 |
Тема: Думы в разлуке.. Горячее сердце нарушило строки чернил.
|
|
|
|
Тема: Думы в разлуке.
Горячее сердце нарушило строки чернил.
Се Лянь удивился.
— Но кто это мог быть? Да и по логике в подобный шторм могло затянуть не более пятидесяти человек.
Хуа Чэн ответил:
— Могу предположить, что тот же, кто послал к тебе пустую оболочку под видом монаха во время инцидента с Крепостью Баньюэ.
Выходит, что всегда существует чья-то рука, которая толкает принца в самый центр различных конфликтов?
Се Лянь ощущал полнейшую растерянность.
— Но какова его цель?
Хуа Чэн, будто задумавшись о чём-то, покачал головой. Снаружи вдруг послышался радостный детский смех, и Хуа Чэн перевёл зоркий взгляд на звук. Се Лянь, посмотрев в том же направлении, через окно увидел играющих детей — Гуцзы, совершенно беззаботный ребёнок, катался на плечах Лан Ина.
***
Разумеется, четыре новости — хитроумный обман Повелителя Вод, истинная личность «Повелителя Земли» и настоящая судьба Повелителя Ветров, а также пропажа головы Ши Уду — стали четырьмя раскатами грома среди ясного неба, которые потрясли всех, и каждый звучал громче другого. Среди чертогов Средних и Верхних Небес поднялись горячие обсуждения.
На некоторое время все оказались настолько ошеломлены, что никто не знал, что в таком случае, лучше сказать. Даже во дворце Шэньу никто не выдвинул дельного предложения, да и сам Цзюнь У, казалось, скоро не удержит рукой лоб.
Мин И всегда мало общался с другими небожителями, только такой как Ши Цинсюань, дружелюбный и приставучий, мог с ним сдружиться. Остальные не могли похвастаться близкими отношениями с ним, и всё же мысль о том, что среди них оказался легендарный непревзойдённый Князь Демонов, стала поистине серьёзным ударом.
|
|
|
Чтобы сыграть роль Повелителя Земли, Князь Демонов за долгие годы прилагал немалые усилия, заполучил расположение множества последователей в мире людей и даже вошёл в десятку лучших на Состязании фонарей во время праздника Середины осени. Занял место более высокое, чем подавляющее большинство чиновников Верхних Небес! Немыслимо и пугающе. Не зря он удостоился титула непревзойдённого Князя Демонов. Дошло до перешёптываний — окажись среди них прямо сейчас Хуа Чэн либо кто-то из его подчинённых, потрясение было бы в разы меньше.
Никто не стал поднимать вопрос о личных счётах Чёрного демона чёрных вод с Повелителем Вод Уду, но настоящий Повелитель Земли И всё-таки погиб от руки Черновода, в этом ни у кого не оставалось сомнений. Поэтому с Верхних Небес спустили приказ об аресте Чёрного Демона. Однако каждому было ясно — пожелай непревзойдённый Князь Демонов спрятаться, и найти его будет не так-то просто.
Случилось то, что называют «когда падает стена, её толкают все». Ранее, когда Повелители Ветров и Вод находились на вершине славы, один их зов встречал всеобщее одобрение. Ши Уду всегда являлся для всех луной среди звёзд, но после его трагической гибели никто не осмелился даже вздохнуть в его поддержку. Ши Цинсюань обожал заводить друзей, всегда был щедр на дары, но теперь все его бесчисленные «друзья» подевались неизвестно куда. Пэй Мин забрал с острова обезглавленное тело Повелителя Вод. В день похорон почти никто не пришёл — кроме Се Ляня и Линвэнь явились лишь несколько небесных чиновников. Се Лянь вспомнил, что за последние дни, неизвестно, намеренно ли, случайно ли, кое-кто в мире людей уже начал сжигать и рушить храмы Ветров и Вод. Сам принц, не в силах смириться с этим, несколько раз мешал подобным деяниям. Но со временем люди заметят, что божества, которым они молятся, потеряли силу, и дальше будет только хуже — процесс можно остановить на время, но всю жизнь препятствовать ему нельзя. Пройдёт ещё лет десять-двадцать, а то и меньше, и народ позабудет о двух божествах, которые когда-то стояли на самой вершине Верхних Небес. Думая об этом, принц невольно печалился.
|
|
|
По завершении церемонии Се Лянь обратился к Линвэнь:
— Простите, что приходится просить вас разузнать местонахождение Повелителя… Цинсюаня.
Линвэнь выглядела серьёзной. Уже многие дни улыбка не трогала её лица.
— Не нужно лишних слов, Ваше Высочество. Разумеется, я сделаю всё возможное.
Пэй Мин же заметил:
— Ваше Высочество, чем просить о поисках дворец Линвэнь, этих старых волов, запряжённых в поломанную телегу, которые будут тащиться черепашьим шагом, лучше сразу обратились бы к своему этому Собирателю цветов под кровавым дождём. Не может ли он осведомиться у этого сумасшедшего Чёрного Демона, куда тот запрятал Цинсюаня? Голову Водяного шисюна он и так забрал, чего ещё ему надобно?
Се Лянь покачал головой и беспомощно произнёс:
— Генерал Пэй, не стоит воспринимать это как что-то само собой разумеющееся. Разве обязан непревзойдённый Князь Демонов докладывать о своих действиях другому такому же?
В общем, Пэй Мин больше не сказал ни слова.
Вернувшись к монастырю Водных каштанов, принц обнаружил перед домиком группу местных жителей, которые активно перешёптывались. Се Ляню не пришлось даже спрашивать, чтобы понять, в чём дело, поскольку из монастыря доносились нечеловеческие завывания.
Староста деревни, дрожа от страха, отвёл Се Ляня в сторону и пожаловался:
— Даочжан, этот ваш сумасшедший братец, он… он… он опять…
Се Лянь выдумал отговорку для посторонних, что Ци Жун — его обезумевший двоюродный брат, которого все бросили и никто не соглашается содержать, поэтому принц обязан о нём заботиться. В каком-то смысле это вовсе не было ложью.
— Опять беснуется, да? Ничего страшного, я запер его внутри, так что он не вырвется. Можете расходиться.
Жители, поохав, разошлись. Но перед этим староста протянул Се Ляню корзину яиц со словами:
— Вот что, даочжан, ваш Сяо Хуа…
Се Лянь вначале растерялся:
— Сяо Хуа??? — но потом всё-таки понял: — Ох, вы о Сань Лане, верно?
|
|
|
Вспомнив, что сам назвал при них Хуа Чэна родным младшим братом, который прибыл к нему издалека пожить, принц покрылся лёгкой испариной.
Староста же воскликнул:
— Да! Ваш Сяо Хуа! Сегодня он снова помог нам кое-что починить. Вы уж вечером как следует наградите его за труды.
— Ага! Восстановите ему силы, накормите как следует, чтобы был сильным и трудился ещё лучше!
Се Лянь не сдержал улыбку.
— Хорошо, хорошо. Обязательно, обязательно.
Принц открыл дверь в монастырь и обнаружил Лан Ина спящим в уголке, а Ци Жуна лежащим на полу подобно мертвецу, который всё-таки издавал демонические вопли, словно у него внутри всё горело.
Гуцзы постукивал его по спине и разминал плечи, беспокоясь:
— Отец, ну как, тебе лучше?
— …
Се Лянь одной рукой снял шляпу, другой поставил корзину с яйцами и спросил:
— Что с тобой? Отравился чем-то?
Ци Жун плюнул и забранился:
— Главное, чтобы ты, чёрт тебя подери, не готовил мне свою стряпню, и я не отравлюсь, даже поедая грязь и дерьмо с земли!
Слушая его бахвальство, Се Лянь убрал руки в рукава и заявил:
— Так может, действительно попробуешь поесть? Посмотрим, отравишься или нет.
Ци Жун отплевался:
— Тьфу, тьфу, тьфу! Так, о чём я говорил? Снова ты показал свою тёмную сердцевину! Всё сочиняешь для меня новые пытки! Ой-ой-ой-ой-ой, умница, сынок, неплохо, неплохо, теперь постучи в другом месте. Хи-хи-хи-хи… Ох, мать! Чёрт подери, что же это такое, замучился я совсем, замучился, как кот весной. Я что же, болен?! Мой царственный брат! Я болен! Всё потому, что ты пытал меня, вот я и захворал! Небесами проклятый белый лотос, опять решил угробить человеческую жизнь!
Се Лянь присел рядом на корточки и потрогал лоб Ци Жуна.
— У тебя жар? — Помолчав, он убрал руку и нахмурился. — Да нет. А может, ты просто притворяешься?
Ци Жун приготовился извергнуть очередной поток брани, но тут жалостливо вмешался Гуцзы:
— Даочжан, мой отец тебя не обманывает, ему в последние дни всё время плохо, сегодня он очень долго кричал.
Глядя, как Ци Жун дёргается на полу, Се Лянь покачал головой, поднялся и решил поискать шкатулку со снадобьями, но вдруг заметил, что ящик для сбора добродетелей стал ужасно тяжёлым. Этот ящик Хуа Чэн сделал взамен старого, и сейчас он должен был пустовать. Се Лянь, охваченный любопытством, вынул ключ, открыл, взглянул и тут же удивлённо вытаращил глаза — ящик оказался полон больших слитков золота, что блеском слепили глаза.
|
|
|
«Хлоп! » — Се Лянь быстро закрыл ящик.
Но ведь он уже вернул то золото, что даровал ему Повелитель Вод! Неужели кто-то приходил, чтобы отдать его снова???
Это точно не Хуа Чэн. Он не мог поступить столь грубо и прямо — подложить в ящик золотые слитки.
Се Лянь обернулся и спросил:
— Ци Жун, кто-то приходил?
Тот, ткнув в принца пальцем, забранился:
— Эй, ты ничего не перепутал? Неужто впрямь решил, что я нанялся тебе дом охранять?! Непревзойдённым себя возомнил? Даже у непревзойдённых по сравнению с тобой есть чувство стыда! Ни вонючий Черновод, ни паршивый пёс Хуа Чэн не посмели бы думать, что я им дверь охраняю!
«Бам! » — кто-то пинком распахнул дверь в монастырь Водных каштанов. Это вошёл Хуа Чэн. Едва увидев его, Ци Жун в тот же миг охрип и тихонько пополз в сторонку, больше не решаясь упоминать об увиденном прошлой ночью.
Се Лянь сказал:
— Сань Лан, ты вернулся!
Хуа Чэн заулыбался.
— Ага!
— Вот спасибо тебе. Староста деревни передал всё это в благодарность, сегодня вечером поедим вкусного.
— Хорошо! Только… не желает ли гэгэ сегодня посетить мои владения?
— Призрачный город?
— Да. Заодно возьмём с собой вот этого, — он указал на Ци Жуна. — Посмотрим, нет ли способа вытащить его душу оттуда.
Помолчав несколько секунд, Се Лянь ответил:
— И то верно.
Продолжать в том же духе — явно не выход. Конечно, основная причина в чрезмерной прожорливости Ци Жуна. Монастырь Водных каштанов не потянет содержание такого жильца.
Едва услыхав, что его собираются забрать в Призрачный город, Ци Жун побледнел от страха и принялся всячески протестовать, однако любые сопротивления были бесполезны. После короткого скандала Хуа Чэн превратил его в зелёного неваляшку, наказал Гуцзы положить игрушку за пазуху и отправился вместе с принцем в Призрачный город.
Здесь было шумно, как и всегда. Демоны всё ещё помнили Се Ляня и, видя его, идущего по улице, наперебой выкрикивали:
— Старший дядюшка! …Ах, нет, Его Превосходительство друг градоначальника, вы снова почтили нас визитом!
— Кря! Соскучились по нашим местным деликатесам? Кря!
Се Лянь взял с собой корзину яиц, которые теперь раздавал как гостинцы из мира людей. Многие демоны, заполучив куриное яйцо, от радости пускались в пляс, некоторые обещали сегодня вечером съесть его вперемешку с собственной кровью, некоторые заявляли, что высидят из этого яйца оборотня в восемь чжанов размером. Хуа Чэн снял заклятие с Ци Жуна, и когда зелёный дым развеялся, посреди улицы появился мужчина, тело которого занял Ци Жун. Он тут же прикрыл голову и пригнулся, не смея проронить и звука.
|
|
|
Кто-то из демонов, почуяв запах от него, воскликнул:
— Ой, да ведь это же Лазурный Демон!
Остальные, окружив Ци Жуна, долго принюхивались, затем обрадованно заголосили:
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, и впрямь он! Снова явился к нам, дурень, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
— В прошлый раз мало ему показалось? Ха-ха-ха-ха-ха-ха, ты посмотри, посмел заявиться опять!
Хуа Чэн приказал:
— За маленьким присмотреть. А насчёт большого, придумайте способ, как вытащить его душу, не повредив при этом тело.
— Слушаемся, градоначальник!
Повинуясь приказу, несколько прекрасных демониц взяли Гуцзы на руки и запели незамысловатую мелодию, услышав которую, мальчик уснул. Остальная нечисть принялась играть с Ци Жуном в догонялки. Он с криками убегал, а толпа демонов гналась за ним по пятам. Хуа Чэн и Се Лянь, некоторое время поглазев на зрелище, пошли в другом направлении, к храму Тысячи фонарей.
Они неспешно вошли в главный зал и приблизились к божественному постаменту, где всё так же покоились четыре драгоценности — кисть, тушь, бумага и дощечка для туши. В последнее время Се Лянь пребывал не в духе, но, увидев всё это, решил разрядить обстановку и слегка улыбнулся.
— В прошлый раз я учил тебя каллиграфии и просил побольше заниматься, как появится свободная минутка. Только ты, наверное, совсем не упражнялся в последнее время?
Хуа Чэн кашлянул и сказал:
— Гэгэ, ты раздал всю мою награду за труды, что мы будем есть на ужин?
Се Лянь, повторяя привычный жест Хуа Чэна, слегка приподнял бровь.
— Не уходи от ответа.
— Я могу упражняться в фехтовании саблей, но не в каллиграфии. Гэгэ, когда тебя нет рядом, чтобы указать мне на ошибки, боюсь, в одиночку я всё делаю неправильно. И чем больше занимаюсь, тем хуже результат.
Се Лянь приподнял бровь ещё выше.
— Сань Лан, ты ведь так умён, неужели существует что-то, что у тебя не получается?
Хуа Чэн взял кисть, обмакнул её в чернила и, притворяясь самым скромным человеком на свете, ответил:
— Это правда. Придётся просить гэгэ о наставлениях.
Се Лянь вздохнул.
— Вначале напиши что-нибудь, а я погляжу.
Хуа Чэн, повинуясь, старательно вывел пару строк. Се Лянь недолго понаблюдал, но потом всё же не выдержал.
— …Постой, постой. Тебе… всё же лучше перестать.
Не стоит оскорблять прекрасные каллиграфические инструменты.
Хуа Чэн коротко ответил «О» и в самом деле остановился, убрав кисть.
Се Лянь покачал головой.
— Сань Лан, ты… только не говори никому, что это я учил тебя письму.
— Гэгэ, я правда приложил все усилия.
Кажется, в его голосе даже прозвучала обида. Величественный непревзойдённый Князь Демонов, при одном упоминании о титуле, которого три мира содрогаются от ужаса! А теперь он стоял перед принцем как молодой ученик и слушал критические замечания. Вновь объяснив несколько основных моментов, Се Лянь, как и в прошлый раз, обхватил его руку своей и сказал:
— Попробуй ещё. И теперь постарайся как следует.
— Хорошо.
Они сосредоточились на письме. Спустя какое-то время Се Лянь, не задумываясь, спросил:
— Почему опять «Думы в разлуке»?
Хуа Чэн, так же не задумываясь, ответил:
— Мне нравится это стихотворение.
— Мне тоже. Но есть ли у Сань Лана и другие любимые стихи? Это ты уже хорошо знаешь, можно попробовать написать что-то ещё.
При грубом подсчёте несколько десятков иероглифов этого стихотворения они вдвоём написали уже несколько десятков раз, и стоило бы сменить тему.
Хуа Чэн же стоял на своём:
— Оставим это. — Отложив кисть, он осторожно подул на чернила и с улыбкой сказал: — Если мне что-то понравилось, ничего иного сердце не принимает, будет помнить вовек. И за тысячу раз, за десятки тысяч раз — сколько бы лет ни прошло, ничего не изменится. Так и с этим стихотворением.
— …
Се Лянь слегка улыбнулся.
— Правда?
Хуа Чэн:
— Ага.
— …
Се Лянь опустил ладонь и легко кашлянул.
— Что ж, очень хорошо. Сань Лан искренний и верный человек, это похвально… О, можешь ещё сам потренироваться. А, кстати. Кажется, в последнее время Ци Жун не очень хорошо себя чувствует.
Хуа Чэн положил бумагу и снова взялся за кисть.
— В каком плане нехорошо?
Се Лянь отвернулся и ответил:
— Кажется, он говорил, что у него всё нестерпимо горит от макушки до пят. Но я его осмотрел и не обнаружил никаких проблем со здоровьем. Ведь не может быть всему причиной перемена погоды.
За спиной раздался голос Хуа Чэна:
— Когда это началось?
— Должно быть, в последние несколько дней, просто сегодня особенно тяжело…
Принц замолчал — в его душе внезапно зародилось нехорошее предчувствие. В тот же миг позади послышался лёгкий стук, будто что-то ударилось о пол.
Се Лянь резко развернулся.
— Сань Лан?!
Кисть выпала из руки Хуа Чэна, оставив на белоснежной бумаге неровный след чернил. Сам Хуа Чэн слегка помрачнел и, будто вот-вот упадёт, одной рукой схватился за край постамента, другой прикрывая правый глаз.
|
|
|
