 |
14 января 2019. Укорять себя или ближнего
|
|
|
|
Мы продолжаем читать «Наставления» преподобного Марка Подвижника. Хотелось бы еще немного остановиться на сто двенадцатом абзаце (из «Двухсот глав о духовном законе»), который мы читали в прошлый раз.
Если кто, явно согрешая и не каясь, не подвергался никаким скорбям до самого исхода, то знай, что суд над ним будет без милости.
Когда мы живем нашей обычной жизнью, само наказание, как мы его понимаем, представляется нам гневом Божьим, и оно нам неприятно. Всем не нравится, когда их наказывают, тем более, когда наказывает Бог. Но наказание Божье есть знак Его любви. Странно?
Как говорит апостол Павел, Он бьет же всякого сына, которого принимает (Евр. 12, 6). Сына! Значит, я сын! Чего же бояться? Сын – звание непреложное, это значит, что у меня на небесах есть Отец. Сын – это не временное состояние, это состояние, которое просто есть, из него нельзя выпасть. Можно быть блудным сыном или не блудным, но ты остаешься сыном, Он тебя назвал сыном, Он к тебе относится как к сыну, Его отношение не переменится к тебе, ты навсегда останешься сыном, если Он к тебе относится как к сыну. Только нужно потерпеть, потому что быть сыном – значит, терпеть то, как тебя исправляет, как воздействует на тебя Отец.
В результате получается, что само по себе осознание того, что ты сын, уже достаточное утешение. Именно об этом говорит апостол Павел: надо потерпеть ради будущего воздаяния, ведь не о Себе заботится Бог, наказывая нас, а о нас заботится (см.: Рим. 8, 18). Но в том и дело, что в нашем сознании, которое не библейское, не евангельское и, по существу, не христианское, все это не вмещается.
Христианство говорит: в мире будете иметь скорбь (Ин. 16, 33); или: в терпении вашем стяжите души ваши (Лк. 21, 19). «Кто не возненавидит, не отвергнет саму душу свою, не может быть Моим учеником; возьми крест свой и следуй за Мной» (см.: Лк. 14, 26–27). «Царство Божье нудится, и нуждницы достигают его» (см.: Мф. 11, 12). Я привел только слова Христа. Если мы будем читать апостолов, увидим еще больше. Но это говорит Сам Христос.
|
|
|
Это значит, что у нас, в принципе (как это ни странно, ни парадоксально), даже не то что не библейское сознание, у нас даже не евангельское сознание. Такое ощущение, что мы в Книге Новый Завет открыли и прочитали только первую страницу, на которой написано: Евангелие от Матфея. Вернее, это вторая страница. На первой написано: Новый Завет; на второй – Евангелие от Матфея. Вот мы только эту строчку прочитали. А внизу иногда сноска такая: «Евангелие – благовестие». Раз это благовестие, значит, это радостная весть; значит, все теперь хорошо и радостно. Нам об этом иногда говорят проповедники, нам говорят об этом иногда люди с экрана телевизора. И мы считаем, что и все, вот благая весть, все хорошо, все радостно, все замечательно. И ничего плохого в нашей жизни не будет, когда мы уверовали во Христа.
Мы уверовали, крестились, причастились. Но ведь скорби, какие-то искушения происходят с нами, какое-то уныние, тоска, печаль, какие-то вполне бытовые скорби, неудачи… Мы думаем: всё, теперь у нас деньги не переведутся, никто не заболеет, все дети наши будут трудоустроены, все получат образование, родители не заболеют, мы сами не заболеем, мы же крещеные.
Отсюда получается такая грустная вещь, что Евангелие-то мы не прочитали. И тех слов, которые говорит Сам Христос, мы не слышим. Если бы мы слышали: в мире будете иметь скорбь (Ин. 16, 33), – мы бы думали: «Ну да, вот моя скорбь, я ее имею, все хорошо, что еще удивляться-то? Значит, все правильно в моей жизни, потому что в моей жизни есть некая скорбь. Оказывается, молиться – это трудно, ходить в храм – это трудно, жить с Богом трудно. Но, принуждая себя к этому, я достигаю Царства Божьего. Нуждницы достигают его». И так далее.
|
|
|
Получается, что мы живого-то Христа, Того, Который ходил по земле, Того, Который говорил эти слова, не знаем на самом деле. В нашем сознании есть некий придуманный Христос. Все прошлое, все скорбности, о которых говорит Христос, апостолы, святые отцы, мы описываем тем, что жизнь тогда была тяжелой, времена были суровые, люди недалекие, они были полуварвары, полудикари, поэтому писали о каких-то усилиях, о каких-то трудах, да и вообще они были не настоящие христиане, потому что если бы они были настоящие христиане, они бы радовались. Если бы они были настоящие христиане, у них бы все было хорошо. А раз у них все было нехорошо, они не радовались, они плакали, каялись. Видно, веры им не хватало. Веры. А вот у нас веры должно быть много, поэтому мы все такие современные, продвинутые люди, нам все эти условности про покаяние, про крест, про страдания не нужны, писания Марка Подвижника тоже нам не нужны. Зачем? Они нас не тому учат. Наша задача быть радостными, быть счастливыми, быть постоянно в хорошем тонусе, настроении и весело идти по этой жизни, беря от жизни все. Вот, собственно говоря, так мы себе представляем христианство.
Но оно, к сожалению, оказывается не таким. И неожиданно нам приходится так или иначе встречаться с какой-то скорбью. Понятно, что мы сейчас в таком состоянии, что не хотим слышать ни о каком наказании: «Ну как Он может наказывать? Не может! » И сами мы давно уже не наказываем собственных детей и хотим, чтобы и нас никто не наказывал. В итоге получается, что наша внешняя, социальная жизнь (и особенно жизнь наших детей) разваливается, она становится неструктурированной, неупорядоченной, становится хаосом.
И здесь очень важно понять важнейшую вещь, которую мы не понимаем. Древним было проще, они просто жили в мире, который принимал наказание как норму: начальник наказывал подчиненного, царь наказывал подданных, отец наказывал сына, Церковь наказывала провинившихся прихожан, отлучая их от Церкви, и всех людей наказывал Бог. Это была некая норма, в которой все жили, и никому в голову не приходило это как-то иначе понимать.
|
|
|
Пришли другие времена, и наказание воспринимается как извращение. И когда кто-то смеет сказать о том, что есть наказание Божье, человек это не хочет слышать. Когда даже показываешь, что это говорит Священное Писание, говорит Дух Святой, люди не согласны это воспринимать, они говорят: «Нет, это мысли старого раввина (так они называют, скажем, апостола Павла или кого-нибудь еще). К христианству это не имеет никакого отношения. Христианство – это другое». Им говоришь: «Так Христос об этом говорил». «Нет, – говорят, – это не Христос говорил, это просто апостолы так поняли». То есть упорно люди держатся за свой образ Христа, а не за Христа апостольского предания.
А что на самом деле происходит? Поэтому и надо говорить, что происходит. Каждый человек (я, например, или любой другой) живет по своей воле. Что такое своя воля? Своя воля – это смерть. В человеке нет жизни. Жизнь – только в Боге, эта жизнь изливается на все сущее. Когда это сущее принимает волю Божью, оно принимает жизнь. Мы живем по своей воле; стало быть, вне жизни. Неважно, что мы думаем, что чувствуем, мы живем так, как хотим, поэтому мы мертвы. Мы живем в смерти, поэтому мы умрем.
Бог, разумеется, этого не хочет. И Он вторгается в нашу жизнь Своей волей. Это вторжение Его воли в мою жизнь я воспринимаю как вторжение, я не хочу его, мне больно, потому что в мое жизненное пространство, в мой расписанный алгоритм вторглась Его воля. Она вторгается разными способами: людьми, независящими от нас обстоятельствами, зависящими от нас обстоятельствами. Разными способами Его воля вторгается в нашу жизнь.
Моя воля теряется перед напором этой воли, Божьей воли. Что значит моя воля, когда я заболеваю смертельной болезнью? Что значит моя воля, когда у меня умирает сын? Что значит моя воля, когда умирает моя жена? Что значит моя воля, когда я попадаю в аварию и сбиваю человека? И мы неожиданно встаем перед тем, что это не моя воля и я должен дальше с этим жить, не с моей волей, и все мои желания, все мои привычки должны меняться. Я перечислил такие катастрофические события, которые явно жестко, очень больно ставят человека перед тем, что не все так, как ему кажется, не все так, как он напланировал себе, что есть вещи, с которыми он должен считаться, он не хозяин своей жизни, есть Кто-то другой, Кто командует и распоряжается его жизнью. И этот Кто-то требует, чтобы сейчас на Него обратили внимание. Он – Хозяин твоей жизни.
|
|
|
Когда это происходит с обыкновенным человеком, это воспринимается по-разному. Мы говорим, читая «Добротолюбие», о другом. Верующий человек каждый день говорит слово «Господи», он обращается к Богу как к Хозяину своей жизни. Если он называет Бога Хозяином своей жизни, а в реальности распределяет ее сам и строит ее сам, то, естественно, он позвал Хозяина, но не дает Ему распоряжаться в Его собственном уделе.
Это примерно так же, как мы позвали кого-то в гости, но этот кто-то, пришедший в гости, распоряжается всем: командует женой, детьми, включает и выключает музыку, готовит еду и нам не дает слова сказать, распоряжаясь нашей жизнью. В конце концов мы возмутимся, встанем и вышвырнем его за дверь.
Тот, Кого мы называем Господом, так не сделает. Но иногда Он может очень грозно встать и сказать, кто в нашем доме хозяин. Хозяин – Он. Мы сами это говорим, мы называем Его Господом. Нужно жить так, чтобы понимать, что Он хозяин в душе моей, в жизни моей; то, что у меня есть, – это все Его, Ему принадлежит, Им дано, и Он знает, как этим распорядиться, и Он спросит у меня ответ.
Иначе не надо называть Его Господом. Не надо провоцировать, не надо притворяться и бросаться словами. Не поминай имя Господа Бога твоего понапрасну (см.: Исх. 20, 7). Ты исповедуешь Его хозяином, и по заповедям Божьим ты и должен считать Его хозяином жизни, ибо никто из нас не живет для себя, и никто не умирает для себя, а живем ли – для Господа живем; умираем ли – для Господа умираем (Рим. 14, 7–8).
Именно то, что мы отдаем Господу свою жизнь и искренне считаем Его хозяином своей жизни, и делает нас детьми Божьими, именно это дает нам возможность дерзновенно возносить молитву «Отче наш», именно это приобщает нас к благодатной жизни с Богом. Все это именно потому, что мы Его считаем хозяином этой жизни.
Когда Его воля вторгается в нашу жизнь, моя воля чувствует, как она бессильна и как она исчезает. Разумеется, принять это очень трудно. Но, подчиняясь воле Божьей, я таким образом и исправляю свою собственную. Я учусь жить в доме, хозяином которого является Бог, я учусь жить в жизни, хозяином которой является Бог, я учусь распоряжаться своим телом, умом, душой, свои домом – хозяином всего этого является Бог. И именно это делает меня послушным Ему и в конце концов полностью соединяет с Ним, потому что моя воля становится осуществлением Его воли. Это значит, что я (о чудо! ) являюсь источником жизни для других, потому то моя воля отдана Его воле, и отныне нет моей воли, моя воля осуществляет Его волю. Так простой человек становится святым человеком. Так из чрева нашего текут потоки воды живой, напояющей пустыню, утоляющей жажду других людей. Только так. Другого пути нет.
|
|
|
Поэтому наказание, о котором мы говорим, это не экзекуция взбешенного человека, который изливает свою недостаточность и неуспехи на беззащитном существе. Наказание Божье – это напоминание о том, кто мы такие есть. Он никогда не наказывает человека (как мы читали сто двенадцатый абзац), если человек не называет Его Господом.
Не подумайте, что Бог наказывает каких-то невинных людей, поэтому они умирают от рака… Или у них голод, или кто-то кого-то убил… Бог не имеет к этому никакого отношения. Это люди делают сами, по собственной воле живут и пожинают плоды своих собственных дел. Там ничего такого нет. Он наказывает только тех людей, которые сказали: «Господи, Ты – мой Бог. Я хочу жить с Тобой! » Только этих людей во всем мире, больше никого.
Наказание – это вхождение в круг избранных. Кто избранный, тот наказуется. Ты хочешь быть сыном Божьим? Добро пожаловать в дом Хозяина, где тебя научат жить по законам Божьим, научат именно изменить свою волю, чтобы ты, подобно Хозяину, подобно Богу, подобно Господу, стал для всех других источником воды живой, источником жизни. Это будет только тогда, когда твоя воля станет во всем послушна воле Божьей.
Сто девятнадцатый абзац:
Согрешивши вини не тело, а мысль, ибо если бы не текла впереди мысль, не последовало бы за нею и тело.
Очень простая, но очень трудная мысль. Если мы немножко объелись, если напились, если нас мучает похоть, то виновато в этом не тело и тем более не другие люди. Виновата в этом моя собственная душа, виноват мой падший ум, виновата мысль, которая склоняется ко греху, постоянно преклоняется, она льнет к этому греху, она липнет ко греху, она влечется к этому греху. Почему? Потому что она его любит.
Вот, например, Рождественский пост, корпоративы, Новый год. Приходишь на праздник. Нет никаких строгих повелений, никто ничего ни от кого не требует. Но ты пришел – и смотри, пожалуйста, что ты хочешь есть? Все. Глазами мы хотим съесть всё. Позволь, при чем тут еда? Не пища соблазнила твои глаза, и уж тем более не пища осквернит твой желудок, а ты искал пищи. И когда увидел ее, твой разум воспламенился, в твоем разуме, уме возникло влечение к этой пище. И поскольку ты беспомощный и не находишь, на что бы опереться (ни молитвы, ни четкой заповеди, запрещающей это делать, у тебя нет), то ты пошел и объелся.
Потом тебе стыдно, и ты думаешь: «Ну вот, сквернодейцы какие! Приготовили в пост еду вкусную! » Нет, не сквернодейцы. Рядом с тобой сидел человек, который съел всего два ломтика рыбки и две ложки салата, больше ничего. Ты просто не заметил, он умело себя вел. А ты объелся, потому что хотел этого, твоя мысль пылала, она была уже больна: «Вот бы кто-нибудь пригласил бы, накормил бы вкусно. О, меня пригласили! » Ты увидел этот стол, и мысль воспламенилась, ум воспламенился, этот огонь перекинулся в твое чрево, которое жаждало, просило этой еды. Не тело виновато – мысль.
И так во всяком другом телесном падении не тело винить надо, а самого себя. И только тогда, когда мы честно это понимаем, мы можем действительно исполнить заповедь Христа и возненавидеть душу свою, понимая, что это мы во всем виноваты, это мы грешим. А мы все время обвиняем не себя: виноваты люди, виновато время, виноваты обстоятельства, а иногда прошлая жизнь виновата, предки виноваты, у них наследственность была плохая, теперь у меня такая испорченная наследственность… Нет уж! Христианство начинается с честного понимания: это я во всем виноват. Пока мы обвиняем других, мы к христианству еще даже не приступали.
Сто двадцать второй абзац:
Кто в одно и то же время за одно похваляет, а за другое укоряет ближнего, тот одержим тщеславием и завистью: похвалами покушается он прикрыть зависть, а укорами выставляет себя лучшим его.
Вот такая наблюдательность, такое тонкое наблюдение преподобного Марка. Кстати, задумывался ли кто-нибудь, читая авву Исайю или преподобного Марка, откуда такая наблюдательность? Ведь они не психиатры, не психологи, осуществляющие прием и записывающие в свои записные книжки все, что они наблюдают. Они не наблюдатели жизни, подобные некоторым писателям, которые сидят в каком-нибудь супермаркете, или на рынке, или на улице и записывают все, что видят. Это было бы неправильное наблюдение, потому что для того, чтобы давать такое суждение, нужно заглянуть в душу человека.
Вот мы слышим, что один хвалит и тут же ругает другого человека. Мы видим, что ругает объективно вроде, ну и хвалит объективно. Что в этом такого? Ничего. Мы тысячу раз в день слышим это, и никто ничего не замечает. Откуда мы знаем, чем продиктованы эти движения души? Нет, это же наблюдатель наблюдает только внешне.
Суждение, подобное тому, которое мы встречаем в сто двадцать втором абзаце «Наставлений» преподобного Марка Подвижника, мы встречаем и вообще в «Добротолюбии», и единственный источник этих наблюдений – я сам, потому что единственный человек, которого мы знаем изнутри, – это я сам. Ни одного другого человека мы изнутри не знаем, не знали и знать не можем. Мы знаем только самих себя.
Святые отцы знают и наблюдают свою душу, они знают, как это бывает у них, они борются с этим, борются за чистоту своей души и очищаются. И когда они чистым оком взирают уже на некоторый пройденный этап, они могут иметь об этом суждение и действительно понимают, что так, как это было у них, так это бывает и у других.
Это не то чтобы по себе людей судят, нет. Они сразу и не судят. Сначала, когда они встречают это чувство в себе, они думают, что они одни такие. И у них наступает страшное состояние: они каются, плачут, трепещут от того, что они такие. И они обращаются к Богу, плачут, пытаются очистить себя от тщеславия, от ревности, от лукавства. Когда очистят, когда уже станут чистыми, и любят, и смиренны, и благодатны, они не то чтобы размышляют, а просто видят, что-то, что было у них, есть и у других.
Врачу, исцелися сам (Лк. 4, 23). Они исцелились и, как исцеленные, видят, чем болеют другие люди. Чистый может понять нечистого. Нечистый чистого не поймет никогда. Духовный знает, как понимать, разуметь о душевных. Душевный духовного не разумеет.
Часто, когда людям прочитаешь такую фразу преподобного Марка, они скажут: «Да ничего подобного, я просто так это делаю». Ну да, потому что в отличие от святых отцов они не наблюдают за собой и не знают всего этого; они нечисты и вообще не умеют контролировать свои движения и не знают, как можно оценить эти движения в свете благодати Божьей. И только сам факт, что человек замечает эти вещи, говорит о том, что человек начинает быть внимательным к себе и начинает хоть немножко смиряться.
Вывод очень простой: если мы одновременно хвалим и ругаем человека, то это плохо. Нет, не хвалить плохо и не ругать плохо (пока так), а делать это одновременно плохо, в одно и то же время, говорит Марк Подвижник. Если таким образом человек делает, то он показывает, что в сердце его на самом деле нет чистоты, нет искренности, что он на самом-то деле завидует человеку, но хочет это спрятать. Но спрятать до конца не может, и его сердечная боль, сердечная обида проявляется в том, что он человека и поругать не забывает.
|
|
|
