 |
Геологическая предыстория Согинского края
|
|
|
|
Для домашнего чтения
Самиздат
Я ред., Посад, 1982
Я ред., Питер, 2012
Оглавление
| О Согинском крае | ||
| Геологическая предыстория Согинского края | ||
| Ледниковая история Согинского края | ||
| Послеледниковое население | ||
| Расселение финно-угров | ||
| Расселение индоевропейцев | ||
| Расселение славян | ||
| Новгород и Восточная Прибалтика в 9-11 веках | ||
| Корела в "Калевале" | ||
| Новгородская республика: начало (12 век) | ||
| Русь в клещах (13 век) | ||
| Новгород и Русь (14 век) | ||
| Русь становится Россией. А Новгород? (15 век) | ||
| Новгородские реформы Ивана III | ||
| 14.1 | Территория | |
| 14.2 | Население | |
| 14.3 | Землевладение | |
| 14.4 | Сельское хозяйство | |
| 14.5 | Промыслы | |
| 14.6 | Крестьянские повинности и цены | |
| 14.7 | Положение крестьян | |
| Расцвет и разгром (16 век) | ||
| 15.1 | Ситуация | |
| 15.2 | События | |
| 15.3 | Крестьянское население | |
| 15.4 | Крестьянское хозяйство | |
| 15.4.1 | Сельское хозяйство | |
| 15.4.2 | Промыслы | |
| 15.4.3 | Внутренняя торговля | |
| 15.4.4 | Подати | |
| 15.5 | Россия отстаёт | |
| Разгром и расцвет (17 век) | ||
| Блестящий 18 век | ||
| 17.1 | Петровское время | |
| 17.2 | Русский Север при Петре | |
| 17.3 | После Петра | |
| 17.4 | Екатерининское время | |
| Героический 19 век | ||
| 18.1 | Первая половина века, счастливая | |
| 18.1.1 | Внешние события | |
| 18.1.2 | Крестьянская жизнь | |
| 18.2 | Вторая половина века, перспективная | |
| 18.2.1 | Окружающие события | |
| 18.2.2 | Олонецкая жизнь | |
| Трагический 20 век | ||
| 19.1 | Начало века | |
| 19.2 | Гражданская война | |
| 19.2.1 | 1918 год | |
| 19.2.2 | 1919 год | |
| 19.2.3 | 1920-1923 годы | |
| 19.3 | Между войнами | |
| 19.3.1 | События | |
| 19.3.2 | Деревни и семьи | |
| 19.3.3 | Дома | |
| 19.3.4 | Быт и нравы | |
| 19.3.5 | Колхозы | |
| 19.3.6 | "Ленлес" | |
| 19.4 | Новая большая война | |
| 19.5 | Восстановление | |
| 19.6 | На исходе CCCР | |
| 19.7 | Деревни | |
| 19.8 | Деревенская жизнь | |
| 19.9 | Люди | |
| Новые времена |
|
|
|
О Согинском крае
Согинский край - это часть северо-восточной глухой окраины Ленинградской области в северном Присвирье Подпорожского района с прекрасной северной русской природой и древней интересной историей. Здесь на Ладожско-Онежском перешейке начинается Русский Север. До Петербурга 300 километров: ночь езды на поезде и еще полчаса на автобусе. Ближайшая железнодорожная станция - Токари на Мурманской железной дороге, следующая станция - Ревсельга, это уже Карелия. До Петрозаводска от Токарей два часа на дизеле.
Так что Согинский край - это действительно край - край Ленобласти. Но это также округа, куст деревень, а главная из них - Согиницы, или по-старому Согинский Погост. В деревне есть и погост - кладбище у древней деревянной церкви - Никольской, построенной в 1696 году и сохранившейся, несмотря на все войны. Санкт-Питербурх Петр основал только через 7 лет.
Церковь, как и деревня, располагается на берегу реки Важинки, северного притока Свири. От Согиниц на юг до Свири 15 километров, на запад до Ладоги - 80, на восток до Онежского озера - столько же. К Согиницам в пределах трёх километров примыкают еще шесть деревень. Раньше их было 12 на протяжении 8 километров. Это и есть Согинский куст деревень. Все они или прижимаются к важинским берегам, или убегают на приречные холмы, кряжи - там наверху другой климат, потеплее.
Важинка течет из карельских болот с общим направлением с севера на юг. Река каменистая, порожистая, небольшая: 90 километров в длину, 50 метров в ширину, до полутора метров в глубину. Летом во многих местах ее переходят в болотных сапогах.
|
|
|
По-видимому, название "Согиницы" происходит от глагола "согнуть". В этих местах речка делает очень крутой поворот, ее русло согнуто на 135 градусов.
Если это так, то тогда первоначально Согиницами могло называться место у речного изгиба, а потом деревня в этом месте.
Центрально-южная часть Ладожско-Онежского перешейка - место красивое и необычное для равнинной окультуренной Ленинградской области. Здесь заканчиваются отроги Олонецкой возвышенности, природа почти карельская, а коренное население - обруселые карелы с русскими фамилиями, в которых спрятаны карельские корни: Шмётоевы, Каноевы, Шаглины.
Долина Важинки слева, с востока, зажата холмами, поросшими лесом, а справа равнинная, но тоже лесистая. Редкие поля и пожни, оставшиеся от былой крестьянской культуры, радуют туристов, выплывающих из таёжной реки на открытое место: есть где палатку поставить.
Половина домов в деревнях - новые, небольшие, послевоенной постройки, но сохранились и старые - начала 20 века и даже конца 19-го. Старые избы большие: высокие и длинные, потому что к ним примыкают дворы - хозяйственные постройки. Зимой не надо выходить наружу, всё под одной крышей: жильё на втором этаже, амбар на первом, сено на втором этаже, скот на первом. Впрочем, этажи - это в городе, а в деревне такой дом называется двужирным. Отдельно стоит только банька - на берегу реки, поближе к воде и подальше от дома: бани часто горели. И до сих пор горят.
Однажды питерские кинематографисты использовали здешнюю природу для съемок фильма, действие которого происходит в Сибири. А чё? Похоже! Глухомань, тайга, старинная церковь... Зрители поверили.
Свежих горожан поражает девственная природа (как им кажется): чистый глубокий снег зимой, туманы, плывущие вечером по Важинке (значит, завтра будет хорошая погода), пение майских соловьев в лесу, сразу за домом, стрекотание кузнечиков в траве за забором (тоже на хорошую погоду). Поражает горожан, что питьевую воду берут прямо из реки, вообще можно без опаски напиться из любого ручья. На экологической карте Ленинградской области здешние места ничем не отмечены - никакой грязи от цивилизации.
|
|
|
Асфальт кончается за 7 километров до Согиниц, щебёночная дорога у деревни поворачивает на восток - на станцию Токари, а на север дорог нет. Дикий лес, наполовину вырубленный и снова выросший, - корба по-карельски. До ближайшей карельской деревни 50 километров. Деревня Кашканы, тоже на Важинке. В Кашканы ходит автобус из Петрозаводска.
Географическая справка.
Согинский край находится на южной границе северной зоны России. Здесь заканчивается южная тайга и начинается средняя. Здесь не растет вишня и очень плохо растет яблоня. Дуб, липа, ясень, орешник - всё это осталось за Свирью.
Местность в Согинском крае холмистая. Средние высоты 100-150 метров.
Моренный рельеф, то есть чередование холмистых гряд и понижений с перепадом высот до 50-100 метров. Понижения заняты озерами или болотами. Морена - это мелкозём (частицы земли мельче 0,25 миллиметра в диаметре) с валунами, оставленными ледником.
Почвы сильно подзолистые. Подзол беден элементами питания растений. Его цвет белёсый, похожий на цвет золы - отсюда и название. Суглинки, в которых 60% глины и 40% песка. Обеспеченность подземными водами слабая и умеренная. Годовое количество осадков 700 мм (в Питере 650)
Климат континентальный. И в январе, и в июле преобладают юго-западные ветры. Среднегодовая температура +2,6 градуса (в Питере +4). Абсолютный минимум в Южном Присвирье -52 градуса, абсолютный максимум +33 (там же). Безморозный период - 105 дней (в Питере 140). Период со снежным покровом - 161 день (в Питере 133). Высота снежного покрова 50-60 см (в Питере 40). Толщина льда на Важинке 50-60 см (как на Неве).
Сельскохозяйственные угодья в 1980 году (в конце советского периода) занимали в Подпорожском районе 19% всех земель (только в Киришском районе меньше): 11% сенокосы, 3% пастбища, 5% пашня. Засевалась только половина пашни - 5100 га: 84% кормовыми культурами, 12% картофелем, 4% зерновыми культурами. Овощи не выращивались (да и в целом в области они занимали только 3% пашни).
х х х
Как я, житель Ленинграда, попал в Согинский край, о котором мои земляки не имели ни малейшего представления, даже не слышали о нем ничего? Это случилось не случайно, а закономерно. Несколько причин толкнули меня туда, за Свирь.
|
|
|
Каждая порядочная ленинградская семья имела дачу в области, желательно на Карельском перешейке. Наша бедная семья дачу не имела. Многие дачу снимали у местного, пригородного населения. Мама снимала дачу трижды. Первый раз еще до войны, в 1938-1939 годах, в Парголово и в Ушаках - для маленького Толи, то есть меня. Второй раз в 1959 году в Борисовой Гриве - для маленького Вити, моего брата. Третий раз в 1973-1974 годах в Грузино и в Ягодном - для маленького внука Андрюши. Надоело зависеть от капризов хозяев, хотелось чего-то своего. А чего?
Мои интересы были не дачные. Я с 14 лет - турист, у меня ноги, лыжи, надувная лодка. Мне нужна природа - лес и вода. И чтоб людей поменьше. Однажды, проплывая по реке Тихой из Вуоксы в Ладожское озеро, я увидел брошенный дом, осмотрел его и размечтался: вот бы такую дачку. Но для такого счастья надо иметь карман пошире моего.
Правда, был вариант с садоводством. Но это же муравейник! Копаться в огороде? Не-ет... Я исследователь, открыватель новых земель.
А в эти годы люди моего склада, моего возраста и моего достатка начали покупать по дешевке дома в дальних деревнях Ленобласти и дальше. В основном это были преподаватели и учителя с большим летним отпуском, со свободным режимом работы и с родителями-пенсионерами. Мама уже была на пенсии: зимой работала, а летом жила на даче с внуком. Витя служил в армии, а я преподавал в университете. У нас было накоплено целых 600 рублей - это годовая мамина пенсия или четыре моих зарплаты. Что-то назревало. И назрело.
В маме проснулось ее деревенское начало. И говорит она: "Хочу в конце жизни пожить в деревенском домике с маленькими окошками". Я ее поддержал. И началось.
Захотела пожить в деревенском домике не только мама, но и ее подруга Тася, которая каким-то образом пронюхала, что в Псковской области такие домики продаются. И очень дешево. Женщины собрались и поехали в Струги Красные. Вечером вернулись - Тася радостная, мама грустная. Дом был единственный, и Тася купила его за смешные деньги - 200 рублей.
Тут и меня захватило: начал читать объявления. Нашел! В Лядах (это тоже Псковская область) продается дом. Позвонил хозяйке (которая перебралась в Ленинград). Цена 2000 и до реки 6 километров. Не то.
Потом мама в очереди познакомилась с женщиной, которая уже счастлива и летом живет в деревенском доме. Деревня Рыбежно на Паше. Сажусь на ночной поезд, еду четыре часа до Паши, обхожу пешком всё, что позволяют ноги. Опять не то. Сплавная река, забитая лесом, огромный рабочий поселок. Неуютно, шумно. Вернулся грустный.
|
|
|
Все соседи по лестнице уже следят за нашими разысканиями. И одна из них говорит мне: "Уж раз Вы до Паши добрались, проедьте еще два часа - до Свири: поселок Важины в устье реки Важинки. В тех местах моя родина. Я Вам дам адрес моей родственницы, будет где остановиться".
На азарте и на ночном поезде я снова поехал - до станции Свирь. Нашел в Важинах нужную женщину, получил от нее полную информацию и отправился изучать бывшее купеческое село, о котором упоминает Михаил Пришвин в одной своей повести о русском севере. Опять муравейник, шум и никаких домов на продажу - самим не хватает. Приуныл.
А хозяйка и говорит: "Уж раз Вы до Важин добрались, проедьте еще 15 километров - на автобусе. До Согиниц. Это моя родина. Замечательное место. Золотая долина. Выйду на пенсию - туда жить вернусь. Я Вам дам адрес моей родственницы, у нее и заночуете." И что мне было делать?
Поехал на вечернем автобусе.
Асфальтовое шоссе вдоль Важинки. За поселком - ВГЩЗ - Важинский гравийно-щебёночный завод. Потом с двух сторон от асфальта лунная поверхность: верхний слой снят для ВГЩЗ. Потом поле и разрушенный бревенчатый дом - остатки деревни. Потом мрачный апрельский лес с двух сторон. Потом кончился асфальт, началась щебенка, размытая весенней водой. Снова небольшой просвет, деревня, шесть черных домов, в одном - светлые окна. Разглядел название деревни - Коягино. Двенадцать километров проехали, а восторга нет. Где же золотая долина? И тут выехали на простор.
Кроме меня из автобуса вышли две женщины и пошли налево по дороге, которая плавно превратилась в деревенскую улицу. Обычные деревенские срубные серые дома в два-три окна по фасаду. В одном из них почта. Магазин из белого кирпича. Древняя церковь с кладбищем. Красавица. Никольская церковь. 1696 год. Рядом еще одна церковь. Некрасавица. Зимняя. С отоплением. Далее разрушенный мост через ручей, разрушенный дом у реки и большой, уже не старинный дом - бывшая школа: в ней библиотека и фельдшерский пункт. Всё это по берегу Важинки, а на той стороне реки стена леса. Сразу видно, деревня старинная, но как много цивилизации. Даже скотный двор на горе стоит, тоже из белого кирпича.
После школы пошла грязная дорога. Вышел к следующей деревне - Гришино. В сумерках с распросами нашел дом Шмётоевых. Приняли, расспросили, напоили чаем, уложили спать.
Утром проснулся - светло, тепло, тихо. Хозяин, Александр, уехал на работу в лес, хозяйка, Мария, ушла на работу на скотный двор: она и там хозяйка. Старшая хозяйка, Анна Степановна, зовет пить чай. Сели за стол возле окна с видом на речку. За речкой еще деревня, совсем маленькая, несколько домов, но туда перекинут подвесной мост. За деревенькой поле, за полем лес.
Всё окружено лесом, всё в лесу - лесной край.
На столе чай с топленым молоком под коричневой корочкой в керамическом горшочке, только что вынутом из русской печки, серое домашнее сливочное масло, калитки - карельские пирожки с картошкой. За столом Анна Степановка. Ей 82 года, она живая и говорливая. Внучка учится в школе в Важинах, в Гришино приезжает на выходные, внук работает в Ленинграде механиком в аэропорту, приезжает редко. Потом без перерыва она показывает костлявым пальчиком в окно и рассказывает: "Была большая война, из того леса пришла литва". Дело было осенью, хлеб сжали, поставили восьмерики (пирамидки по восемь снопов). Мужики разожгли костры и ужинали там же на поле. Литовцы приняли их за солдат, начали стрелять, но в неразберихе друг друга поубивали. "Думаешь, сказки это? А вот перед последней войной начали там на поле рыть силосную яму и откопали большие человеческие кости и сабли. Было это, было."
До меня дошло. Анна Степановна рассказала мне эпизод из эпохи Смутного времени, 380 лет назад, когда беззащитный русский север грабили все кому не лень. Еще она рассказала, что соседняя Королева гора так называется, потому что на ней стояли шатры литовского короля. Я питерский, я знаю историю своего города, но одно дело знание истории и совсем другое непосредственное ощущение истории, которое я испытал, глядя за речку из окна дома Шмётоевых. Меня это потрясло. Какая-то машина времени.
Под впечатлением исторических событий, будораживших этот край четыре века назад, пошел по деревне искать дом, который продается. Обошел Гришино, вернулся в Согиницы, потом опять в Гришино, перешел по подвесному мосту в Прошинское. Нашел два пустых дома в жутком состоянии - ремонт нужен капитальный. Вернулся грустный. Забрался в такую глушь, но и здесь нет выбора.
Пришла со скотного двора на обед Мария Ивановна. Пожалела меня и говорит: "Так Вы пройдите еще дальше по дороге вдоль реки. Там за излучиной еще есть одна деревня - Посад называется. Я точно знаю, там продается дом Федотовых". И я пошел по верхней дороге за поворот реки в последнюю(как оказалось) деревню Ленинградской области на границе с Карелией.
Дорога повернула налево и вывела из леса на открытое место. Я стоял на высоком берегу, слева поднималась Королева гора, внизу Важинка с остервенением делала поворот на 135 градусов, за ней поле, окаймленное лесом (откуда вышла литва 380 лет назад), дома по берегам реки, вдали над деревьями возвышалась церковь, а внизу справа еще деревенька, та самая - Посад, или Трошинское, если официально. Я насчитал шесть домов.
Спустился по откосу, поздоровался с женщиной в ватнике, которая что-то копала в еще мерзлой земле. Это была моя будущая ближняя соседка Мария Викулаева. Мой будущий дальний сосед из шестого дома Леонид Гаврилыч Титов принес ключи от дома Федотовых, первого дома, и показал мне его изнутри.
Это был огромный двужирный домина дореволюционной постройки, обшитый, с высоченной шиферной крышей и с разрушенным двором без крыши (через три года из него получилась хорошая банька). Внизу два подвала (подклети) и хозяйственная комната с плитой. Наверх ведет красивейшая деревянная лестница - из нижних сеней в верхние сени. Наверху две жилые комнаты: в два и в три окна по фасаду. В одной русская печка, в другой лежанка. Третья комната - чулан с крошечным окошком и с лестницей, ведуще на чердак. А на чердаке можно соорудить еще комнаты в два этажа.
Титов провел меня через все эти помещения. Я как истинный стопроцентный горожанин открыл рот от удивления, потому что попал в деревенский19 век. Я был просто ошарашен. Когда после возвращения в город, мама спросила меня, сколько комнат в доме, я сказал, что не знаю. По памяти не мог сосчитать, всё смешалось. Меня не покидала одна мысль: зачем же ЭТО продавать? Причина оказалась прозаичной. Владельцы, два брата и сестра, разъехались - кто в Петрозаводск, кто в Важины, - дом три года стоит пустой, ветшает, к тому же важинскому Федотову, моему тезке Анатолию, нужен мотоцикл с коляской, который стоит 600 рублей. Это и есть цена дома. У нас с мамой в шкафу лежали 600 рублей, собранные на дом в деревне.
Ну а дальше, как говорится, дело техники. Через несколько дней в Курповском сельсовете я получил от председателя сельсовета отпечатанную справку (без печати), что такой-то гражданин продал за 600 рублей такому-то гражданину такой-то дом. Отдал тезке 600 рублей, и он купил на них мотоцикл с коляской, а я стал владельцем антикварного крестьянского дома. По закону председатель не имел права оформлять нашу сделку, потому что горожане не имели права покупать дома в деревне без прописки. Через 20 лет, когда капитализм добрался до Согинского края, оказалось, что моя справка без печати не имеет юридической силы, и я не владелец дома, а пользователь.
Но это произойдет в другой жизни и в другой стране.
А тогда, в 1975 году, я начал взахлеб жить в своем деревенском доме, в деревне Трошинское, по-другому Посад, что в двух километрах от центральной деревни Согинский Погост, или просто Погост для местных, или просто Согиницы для неместных. Я проводил там все 56 дней своего летнего отпуска, я уезжал туда на зимние каникулы, на майские праздники. Я у себя на участке копал землю и сажал огород в конце мая и пропалывал грядки в середине июня. Я жил в деревне всё свое свободное от работы время 20 лет подряд. Я не сделал карьеру, я не защитил диссертацию, я даже не женился. Я бродил по лесам, наслаждался северной русско-карельской природой, ловил рыбу и кормил своей кровью этих гадов комаров. У меня не было телевизора и я не читал газет - хватало карманного радиоприемника. Идите вы со своей цивилизацией и со своим коммунизмом! Я свободный человек. Хотя бы три месяца в году. Вскоре мои друзья объяснили мне, как это называется, - психологическое убежище.
Мама жила в деревне по полгода. Места хватало всем: и нам двоим, и всем родственникам, которые к нам приезжали. Я помог купить в соседних деревнях четыре дома друзьям, знакомым и двоюродному брату. Образовалась целая ленинградская колония.
Каждый год четвёртого июля, в первый день моего отпуска, я отправлялся на ночном мурманском поезде туда, на волю. Рано утром я уже шагал по глинистой дороге мимо деревень и всматривался вперёд: когда там из-за поворота покажется крыша моего дома. И когда она медленно вылезала, словно из земли, я начинал петь песню Юрия Антонова "Где крыша дома моего". Это был торжественный ритуал. Это было счастье.
С первого дня, проведенного мною в согинских местах, с рассказа Анны Степановны Шмётоевой о большой войне, с рассказов моих новых, деревенских соседей я понял, что попал не просто в золотую долину, прекрасный край, я попал в край, где историческая атмосфера сохраняется не хуже, чем в моём большом городе. Но она сохраняется устно, а это ненадёжно. Все эти рассказы надо записать. И я стал записывать. Попью вечером чаю у Титовых, расспрошу их о том, о сём, вернусь и дотемна записываю услышанное. Зимой прочитаю серьёзную историю деревенской железоделательной промышленности на северо-западе России и делаю выписки всего, что близко к Присвирью. Найду на берегу Важинки кусок кованого железа, которому лет двести, и несу в дом и складываю на чердак.
Так собралось у меня три толстенных папки. Пришло время сделать из них текст. Вот я его и набираю. Осенью 2011 года.
Начну с самого начала.
Геологическая предыстория Согинского края
Из школьной географии всем известна Восточно-Европейская равнина - самая крупная равнина земного шара. Большая часть ее находится в пределах России и называется Русской равниной. Она простирается от Карпат до Урала и от Кавказа до Северного Ледовитого океана.
Русская равнина лежит на Русской платформе. Платформа - понятие геологическое. Это большой участок земной коры с малой подвижностью и вулканической деятельностью. Фундамент - нижний ярус платформы - это древняя, первоначальная земная кора. Кора той эпохи, когда еще не было ни земли, ни воды. Это граниты, гнейсы и другие породы. Потом уже образовались моря, а морские отложения покрыли кристаллическую поверхность земного шара и образовали осадочный чехол - верхний ярус платформы. Это глины, пески и т.п.
Русская платформа - наиболее древняя из всех платформ. Она неоднократно покрывалась морскими водами, но не равномерно, потому что имеет наклон с северо-запада на юго-восток. На северо-западе фундамент Русской платформы выходит на поверхность и обнажен. Это самая древняя суша Европы. В Карелии и на Кольском полуострове она не покрывалась морской водой уже около 600 миллионов лет.
На севере Ладожского и Онежского озер нагромождения скал, покрытых еловыми лесами, облюбовали туристы. Ландшафт здесь фантастический. Эти каменные острова, полуострова и гряды - остатки вытекавшей на поверхность Земли (еще не земли) расплавленной магмы.
Фундамент платформы, выходящей на земную поверхность, называется в геологии щитом. Северный щит Русской платформы именуется Балтийским щитом. Его образно называют теменем Европы, он никогда не погружался в море.
Юго-восточная граница Балтийского щита, где щит уходит под осадочные породы Русской равнины, проходит по южным берегам Финского залива, Ладожского и Онежского озер и по рекам Неве, Свири, Онеге. Согинский край - это, таким образом, самый южный край Балтийского щита. Такой вот каламбур. Здесь фундамент платформы находится на нулевой отметке относительно уровня океана: нулевая линия проходит через середины Карельского и Онежского перешейков.
Русская платформа сформировалась 2-3 миллиарда лет назад. Тогда же по Ладожско-Онежскому краю (озер еще и в помине не было) текли древние реки. В двух местах сохранились их следы. Первый след на западном берегу Онежского озера у деревни Шокши - красноцветные песчаники. Отсюда до Согиниц километров 80. Второй след под Петербургом в Приневской низине и по южному берегу Финского залива - кембрийские синие глины. При строительных работах в Стрельне, Петергофе, Ораниенбауме они выворачиваются на поверхность и производят странное впечатление своим необычным цветом.
С геологическим понятием "Балтийский щит" почти совпадает географическое понятие "Фенноскандия": от латинских основ Фенния (Финляндия) и Скания (Скандинавия). В географическую зону Фенноскандии входят страны Скандинавского полуострова, Финляндия и прилегающие к ней части России. Согинский край находится на самом краю Фенноскандии. Опять каламбур.
400 миллионов лет назад по южному краю Балтийского щита образовался глинт (уступ), который хорошо сохранился до наших дней. Он начинается в Эстонии и кончается у реки Сясь. Пулковские высоты - самая высокая часть глинта. Его можно наблюдать вдоль Петергофского шоссе. Высота струй петергофских фонтанов равняется высоте глинта. Без глинта и фонтанов бы таких не было. Очень эффектно выглядит глинт у села Путилово вдоль Мурманского шоссе в 60-70 километрах от Питера. Геологи до сих пор спорят о происхождении этого длинного уступа: берег моря это или берег реки?
10 миллионов лет назад, когда флора и фауна были уже вполне современными, многие реки Северо-Восточной Европы текли в руслах. близких к нынешним. Белого моря тогда не существовало, а берег Баренцева моря был выдвинут далеко на север. Поэтому Северная Двина была длиннее современной, а Онега и Мезень были ее притоками.
По Олонецкой возвышенности по трещинам и разломам Балтийского щита текли малые реки - очень дальние родственницы современных речек. Из центрального района нынешнего Олонецкого перешейка, почти у Согинских мест, текла на юг малая река, которую можно назвать родной прабабушкой Важинки. В то время не было не только Ладожского и Онежского озер, но и Свири и Невы. Пра-Важинка текла немного западнее. Возможно, след ее русла - современное Долгое озеро в Карелии: это 20 километров к западу от Согиниц. Она пересекала нынешнее устье Свири, где принимала справа приток - Пра-Олонку и в районе нынешнего устья Волхова впадала в другую древнюю реку.
Эта большая древняя река - Пра-Волхов. Она текла восточнее современного Волхова. Ее питали многие реки, начинавшиеся западнее и севернее Москвы. Пра-Волхов круто поворачивал на запад, протекал по нынешнему северному берегу Финского залива и уходил далеко в Балтийское море, в то время еще сухое.
Людей еще не было не только на краю Фенноскандии, но и нигде на Земле.
|
|
|
