Понятие и признаки юридического лица в актах отечественного законодательства и законодательства иностранных государств

 

Как справедливо отмечает Е.А. Суханов, концепция отечественного законодательства о юридических лицах является важным структурным компонентом Концепции развития гражданского законодательства РФ в целом [90]. Исходя из этого, основными ориентирами в вопросах правового регулирования участия юридических лиц в гражданском обороте должны стать следующие: систематизация и унификация законодательства РФ о юридических лицах; нивелирование множественности законодательных актов, различно регулирующих однородные гражданские правоотношения; закрепление приоритетной роли Гражданского кодекса РФ в регламентации правоотношений с участием коллективных субъектов права.

В целях определения правовой природы деятельности юридических лиц и их статуса в качестве участников гражданского оборота представляется целесообразным воспользоваться научными разработками ученых в области теории государства и права.

Можно констатировать, что в научной литературе отсутствует единый подход к определению понятия «субъект права». Рассматривая субъект права как лицо, являющееся носителем субъективных прав и юридических обязанностей, а субъект правоотношения - как субъекта права, реализовавшего свою правосубъектность, М.Н. Марченко отрицает тождественность указанных правовых категорий [56, с. 391].

Более аргументированной представляется позиция других правоведов, которые отмечают, что все субъекты права являются участниками правоотношений [61, с. 447; 57, с. 224; 55, с. 388-389].

Таким образом, субъекты права (правоотношения) являются участниками правоотношений в силу наделения их субъективными правами и юридическими обязанностями (то есть обладают правосубъектностью).

Наличие надлежащего субъектного состава связано с принадлежностью юридическим лицам - правоспособности. В научной литературе также используется термин «сделкоспособность», характеризующий правовой статус лица как участника обязательственных правоотношений.

В справочной литературе дееспособность лица определяется как способность осуществлять юридически значимые действия; она связана с возникновением, изменением либо прекращением гражданских прав и обязанностей [65].

В качестве личного права гражданина дееспособность рассматривали С.Н.Братусь [40], Я.Р. Веберс [41], В.П. Грибанов [46], Г.Ф. Шершеневич [64] и др. Вследствие этого справедливым следует признать замечание Ю.С. Гамбарова о том, что право- и дееспособность соотносятся так же, как право и его отправление.

Представитель советской правовой школы В.П. Грибанов отмечает, что дееспособность надлежит рассматривать в качестве предпосылки осуществления гражданских прав. Содержание дееспособности, по мнению ученого, составляет комплекс корреспондирующих друг друга элементов: способность субъекта приобретать гражданские права и обязанности, признаваемая государством, а также возможность их реализовать своими действиями вне зависимости от способов осуществления [46].

Следуя буквальному толкованию положений Гражданского кодекса РФ, устанавливающих особенности ответственности юридических лиц за причиненный вред, можно констатировать необходимость включения в содержание рассматриваемого явления деликтоспособности.

Таким образом, всемерной поддержки заслуживает позиция ученых, включающих в содержание дееспособности наряду со сделкоспособностью и способностью совершать правомерные действия деликтоспособность (Ю.С.Гамбаров, И.А. Зенин, А.Г. Потюков, Б.Б. Черепахин, Л.З.Эннекцерус и др.). О.С. Иоффе рассматривал способность лица нести ответственность как вид дееспособности, но не элемент содержания правоспособности [47]. В противовес указанной позиции высказывался С.Ф. Кечекьян, полагавший, что деликтоспособность есть разновидность правоспособности [49].

Среди отечественных правоведов активно обсуждается вопрос о видах субъектов права. Традиционно принято выделять две группы субъектов права (правоотношений): индивидуальные (физические лица) и коллективные (юридические лица) [56, с. 498-499]. Здесь следует согласиться с мнением С.И.Архипова об определении дефиниции «субъект права» в виде «совокупности заключенных в специальную юридическую форму (в форму юридического лица или индивида) правовых качеств…» [39, с. 7].

В.С. Афанасьев и Н.Л. Гранат относят к коллективным субъектам права государственно-территориальные образования, их население, организации [55, с. 235]. А.С. Пиголкин предлагает включать в эту группу юридических лиц, среди которых названы и муниципальные образования [56, с. 499]. А.Ф. Черданцев указывает в группе коллективных субъектов правоотношений государственные органы и организации.

В связи с этим наиболее удачным представляется классификационный ряд коллективных субъектов права, разработанный Н.И. Матузовым: само государство; государственные органы и учреждения; общественные объединения; административно-территориальные единицы; субъекты РФ; избирательные округа; религиозные организации; промышленные предприятия; иностранные фирмы; специальные субъекты (юридические лица) [55, с. 390].

Вопрос о целесообразности введения в научный оборот дефиниции «юридические лица публичного права» является дискуссионным.

О.А. Ястребов обосновывает полноту и определенность следующего понятия юридического лица: «юридическое лицо - это организация, созданная в установленном законом порядке, действующая на основании учредительных документов, имеющая собственное наименование и организационно-правовую форму, обладающая собственной правосубъектностью и несущая в соответствии с действующим законодательством ответственность за свои деяния и акты» [67]. Ученый настаивает на легальном признании существования юридических лиц публичного права и юридических лиц частного права. Отличительными признаками первых предлагается установить следующие:

единая внутренняя структура, единые воля и цель, которые придают субъекту правоотношений организационное единство;

отличие правового статуса публичной организации от составляющих ее физических лиц;

соответствие режиму публичного права деятельности организации, включая наличие собственных идентифицирующих признаков (организационно-правовая форма, наименование и т.п.);

основу целеполагания при создании рассматриваемых юридических лиц составляют публичные интересы;

специальный порядок создания;

особое место в системе государственного и муниципального управления [67].

На основании изложенного, О.А. Ястребов выносит на защиту следующее определение юридического лица публичного права, а именно: «под юридическим лицом публичного права следует понимать организацию, которая создана законом или во исполнении закона для реализации общественно значимых целей, интегрирована в систему публичного управления и действует от своего имени в установленной организационно-правовой форме в рамках правового режима, определенного в своей основе нормами публичного права» [67].

С.В. Рыбакова обосновывает разделение признаков, присущих юридическим лицам публичного права, на две группы: обязательные (защита публичных интересов, их представление; «правообязанный» характер правосубъектности; свойственна публично-правовая ответственность) и факультативные (создаются по инициативе государства и хозяйствующих субъектов; наряду с общими нормами законодательства, их деятельность может регулироваться специальными нормами; общая отраслевая и специальная отраслевая правосубъектность; многообразие организационно-правовых форм; различные формы собственности) [86, с. 100].

По мнению Е.А. Суханова, выделение в гражданско-правовой науке признаков государства (муниципального образования), присущих ему наравне с иными юридическими лицами, является необоснованным [90, с. 5-12]. Иную точку зрения высказывает В.Г.Голубцов, считающий вполне целесообразным рассмотрение муниципальных образований в качестве самостоятельных субъектов гражданских правоотношений наряду с иными юридическими лицами [43, с. 10]. Он также обосновывает наделение муниципальных образований специальной правоспособностью («функциональной правоспособностью»), не тождественной правовому статусу иных участников гражданских правоотношений, прежде всего, юридических лиц.

С.С. Алексеев, рассматривая вопросы гражданской правосубъектности публичных образований, указывает, что публичными образованиями выступают не только государство, субъекты РФ и муниципальные образования, но и создаваемые ими структурные подразделения, которые также обладают гражданской правоспособностью [44, с. 86].

Следуя логике законодателя, К.Н. Васильева признает невозможность рассмотрения муниципальных образований в качестве «лиц», но выделяет их в качестве субъектов, как это отражено в ст. 124 ГК РФ. В.Е. Чиркин высказывает аналогичную точку зрения.

Иную позицию занимает Н.Г. Удальцова, которая полагает, что введение в научный оборот дефиниции «юридическое лицо публичного права» окажет негативное влияние на существующую юридическую терминологию и вызовет больше вопросов, чем ответов по существу проблемы правового статуса муниципальных образований.

Отличающийся новизной механизм решения указанной проблемы предлагает В.А. Бабаков, который последовательно обосновывает необходимость выделения в гражданском обороте трех субъектов, обладающих гражданско-правовой правосубъектностью: государство, субъекты РФ и муниципальные образования [70, с. 95-100]. При этом создаваемые ими органы власти не должны обладать гражданской правосубъектностью, а по мере необходимости могут вступать в гражданские правоотношения только на основании специального нормативного правового акта или доверенности.

Представляется целесообразным согласиться с позицией тех ученых, которые поддерживают выделение в гражданско-правовой науке в качестве субъектов права не только публично-правовые образования, но и создаваемые ими органы, поскольку ныне действующее гражданское законодательство исходит из необходимости участия органов государственной власти и местного самоуправления в гражданском обороте от своего имени и в публичных интересах (в интересах собственника их имущества).

Государство, субъекты РФ и муниципальные образования являются субъектами гражданского права, к которым применяются нормы, определяющие участие юридических лиц в отношениях, регулируемых гражданским законодательством (ст. 124 Гражданского кодекса РФ).

Вместе с тем проблема содержания гражданской правосубъектности органов, создаваемых государством, субъектами РФ и муниципальными образованиями носит дискуссионный характер.

Например, Д.Б. Миннигулова полагает, что органы местного самоуправления, точно так же как и органы юридических лиц, не обладают правосубъектностью, поскольку они лишь осуществляют своими действиями права, принадлежащие публично-правовому образованию. Вследствие этого обоснование возможности того или иного органа действовать от имени муниципального образования необходимо осуществлять не путем определения юридической личности органа, а анализируя содержание его компетенции.

Н.В. Постовой справедливо отмечает наличие в гражданском законодательстве РФ неопределенности относительно муниципальных образований и их органов, которые не включены в главу 4 ГК РФ «Юридические лица».

Статья 41 Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ» называется «Органы местного самоуправления как юридические лица», что позволяет применить в данном случае буквальное толкование нормы права, а именно, органы местного самоуправления являются юридическими лицами, к ним применимы положения актов законодательства о юридических лицах.

Наиболее обоснованной представляется позиция С.С. Алексеева, который, в частности, указывает, что публично-правовые образования и входящие в их структуру учреждения обладают имущественными и личными неимущественными правами наряду с иными юридическими лицами в сфере гражданского права в случае, когда указанные правомочия выходят за рамки регулирования нормами конституционного, административного и других отраслей права.

В законодательных актах зарубежных стран можно встретить различные концепции правового регулирования участия органов публичной администрации в гражданском обороте. Например, в Гражданском кодексе Венесуэлы принято выделять в системе юридических лиц публичного права не государство, а нацию [67]. Кроме того, некоторые европейские страны, признающие деление юридических лиц на частные и публичные, вместе с тем, отказываются от введения нормативного определения дефиниции «юридическое лицо». В основном, в актах законодательства иностранных государств развитого правопорядка можно встретить некоторые признаки юридических лиц, а именно: наличие наименования, правоспособности, владение обособленным имуществом, необходимость регистрации для придания их деятельности статуса легитимной и т.д. Например, в ГК Украины 2003 года перечень признаков юридического лица составляют следующие: указание на организацию, придание статуса легитимного юридического лица посредством введения института государственной регистрации, наличие правосубъектности.

В настоящее время в гражданском законодательстве стран Финляндии, ФРГ, Франции закреплено правило о создании юридического лица исключительно одним лицом из состава учредителей. Отметим, что в начале XX века наблюдалась иная тенденция: участвовать в процессе создания организации могли несколько учредителей.

В государствах англосаксонской системы права (США, Великобритания) значимым признаком юридического лица является его обособленность от составляющих его членов. Именно в таком контексте обосновывается факт участия в заключении различного рода сделок организацией с одним участником.

В силу положений ст. 48 ГК РФ юридическое лицо должно обладать следующими признаками: имущественная обособленность; способность от своего имени приобретать соответствующие права и нести обязанности; быть истцом и ответчиком в суде.

Правоспособность юридического лица несколько отличается от правоспособности иных участников гражданских правоотношений. Во-первых, она ограничена целями, которые предусмотрены в учредительных документах юридического лица. Во-вторых, юридическое лицо не вправе осуществлять лицензируемые виды деятельности без соответствующего разрешения уполномоченного в этой сфере органа. В-третьих, дееспособность юридического лица образуют юридические качества его органов.

Возможность самостоятельно выступать в гражданских правоотношениях обеспечивают органы юридического лица, его работники, а также предусмотренные статьей 54 ГК РФ собственное наименование, в котором содержится указание на организационно-правовую форму, а также индивидуальное место нахождения, соответствующее месту государственной регистрации юридического лица.

Имущественная обособленность юридического лица означает, что оно обладает автономным имуществом, которое образовано учредителями (участниками) этого лица и не совпадает с имуществом указанных субъектов.

В научной литературе обосновывается тезис о том, что правоспособность юридического лица не может ограничиваться правами собственника имущества, хозяйственного ведения и оперативного управления.

Например, В.В. Ровный справедливо указывает, что юридическому лицу также присущи иные вещные права (право постоянного (бессрочного) пользования земельным участком), обязательственные права (право пользования помещением по договору аренды, право на распоряжение средствами, находящимися на банковском счете), исключительные (право на результат интеллектуальной деятельности) [51].

С наличием у юридического лица обособленного имущества связано и право на его защиту в судебном порядке, а также обязанность отвечать в суде по факту его использования.

Виды органов, их структура и иерархия, а также присущие им полномочия зависят от формы юридического лица, его принадлежности к коммерческим либо к некоммерческим организациям.

Как справедливо отмечает С.С. Алексеев, органы государственной власти и муниципальные органы от своего имени, но в интересах публично-правового образования, могут участвовать в гражданских правоотношениях наряду с иными юридическими лицами, то есть приобретать и реализовывать имущественные и личные неимущественные права, возлагать на себя и исполнять гражданско-правовые обязанности, выступать в органах судебной власти в качестве сторон судопроизводства.

Таким образом, юридическая ответственность властных структур представляет собой негативные последствия, наступающие в случае принятия указанными органами актов, не соответствующих требованиям законодательства РФ и (или) нарушающих права и законные интересы граждан и юридических лиц; неосуществления и (или) ненадлежащего осуществления задач и функций местного самоуправления, нашедших отражение в санкциях правовых норм. Кроме того, ответственность указанных органов наступает и в результате совершения ими правомерных действий, причинивших вред (ст. 16.1 ГК РФ).

Необходимо отметить, что указанное определение не в полной мере отражает существующее положение дел в сфере возмещения вреда, причиненного органами государственной власти и местного самоуправления. В частности, приведенное определение нуждается в дополнении следующего свойства: ответственность указанных субъектов гражданского оборота наступает не только за противоправные деяния, но и за правомерные действия согласно положениям ст. 16.1 ГК РФ.

Неизменным остается основание возникновения деликтного обязательства - это факт причинения вреда имуществу граждан или юридических лиц или неимущественных благ граждан.

Согласно пунктам 5, 13 Информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 31 мая 2011 года №145 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о возмещении вреда, причиненного государственными органами, органами местного самоуправления, а также их должностными лицами» [108], требуя возмещения вреда, истец обязан представить доказательства, обосновывающие противоправность акта, решения или действий (бездействия) органа (должностного лица), которыми истцу причинен вред. При этом бремя доказывания обстоятельств, послуживших основанием для принятия такого акта или решения либо для совершения таких действий (бездействия), лежит на ответчике.

Причинно-следственная связь между незаконными действиями государственного органа (должностного лица) и негативными последствиями, возникшими в рамках договорных отношений истца с третьим лицом, имеется в случае, если обусловленные незаконными действиями государственного органа (должностного лица) действия контрагентов соответствовали законодательству и договору.

Так, предметом рассмотрения Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда РФ была жалоба Администрации г. Майкон и Комитета по управлению муниципальным имуществом на решение Арбитражного суда Республики Адыгея, в соответствии с которым в пользу ООО «Большая строительная компания» были взысканы убытки, причиненные указанному лицу в результате издания муниципалитетом не соответствующих закону актов об изъятии земельных участков и продаже на аукционе. В результате, указанные объекты выбыли из владения Общества помимо его воли.

Суд апелляционной инстанции не нашел оснований для удовлетворения жалобы органов местного самоуправления, поскольку Общество понесло убытки в виде стоимости приобретенного земельного участка по сделке с предшествующим собственником, приобретшим права на земельные участки в результате сделки по итогам торгов, организованных муниципальным образованием г. Майкоп [106].

Таким образом, доказать наличие имущественного ущерба можно и посредством анализа содержания сделки с контрагентом, которая породила гражданские права потерпевшего, впоследствии нарушенные в результате издания уполномоченным органом не соответствующего требованиям закона акта.

Специфические условия привлечения органа государственной власти субъекта РФ к гражданско-правовой ответственности регламентированы в Федеральном законе от 6 октября 1999 года №184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» [8]. В частности, в п. 2 ст. 3.1 Закона предусмотрено следующее: ответственность органов государственной власти субъектов РФ наступает в случае издания нормативного правового акта, не соответствующего положениям федерального законодательства, если указанные действия вызвали массовые и грубые нарушения прав и свобод человека и гражданина, угрозу единству и территориальной целостности Российской Федерации, национальной безопасности Российской Федерации и ее обороноспособности, единству правового и экономического пространства Российской Федерации.

В условиях современного развития гражданского оборота особое внимание уделяется вопросам возмещения вреда, причиненного неправомерными деяниями государственных органов, вследствие нарушения прав граждан и юридических лиц на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта, предусматривающего обращение взыскания на средства бюджетов бюджетной системы Российской Федерации, в разумный срок. Указанные субъекты гражданского оборота вправе обратиться в суд с заявлением о присуждении компенсации за такое нарушение [15].

Аналогичные нормы содержатся в Конвенции о защите прав человека и основных свобод (заключена 4 ноября 1950 г. в г. Риме), в которой закреплено право каждого на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона (п. 1 ст. 6) [1].

Положения указанного федерального закона были проверены Конституционным Судом РФ на их соответствие положениям Основного закона РФ в июне 2013 года. Согласно правовой позиции, изложенной Конституционным судом РФ в постановлении от 25 июня 2013 года №14-П [97], не соответствующими Конституции РФ, следовательно, не подлежащими применению, были признаны положения ст. 1 и 3 указанного Закона, в соответствии с которыми, основываясь на материалах судебной практики, потерпевшим отказывалось в признании его лицом, имеющим право на подачу заявления о присуждении компенсации за нарушение права на уголовное судопроизводство в разумный срок, на том лишь формальном основании, что подозреваемый или обвиняемый по делу не был установлен.

В условиях проведения бюджетной реформы, прежде всего, на уровне муниципалитетов, актуальной становится проблема гражданско-правовой ответственности бюджетных учреждений по своим обязательствам, поскольку в данном случае необходимо разграничить основания привлечения к гражданско-правовой ответственности и к финансово-правовой. По общему правилу бюджетное учреждение отвечает по обязательствам денежными средствами, находящимися в его распоряжении. При их недостаточности к субсидиарной ответственности может быть привлечен собственник имущества учреждения (в нашем случае - орган местного самоуправления). Вместе с тем, как известно, учреждениям в определенных законом случаях предоставлено право на осуществление не только уставной деятельности, но и иной приносящей доход. И в этом случае остается не разрешенной проблема привлечения к ответственности органов местного самоуправления как собственников имущества такого учреждения. Так, Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ указал, что по долгам муниципального учреждения не может быть обращено взыскание на имущество, которое было закреплено за учреждением на праве оперативного управления и которое приобретено за счет средств, полученных учреждением от приносящей доход деятельности [98].

Однако, в правоприменительной практике не нашел решения вопрос о возможности обратить взыскание на денежные средства, полученные учреждением от приносящей доход деятельности, по бюджетным обязательствам. В соответствии с правовой позицией Пленума ВАС РФ в случае принятия учреждением обязательств за пределами финансирования, поступившего от учредителя, последний также может быть привлечен к субсидиарной ответственности.

С.Е. Клещев обращает особое внимание на то обстоятельство, что не может служить основанием освобождения учреждения от гражданско-правовой ответственности по статье 401 ГК РФ факт отсутствия финансирования деятельности учреждения собственником имущества в полном объеме [77].

Государство и муниципалитеты, как публично-правовые образования, в силу п. 3 ст. 126 ГК РФ не отвечают по обязательствам своих юридических лиц (прежде всего унитарных предприятий) либо несут по ним только субсидиарную ответственность (если речь идет о бюджетных учреждениях). С другой стороны, и сами эти юридические лица не отвечают своим имуществом по долгам создавшего их публично-правового образования (п. 2 ст. 12 ГК РФ), что потребовало разграничения имущества, на которое можно обратить взыскание по долгам муниципального образования или по долгам созданного им унитарного предприятия или учреждения (п.1 ст. 126 ГК РФ). При этом ответственность имуществом от имени муниципалитета несет его финансовый орган (п. 3 ст. 125 ГК РФ). На этом основании можно сделать вывод о наличии именно у финансовых органов публичной власти в сфере имущественной ответственности муниципальных образований либо участия последних в имущественном обороте своими финансовыми (бюджетными) средствами.

Предметом рассмотрения Федерального арбитражного суда Поволжского округа было дело о взыскании с муниципального учреждения г. Саратова в пользу индивидуального предпринимателя денежных средств. В качестве соответчика к участию в деле было привлечено муниципальное образование «Город Саратов» на основании положений о субсидиарной ответственности учредителя по долгам созданного им учреждения. Удовлетворяя требования предпринимателя, арбитражный суд указал, что следуя правовой позиции Президиума ВАС РФ, изложенной в постановлении от 15 июля 2008 года №5989/08, установленные Бюджетным кодексом РФ особенности порядка исполнения судебных актов, предусматривающих взыскание денежных средств за счет бюджетов, не регулируют имущественные гражданско-правовые отношения, не изменяют условий и оснований применения мер гражданско-правовой ответственности за нарушение обязательств [103].

Таким образом, имущественная ответственность органов местного самоуправления зависит от того, в чьих интересах - муниципального образования или его юридического лица (финансируемого им учреждения) -возникло то или иное гражданское (чаще всего, договорное) правоотношение и, соответственно, в состав какого имущества - непосредственно муниципального или имущества этого юридического лица - включается результат товарообмена. В роли муниципального заказчика выступают органы местного самоуправления. Однако соответствующие договоры направлены на удовлетворение тех или иных муниципальных нужд, а не конкретных нужд местных органов. Поэтому их стороной - покупателем товаров и, соответственно, субъектом ответственности за нарушение обязательств, в частности, и по оплате товаров - в действительности является непосредственно муниципальное образование. Вместе с тем муниципальным заказчиком по договору поставки для муниципальных нужд может стать и муниципальное унитарное предприятие или муниципальное учреждение как самостоятельное юридическое лицо, удовлетворяющее собственные нужды в соответствующих товарах. В таком случае данное юридическое лицо становится и формальной, и фактической стороной договора и субъектом ответственности за нарушение его условий (при субсидиарной ответственности и муниципального образования).

Солидаризируясь с мнением С.С. Алексеева, Т.Е. Абова и А.Ю.Кабалкин наделяют упомянутые органы власти и управления правом принимать участие в гражданских правоотношениях, но от своего имени и в своих интересах, а не строго в интересах публичного образования [44, с. 78].

Что касается организационного единства органов местного самоуправления, то в научной литературе справедливо отмечается, что организационно-правовая форма муниципальных органов (за исключением выборных должностных лиц) должна соответствовать понятию «организация» [45, с. 123-127].

В отношении имущественной обособленности рассматриваемых субъектов можно предположить то, что они обладают своего рода административными полномочиями, поскольку осуществляют вещное право иного субъекта - государства, субъекта РФ, муниципального образования. Таким образом, они не пользуются указанным имуществом от своего имени, не извлекает выгоду от такого использования, а действует исключительно в интересах публично-правового образования.

Подводя итог вышеизложенному, отметим, что органы государственной власти и местного самоуправления выступают в качестве юридических лиц в тех случаях, когда закрепление за ними признаков юридического лица (самостоятельность в гражданском обороте, имущественная обособленность, организационное единство и выступление в правоотношениях от своего имени) послужит наиболее эффективной организации деятельности этих органов, а также когда такие органы выступают в интересах публичного образования от своего имени.

Проблема определения юридической личности указанных органов как участников гражданско-правовых отношений в настоящее время достаточно актуальна и практически ценна, однако пока в доктрине гражданского права не разрешена. Классический подход цивилистической доктрины к органу как части целого долгое время строился на признании того, что орган не имеет собственной юридической личности, ибо составляет единое целое с тем образованием, органом которого он является, а потому не имеет самостоятельных целей и интересов.

Одновременно, следует согласиться с позицией Е.А. Суханова о том, что современное состояние гражданского законодательства РФ о юридических лицах необходимо именовать «хаотическим» ввиду одновременного действия множества отдельных федеральных законов [90, с. 6]. Таковыми являются, например, акты федерального законодательства об акционерных обществах, об обществах с ограниченной ответственностью [7].

Отличительной особенностью указанных нормативных правовых актов можно назвать самостоятельное регулирование вопросов действительности сделок, заключенных хозяйственными обществами; исковой давности; объектах права собственности.

В целях преодоления подобной ситуации целесообразным было бы обратиться к опыту стран развитого правопорядка в этой области. Так, например, в Швейцарии, Нидерландах и др. государствах упомянутая проблема была решена посредством инкорпорирования нормативных положений актов законодательства об отдельных видах юридических лиц в единый кодифицированный источник [90, с. 9].

 

⇐ Предыдущая1234Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: