 |
Вновь открыта медная печь, тысячи демонов теряют покой.
|
|
|
|
ГЛАВА 127
Вновь открыта медная печь, тысячи демонов теряют покой.
Судя по выражению лица Хуа Чэна, правый глаз причинял ему приступы нестерпимой боли. Се Лянь в один шаг оказался подле него.
— Что с тобой?
Губы Хуа Чэна шевельнулись, однако он, претерпевая боль, ничего не ответил. Серебряный глаз на рукояти Эмина открылся и теперь бешено вращался во все стороны. На руке Хуа Чэна вздулись вены, казалось даже, что он вот-вот перевернёт постамент, за который держится.
Се Лянь потянулся к нему, но не успел даже коснуться — Хуа Чэн рявкнул:
— Не подходи!
Движения Се Ляня застыли, а Хуа Чэн, едва сдерживаясь, процедил:
— …Ваше Высочество, тебе… нужно скорее уйти. Я, возможно…
— Как я могу оставить тебя в таком состоянии?!
В голосе Хуа Чэна зазвучало едва заметное раздражение:
— Если не уйдёшь прямо сейчас, я…!
Снаружи храма Тысячи фонарей слышались завывания демонов, которые с каждым разом становились всё громче. На главной улице Призрачного города толпы демонов повалились наземь, разразились рыданиями и пронзительными криками, схватившись за головы руками. Казалось, у них от боли раскалывается голова, так что посмертие становится хуже, чем им приходилось при жизни 1.
Только Ци Жун носился среди них довольно бодро — по той причине, что занял тело живого человека. И хотя таким образом его собственные магические силы значительно снижались, также слабело и влияние неведомой силы на демоническую сущность. Живое тело работало своеобразным заслоном, и Ци Жуну с трудом, но всё же удавалось прыгать и скакать, чтобы, пользуясь выпавшим случаем, сбежать из плена. Несколько демониц, которые забрали Гуцзы, также попадали на землю и схватились за голову с криками «Ой-ой-ой, как больно! ». Теперь они не могли петь усыпляющую мелодию, и Гуцзы постепенно проснулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть, что Ци Жун стремглав промчался мимо. Мальчишка поспешно вскочил и побежал за ним, выкрикивая:
|
|
|
— Отец! Отец! Подожди меня!
Ци Жун на бегу оборачивался, высовывал язык и закатывал глаза:
— Будь умницей, сынок, а папе пора идти! Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Но Гуцзы, переставляя короткие ножки, всё бежал за ним, а увидев, что тот отдаляется, разрыдался в голос:
— Отец! Не бросай меня. Отец, возьми меня с собой!
Ци Жун заплевался:
— Отстань! Отстань! Хватит меня преследовать! Мелкая докука!
Его плевок перелетел огромное расстояние, попал Гуцзы по голове, и мальчик упал, отлетев назад. Сидя на земле, малыш горько расплакался, зашёлся в настоящей истерике.
Се Лянь, не в силах это слышать, вылетел из храма Тысячи фонарей с гневным криком:
— Ци Жун!
Увидев впереди принца, который заслонил ему путь, Ци Жун со страху ринулся назад и по дороге подхватил Гуцзы.
— Не подходи! — выкрикнул он Се Ляню. — Если приблизишься, я этой маленькой обузе 2 откушу голову прямо у тебя на глазах!!! Сынок, ты станешь для папаши пропитанием, вот настоящая сыновняя почтительность! Как-нибудь я тебя сварю, а в соевом соусе или на пару — выберешь сам, ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Се Лянь, конечно, угроз не страшился, и почти бросился в погоню, но тут позади раздался грохот — Хуа Чэн смёл со стола подставку для кистей и дощечку с тушью, словно в приступе неконтролируемой ярости.
Делать нечего, времени на погоню за Ци Жуном у Се Ляня не осталось, принц развернулся и позвал:
— Сань Лан…
Внезапно Хуа Чэн заключил его в объятия и дрожащим голосом сказал:
— Я солгал. Не уходи.
— …
Се Лянь в его руках замер как железная доска.
— Сань Лан? Ты узнаёшь меня?
Казалось, сознание Хуа Чэна затуманилось, и он совершенно не понимал, кто перед ним. Только крепко прижимал Се Ляня к себе и бормотал одно и то же:
|
|
|
— …Я солгал, не уходи.
Се Лянь широко раскрыл глаза. За пределами храма Тысячи фонарей слышался довольный хохот Ци Жуна и громкий плач Гуцзы.
Ци Жун голосил:
— Хи-хи! Паршивый пёс Хуа Чэн! Вот тебе расплата за то, что меня презирал! Всё выделывался, строил из себя непобедимого! Что, настигло немедленное воздаяние?! Не смог на ногах устоять!
У стонущих от боли демонов не осталось сил на погоню, но всё же послышалась брань:
— Лазурный Демон! Ах ты, бесполезная дрянь, откуда только смелости набрался, чтобы ругать нашего градоначальника?!
Слушая галдёж с улицы, Хуа Чэн, кажется, разгневался сильнее, даже замахнулся, будто собирался разнести всех в пух и прах. Се Лянь поспешно обнял его покрепче, опустил его руку и нежным голосом сказал:
— Ладно, ладно. Я не уйду, я тебя не оставлю, — другой рукой принц сделал взмах, и врата храма Тысячи фонарей захлопнулись сами собой. Чтобы Ци Жун не мог ворваться сюда в подобной ситуации, принц ещё и выкрикнул в сторону выхода:
— Если хочешь сбежать, так проваливай, мне некогда с тобой носиться! А не то берегись, как бы… А!
Видимо, Хуа Чэну было мало просто обнимать принца — он резким движением прижал Се Ляня к нефритовому столу. В этот раз беспорядок стал ещё хуже — все письменные принадлежности рассыпались по полу. Се Лянь рукой залез в блюдце с киноварью и, сопротивляясь, оставил на бумаге несколько тёмно-красных следов. Теперь на словах «над горой Ушань» из «Дум в разлуке» красовались завораживающие красные пятна, бросающиеся в глаза внезапным очарованием.
Се Лянь начал:
— Сань…
Но Хуа Чэн, не давая ему сказать ни слова, прижал принца за плечи и поцеловал.
Ци Жун, ясное дело, услышал беспокойство в голосе Се Ляня и расхохотался:
— Мой царственный брат, ты уж будь поосторожнее! Паршивый пёс Хуа Чэн сейчас наверняка обернулся бешеным псом, кусает всех, кто попадётся на глаза! А я пойду разнесу эту весть по свету! Монахов да заклинателей, что мечтают свести счёты с этой псиной, немало наберётся, так пусть скорее приходят, чтобы посчитаться с ним, пока выпала такая возможность! Хэ-хэ-ха-ха-ха… — его голос постепенно удалялся, а сердце Се Ляня тревожно сжалось. Что если Ци Жун в самом деле позовёт ораву заклинателей, которых когда-то прогневал Хуа Чэн, чтобы воспользоваться его теперешним плачевным положением? Разве Призрачный город и все его обитатели смогут остаться целыми и невредимыми?
|
|
|
Хуа Чэн не дал ему времени на раздумья. Он ведь не был живым человеком и не имел температуры тела, но в эти мгновения весь горел, словно подхватил сильный жар. Губы принца крепко прижимались к губам Хуа Чэна, и Се Лянь вынужденно ощущал на себе горячие волны, накатывающие бушующим потоком. Рука, которой он намеревался оттолкнуть Хуа Чэна, сильнее сжала красные одежды на его плече.
Возможно, из-за чрезмерной мощи магических сил Хуа Чэна, горло, грудь и живот принца стало буквально распирать от их потока, отчего ему сделалось нестерпимо тягостно. Се Лянь чувствовал, что, если так продолжится дальше, та сила, которую против его воли вливает в него Хуа Чэн, просто пронзит принца насквозь. Стиснув зубы, Се Лянь нанёс удар ладонью. И всё же он не мог по-настоящему навредить Хуа Чэну, поэтому удар пришёлся лишь в плечо и вышел ни лёгким, ни тяжёлым. Хуа Чэн же с силой схватил запястье принца и снова прижал к столу, продолжая давать выход ярости.
Позволять подобному продолжаться определённо нельзя. На этот раз Се Лянь пустил в ход обе руки, оттолкнул Хуа Чэна и отбежал к краю постамента, немного задыхаясь. Хуа Чэн однако сразу оказался перед ним и вновь придавил своим телом. Глаза его при этом налились кроваво-красным.
Се Лянь воскликнул:
— Сань Лан!
— …
Может быть, подействовал его голос. Хуа Чэн долго-долго смотрел на его лицо, а потом вдруг мёртвой хваткой прижал к себе.
Видя, что его услышали и больше не вливают магические силы, Се Лянь выдохнул с облегчением. Но в его объятиях принц вдруг почувствовал, как магическая сила бурлит в теле Хуа Чэна. Нет ничего удивительного в том, что он хватал принца и сразу целовал, ведь подобную беснующуюся мощь вынести было невозможно — необходимо дать ей выход. Чтобы окончательно успокоить и привести Хуа Чэна в сознание, придётся даже пустить ему кровь. Но вот беда — он ведь не живой человек, откуда взяться крови?
|
|
|
Как следует подумав, Се Лянь всё-таки сказал:
— …Прошу меня извинить.
А потом обеими руками обхватил лицо Хуа Чэна и сам накрыл его губы своими, медленно втягивая в себя сухой и горячий магический поток, чтобы облегчить боль и жар. Хуа Чэн притянул к себе принца за талию, отчего Се Лянь слегка вздрогнул, а в следующий миг они вместе повалились на божественный постамент.
К слову, вышло совсем нечестно. Ведь Се Лянь не осмеливался даже приблизиться к хоть немного опасным местам на теле Хуа Чэна, тогда как тот, находясь в состоянии помутнения сознания, вёл себя абсолютно бесцеремонно с телом принца, чем доводил его до непередаваемых мучений. Божественный постамент должен служить для поклонения или поднесения даров божеству, а сейчас демон и само божество слились на нём в объятиях и поцелуях. Поистине, ситуация причудливая и невероятная, но вместе с тем чарующая и чувственная.
В прошлом в подобных ситуациях оба, можно считать, пребывали в сознании, и каждый раз находилась какая-то несравнимо благовидная причина, которая объясняла необходимость подобных действий в полной мере, главное — чтобы их губы соприкасались, не более того.
Теперь же замутнённое сознание одного застигло врасплох другого, и ситуация вышла за рамки простого соприкосновения губ. Сквозь туман смятения Се Лянь наконец кое в чём убедился. Пусть каждый раз ему казалось, что он действовал не по своей воле, в действительности же он каждый раз не мог сдержать своих чувств.
Так они пережили почти целую ночь. Жар в теле Хуа Чэна наконец улёгся, руки, обнимающие Се Ляня, тоже расслабились. Принц перевернулся и сел, внимательно поглядев на лицо Хуа Чэна, который закрыл глаза и погрузился в глубокий сон. Се Лянь тихо вздохнул.
Эмин, брошенный в стороне, до сих пор бешено вращал глазом, так что Се Ляню пришлось взять саблю в руки и долго гладить, пока Эмин тоже не начал щуриться, выражая удовлетворение.
Вскоре Хуа Чэн, резко перевернувшись, сел на постаменте и вскрикнул:
— …Ваше Высочество?!
Се Лянь быстро привёл в порядок выражение лица, обернулся и радостно отозвался:
— Ты очнулся? Всё в порядке.
Хуа Чэн огляделся по сторонам. В зале, посвящённом главному божеству храма Тысячи фонарей, царил страшный беспорядок. На лице Хуа Чэна, что случалось крайне редко, отразилось изумление и недоумение, будто он совсем не помнил, что здесь случилось.
Се Лянь, не дожидаясь вопросов, спокойным тоном спросил:
|
|
|
— Что же всё-таки с тобой случилось ночью? Всех твоих подданных вдруг охватили жар и головная боль, беспокойство и тревога. И ты тоже немало вспылил!
— А кроме этого?
— Кроме этого? Больше ничего!
Хуа Чэн вперил в него неотрывный взгляд.
— Правда больше ничего? Но как же я успокоился?
Се Лянь легонько кашлянул и с некоторой неловкостью ответил:
— Честно говоря, не хотелось бы тебя обманывать… Сань Лан, только не держи на меня зла, кроме этого… — принц поднял руку, которой как раз гладил Эмина. — Я ещё, кхм-кхм, подрался с тобой.
— …
Хуа Чэн недоверчиво переспросил:
— …Подрался?
Се Лянь без тени волнения, с совершенной искренностью посмотрев на него, заверил:
— Да! Взгляни, какой беспорядок вокруг. Это последствия нашей битвы.
— …
Помолчав, Хуа Чэн тяжко вздохнул и накрыл рукой лоб.
Се Лянь же, видя, что расспрашивать дальше он не собирается, про себя вздохнул и наконец смог отпустить зависшее в воздухе сердце.
Внезапно Хуа Чэн тихо произнёс:
— Открылась.
— Что?
Хуа Чэн поднял голову и мрачным тоном сказал:
— Гора Тунлу вновь открылась.
Оба прекрасно поняли, что означают эти слова.
Се Лянь широко округлил глаза и проговорил:
— Новый Князь Демонов… скоро родится?
***
Когда Се Лянь вернулся на Небеса с докладом, над столицей бессмертных безостановочно грохотали раскаты грома. Переступив порог дворца Шэньу, Се Лянь по привычке обратился с расспросами:
— Что случилось с Повелителем Грома? — но тут же вспомнил, что теперь место, которое привычно занимал Повелитель Ветров, пустует. Не стало и Повелителя Вод, который сидел в переднем ряду, и Повелителя Земли, что обычно скрывался в углу. Постояв в растерянности, принц про себя вздохнул, потом повернулся и увидел, как во дворец заходит Лан Цяньцю.
Много дней прошло с их прошлой встречи. Лан Цяньцю заметно похудел и выглядел более хмурым. Встретившись взглядом с принцем, он отвернулся, не сказав ни слова.
Се Лянь же огляделся по сторонам, но во всём дворце так и не нашёл никого, с кем можно перекинуться парой фраз.
Как вдруг до него донеслось:
— Ничего не случилось. Когда рождается Князь Демонов, завывает нечисть и плачут боги. Гром выходит из-под контроля.
Принцу ответил Фэн Синь. По неизвестной причине принц, увидев его, ощутил несравнимую родственную теплоту. Заметив под глазом Фэн Синя фингал, Се Лянь невольно обернулся и посмотрел на Му Цина в дальнем конце зала. У того с одной стороны опухла щека. Как видно, многолетняя обида между этими двоими прибавила жестокости их прошлой битве.
Прозвучал голос Цзюнь У:
— Наверняка всем уже известно, для чего я созвал вас сегодня.
Небесные чиновники нестройно отозвались утвердительным ответом.
Цзюнь У неторопливо продолжал:
— Небо и Земля есть печь, всё живое есть медь; средь глубоких вод и жара огня 3 родятся неисчислимые бедствия. Гора Тунлу — ужасное место, сформировавшееся природным образом, где даже фэншуй сулит одни опасности. Это живой вулкан, способный извергнуться в любой момент. Каждые сто лет на горе открывается город Гу, отчего содрогается мир Демонов. В особенности потрясение сильно для ныне существующих Князей Демонов. Вся нечисть, жаждущая достичь ранга непревзойдённого, спешит на гору Тунлу. Стоит всем собраться, гора сама по себе запечатается вновь, и внутри официально начнётся смертельная битва. Когда в той битве останется последний выживший, миру явится новый Князь Демонов. Собиратель цветов под кровавым дождём и Хозяин чёрных вод — непревзойдённые Князья Демонов, что вышли из недр горы Тунлу. На то, чтобы стать непревзойдённым и покинуть гору, Черновод потратил двенадцать лет, Хуа Чэн потратил десять.
Му Цин холодно заметил:
— От одного Черновода и одного Хуа Чэна уже проблем не оберёшься. Только поглядите, что эти двое натворили. Если появится ещё один, туго же нам придётся.
Се Лянь мягко заметил:
— Генерал Сюаньчжэнь, действия Черновода я оценивать не берусь. Однако, думается мне, Хуа Чэн не сделал ничего излишне предосудительного.
Му Цин бросил на него взгляд, надув опухшую щёку.
Пэй Мин согласился с Му Цином:
— Да, проблем действительно они доставляют немало. Поэтому мы должны помешать демонам собраться на горе Тунлу, верно?
Цзюнь У ответил:
— Именно. На всеобщий сбор демонам понадобится примерно несколько месяцев. Необходимо сделать всё, что в наших силах, чтобы воспрепятствовать этому до того, как гора закроется.
— Но что если воспрепятствовать не выйдет? Можно ли будет спасти положение? — спросил Се Лянь.
Цзюнь У сказал:
— Можно. Но, надеюсь, до этого не дойдёт. На данный момент проблема первостепенной важности заключается в беспорядках, вызванных всеобщим волнением демонов. Многие нечеловеческие создания, заключённые в разных местах, сбежали из-под стражи, и среди них есть крайне опасные существа. К примеру, демонесса Сюань Цзи, дух нерождённого, божество Парчовых одежд. Сейчас все они наверняка направляются на гору Тунлу. Необходимо немедля изловить беглецов.
Се Лянь спросил:
— Они все сбежали? Что ж, беспорядок и в самом деле нешуточный.
Цзюнь У добавил:
— Поэтому, боюсь, в ближайшее время всем Богам Войны придётся потрудиться и тщательно проверить подконтрольные территории.
Се Лянь поинтересовался:
— А… что насчёт меня?
Несмотря на нынешний статус мусорного божества, он ведь ранее дважды вознёсся как Бог Войны, и сейчас к нему в основном обращались именно в такой роли. Только вот своих подконтрольных территорий у принца не было.
Помолчав несколько секунд, Цзюнь У вынес решение:
— Сяньлэ, ты… будешь действовать в паре с Циином.
Примечания:
1 Перевёрнутая фраза «жизнь хуже смерти».
2 Досл. — притащенная бутылка из-под масла, о пасынке.
3 Обр. в знач. — невыносимые страдания.
|
|
|
