетов специалистов выходило, что «сукцинилхолин очень быстро вызывает хорошо поддающееся контролю состояние испуга, при котором больной, оставаясь в полном сознании, становится восприимчивым к внушению».

А вот ощущения самих заключенных. Из отчета калифорнийской тюремной больницы в Вейкавилле:

«16 человек почувствовали, что умирают заживо, трое сравнили действие препарата с уже испытанным состоянием тонущего; все абсолютно сошлись на том, что испытали в больнице одно из самых страшных ощущений в жизни».

Таким вот образом, после столкновения с антихолинергическими галлюциногенами на протяжении веков, сначала у инквизиции, а потом и в психиатрии, сложился бессознательный стереотип «модификации поведения» другого человека. Мы называем его «стереотипом ведьмы».

Заключается он в том, чтобы вызвать у пациента искусственную смерть при сохранении ясного сознания. Пациент испытает при этом нечеловеческий страх — страх смерти души при жизни тела. То будет древний ужас возможности проникновения в душу сил хаоса. «Открыв» таким образом душу пациента, врач попытается «ввести» в нее свое собственное мнение, подменяя тем самым в новой «психиатрической» ситуации «мнение» того же колдуна или… Сатаны.

Америка переболела «ведьмовской» модификацией сознания еще в начале 70-х годов. Похоже, теперь мы на очереди.

Во всяком случае, доктор Назаралиев использует для своих попыток модификации поведения наркомана именно атропин, являющийся одним из алкалоидов выше описанных растений. Применяемый в дозах, близких к смертельным, препарат вызывает еще более тяжелое состояние искусственной смерти при ясном сознании (в медицине такое состояние называется атропиновой комой), чем рассмотренный здесь анектин.

Если из человеческой души, пусть на время, убрать личностный аспект, идивидуальное «Я», осознанную волю или подменить какими-то иными, не зависящими от волевого усилия переживаниями, то ЧТО «может войти» в это время к нам в сердце?

Опыт процессов ведьм, гаитянских зомби и американских спецбольниц показывает только одно: сила, которая способна проникнуть в человеческую душу во время искусственного отключения сознания и воли, может быть только злой.

Сон разума порождает только чудовищ!

Посмотрите на «Капричиос» Гойи — художник на своих офортах попытался пластически изобразить, как это происходит. Его гений словно спешил предупредить своих потомков: не забывать о том, что ослабление разума и веры — «сон цивилизации» — открывает ворота невидимым для нас чудовищам.

Второй раз мы сталкиваемся с очень важной аналогией — аналогией смерти и сна.

Хирурги рассказывают, что огромное количество пациентов испытывает страх наркоза, то есть боятся не столько самой операции и ее результатов, сколько состояния необычного сна, наступающего во время анестезии. Больные говорят в таких случаях, что они боятся сойти с ума…

Страх безумия!

Не это ли прячется за любым насильственным воздействием на нашу плоть и душу, включая и наркотики?

То, что в древности и в Средние века люди называли чудовищными порождениями богини Геи или демонами, человек эпохи Просвещения определил словом «сумасшествие».

Когда-то в Европе сумасшедших изгоняли из городов. Чаще всего их сажали на особые корабли, плывущие в неизвестность. Средневековый человек боялся, что через реальное безумие точно так же, равно как через искусственное безумие ведьмы, в мир привычных ему законов может просочиться дьявол — силы хаоса.

Есть у этого страха еще один аспект, последний, на котором стоит остановиться.

В человеческом бессознательном страх женщины, точно так же, как и страх безумия, всегда был интимно связан с образами воды. «Корабль дураков» в Средние века не случайно был кораблем, а не телегой.

Вода — это кровь Земли, кровь женщины — древней богини Геи. Первые девять месяцев нашей жизни проходят под водой — в утробе матери. В загадочных водных глубинах планеты могут водиться самые страшные чудовища. Вспомните хотя бы чудовище озера Лох-Несс. Именно в море отправляли безумца жители средневековых городов.

«Корабль дураков» должен был вернуть его стихии, которой сумасшествие, по «мнению» древних бессознательных страхов, и принадлежит…

Так можно продолжать до бесконечности. Вода — это стихия безумия, стихия, которой нельзя доверять, — она переменчива и неопределенна, как женщина, а в ее безднах водятся чудовища.

Это тот же самый ужас древних мистерий — страх возможности проникновения в душу неведомого врага разума в период сна и безумия.

Состояния, которые в древности называли «безумием», современная психотерапия (возникшая после «психоделической революции») предпочитает называть словосочетанием «измененное сознание», но это — синонимы.

«Измененное», значит, иное, чем нормальное, отличное от разумного. «Безумие» — в русском языке — это состояние «без ума», то есть такое, в котором человек не в состоянии приложить «ум» к своему поведению. На церковно-славянском языке слово «ум» обозначало и то, что мы сейчас называем «разумом», и то, что считаем «волей». Ровно то же самое обозначает и слово «сумасшествие» — с-ума-сшествие.

Вот что такое страх безумия. Это страх утраты воли, страх потери возможности управлять собой. Для человека традиционной культуры — в нашем случае культуры христианской — это может означать только одно: отдать себя во власть иным силам — неведомым, черным силам зла.

Вот почему страх безумия всегда ассоциировался в традиционной культуре с женским началом мира (ведьмами, водой, страшными хтоническими богинями). Безумие — это начало «безвольное», оно будит в человеке пассивную подчиненность чуждой человеческому «Я» воле.

Способность подчиниться, отдаться; вообще мягкость и податливость личности, а следовательно, неспособность к «уму», то есть к проявлению активной, логичной и жесткой позиции, традиционная культура относит к женским качествам человеческой натуры.