Глава 8. Начало повествования о Султан Са'ид хане Б. Султан Ахмад хан Б. Султан Йунус хане и описание трудностей и бед (добавлено по Л2 98б; Л3 72б), которые приключились с ним в начале его деятельности

ГЛАВА 8.

НАЧАЛО ПОВЕСТВОВАНИЯ О СУЛТАН СА'ИД ХАНЕ б. СУЛТАН АХМАД ХАН б. СУЛТАН ЙУНУС ХАНЕ И ОПИСАНИЕ ТРУДНОСТЕЙ И БЕД (Добавлено по Л2 98б; Л3 72б), КОТОРЫЕ ПРИКЛЮЧИЛИСЬ С НИМ В НАЧАЛЕ ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Когда Владыка царей мира и Бесспорный обладатель царства, < да славится его величие и да распространится его благодеяние по его извечной воле и вечному предписанию>, захочет удостоить кого-нибудь, угодного ему из его слуг короной великодушия и пожелает отличить среди равных более достойного из рабов своих почетным халатом милости, то он сначала подвергнет его испытанию трудностями, соблазнами и необычными происшествиями. В этом заключена редкая мудрость, ибо этим он ознакомит [своего избранника] с положением обездоленных и осведомит его о грядущих событиях, чтобы тот смотрел на положение слабых глазами милосердия, а государство и религию своим умом и проницательностью сохранял бы в порядке, как это рассказано в стихах гордости людей мира, света мусульманской религии шайх ал-ислама 'Абдаррахмана Джами ²⁵ в его “Силсилат аз-захаб” о приближенном к престолу великого, всеведущего Господа Моисея, < да будет над ним милость Аллаха>: / 101б /

Однажды в один из дней собеседник божий [Моисей],
Который мог молвить слово в святилище верности, [218]
В период пастушества как-то обнаружил,
Что ягненок отбился от стада.
Ягненок бегал повсюду, а [Моисей] — за ним
Прошел много гор и степей
В конце концов [ягненок] ослабел,
Ноги у него устали от бега,
[Моисей] взял его за шерсть и поставил перед собой,
И слезы милосердия полились по его лицу,
Нрав его не ожесточился от гнева,
Ласково он гладил его по спине
[Он говорил] “Почему ты убегал?
Какая польза для тебя от твоего бегства?
Мои старания в погоне за тобой
Были не для меня, а для тебя
Если бы я оставил тебя самого по себе
Отвращая милость свою от тебя,
То для любого нечистого кровожадного волка
Ты стал бы обедом или ужином”.
После этого [Моисей] посадил ягненка на плечо
И отправился по своей дороге.
Так как он заметил, что [ягненок] от мучений потерял силы,
Он взвалил груз на свою шею.
В здоровом ли состоянии, или больном,
Нет ничего превосходнее, чем ношение груза
Ты носи груз, чтобы в день подсчета [благих] деяний
Ты нашел доступ ко дворцу блаженства.
Творец всевышний, когда в пастушестве [Моисея]
Увидел его доброе поведение,
Сказал святым херувимам:
“Тот, у которого милость проявляется в такой доброте,
Заслуживает того, чтобы его возвысить,
II чтобы он стал в мире мудрым шахом.
И дали бы ему главенство над людьми
И указали бы ему путь пророчества,
Чтобы все под его сенью нашли успокоение
И подобно тени, не покидали бы его зонт”.

Поэтому в верных преданиях упоминается о том, что ни одному пророку не надевали венец пророческой миссии и халат посланничества без того, чтобы не подержать его на пастушеском занятии для того, чтобы на том деле он получил уроки любви и сострадания к сильным и слабым.

В “Истории Хосровитов” содержится [рассказ] о том, как Кубад, один из знаменитых Хосровитов и отец Нуширвана, когда стал замечать на челе Нуширвана сияние ума и знаний, а также лучи справедливости и щедрости, то решил препоручить его разуму ученых и мудрецов, чтобы с малолетства его чистая грудь наполнилась бы чистотой / 102а / мудрости, < как надпись на камне>. Тогда Кубад позвал мудреца Ходжа Бузурджмихра и вручил ему Нуширвана. Мудрец сказал: “Так как цель этого вручения ясна, то если по требованию [219] мудрости произойдет дело, которое недалекому взору наблюдателей с виду покажется творением вреда и презрения, следует, чтобы в Вашей душе не было обиды, так как польза от той мудрости будет распространяться и проявляться во все времена”. Кубад сказал, что это вручение преследует именно такую цель. После этого Ходжа вместе с Нуширваном отправился в обитель мудрости. Когда они подошли к конюшне, подали лошадей. Ходжа сел верхом, а Нуширвану приказал взять на плечо попону и идти пешком у стремени Ходжи. Иногда Ходжа сильно гнал лошадь, а иногда придерживал поводья мудрости. Когда он доехал до дома и остановился во дворе дворца-сада, то стал проявлять в отношении Нуширвана резкость и грубость и приказал, чтобы его положили под палки. С двух сторон встали два человека, взяли толстые палки и подняли над ним. Нуширван от сильного страха задрожал и взмолился. Ходжа сказал: “Иди, я прощаю тебя”. Нуширван обрел особую радость и бесконечное веселье. После этого с большим почетом Ходжа ввел Нуширвана в дом и оказывал ему разные почести и приятные услуги так, что Нуширван, даже в воображении не представлявший такое человеколюбие, был поражен.

Бузурджмихр сказал: “Сначала, когда я заставил тебя идти пешком у моего стремени, моей целью было осведомить тебя о состоянии пеших, которые находятся у твоего стремени — какую трудность испытывают пешие и как беспечно гонят проворных лошадей беззаботные всадники, и никогда даже частица праха трудностей пеших не оседает на кромке их ума. / 102б / И еще. Когда я на тебя гневался и положил под палки, а потом простил и ты освободился от той жестокости, то какая радость и веселье охватили тебя! Все это было для того, чтобы ты знал, что если ты какого-нибудь несчастного человека обречешь на несчастье и подвергнешь наказанию палками, ты вспомнишь об этом своем трудном положении и о том своем состоянии, когда ты обрел покой, < чтобы ты не желал для другого того, чего не желаешь для себя (Приведено по Л₂ 99б).

И еще. Поcле моего гнева я угостил тебя подобающим образом, посадил тебя на трон почести и добился твоего расположения ко мне приятной беседой и мудрыми изречениями. Ты — государь, народ нуждается в [220] тебе и народу желательно, чтобы ты поступал именно так. Ты должен помнить это и поступать в отношении подданных так же, как я поступил с тобой”. Из этих россыпей мудрости в сокровищницу мысли Нуширвана он положил вечный клад, в результате чего после того, как Нуширван стал царем, он достиг той степени, которая соответствует смыслу изречения Его светлости, лучшего из творений, и предводителя всего сущего, < да будут лучшие молитвы над ним>, [который] изрек: “Я родился при справедливом царе”. Это счастливое изречение написано на странице счастья [Нуширвана] и поэтому он отличен от прочих неверных и, несмотря на мрак неверия, спасен от обители неверия — ада и определил себе место в чистилище — обители защиты от мучений.

Цель этого вступления и изложения этого рассказа такова. Извечная мудрость по своей вечной воле пожелала, чтобы корону наместничества, держащуюся на щедрости и справедливости и скрепленную благочестием и правосудием, украшенную перлами похвальных качеств и жемчужинами добрых деяний возложили на голову, а халат царствования, украшенный разнообразными достоинствами, надели на счастливые плечи избранного хана, / 103а / который по полноте власти является султаном над султанами, и чтобы ему сопутствовало счастье его называли “Султан Са'ид хан” — “Счастливый султан”. И это для того, чтобы люди, принадлежащие к воинам государства, земледельцы и все подданные, в особенности люди знания и совершенства и разные слои дервишей и суфиев спокойно занимались молением за всемогущего Господа и благодарением за милость всевышнего Господа, а благоденствия от этого хватило бы на долгие времена в мирских и религиозных делах.

Итак, [этот хан] сначала испытал все трудности, которым в разной степени подвергаются различные категории жителей мира. В дни перемен какую бы одежду он ни надевал, он испытывал трудности того сословия, к которому принадлежала эта одежда. Претерпевая испытания времени и злосчастные превратности [судьбы], он обретал благонравие и набирался опыта для того, чтобы, познав как следует дела разных категорий людей, во время своего царствования относиться к каждому сословию (Приведено по Л₂ 100а; Л₃74а) по достоинству, что [221] способствовало бы его благоденствию и стало бы причиной его процветания. Стихи:

Человеку даровитому и умному
Следовало бы иметь две жизни на этом свете,
Чтобы в одной приобрести опыт.
А в другой — применить опыт к делу

С Султаном Са'ид ханом — в этом кратком изложении везде, где упоминается слово “хан”, речь идет об этом хане — произошли удивительные события. Так как цель этого краткого изложения побольше описать деяния хана, то они будут приведены здесь. Подробности этого краткого упоминания таковы. Его благородная родословная неоднократно приводилась ранее. Со времени рождения до четырнадцати лет он провел счастливую жизнь под защитой блаженства и в приюте счастья своего отца. Когда его благословенный возраст достиг четырнадцати лет, у его отца, Султан Ахмад хана, известного как Алача хан, возникло намерение служить своему старшему брату — Султан Махмуд хану. Тогда он назначил своим заместителем своего старшего сына Мансур хана, а двух других своих сыновей, которые были младше Мансур хана, — Султан Са'ид хана и Бабаджак султана — / 103б / он увез с собой в Ташкент. Во время битвы в Ахси, где ханы были схвачены, как это уже описывалось, [Са'ид] хан был со своим отцом. Когда войско расстроилось, каждый старался спасти свою жизнь как мог. Хан также побежал в одну сторону. В это время стрела попала в бедро хана, пробила кольчугу и достигла кости. Так как войско его отца было разбито, у него не осталось сил бежать. Люди тех мест схватили его и от того, что у него не было сил идти, они его никому не передали и несколько дней держали у себя.

До того, как у хана появились силы, Шахибек хан вернулся в Ташкент для приведения в порядок дел. В Ахси сидел Шайх Байазид. Хана привели к нему, и тот его арестовал. Целый год [хан] находился у него в заключении до тех пор, пока не пришел Шахибек хан. Он захватил Танбала, убил его, а управление Андижаном передал Джанибек султану.

Джанибек султан прибыл в Ахси. Хана привели к Джанибеку султану, а Джанибек отослал его к Шахибек хану. Шахибек хан по-доброму отнесся [к хану], встретил его по-отечески участливо и содержал его как [222] можно лучше. Когда [Шахибек хан] овладел Хисаром и Кундузом, он был вместе с ним. Я так слышал от хана, который рассказывал с удивлением и восхищением: “Когда [Шахибек хан] завоевал Хисар, прибыло известие о завоевании Кундуза Махмуд султаном. [Шахибек хан] начал возвращаться и шел очень медленно. Он передал Хисар Хамза султану ²⁶, а Чаганиан Махди султану ²⁷. Так как дорога на Дарбанд-и Аханин была узкой, войско из-за обилия добычи фарсах за фарсахом направилось по дороге в Буйа и Термез. Буйа стал местом размещения палаток победоносного войска и как-то в полдень я присутствовал в собрании. Время приема еще не настало и присутствовало небольшое количество приближенных [Шахибек хана], когда прибыл человек, облик которого выражал страх и смятение. Он быстро подошел и положил письмо к подножию трона, приличествующего власти. / 104а / [Шахибек хан] стал читать письмо и сильно изменился в лице. Не дочитав его, он встал, направился в гарем и приказал, чтобы привели коня. В гареме он оставался долго. После полуденного намаза он вышел, сел на коня и много людей окружали его. Стало известно, что в Кундузе естественной смертью умер Махмуд султан и привезли его тело.

Когда [Шахибек хан] через небольшой промежуток времени выступил из лагеря, мы увидели много людей в черных, как смоль, одеждах, обливающихся слезами. Они поставили погребальные носилки [на землю] и встали рядами поодаль носилок. Когда [Шахибек хан] увидел это, он подал знак, и все султаны и прочие [люди] спешились и пошли пешком у его стремени. Те люди подняли крики и вопли, и эти люди также стали стенать и вопить. Когда [Шахибек хан] близко подъехал, он подал знак, чтобы все люди, которые были с ним, встали в ряд, а сам он верхом на коне выехал вперед так, что голова его лошади возвышалась над погребальными носилками и приказал, чтобы все люди умолкли. И те люди перестали рвать на себе воротники и причитать. Затем он подозвал к себе одного из эмиров Махмуд султана и, как принято, выразил соболезнование и некоторое время хранил молчание, не меняясь в лице, и не плакал. А через некоторое время он поднял голову и сказал: “То, что Махмуд хан умер, очень хорошо. Люди говорили, что власть Шахибека поддерживает Махмуд, теперь станет ясно, что власть Шахибека [223] не зависела от Махмуда, несите его и хороните”. Он сказал это и вернулся. [Шахибек хан] проявил такую дерзость и хладнокровие, что все были ошеломлены”.

Смерть Махмуд султана для моголов была большим горем, потому что Махмуд султан во всех отношениях был опорой моголов и, как уже упоминалось, проявлял старание в этом добром деле. Когда они достигли Самарканда, из Моголистана прибыла Шах бегим. Подробности этого краткого упоминания те, что Шах бегим была матерью ханов / 104б / и дочерью Султан Мухаммада (В тексте ошибочно Султан Махмуд (ср. Т л. 59б)), который является государем Бадахшана и происходит из потомков Искандара Зу-л-карнайна. [Когда-то] она вместе со своим сыном Султан Махмуд ханом ушла в Моголистан. Однако те же упомянутые низкие люди сделали так, что между матерью и сыном, между которыми повеление и повиновение никогда не переходили [границы] учтивости, поднялась пыль недовольства и появился прах ужаса. Ее советчики, которые были смутьянами, порешили на том, что бегим следует отправить к Шахибек хану, чтобы она попросила для себя какую-нибудь область, так как жить ей в Моголистане трудно. С этими нелепыми мыслями они и отправили бегим. Так как бегим была очень умна, то до того, как низкие люди смогли разлучить ее с любимым сыном таким способом, который все люди считают для себя позором и бесчестием, она под этим предлогом уехала от сына. Разнеслись слухи, что она поехала с просьбой [к Шахибек хану], а она радовалась свиданию с детьми в Самарканде.

Между тем [Шахибек хан] повел войско на Хорезм, а мой отец бежал в Хорасан, описание чего вскоре последует. Хан рассказывал, что после бегства Мирзы его опасения возросли. Шестнадцать человек договорились между собой и бежали из Самарканда. По Хутукской дороге они проследовали в Кара-Тукай, оттуда до Сайрама и ушли в Моголистан. По дороге в Узун Ахмад ²⁸ они прибыли в Хафтдех, известный как Йеттиканд. В Йеттиканде находился Султан Махмуд хан. О начале этих событий уже упоминалось когда Султан Ахмад хан умер, то Султан Махмуд пришел в Моголистан.

Султан Махмуд хан был слабым государем и в делах управления проявлял большую леность и мягкость. Всем было известно, что Моголистан — это степь, и ее [224] дела не потерпят такой лености и мягкости, по этой причине хан не смог оставаться в Моголистане. Изменив свое решение, он прибыл в город и вилайат Йеттиканд (Приведено по Л₂101а Л₃ 75б, R 181), где имелось небольшое земледелие, / 105a / и стал там жить. Хан присоединился к Султан Махмуд хану, который доводился ему дядей, и некоторое время провел на службе у дяди.

Хан был чрезвычайно энергичным и смелым человеком, поэтому он не выдержал лености и нерадивости Султан Махмуд хана и бежал оттуда. Султан Махмуд хан отправил в погоню за ним людей. Через три дня те настигли его и произошла схватка. Когда напряженность борьбы, дошла до предела, один из приближенных Султан Махмуд хана по имени Максуд 'Али, который играл на сазе и имел голос, проявил большую смелость. Хан увидел, что успех схватки зависит, прежде всего, от его старания и погнал на него коня. Тот бросился бежать. Убегая, он оглянулся и выпустил стрелу. Его стрела попала в левое плечо хана таким образом, что пробила кость плеча, прошла через левую лопатку и дошла до правой лопатки. В это время хан приготовился [поразить Максуд хана], однако, сколько бы он ни старался, сил в его руках не хватало на то, чтобы владеть оружием, и враг благополучно ушел. Хан вернулся. Рана его была тяжелая и два года правый глаз и рука хана не действовали. Через некоторое время в сражении этот самый Максуд 'Али попал в руки одного из мулазимов [хана], и тот хотел < за проступки, совершенные [Максудом 'Али], отправить его в мир вечности, а другой [человек] сказал ему(Добавлено по Л₂ 101б, Л₃ 76а): “Если ты доставишь его к хану живым, чтобы он своей рукой казнил его, то это будет более подходяще, и он будет тебе более признателен”, и он доставил его живым к хану. Хан выразил радость [по этому случаю], потребовал его к себе и сказал: “Прекрасно, что ты попал в мои руки, мне было скучно”. Несмотря на то, что [хан] имел одно платье, он отдал его ему и подарил ему еще несколько лошадей, - так как в Моголистане лошадей и скота очень много (Приведено по Л₂ 101б; Л₃ 76а), а одежды мало и до конца своих дней относился к нему милостиво. Благородные поступки хана [225] бесчисленны — каждый из них будет упомянут в надлежащей месте.

Одним словом, раненый, с величайшими трудностями [хан] присоединился к брату Султан Халил султану. Султан Халил султан после смерти отца бежал от Мансур хана, прибыл в Моголистан и присоединился к киргизам — львам рощ Моголистана, / 105б / и они избрали его своим государем. < Долгое время [хан] был с братом (Добавлено по Л₁81б; Л₂ 101б, Л₃ 76а). В итоге между ними, [с одной стороны], и Султан Махмуд ханом и Мансур ханом — [с другой], произошло много побед и поражений, много столкновений, случались большие сражения и удивительные события, а в тех сражениях [хан] получал такие ранения, что здравый рассудок отказывался верить в их заживление. Описание этого особого отношения к цели настоящего повествования не имеет.

С 910 по 914 (1504-1505 — 1508-1509) годы в Моголистане [все царевичи] были заняты борьбой и распрями друг с другом до тех пор, пока Султан Махмуд хану не надоело находиться среди братьев и разобщенных людей Моголистана и он не ушел к Шахибек хану, о чем уже было рассказано.

Когда остались Мансур хан, Султан Са'ид хан и Султан Халил султан, Мансур хан напал на братьев, и те также вступили с ним в сражение. Это событие произошло в Алмату — известном месте Моголистана. Сражение было трудное и, в конце концов, поражение выпало на долю султанов. Султан Халил потерял надежду на Моголистан и вслед за дядей в надежде, что Шахибек хан уже оказал ему покровительство, прибыл в Ахси. Джанибек султан схватил его и передал моему дяде Саййид Мухаммаду мирзе, Султану 'Али мирзе бекджаку и Тубра Тийагузу с тем, чтобы они утопили его в реке и, тем самым, обрели к себе доверие. И они вынуждены были утопить несчастного султана в реке Ахси. Через некоторое время после этого события [Са'ид] хан проявил заботу и милость к этим людям, которые убили его брата — об этом еще будет упомянуто.

Когда [Са'ид] хан бежал от этого сражения, около него было примерно пятьдесят человек и необходимое количество скота. Из Алмату он прибыл в Дулан, который находится приблизительно в пятнадцати днях [226] пути среднего хода каравана (Добавлено по Л₂ 102а, Л₃ 76б). Когда они прибыли туда, то немного успокоились и оказались в какой-то мере в безопасности. В тот же день объявился один человек, они схватили его и стали расспрашивать. Он сказал, что в местности Уруктам, расположенной [отсюда] в трех днях пути умеренного хода каравана, / 106а / находится группа людей из племени бахрин, намеревающаяся отправиться в Кашгар и присоединиться к Мирза Аба Бакру. “Я убежал, — [продолжал он], — и иду к киргизам”. [После этого] все посовещались и решили, что хан сам отправится туда и установит связь с теми людьми. Возможно, благодаря этому он получит поддержку. Больше всех на этом настаивал Ходжа 'Али бахадур. Этот Ходжа 'Али бахадур был из людей [племени] бахрин и был человеком храбрым, смелым и бесподобным стрелком из лука. Когда хан (Добавлено по Л₂ 102а; Л₃ 76б) бежал из Самарканда и присоединился к своему великому дяде Султан Махмуд хану, этот Ходжа 'Али находился в Йеттиканде на службе у одного из наместников Султан Махмуд хана. Когда прибыл хан, [Ходжа 'Али] от души подвязал пояс преданности хану и искренне стал ему служить. Во время бегства, когда [хан] получил рану от руки Максуда 'Али-музыканта, этот Ходжа 'Али проявил в том сражении большую смелость и выказал храбрость — с этого дня он всегда находился под благосклонным взглядом хана. Удивительные дела, случавшиеся в большинстве сражений, были делом его рук. Наряду с храбростью и мужеством он выделялся также умом и знаниями. В те дни большинство дел решалось по его усмотрению и совету. Так как Ходжа 'Али настаивал на этом деле, а остальные советчики не были расположены к этому, Ходжа 'Али заявил, что если мы пойдем с этой [нашей] группой людей, возможно, те люди подумают: “Наступили дни разлада, они пришли нас грабить”, и эти нелепости невозможно будет устранить из жаровни их мозга, являющегося местом наущения дьявола, и это станет причиной нового раскола и ужаса. Поэтому правильным кажется следующее. “[Ваш покорный] слуга при стремени августейшего будет выделен из прочих слуг для исполнения службы, а все остальные на пять дней останутся здесь. Если те люди по совету и правильному мнению Вашего слуги / 106б / согласятся содействовать нам, и их умы, охваченные [227] страхом, по договоренности [с нами] быстро успокоятся, а их дурные мысли и низкие думы сменятся чистым намерением и верностью его величеству, — это соответствует нашим желаниям, а если нет, то мы как можно скорее присоединимся к группе ожидающих нас людей. И это, кажется, более приемлемо по времени, так как сейчас надо беречь лошадей, а если все будут сопровождать [хана], то это станет причиной того, что лошади потеряют силу”.

Это мнение было одобрено умными людьми, и хан с Ходжой 'Али отправились. Трехдневный путь они преодолели за одну ночь и в полдень прибыли [на место]. Те низкие люди, узнав об этом, вышли к ним навстречу, но не выразили им почтения, как было принято у моголов, а держали себя безмерно вызывающе. Ходжа 'Али сказал: “Все стремящиеся к чему-то люди, достигавшие [когда-либо] своих желаний, искали удобного случая и крепко хватались обеими руками надежды и служения за подол людей власти... ” Речь Ходжа 'Али осталась незаконченной — они заговорили о том, что < с этим нашим достатком, которого не хватает на похлебку, и который все убывает, не нужен нам хан для одной сотни семейств. Наше хозяйство не выдержит этого. Они погнали хана к его друзьям (Перевод приблизительный, текст во всех списках не ясен), а Ходжа 'Али окружили. Запасного коня хана, которого держал [Ходжа 'Али], у него отняли, узду и поводья бросили хану, а Ходжу 'Али схватили и отправились по своим домам. В страхе за свою жизнь хан поспешно повернул назад, чтобы его не схватили и не передали бы Мирза Аба Бакру. В крайней растерянности он погнал коня, чтобы быстрее оказаться рядом со своими людьми. Опасаясь, Хан все время оглядывался. Как-то он рассказывал об этом событии, и я спросил его: “От одиночества Вас, вероятно, охватил сильный страх? ” Хан ответил: “Не настолько, потому что / 107а / до этого я уже оставался один в Моголистане и проводил дни в одиночестве, а потом снова присоединялся к людям”.

Когда хан прошел часть пути, издали показалась какая-то черная [точка]. Он спрятался сам и запасную лошадь крепко привязал в укромном месте, притаился в засаде и стал ждать. Когда [черная точка] приблизилась, хан увидел, что это был человек. Он подпустил его поближе и, вставив стрелу в лук, выскочил на него. [228]

У того человека не оставалось возможности двигаться и от крайнего страха он спрыгнул с коня. Хан узнал его — это был тот самый гулам, который бежал от этих людей, шел к киргизам и которого схватили в Дулане [люди хана] и он сообщил сведения об этих низких людях [племени бахрин]. Тот также узнал хана, поцеловал стремя его коня, и хан спросил у него о своих людях и о том, где они сейчас находятся. Тот сказал: “Когда Вы ушли с Ходжа 'Али бахадуром, в отряде начались разногласия. Это произошло от того, что такой-то сказал, что, находясь ночью около палатки, которая была возведена для хана, [он услышал] как Ходжа 'Али бахадур говорил хану, что эти люди — расстроившаяся группа и нечего ждать от них какого-то результата. У тех людей больше слуг и скота. А эти мулазимы из-за того, что каждый из них эмир и сын эмира, станут предводительствовать и командовать над ними, а те не смогут терпеть такую нелепость. Мы с этими людьми не достигли своего желания и цели, значит, самое подходящее сейчас отделиться от них в том порядке, как было мною изложено, и присоединиться к тем людям, а эти пусть идут, куда хотят. С силой того племени мы сможем осуществить все наши дела. Хану это мнение чрезвычайно понравилось, и больше он не вернется сюда. От этих слов люди потеряли надежду, оскорбились, каждый по своему усмотрению избрал себе дорогу, и все разбрелись. Одна группа, предводителями которой были Учку Мухаммад мирза, Шах Мирак и Зикул бахадур, пошла в Турфан, столицу Мансур хана. Другая группа, / 107б / главой которой был Каракулак мирза, направилась в Андижан в надежде на то, что, возможно, ханы, ушедшие к Шахибек хану, нашли у него покровительство. Другая группа, руководителями которой были Хушкелди кукалдаш и Азизберди Ага, решила отправиться к Мирза Аба Бакру в Кашгар. В таком порядке они и разъехались”. Хан, < да умножиг Господь блеск его>, всегда говорил: “Услышав о таком положении дел, я был поражен, смятение и страх охватили меня. Я спросил: “Сколько прошло дней, как это случилось? ” Он ответил: “Этот разговор произошел в тот же самый момент, как Вы исчезли с их глаз, и они разбрелись”. На некоторое время я ушел в себя и погрузился в глубокие и долгие размышления. В конце концов я решил для себя, что оставлю коня в лесах Нарина (Приведено по Л₁ 83а; Л₂ 103а; Л₃ 78а; R 185 (в Т — Марин)), среди чащ, [229] откуда нет выхода, а сам из засады убью газель и буду питаться ее мясом, шкуру использую в качестве одежды и так проведу несколько лет до тех пор, пока из мира невидимого что-нибудь не проявится в мире видимом. Согласно с тем я и поступлю. С таким намерением я отправился, ведя рядом свою запасную лошадь”.

Среди племен мира у племени моголов есть такой обычай: их смелые юноши долгое время живут в одиночестве в пустыне, в горах или лесах, которые удалены от людей на один-два месяца пути. Одеждой и пищей им служат шкура и мясо газели, и это они считают смелостью и мужеством, и это, в самом деле, очень трудное и опасное дело. Избрав для себя это чрезвычайно опасное дело, хан отпустил гулама и приступил к его осуществлению. Ночь он провел в одном месте, которое посчитал подходящим для этого, а когда настал день, он отправился в путь. Соблюдая правила осторожности, что является обычаем моголов, утром он, оставив дорогу, по бездорожью направился в ту сторону, откуда пришел, и < поднялся на возвышенность (Добавлено по Л₂ 103б; Л₃ 78а), на такое место, откуда была видна дорога, по которой он шел сюда, а также та, по которой он должен был идти сегодня. Осматривая обе стороны, он пас лошадей, / 108а / так как ночью держал их привязанными. Он рассуждал так, что, если кто-то его преследует, то ночью он будет находиться поблизости, а утром, когда он по его следу будет приближаться, то будет виден, и [преследуемый] успеет подумать о своем спасении. Когда лошади насытятся и никто не появится, то в начале второй половины дня он отправится в путь и будет ехать до половины ночи, чтобы никто не знал, где он заночует. Такая осторожность в обычае у этих людей.

Итак, хан пребывал в ожидании [наступления половины дня] и смотрел по сторонам. Через некоторое время на той самой дороге, по которой он приехал сюда, показалось черное пятно. Он со страхом подумал: “Неужели это те люди пожалели о том, что отпустили хана? ” Однако черное пятно приблизилось, и им оказался один человек. Сколько хан ни осматривал дорогу, другой человек за ним не появился. По обыкновению [хан] укрылся в засаде и увидел, что тот человек все время кричит так, будто зовет кого-то. Когда он приблизился и стал различим его голос, хан узнал голос Ходжа 'Али [230] бахадура и выскочил [ему навстречу]. Тот тоже узнал хана, заплакал и спрыгнул с коня. Хан также стал плакать и обнял его. Можно представить себе, насколько желанна такая встреча в подобных обстоятельствах! Перестав плакать, хан спросил. “Где ты был и что произошло с тобой? ” Тот сказал: “Меня увели, а лошадь мою спрятали. Меня держали в доме одного моего знакомого. Через некоторое время ко мне тайком пришла одна очень старая женщина, которая приходится мне родственницей, и много ругала меня. Она говорила “Деловые люди, возлагая надежды на хана, служат ему, когда он находится еще в утробе матери и ребенком в люльке, и достигают высоких целей, а ты, недалекий, бросил такого хана, который может быть достоин трона и короны. Встань! Если у тебя нет коня, я оставила свою лошадь в таком-то месте, бери ее и уходи”. Прежние намерения, которые глубоко сидели в моей душе, вновь / 108б / ожили. Я тотчас же отправился, взяв лошадь, на которую она указала, и прибыл сюда”. Хан произнес слова благодарности и рассказал о том упомянутом деле, на которое он решился, когда остался один. [Ходжа 'Али бахадур] воскликнул: “Да будет милость божия над мужественным человеком, в таких обстоятельствах вот так правильно и надо было поступить. Вы хорошо задумали и сейчас лучше [действовать] именно так. В настоящее время это может устроиться легко и хорошо. Так мы проживем несколько лет. Время от времени мы будем узнавать о мире. Никогда небо не вращается одинаково, и мы, несомненно, найдя удобный случай, снова вернемся к своим делам”. Надо быть очень мужественными людьми, чтобы [вот так], не падая духом, бодро вдвоем отправиться в путь.

На следующий день впереди показалось несколько черных [точек]. По заведенному обычаю они соблюли осторожность и осмотрительность. Когда [точки] приблизились [хан и Ходжа 'Али увидели], что это прибыли два брата Ходжа 'Али один — Така, другой — 'Али Мирак, и два его зятя, которых звали Асил Пулад и Бузана с одним слугой. Теперь с появлением мулазимов (Добавлено по Л₁ 83б) была заложена основа для царствования. Они спросили [прибывших] об их делах. Те повторили все в том же порядке, как уже было рассказано гуламом (Добавлено по Л₂ 104а, Л₃ 79а), и добавили, что Хушкелди и 'Азизберди, которые [231] решили идти в Кашгар, вчера отделились от них. Вместе с ними были Сукар и несколько человек из калучи, приходившиеся родственниками женщине по имени Махтум, с которой хан заключил брак в дни беспорядков в Моголистане; они захватили с собой также несколько ханских коней.

Когда они сообщили эту весть, все как можно быстрее отправились вслед за ними. Прошла большая часть ночи, когда они догнали их. Как только те услышали звук лошадиных копыт, огромное волнение и беспокойство сразу овладели ими. Хан и группа людей, которая была с ним, стали окликать каждого по имени. Те узнали голос хана и людей его группы и радостные поспешили к счастливому стремени его величества хана, поцеловали его ноги и стали благодарить судьбу.

/ 109а / Удивительно, что всегда, когда судьба в своей плутовской игре по подсказке фокусника начнет вращать свою чашу, то ести она и порадует чем-то на один миг какого-то питающего надежды человека, то следом за этим направит ему в рот надежды тысячу глотков яда. Стихи:

О горе это непостоянное небо
Никогда никому не распутало завязанный узел
Где бы только оно не видело сердце с пятном
Оно накладывает на то пятно еще сотню пятен

Правильность этих слов и истинность этой речи подтверждаются следующим рассказом. Хан после того, как Ходжа 'Али присоединился к нему, в какой-то мере успокоился перед страхом одиночества, [вслед за этим] к нему присоединился еще Така с группой людей. По сравнению с первоначальным состоянием это было уже царским положением. Когда с помощью этих людей они соединились с группой беглецов, у хана появилось некоторое снаряжение вместе со слугами, находившимися при его жене, и он обрел душевный покой. Все обрадовались встрече и надеялись, что в ту ночь уснут спокойным сном. С этой надеждой хан как только стянул с себя сапоги и одежду, пришел 'Азизберди Ага и настоял, чтобы хан надел сапоги и платье. Хотя сделать это было тяжело, однако того требовала предосторожность, и хан согласился. Один сапог он не надел и, чтобы не волновать людей, спрятал эту ногу, положив рядом с супругой, и спокойно заснул. Он не отдыхал несколько дней и ночей и чувствовал большую усталость от трудного [232] пути и темных бессонных ночей. Но не успел он еще как следует выспаться, как раздались крики нападения и схватки. Когда хан опомнился, он увидел, что враги носятся между положенными шатрами, где было светло, и избивают и грабят [людей]. У хана осталось столько времени, чтобы [успеть] привязать к поясу колчан, когда подоспел Ходжа 'Али, и они устремились из шатра и света в темноту и начали обстреливать врага, который продолжал заниматься своим делом. Бежавшие из шатров люди / 109б / укрылись в темноте и стали со всех сторон обстреливать врага. Враги также ушли с освещенного места. Они были на конях, а пешие люди стреляли по ним из каждого укромного места. Из-за темноты невозможно было определить количество людей с той и с другой стороны.

Небольшое число людей вместе с ханом занялось стрельбой, а другие отправились забрать лошадей. Дело обстояло так. Эта группа врагов была из воинов Мирзы Аба Бакра, которых он послал в Моголистан с тем, чтобы они, кого бы ни встретили в степях Моголистана, всех хватали, а кто [покажется им] более опасным, того убивали. И эти люди Мирзы Аба Бакра постоянно приводили в расстройство весь Моголистан; всех моголов и киргизов в том просторном Моголистане они притеснили. Эта группа была как раз из числа тех людей. Когда наступило время вечерней молитвы, они увидели, что прибыл отряд и расположился здесь лагерем. Они притаились там же, а когда прошла большая часть ночи, они увели всех лошадей, которых пустили пастись, и к концу ночи устроили нападение. Ни одной лошади не осталось [у хана], кроме нескольких жирных лошадей, которых не отпустили пастись, чтобы сбавить им вес. Они оседлали этих лошадей, на них сели все мужчины, а из женщин посадили только жену хана и еще двух — трех других женщин, мужья которых нашли им лошадей и отправили их. Коня хана также оседлали и привели. За это время настало утро. Положение этих обреченных людей дошло до крайности. Кроме нескольких упомянутых женщин, все домочадцы тех людей попали в руки врага. Ни у кого не было времени даже проститься друг с другом и пожелать блага. Метка вечного несчастья осталась на челе их жизни, и больше они никогда не видели друг друга.

Те, которым удалось бежать, пустили вперед всех слабых из женщин, мужчин и лошадей, а хан и все, у [233] кого были смелость, мужество и сила, пошли позади их. А презренные враги уже показались за ними. Те / 110а / из них, которые прихватили с собой запасную лошадь, сделали своим знаменем упорство и с величайшим рвением стали преследовать беглецов. Каждый раз, когда они приближались, хан с несколькими людьми возвращался назад, выпускал на них стрелы и задерживал их до тех пор, пока не подходил к ним [их отставший] отряд, тогда хан снова отпускал поводья бегства и приближался к своим людям, ушедшим вперед. Вот так они, убегая, вели бой. Они стреляли подобно луку, обратив лицо к друзьям, а спину к врагам. Так продолжалось с упомянутого времени до ночного намаза.

Ночное нападение произошло в местности, которую называют равнина Утмук (R 189 — Углук) Анкагун Арча. До ночного намаза они достигли Кумала Каджадара (В Л₂ 105а; Л₃80а; R 189 — Качур). Расстояние это составляет пять дней пути средним ходом. Слабых людей, как женщин, так и мужчин, во время бегства из-за безвыходного положения они пооставляли в [разных] укрытиях и рощах, а те прятались, как могли. Кроме жены хана, двух-трех других женщин и нескольких мужчин, большинство оставленных людей было захвачено [врагом], спаслись немногие.

Когда наступило время вечернего нама

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: