 |
Ночь любования луной. Состязание фонарей на Праздник середины осени. Часть вторая.
|
|
|
|
ГЛАВА 90
Ночь любования луной. Состязание фонарей на Праздник середины осени. Часть вторая.
Впрочем, как бы печально ни сложились обстоятельства, лучше принцу всё-таки наведаться на праздник. Всё же он не походил ни на Повелителя Дождя, которая уже многие сотни лет проживала в отшельничестве, ни на Повелителя Земли, который мог отсутствовать по причине важной секретной миссии, ни тем более на Повелителя Вод, который мог творить что заблагорассудится под девизом «И что вы мне сделаете? ». Не будучи никем из вышеперечисленных, строить из себя особенного, не являться на важные мероприятия по своему желанию… Подобное поведение, повторяющееся из раза в раз, повлечёт за собой всеобщее недовольство, а также волну толков и пересуд. Если принц с лёгкостью мог бы закрыть на них глаза, то Цзюнь У явно оказался бы в неловком положении. Поэтому Се Лянь принял приглашение Ши Цинсюаня:
— Хорошо, я непременно прибуду на праздник.
За несколько последующих дней Се Лянь испробовал множество способов, но так и не смог отделить душу Ци Жуна от тела мужчины, чему Ци Жун радовался с каждым разом всё сильнее. К счастью, Гуцзы всё время находился подле «отца» и не переставал его кормить, поскольку Се Лянь уже не находил в себе желания запихивать еду тому в рот. На Праздник середины осени Се Лянь установил за стенами монастыря Водных каштанов магическое поле, запер дверь, оставил Жое стеречь Ци Жуна и отправился в столицу бессмертных, доложить о прибытии.
Стихотворные строки гласят: «Стоит на Небесах из белой яшмы стольный град, пятью стенами дюжина дворцов окружена. Святой коснулся там моей макушки дланью и волосы собрал, бессмертие даровав» 1.
|
|
|
Тот самый стольный град из белой яшмы, о котором в них сказано, и есть столица бессмертных. В праздничный день Середины осени в столице бессмертных витала атмосфера абсолютной новизны. Кроме того, на главной улице, возле крытых галерей и беседок Се Лянь увидел множество стражников. Должно быть, после недавнего вторжения Хуа Чэна усилили меры предосторожности. Столы для пиршества, окружённые ароматом лучших вин, облаками-вестниками счастья 2 и лепестками цветов, парящими подобно снежинкам, установили прямо под открытым небом, с видом на луну, чтобы небожители могли одновременно веселиться на пиру и любоваться картиной прекрасной лунной ночи.
Любуясь луной из мира смертных, каждый мог сложить кольцо из указательного и большого пальцев, и луна, даже самая крупная, помещалась бы ровно-ровно в этот круг. Но во время любования луной в столице бессмертных сверкающий белизной диск походил на огромный нефритовый занавес, висящий совсем близко: казалось, пройдёшь несколько шагов — и сможешь коснуться его. Поистине, прекрасная картина, которой не увидишь в мире смертных.
Во главе пиршества, разумеется, восседал Цзюнь У, об этом и говорить не стоит. Но в том, как расположились остальные небожители, скрывался огромный подтекст — имело значение и само место, и порядок рассадки — занять место выше предназначенного, разумеется, строго запрещалось, но также никто из небожителей не желал сидеть на месте, принижающем его статус. Се Лянь, впрочем, мало обращал на это внимания. Единственное, что вызывало беспокойство — на пиршество в честь Середины осени полагалось явиться в официальных одеяниях. Иными словами, лучшим нарядом для пира считался тот, в котором небожителя изображали смертные. Но сейчас у Се Ляня не имелось ни единого божественного изваяния, поэтому он надел уже привычные взору белые монашеские одежды да шляпу доули за спиной. Подобный наряд неизбежно наводил на мысли о нищете и тоже немало привлекал внимание, но у принца в самом деле не имелось более подходящих одеяний. Поэтому Се Лянь решил, что лучше сесть там, где его никто не заметит.
|
|
|
Кто бы мог подумать, что, едва найдя себе укромный уголок, принц тут же поднимет взгляд и увидит, что к месту пиршества приближается Фэн Синь. Оба секунду поколебались, прежде чем слегка кивнуть, таким образом выразив приветствие. Фэн Синь прошёл чуть дальше, но потом всё же вернулся и спросил:
— Почему ты сидишь здесь?
Се Лянь решил, что ошибся местом, поэтому сразу же поднялся и ответил:
— Я подумал, что можно сесть где угодно.
Фэн Синь только открыл рот, но тут Се Лянь заприметил вдалеке машущего ему рукой Ши Цинсюаня. На пиршество небожитель явился в женском обличии, и Фэн Синь, увидев его, будто повстречал мрачную тень прошлого — в ужасе побледнел и поспешно покинул Се Ляня. Ши Цинсюань же позвал:
— Ваше Высочество наследный принц, сюда!
Повелитель Ветров, как большая знаменитость чертогов Верхних Небес, разумеется, занимал одно из лучших мест, ближе к Владыке. Его оклик и активное жестикулирование привлекли немало внимания других небожителей, и даже Цзюнь У, который сидел, молча подперев щёку рукой, посмотрел на Се Ляня, затем мягко кивнул, поэтому принцу больше ничего не оставалось, как подойти. По дороге, как и ожидал, Се Лянь не увидел Лан Цяньцю. Говорили, что он заранее отказался от участия в пиршестве, чтобы заняться поисками Ци Жуна.
Ши Цинсюань выбрал для Се Ляня место подле себя, с наилучшими условиями фэншуй, и, хотя принцу оно казалось не слишком подходящим, перед уговорами Повелителя Ветров устоять не представлялось возможным, тот уже усадил принца со словами:
— Когда пиршество завершится, я отведу вас к тому дитя. Он хоть и уродец немного, но всё же довольно послушный.
Здесь принцу оставалось лишь ответить «премного благодарен».
Развернувшись, Се Лянь увидел сидящего неподалёку от них Мин И, который сосредоточенно поигрывал нефритовой чаркой. При этом рука, держащая чарку, казалась даже белее нефрита. Выглядел Повелитель Земли довольно сносно, судя по всему, раны, полученные им в Призрачном городе, уже затянулись. Се Лянь поприветствовал:
|
|
|
— Ваше Превосходительство Повелитель Земли, рад видеть вас в добром здравии.
Мин И лишь кивнул, видимо, не был настроен на разговоры. Ши Цинсюань же, в отличие от него, знал всех и каждого и заговаривал со всеми, сидящими вокруг него и даже за сто восемь тысяч ли. Се Лянь преклонялся перед его способностью запоминать имена стольких небожителей высших и низших рангов. Также рядом с Повелителем Ветров принц увидел юношу на вид восемнадцати-девятнадцати лет, с высокой переносицей, глубоко посаженными глазами и слегка вьющейся чёрной шевелюрой. Се Лянь не знал его, и юноша тоже не знал Се Ляня, поэтому, когда их взгляды встретились, каждый ощутил себя чуть неловко, но всё же Се Лянь первым произнёс формальное приветствие, чтобы скрасить эту неловкость. Снова оглядевшись по сторонам, принц увидел Фэн Синя и Му Цина, которые выбрали себе места так далеко друг от друга, как это было возможно, а также троих небожителей, сидящих ровно напротив, которые как раз беседовали, подобно близким друзьям.
Слева расположился мужчина в чёрных одеяниях учёного, облик его отличался строгостью, манеры — непринуждённостью, в процессе разговора он отстукивал пятью пальцами по поверхности стола определённый ритм, всем своим видом выражая собранность и спокойствие, кажущееся смутно знакомым; по середине Се Лянь увидел Пэй Мина, с которым, разумеется, уже успел пообщаться поближе; а справа — молодого господина в белых одеждах, который легко помахивал веером с иероглифом «Вода» на лицевой стороне и тремя плавными линиями водного потока на оборотной. Внешне незнакомец на две трети был схож с Ши Цинсюанем, только в пренебрежительном взгляде так и сквозили заносчивость и самодурство. Он мог показаться вежливым и утончённым, в глазах, однако, так и читалось, что он смотрит на всех свысока. Кто же это ещё мог быть, если не «Водяной самодур»?
В душе Се Ляня прояснились слова: «Три опухоли».
Тем Богом Литературы в чёрном наверняка являлась Линвэнь в своём мужском обличии, когда её магические силы достигали наивысшей точки — вид и впрямь, благородный и представительный. Все трое обменивались всевозможными любезностями, осыпая друг друга витиеватыми комплиментами и похвалами. Слушая их, Ши Цинсюань то и дело шептал:
|
|
|
— Лицемерие. Крайнее лицемерие.
Се Ляню однако казалось довольно интересным слушать их разговоры. Как вдруг он приметил перед столами пирующих небольшой разукрашенный павильон, с четырёх сторон занавешенный красным пологом, и спросил:
— А что там такое?
Ши Цинсюань улыбнулся:
— Ох, вы ведь не знаете, это тоже игра, которая весьма популярна в чертогах Верхних небес. Давайте, давайте посмотрим, вот-вот начнётся!
Едва прозвучали его слова, и с небес раздались приглушённые раскаты грома. Цзюнь У посмотрел на небо, наполнил чарку вином и передал её со своего высокого места сидящим подле небожителям. Так, пока звучали раскаты, все присутствующие принялись со смехом и весельем передавать друг другу чарку вина, при этом раздавались возгласы:
— Не передавай мне, не передавай!
— Передавайте вон туда, в его сторону!
Наблюдая за игрой, Се Лянь примерно понял правила и подумал: «Так значит, это «Цветок под бой барабана» 3.
Небожители передавали друг другу чарку вина, что наполнил Цзюнь У, при этом не разрешалось проливать вино или же возвращать обратно, но в качестве следующего участника можно было выбрать кого угодно. Когда раскаты грома прекращались, тот, у кого в руках оказывалась чарка, становился предметом «веселья». Вот только неизвестно, что же именно за «веселье» ему предназначалось. Для Се Ляня участие в подобной игре не предвещало ничего хорошего. Ведь небожитель, передавая чарку другому, тем самым будто подшучивал над принимающим сосуд. Стало быть, по обыкновению вино путешествовало между небожителями, состоящими в дружеских отношениях. Однако среди множества присутствующих небожителей принц не знал почти никого, разве хватило бы ему наглости подшучивать над незнакомцами? Самое большее, что мог сделать Се Лянь, это протянуть чарку Повелителю Ветров. Но что если тот и передаст игру самому принцу в руки?
Се Лянь подумал: «Лучше будет, если чарка пройдёт мимо меня. Впрочем, возможно, я слишком обольщаюсь на свой счёт, и вовсе никто не подумает передать её мне». Однако не успел принц сказать и слова, первый тур завершился. Чарка оказалась, как все на то и рассчитывали, в руках Пэй Мина, и, судя по всему, небожитель уже привык к подобному — под громогласные поощрительные крики он осушил её до дна, а остальные принялись хлопать в ладоши и подначивать:
|
|
|
— Поднимайте! Поднимайте!
Под радостный шум занавес вокруг разукрашенного павильона медленно поднялся, и перед небожителями на сцене предстал высокий генерал, вышагивающий с гордо поднятой головой, всем своим видом излучая величие. Кажется, он совершенно не замечал собравшихся внизу зрителей, не видел и необыкновенно прекрасного пейзажа в небесах за пределами павильона. Пройдя немного вперёд, он звучно и воодушевлённо запел.
Получается, если чарка останавливалась в руках у какого-то небожителя, павильон сам собой показывал всем на потеху пьесу с его участием, сочинённую в мире смертных. Но поскольку люди страсть как любили выдумывать всяческие небылицы, никому не ведомо, что за поразительную историю они сочинили на этот раз. К тому же, каждый мог оказаться участником представления, поэтому игра зачастую выставляла небожителей в постыдном свете, заставляя их понервничать. Но в этом и заключалось веселье. Стоит сказать, что пьесы, в которых Пэй Мину отводилась главная роль, выдавались на редкость яркими и эффектными, поскольку главные героини менялись от раза к разу. Иногда женская роль доставалась небесной богине, иногда — демонице, иногда — девушке из семьи богатого вельможи. Каждая соперничала с другими по красоте, а сюжеты выходили один вульгарнее другого. Небожители с неподдельным интересом уставились на сцену, ожидая появления героини. Чаяния их сбылись — вскоре на сцене показалась девушка в тёмных одеждах, с голосом, подобным пению иволги. Персонажи обменялись парой куплетов, текст в которых походил на довольно смелые заигрывания, но чем дольше зрители на них смотрели, тем сильнее чувствовали подвох. Послышались разговоры:
— Как называется эта пьеса?
— Что за даму на сей раз соблазняет Генерал Пэй?
Как вдруг «Генерал Пэй» на сцене произнёс:
— Дражайшая 4 Цзе…
Пэй Мин и Линвэнь на своих местах одновременно поперхнулись, забрызгав стол вином.
Кто же ещё мог подразумеваться под «дражайшей Цзе», если настоящее имя Линвэнь — Наньгун Цзе? Небожители пребывали в искреннем потрясении: неужели и между этими двоими что-то было?!
Линвэнь, промокнув салфеткой губы, бесстрастно заявила:
— Нечего тут гадать. Всё выдумки.
Оба непосредственных первообраза героев пьесы явно помрачнели, однако, на их счастье, оказались достаточно толстокожими, чтобы, пока со сцены слышатся охи и ахи, делать вид, что они ничего не замечают. Впрочем, Ши Уду не собирался давать им спуска. Помахивая веером, он усмехнулся:
— Пьеса весьма занятная. Не поделитесь впечатлениями?
Линвэнь ответила:
— Какие могут быть впечатления. Сюжет давно устарел. Тогда мои божественные статуи выглядели иначе, чем сейчас. Всего лишь народные легенды, не более. Посуди сам, разве в народном фольклоре хоть одна женщина избежала того, чтобы за ней приударил старина Пэй?
Остальные полностью согласились с этим. Пэй Мин заметил:
— Эй, не стоит делать подобных заявлений, пусть я и впрямь ухлёстывал почти за всеми, о ком гласят народные предания, но это — чистейшая выдумка. Не возводи напраслину на порядочного человека.
Линвэнь заметила:
— Если судить по твоим же словам, я вообще должна сидеть как на иголках, поскольку ещё больше легенд повествуют о соблазнённых мной мужчинах, тогда как я не соблазнила ни одного.
С тех самых пор как Линвэнь только избрали в качестве помощника Бога Литературы, в мире смертных начали сочинять легенды, что она поднялась наверх лишь благодаря связи с неким небожителем. Подобные слухи также являлись одной из причин тому, что в начале основания дворца Линвэнь храмы её пустовали, благовония горели тускло. Поговаривали даже, что во времена особенно активных протестов её становления на должность Бога Литературы люди обругивали Линвэнь на чём свет стоит и часто подсовывали в ящик для подношений набрюшники 5 или женские пояса 6.
Однако если подобные слухи распространялись о мужском божестве, то приносили ему славу героя-любовника и воспринимались даже с удовольствием. Вполне очевидно, что в похожих ситуациях существовала разница полов, притом итоговый результат для мужчин и для женщин существенно разнился.
Размышления на эту тему прервал следующий тур игры. Только что Ши Уду смеялся, но теперь очередь дошла до него. Две «опухоли» рядом с ним в едином порыве выставили руки в поздравительном жесте 7:
— Воздаяние не заставило себя ждать, прими его с достоинством.
Ши Уду нахмурился, выпил вино в чаше, и занавес снова начал медленно подниматься. Однако ещё не успел открыться до конца, как со сцены послышались протяжные вздохи на два голоса:
— Жёнушка…
— Муженёк…
Исполненный страсти, наигранные, переливчатые, будто во время крайне интимной сцены. Тогда-то Се Лянь своими глазами увидел, как и Ши Уду, и Ши
Цинсюань живьём покрылись гусиной кожей на пол-тела.
— Брат!.. Скорее обрежь верёвки! — вскочил Ши Цинсюань.
— Опустить занавес! Сейчас же опустить! — немедля выкрикнул Ши Уду.
Не требовалось даже смотреть, чтобы понять, какой сюжет попался на этот раз. Наверняка из тех легенд, что повествуют о Его Превосходительстве Повелителе Вод и Богине Ветров как о «супругах». Любовная страсть и ненависть вечно остаются излюбленными сюжетами, которые люди кладут в основу сказочных историй. Прекрасно, если такие истории случались на самом деле. Но ещё прекраснее, если их никогда не происходило, ведь тогда можно выдумать всё, что душе угодно. Строго говоря, именно деяния небесных чиновников следовало бы считать истинными мифами. Однако иногда, глядя на сюжеты, что приписывают им смертные, оставалось лишь преклониться перед способностью людей сочинять настоящие мифы. Тем временем, стоило Ши Уду повелеть, занавес и впрямь немедля опустился, а зрителям пришлось старательно сдерживать смех, ведь если кто и хотел посмеяться, то уж точно не посмел бы этого сделать. Се Лянь однако улыбнулся Повелителю Ветров:
— Ваше Превосходительство, выходит, что же, можно заставить занавес опуститься?
Ши Цинсюань, всё ещё не оправившись от испуга, ответил:
— Можно. Ерунда — обойдётся всего-то в сто тысяч добродетелей!
— …
Пока Се Лянь пребывал в безмолвии, не находя слов для ответа, начался третий тур. На этот раз раскаты грома продолжались совсем недолго, и чарка с вином достигла того юноши, что сидел недалеко от Се Ляня.
Реакция небожителей на данный факт оказалась несколько странной. Не очень-то воодушевлённой, но и не слишком равнодушной. Будто бы всем хотелось посмотреть на представление, но никто не желал выказывать этого слишком явно. Юноша, кажется, не испытывал интереса к игре, но вино всё же выпил. Стоило ему опустить чарку, как занавес поднялся вновь.
На сцене показались двое. Один — молодой солдат с копной кучерявых, будто у скульптуры каменного льва 8, волос.
И хотя образ вышел явно гротескным, всё же довольно величавым и гордым, должно быть, изображал он именно этого молодого небожителя. Другой же — уродливый клоун неестественно вульгарной наружности, скачущий по сцене. Стоило юноше повернуться к клоуну, и тот изображал пристойность, но такую чрезмерно наигранную, что становилось ещё омерзительнее; когда же юноша отворачивался, клоун вновь начинал скалить зубы за его спиной и наносить подлые удары невидимым мечом. Вне всякого сомнения, таким образом обыгрывался подлец, который в лицо юноше говорил одно, а за спиной — совершенно другое.
Пока клоун старательно кривлялся на сцене, реакция зрителей на происходящий фарс явно различалась. Се Лянь обнаружил, что небожители низших рангов хохотали от души, тогда как более высокие чины, такие как Ши Цинсюань, Ши Уду и остальные в большинстве своём молча хмурились, явно не видя в представлении ничего смешного. Кроме того, принц также заметил, как вздулись синеватые вены на тыльной стороне ладоней юноши рядом с ним, и в душе его зародилась настороженность. Принц не понимал, что именно происходит на сцене, но примерно догадался, что кого-то выставляют посмешищем. И даже не зная, кого именно изображает пьеса, Се Лянь решил, что от созерцания подобного сюжета приятного крайне мало — юноша выглядел так, будто вот-вот кинется в драку. Поэтому принц взял со стола палочку для еды и запустил ею в верёвку, на которой держался поднятый занавес.
Нисколько не заострённый прибор пролетел вскользь, но верёвка к всеобщей неожиданности оказалась срезана. Занавес с шелестом опал, а небожители удивлённо зашумели:
— Как же так? Что же это такое?!
Затем один за другим стали оборачиваться на Се Ляня, кто-то даже поднялся с мест. Принц хотел было что-то сказать, но в следующий миг над ухом прозвучал громкий треск — это юноша раздавил чарку из белого нефрита прямо в руке.
Кажется, представление повергло его в ярость — бросив на пол горсть нефритовых осколков, он одним прыжком поднялся в воздух, запрыгнул на стол, оттолкнулся ударом ноги и подобно выпущенной стреле полетел к павильону, прямо за занавес. Несколько небожителей бросились следом и раздвинули красный полог, но за ним уже никого не оказалось. Послышались удивлённые возгласы:
— Скверно, скверно. Его Высочество Циин снова спустился кого-то избить!
Се Лянь в душе изумился: «Циин? Из дворца Циина? Западный Бог Войны, Цюань Ичжэнь? » И тут же спросил Ши Цинсюаня:
— Ваше Превосходительство, что всё это значит? И что значит — Его Высочество Циин снова спустился кого-то избить?
Ши Цинсюань, придя в себя, ответил:
— Избить, значит… избить. Кхм. Возможно, вам будет трудно поверить, но Циин частенько избивает собственных последователей.
— …
Принц в самом деле впервые слышал о небожителе, который раздаёт тумаки своим же последователям, ведь подобные действия легко могут уронить божество в глазах верующих разом на тысячу чжанов. Се Лянь хотел было спросить что-то ещё, когда до него донеслись недовольные речи небожителей на нижних рядах:
— Кое-кто по фамилии Цюань поистине ничего не смыслит. Это ведь просто шутка, ради веселья, а он не желает хоть немного подыграть. Кого здесь ещё не осмеяли? Генерала Пэя, Совершенного Владыку Линвэнь, разве их не выставили посмешищем? К тому же, смеялись ведь не над ним, и зачем он так вспылил?
— Вот именно, он поистине мнит о себе слишком многое. Раз его мучает столь сильный гнев, почему он решил выплеснуть его именно сейчас? Такое замечательное празднество, ну кому какое дело до его личных переживаний? Вот ведь…
— Ну полно вам, хватит. Незрелый юнец он юнец и есть. К тому же, он уже ушёл. Без него веселье станет ещё приятнее.
Послушав их разговоры, Се Лянь погрузился в свои думы. На пиру лишь ненадолго воцарился беспорядок, Линвэнь, кажется, тут же отправила кого-то уладить конфликт с Цюань Ичжэнем, некоторые небожители успокоили недовольных, и праздник, а с ним и игра, продолжились. Вновь зазвучали раскаты грома, начался четвёртый тур «Цветка под бой барабана».
Се Лянь изначально только смотрел на игру других и сам участвовать не собирался, радуясь, что никто не передаёт чарку ему. Он как раз собирался заговорить с Ши Цинсюанем, но в ту же секунду к нему неожиданно протянулась чья-то рука, передавая чарку из белого нефрита, наполненную вином.
Примечания:
1 Вступительные строки из самого длинного (166 строк) стихотворения поэта династии Тан, Ли Бо, «Небесной милостью сосланный после мятежа в Елан, подношу Вэй Лянцзаю, начальнику области Цзянся, воспоминания о былых странствиях». В переводе на русский не обнаружено. Не воруйте, пожалуйста, данный перевод, спасибо.
2 В древности считалось, что разноцветные облака на небе предвещают счастье.
3 Досл. — Передавать цветок, покуда звучит барабан. Игра «Передай другому».
4 Устар. обращение к сановнику, министру на высшей должности, правителя к подчинённому чину, а также между супругами или близкими друзьями.
5 Набрюшник или нагрудник, традиционный вид китайского женского нижнего белья в форме квадрата или прямоугольника.
6 Прототип современных средств женской гигиены.
7 Ладонь одной руки обнимает сложенную в кулак другую, при этом кисти совершают покачивания вперёд-назад.
8 На скульптурах каменных львов грива обычно изображается мелкими каменными колечками.
|
|
|
