Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Журнально-издательская деятельность А. И. Герцена и Н. П. Огарева




«Полярная звезда» и «Колокол»

Самой насущной, самой неотложной потребностью растущего русского освободительного движения было создание вольной, бесцензурной печати, которая бы не только ярко показывала и разоблачала ужасы самодержавной России, пропагандировала социалистические и революционные идеи, но и открыто звала бы на революционную борьбу против крепостничества и царизма.

Задача создания вольной русской печати выпала на долю великого революционного демократа, мыслителя, замечательного писателя и публициста Александра Ивановича Герцена.

В самой России создание вольной печати было невозможно. Поэтому Герцен, покинувший отечество в самом начале 1847 г., задумал начать, по его словам, «заграничную русскую литературу» и наладить ее нелегальную переброску на родину.

Однако в первые годы эмиграции Герцен, отвлеченный революционными событиями в Европе и, как он писал, «гонимый из страны в страну, преследуемый рядом страшных бедствий», не смог осуществить своего намерения.

В феврале 1853 г. Герцен напечатал воззвание «Братьям на Руси», в котором объявлял о создании «вольного русского книгопечатания в Лондоне» и обращался к читателям с просьбой: «Присылайте, что хотите, – все, писанное в духе свободы, будет напечатано, от научных и фактических статей по части статистики и истории до романов, повестей и стихотворений... Если у вас нет ничего готового, своего, пришлите ходящие по рукам запрещенные стихотворения Пушкина, Рылеева, Лермонтова, Полежаева, Печерина и др....Дверь вам открыта. Хотите ли вы ею воспользоваться или нет? – это останется на вашей совести... Быть вашим органом, вашей свободной, бесцензурной речью – вся моя цель».

Планы Герцена испугали его либеральных друзей – Грановского, Анненкова, Корша, Кетчера, Мельгунова, которым казалось, что он погубит их своей «неосторожностью». Трусость либералов не заставила Герцена отречься от задуманного дела: он верил, что в России найдутся люди, которые поддержат его призыв. «Если наши друзья не оценят всего дела, – говорил он известному актеру М. С. Щепкину, приехавшему в Лондон, чтобы уговорить Герцена отказаться от вольного книгопечатания как дела бесполезного и опасного, – мне будет очень больно, но это меня не остановит, – оценят другие, молодое поколение, будущее поколение».

Историческую необходимость и своевременность этого начинания Герцен обосновал в написанном тогда же открытом письме в редакцию газеты «Польский демократ». Он утверждал, что русское политическое и литературное движение развивалось до сих пор в «среде аристократического меньшинства», без участия народа, «за пределами народного сознания». Возможность единения с народом, по мнению Герцена, была найдена в социализме, который он, будучи утопистом, видел в общинном землевладении, в освобождении крестьян с землей. Но в тот момент, писал Герцен, «когда впервые у нас было что сказать народу», царь цензурными гонениями «лишил нас языка». Отсюда – неизбежность создания вольной печати. «Основание русской типографии в Лондоне, – заключал Герцен, – является делом наиболее практически революционным, какое только русский может предпринять в ожидании исполнения иных лучших дел. Таково мое глубокое убеждение».

Вольная типография была создана 22 июня 1853 г. Через несколько дней появилось первое издание – брошюра «Юрьев день!

Юрьев день! Русскому дворянству». Начиная агитацию за раскрепощение крестьян, Герцен обращается к дворянам, надеясь, что среди них живы традиции декабристов. Он еще не видит революционного народа и не верит в него, но уже и в этой брошюре угрожает дворянам обратиться через их голову к крестьянству с призывом «к топору», к революции. 20 июля вышла вторая брошюра – «Поляки прощают нас» – по вопросу о независимости Польши и за нею третья – «Крещеная собственность».

Положение Вольной русской типографии было в то время очень тяжелым. Начавшаяся Крымская война почти полностью разорвала слабые связи типографии Герцена с Россией. «Начала наши были темны и бедны, – вспоминал Герцен в предисловии к сборнику «Десятилетие Вольной русской типографии в Лондоне». – Три года мы печатали, не только не продав ни одного экземпляра, но не имея возможности почти ни одного экземпляра послать в Россию.... все, напечатанное нами, лежало у нас на руках или в книжных подвалах...».

В 1854 – начале 1855 г. Герценом были опубликованы лишь старые и новые его произведения – «Прерванные рассказы», «Тюрьма и ссылка», «Письма из Франции и Италии», «С того берега», речи на организованных революционной эмиграцией «сходах», прокламации сблизившегося в те годы с Герценом русского эмигранта В. А. Энгельсона.

Перелом в положении Вольной русской типографии наступил после смерти Николая I и окончания Крымской войны. В связи с новым подъемом общественного движения в России Герцен задумал издавать альманах «Полярная звезда». 25 июля 1855 г., в годовщину казни декабристов, вышел его первый номер. На обложке альманаха были изображены профили пяти казненных декабристов: Пестеля, Рылеева, Бестужева-Рюмина, Муравьева-Апостола и Каховского, а эпиграфом к нему служили слова из «Вакхической песни» Пушкина: «Да здравствует разум». Герцен всеми средствами старался раскрыть «непрерывность предания, преемственность труда, внутреннюю связь и кровное родство» своей вольной печати с деятельностью декабристов.

Во введении к первой книге «Полярной звезды» Герцен характеризовал ее как русское периодическое издание, выходящее без цензуры, исключительно посвященное вопросу русского освобождения и распространению в России свободного образа мыслей. «План наш чрезвычайно прост, – писал Герцен. – Мы желали бы иметь в каждой части одну общую статью (философия революции, социализм), одну историческую или статистическую статью о России или о мире славянском, разбор какого-нибудь замечательного сочинения и одну оригинальную литературную статью; далее идет смесь, письма, хроника и пр. «Полярная звезда» должна быть, и это одно из самых горячих желаний наших, убежищем всех рукописей, тонущих в императорской цензуре, всех изувеченных ею...».

Первая книга журнала, кроме статей, заметок и больших отрывков из «Былого и дум» самого Герцена, содержала статью Энгельсона «Что такое государство?», переписку Белинского с Гоголем по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями» (в том числе знаменитое зальцбруннское письмо Белинского), письма Гюго, Прудона, Мишле, Маццини, приветствовавших «Полярную звезду».

«Полярная звезда» была первым изданием Герцена, получившим распространение в России. Известно, что ее первый номер уже в 1855 г. проник не только в Европейскую Россию, но и в Сибирь, к ссыльным декабристам, которые встретили его с восхищением.

Выпускать «Полярную звезду» строго периодически оказалось невозможным: вторая книга вышла только в конце мая 1856 г. В статье «Вперед! Вперед!», помещенной там, Герцен писал: «На первый случай вся программа наша сводится на потребность гласности, и все знамена теряются в одном – в знамени освобождения крестьян с землею. Долой дикую цензуру и дикое помещичье право! Долой барщину и оброк! Дворовых на волю! А со становыми и квартальными мы сделаемся потом».

Второй номер по содержанию был разнообразнее первого: кроме произведений Герцена, в него вошли присланные в Лондон запрещенные стихи Пушкина, Рылеева и других поэтов, статьи Н. И. Сазонова и Н. П. Огарева, два письма из России.

Эта книга «Полярной звезды», по свидетельству Герцена, «разошлась, увлекая за собой все остальное». В начале 1857 г. все напечатанное в Вольной типографии было распродано, материальные издержки стали окупаться, а лондонский издатель и книгопродавец Н. Трюбнер придпринял на свой счет вторые издания.

Более того, уже к середине 1856 г. обнаружилось, что рукописей из России поступает так много, а по характеру своему они иногда столь значительно отличаются от направления «Полярной звезды», что необходимо время от времени издавать особые, составленные из этих рукописей сборники. Так возникли сборники «Голоса из России». Первый из них вышел в свет в июле 1856 г. «Мы не отве­чаем за мнения, изложенные не нами», – счел нужным предупредить Герцен в предисловии.

В начале апреля 1856 г. в Лондон приехал старый друг и единомышленник Герцена – Николай Платонович Огарев, который немедленно стал участвовать в изданиях Вольной типографии. Во второй книге «Полярной звезды» была помещена его статья «Русские вопросы» за подписью «Р. Ч.» («Русский человек»). С этого времени Огарев становится ближайшим помощником и соратником Герцена. Огареву, который только что приехал из России и живо чувствовал потребности русской общественной жизни, и принадлежала мысль – издавать в Лондоне новый периодический орган. Это издание должно было выходить чаще, чем «Полярная звезда», откликаться на все текущие события и вопросы русской жизни и быть удобным для распространения. По словам H.A. Тучковой-Огаревой, «Герцен был в восторге от этой мысли» и тут же предложил назвать новый орган «Колоколом».

Через год, в апреле 1857 г., Герцен особым листком известил читателей о скором выходе «Колокола»: «События в России несутся быстро, их надобно ловить на лету, обсуживать тотчас. Для этого мы предпринимаем новое повременное издание. Не определяя сроков выхода, мы постараемся ежемесячно издавать один лист, иногда два, под заглавием «Колокол»... О направлении говорить нечего; оно то же, которое в «Полярной звезде», то же, которое проходит неизменно через всю нашу жизнь... В отношении к России мы хотим страстно, со всей горячностью любви, со всей силой последнего верования, чтоб с нее спали наконец ненужные старые свивальники, мешающие могучему развитию ее. Для этого мы теперь, как в 1855 году, считаем первым необходимым, неминуемым, неотлагаемым шагом:

Освобождение слова от цензуры.

Освобождение крестьян от помещиков.

Освобождение податного сословия от побоев.

Обращаемся ко всем соотечественникам, делящим нашу любовь к России, и просим их не только слушать наш «Колокол», но и самим звонить в него».

Извещение было дословно включено Герценом в передовую статью первого номера «Колокола», который появился 1 июля 1857 г. «Колокол» представлял собой небольшой журнал на восьми страницах с подзаголовком: «Прибавочные листы к «Полярной звезде». Девизом были выбраны начальные слова «Песни о колоколе» Шиллера: «Vivos voco» – «Зову живых». Первый номер открывался стихотворением Огарева:

 

...Звучит, раскачиваясь, звон,

И он гудеть не перестанет,

Пока – спугнув ночные сны –

Из колыбельной тишины

Россия бодро не воспрянет,

И крепко на ноги не станет,

И, непорывисто смела,

Начнет торжественно и стройно,

С сознаньем доблести спокойной,

Звонить во все колокола.

 

Вольная русская печать стала на прочные основания. В статье «Памяти Герцена» В. И. Ленин писал: «Герцен создал вольную русскую прессу за границей – в этом его великая заслуга<...> Рабье молчание было нарушено». «...Герцен первый поднял великое знамя борьбы путем обращения к массам с вольным русским словом» [106] [9].

В первое пятилетие своего существования «Колокол» имел в России неслыханный успех и приобрел исключительное влияние. Это было естественно в условиях общественного подъема, начавшегося после Крымской войны, роста крестьянского движения, постепенного назревания революционного кризиса. «Колокол» отвечал на пробудившуюся в широких слоях русского общества потребность в свободном бесцензурном органе антикрепостнического и демократического направления, открыто разрешающем наболевшие вопросы русской жизни.

Одной из причин успеха «Колокола» была, конечно, поразительная одаренность Герцена как публициста. Чернышевский считал, что «по блеску таланта в Европе нет публициста, равного Герцену». Незаменимым соратником Герцена был Огарев, перу которого принадлежит большая часть выступлений «Колокола» по экономическим и юридическим вопросам и который, как никто другой, умел писать статьи и прокламации, обращенные к народу. Кроме их статей, постоянно публиковались злободневные сообщения из России, блестяще обработанные редакцией и снабженные убийственными примечаниями. Изредка помещались в «Колоколе» стихотворения Огарева, Некрасова, М. Михайлова и др. В 1860-е годы в журнале не раз публиковались и перепечатывались революционные прокламации.

«Колокол», а вслед за ним и другие издания Вольной типографии распространялись по всей России – от Петербурга до Сибири, от столицы до глухой провинции. Их читала учащаяся молодежь, они проникали в дома чиновников и купцов (особенно старообрядцев), попадали иногда в руки крестьян, в отдельных случаях доходили до «фабричных» и солдат. По словам барона Корфа, издания Герцена «расходились по России в тысячах экземпляров, и их можно было найти едва ли не в каждом доме, чтобы не сказать: в каждом кармане». Из-за границы «Колокол» и другие издания Вольной типографии доставлялись самыми различными путями.

В Лондоне распродажа изданий Герцена шла через книгоизда­тельство Трюбнера, оно же распространяло их по всей Европе. Естественно, что многие русские, побывавшие за границей, вывозили оттуда издания Герцена. Немецкие книгопродавцы, которые наживали на перепродаже изданий вольной печати огромные барыши, торговали ими не только в городах Германии, но и перебрасывали через границу в виде контрабанды и, по свидетельству современников, брались отвозить «Колокол» даже в Петербург.

Постоянной нелегальной организации, занимавшейся доставкой «Колокола» и других изданий Герцена и Огарева, не существовало, но вокруг Вольной типографии постепенно складывалась сеть добровольных агентов. Так, в распространении «Колокола» участвовали революционеры Николай и Александр Серно-Соловьевичи, М. Л. Налбандян, В. И. Касаткин, Л. И. Мечников, Н. И. Жуковский, В. И. Бакст, М. А. Бакунин и др.

Революционная организация московских студентов (кружок П. Г. Заичневского) создала типографию для литографирования «Колокола» и отдельных сочинений Герцена; в Воронеже семинаристы переписывали «Колокол» от руки «с местными добавлениями»; в Перми революционная молодежь подготавливала перепечатку из «Колокола» статьи «Что нужно народу?» в количестве пяти тысяч экземпляров.

Для переброски «Колокола» через границу и связи с Россией были использованы агенты английских торговых фирм, имевших от деления в Петербурге, моряки торговых и военных кораблей, представители польской революционной эмиграции, у которой были необходимые связи в приграничных местностях.

Под видом каталогов и детских книг спрятанный в ящики с двойным дном и даже в бюсты Николая I «Колокол» доставлялся в порты Черного и Балтийского морей или провозился через сухопутную границу.

Широкое распространение изданий Вольной типографии в России вызвало множество писем в «Колокол». Корреспондентов не мог остановить и страх перед правительственными репрессиями. Герцен получал сообщения отовсюду, даже из министерских канцелярий и царских дворцов. Поток корреспонденции сопровождался многочисленными посетителями, хлынувшими к издателю в Лондон.

В первое пятилетие существования «Колокола» у Герцена побывали сотни людей из России. Среди них были видные общественные деятели, писатели, журналисты, ученые: Н. Г. Чернышевский, Л. Н. Толстой, И. С. Тургенев, Ф. М. Достоевский, Марко Вовчок, М. Л. Михайлов, В. С. Курочкин, Н. В. и Л. П. Шелгуновы, С. Сераковский, К. Д. Кавелин, П. В. Анненков, И. С. Аксаков и др. Многие ехали за границу лишь для того, чтобы познакомиться с Герценом и выразить ему свое сочувствие.

Правительство Александра II боялось герценовских разоблачений, было напугано его требованиями и чрезвычайно опасалось проникновения вольной печати в народ. Меры борьбы с лондонскими изданиями стали предметом постоянных забот царского правительства. Лица, уличенные в передаче изданий Вольной типографии или в связях с Герценом и Огаревым, подвергались преследованию. Русской печати категорически запрещалось даже упоминать имя Герцена. В то же время за границей подкупленная пресса выступала против Герцена, изливая на него клевету и брань. Особенно старалась правительственная русская газета «Le Nord», выходившая в Брюсселе на французском языке.

За границей стали появляться книги, направленные против Герцена. Первой из них была книга «Искандер-Герцен» Н. В. Елагина, одного из самых жестоких и нелепых цензоров при Николае!. В 1861 г. вышла брошюра некоего барона Фиркса, бельгийского агента русского правительства, скрывшегося под псевдонимом Шедо-Ферроти. Эта брошюра, автор которой упрекал Герцена в чрезмерном самомнении, честолюбии, проповеди анархии и призывал его к умеренности и благожелательному отношению к русскому царю, была затребована царским правительством из Берлина, где она печаталась, и распространена в России. В среде революционной демократии книжонка Шедо-Ферроти вызвала глубокое негодование. «Династия Романовых и петербургская бюрократия должны погибнуть. Их не спасут ни министры, подобные Валуеву, ни литераторы, подобные Шедо-Ферроти», – писал Д. И. Писарев в статье-прокламации, которую он предполагал напечатать в подпольной типографии. Четырьмя годами, проведенными в камере одиночке Петропавловской крепости, поплатился он за это выступление.

Дозволив брошюру Шедо-Ферроти, правительство дало понять, что находит желательным поход русской печати против Герцена. И реакционная пресса во главе с Катковым, который в то время, по выражению В. И. Ленина, повернул «к национализму, шовинизму и бешеному черносотенству», развернула кампанию разнузданной клеветы, систематической травли Герцена.

Однако ничто не могло помешать успеху и влиянию «Колокола». Уже с 15 февраля 1858 г. он выходит дважды в месяц, а не один раз, как раньше. Тираж его был увеличен до 2500–3000 экземпляров, что по тем временам считалось очень большой цифрой, особенно если принять во внимание, что каждый номер «Колокола» проходил через добрый десяток рук. В 1862 г. количество выпущенных номеров достигло 35.

Герцен и Огарев продолжали ежегодно издавать «Полярную звезду». С 1855 по 1862 г. вышло семь книжек[107][10]. В них публиковались стихотворения русских поэтов, запрещенные в России, материалы о декабристах, стихи Огарева, «Былое и думы» Герцена, теоретические статьи о социализме. До 1860 г. выходили и сборники «Голоса из России», где преимущественно помещались присланные из России записки по наболевшим вопросам русской жизни. Всего их было издано девять выпусков.

Вольная типография печатала много книг и материалов исторического характера. Кроме двух «Исторических сборников» (1859, 1861) и шести сборников, посвященных раскольникам и старообрядчеству (составлены В. Кельсиевым), вышли «Записки Екатерины II», «Записки кн. Е. Р. Дашковой», «Записки И. В. Лопухина», «О повреждении нравов в России» князя М. М. Щербатова. Эти издания имели огромную ценность для исторической науки, тем более что их нельзя было тогда выпустить в России. Герцен же рассматривал их и как «материалы для уголовного следствия над петербургским периодом нашей истории».

Особенно большое значение придавали Герцен и Огарев публикации материалов о жизни и деятельности декабристов, революционные традиции которых они высоко чтили. Не ограничиваясь обширными сообщениями в «Полярной звезде», они издали три выпуска «Записок декабристов», а также выступили с книгой «14 декабря 1825 года и император Николай I», направленной против верноподданнического произведения барона Корфа «Восшествие на престол Николая I».

Важное место среди изданий Вольной типографии занимали революционные воззвания, прокламации и брошюры, рассчитанные на распространение в народе и написанные доступным для него языком. Начало было положено в 1854 г. прокламациями В. А. Энгельсона «Первое видение святого отца Кондратия», «Емельян Пугачев честному казачеству и всему люду русскому шлет низкий поклон» и др. Много прокламаций и воззваний было напечатано в «Колоколе» и отдельными изданиями в 1860-е годы. Среди них – воззвания «Земли и воли» («Что нужно народу?», «Что надо делать войску?», «Свобода» и др.), «К молодому поколению» Н. В. Шелгунова и М. Л. Михайлова, три листка «Великорусса», несколько брошюр, написанных представителями «молодой эмиграции».

Исключительную роль сыграла Вольная типография в издании многих запрещенных в России художественных произведений. Здесь впервые были напечатаны ода «Вольность», «Деревня», «Послание в Сибирь», «К Чаадаеву» Пушкина, агитационные песни Рылеева и Бестужева, «Смерть поэта» Лермонтова и множество других. Герцен и Огарев выпустили отдельными изданиями «Думы» Рылеева, сборники «Русская потаенная литература XIX столетия», «Свободные русские песни», перепечатали книгу Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Было издано и много произведений редакторов «Колокола».

В основу программы «Полярной звезды» и «Колокола» была положена теория «русского социализма».

После поражения революции 1848 г. Герцен и Огарев пришли к убеждению, что Россия скорее и легче перейдет к социализму, чем Западная Европа, так как в первой сохранились общинное землевладение, мирское управление и понятие о праве каждого на землю. В крестьянской полуфеодальной общине они увидели проявление социалистических начал, а в русском крепостном крестьянине – бессознательного социалиста. Герцен и Огарев надеялись, что принципы частной собственности никогда не получат в России такого развития, как в Западной Европе, что Россия может перейти к социализму, миновав стадию капиталистического развития. Исторической роли пролетариата они не понимали.

Представляя одну из разновидностей утопического социализма, теория основоположников вольной печати была, по словам В. И. Ленина, лишь «прекраснодушной фразой» и «добрым мечтанием» и на деле в ней не было «ни грана социализма»[108][11]. В дальнейшем их учение о «русском социализме» было принято и усвоено народничеством, в борьбе с которым развивался научный социализм в России.

Сила и значение программы «Полярной звезды» и «Колокола» заключались в тех практических требованиях, которые были облечены в форму «русского социализма». Вера в близкое торжество социализма соединялась у Герцена и Огарева с постоянным стремлением к радикальному преобразованию существующего социально-политического строя России, к уничтожению крепостного права и самодержавия. «Герцен видел «социализм» в освобождении крестьян с землей, в общинном землевладении и в крестьянской идее «права на землю», – писал В. И. Ленин[109][12].

«Полярная звезда» и «Колокол» были органами революцион­ной крестьянской демократии. «Мы — крик русского народа, битого полицией, засекаемого помещиками», — заявляли руководители Вольной типографии («Колокол», 1857, №5).

Главной чертой направления «Колокола» и всей вольной печати была борьба за освобождение крестьян от крепостного права. Журнал систематически разоблачал «ужасы помещичьей власти», с сочувствием говорил о крестьянских волнениях, требовал немедленного уничтожения крепостного права с передачей крестьянам той земли, которая находилась в их пользовании. «Колокол» (1857–1867) встал горой за освобождение крестьян», – указывал В. И. Ленин[110][13].

Материалы о крестьянском движении, публиковавшиеся в журнале, были в свое время единственными объективными источниками, которые давали представление о том, что происходит в России. За ними с интересом следили К- Маркс и Ф. Энгельс, придававшие очень большое значение борьбе крепостных крестьян в России.

Наряду с освобождением крестьян «Колокол» и вольная печать защищали всестороннюю демократизацию государственного строя в России и боролись против самодержавия. Они настаивали на передаче законодательной власти в руки земской государственной думы, на введении крестьянского самоуправления, выборности государственных органов, на уничтожении чиновничества, полиции и Третьего отделения, выступали за отмену телесных наказаний, за свободу слова, печати и вероисповеданий, за бесплатное обучение в начальной, средней и высшей школе. Из номера в номер «Колокол» обличал бесправие народа и полицейский разбой, царившие в России, издевался над правительством Александра II, обнажал тайные махинации правящей бюрократии. С октября 1859 по 1862 г. Герцен и Огарев выпускали в качестве приложения к «Колоколу» особый листок «Под суд!», посвященный разоблачению преступле­ний и безобразий, творившихся в России (вышло тринадцать номеров).

Не щадил «Колокол» и православное духовенство. «Для нас Адлерберги, Сечинские, Орловы так же равны, как Филареты, Макридии, Акрупирии, московские, коломенские, эчмиадзинские и не знаю еще какие святители», – писал Герцен.

Выступив против самодержавия и крепостного права, Герцен, Огарев и их вольная печать подняли и развили традиции первого поколения русского освободительного движения – декабристов. Постоянно указывали они и на связь своей деятельности с идеями и заветами Белинского, которого Герцен называл «самой революционной натурой николаевского времени».

Будучи органами революционной крестьянской демократии, «Полярная звезда» и «Колокол» отразили в то же время либеральные тенденции своих руководителей, их отступления от демократизма к либерализму. Герцен и Огарев были менее последовательными революционерами, чем Чернышевский и Добролюбов. Не понимая классовой природы русского самодержавия, они наивно мечтали о «революции сверху». Этим и можно объяснить появление в «Полярной звезде» и «Колоколе» писем Герцена к Александру П. в которых он уговаривает царя освободить крестьян с землей. В. И. Ленин сказал об этих письмах, что их «нельзя теперь читать без отвращения»[111][14].

Раскрывая причины идейных колебаний Герцена в дореформенные годы, В. И. Ленин указывает на принадлежность его к помещичьей барской среде, на то, что он до 1860-х годов «не видел революционного народа и не мог верить в него»[112][15]. С другой стороны, ошибки Герцена, несомненно, связаны и с той духовной драмой, которую переживал он после 1848 г. и которая, по мнению В. И. Ленина, «была порождением и отражением той всемирно-исторической эпохи, когда революционность буржуазной демократии уже умирала (в Европе), а революционность социалистического пролетариата еще не созрела»[113][16].

Герцен правильно понял ограниченность буржуазных революций, при которых народные массы остаются по-прежнему обездоленными, но при этом впал в крайность и стал вообще недоверчиво относиться к насильственным методам преобразования действительности.

Программа «Колокола» неизбежно приобрела некоторые черты умеренности. Так, настаивая на освобождении крестьян с землей, находящейся в их пользовании, Герцен и Огарев не требовали ликвидации помещичьего землевладения и считали возможным установить за переданную крестьянам землю небольшой выкуп из средств государства. Огарев писал, что выкуп обойдется крестьянам дешевле, чем восстание, а для помещиков передача земли крестьянам выгоднее, чем новая пугачевщина.

Непоследовательность руководителей «Колокола» сказалась и на их отношениях с либералами и революционными демократами.

Либералы, как известно, «в штыки» встретили основание Герценом Вольной типографии и выход «Полярной звезды» и «Колокола». Однако либеральные иллюзии руководителей «Колокола» вызвали у западников и славянофилов надежды на коренное изменение вольной печати. Учитывая огромное влияние «лондонских изданий» на русское общество, они захотели использовать их в своих интересах. Анненков, Кавелин, Тургенев, И. Аксаков и другие охотно снабжали Герцена различными корреспонденциями, настойчиво советуя при этом не увлекаться «крайностями» и «обратиться на путь истины». К сожалению, в предреформенные годы Герцен и Огарев не были достаточно последовательны и решительны в своем отношении к либералам, иногда прислушивались к их советам, предоставляли страницы своих изданий для их статей. Здесь сказывалась вера Герцена в прогрессивность русской дворянской интеллигенции, желание в союзе с ней бороться против крепостничества.

Но при всех своих ошибках вольная печать Герцена всегда оставалась защитницей народных интересов, а «Колокол» – органом революционной демократии. Герцен и Огарев никогда не были либералами, а только допускали отступления от демократизма к либерализму. Подтверждением коренного, принципиального различия между направлением «Колокола» и либерализмом может служить вся история отношений Герцена с русскими либералами. Так, в 1856 г. Кавелин и Чичерин прислали Герцену несколько статей, снабдив их сердитым «Письмом к издателю», в котором резко выступали против революционных идей Герцена. «Только через правительство у нас можно действовать и достинуть каких-либо результатов, – писали они. –...Ваши революционные теории никогда не найдут у нас отзыва, и ваше кровавое знамя, развевающееся над ораторской трибуною, возбуждает в нас лишь негодование и отвращение». Герцен опубликовал все присланное в первой книжке «Голосов из России», указав в предисловии, что не согласен с письмом и не отвечает за мнения, изложенные в статьях. В письмах же к Рейхель и Тургеневу он заявлял, что «во всем расходится» с Кавелиным и Чичериным, что «воззрение осиплых Голосов» – глупое и подлое. Позднее, в 1858 г., Чичерин, побывав в Лондоне и убедившись, что «исправить» Герцена невозможно, написал Герцену письмо, где снова упрекал «Колокол» в «легкомыслии», «запальчивости» и «шаткости». Возражая Чичерину в статье «Нас упрекают» («Колокол», 1858, №27), Герцен защищал любые средства освобождения крестьян от крепостной зависимости, вплоть до «топора», прибавляя, что «поэтическим капризам истории» мешать «неучтиво». Эта статья, а также несколько других революционных статей и писем, присланных из России и помещенных в «Колоколе», вызвали бешеные нападки Чичерина. «Вы открываете страницы своего журнала безумным воззванием к дикой силе», – писал он Герцену в пространном ответе («Колокол», 1858, № 29), высказывая сожаление, что царская цензура бессильна над вольной печатью. «Нам нужно независимое общественное мнение, – утверждал Чичерин, – но общественное мнение умеренное, стойкое..., которое могло бы служить правительству и опорою в благих начинаниях и благоразумною задержкой при ложном направлении». Пропаганду же «Колокола», «раздувающую пламя», «взывающую к топору», Чичерин объявил вредной для России.

Выступление Чичерина, которое Герцен назвал «обвинительным актом», вполне раскрыло истинные отношения между руководителями вольной печати и либералами. Герцен, отметив, что письмо Чичерина «писано с совершенно противной точки зрения», порвал с его автором и группой либералов, поддержавших «обвинительный акт», – Кетчером, Коршем, Милютиным. Следует сказать, что не все либералы выступили на стороне Чичерина. Тургенев, Анненков, Кавелин и некоторые другие обратились к Чичерину с протестом, они считали, что Герцен еще «исправится». Поэтому Герцен сохранил тогда отношения с некоторыми либералами.

Особенно близок Герцену в предреформенное время был Тургенев, которого Герцен ценил за огромный художественный талант, ум и широту взглядов. Но и между ними были существенные различия. Герцен и Тургенев расходились в оценке «русского социализма», западноевропейской государственности и культуры. Позднее Тургенев вполне искренно писал в своих показаниях правительству, что он «никогда не разделял его [Герцена. – Ред.] образа мыслей». Герцен тогда же подтвердил это в своем письме к Тургеневу от 10 марта 1864 г.: «В самом деле, особенной близости между нами никогда не было».

Отношение Герцена и Огарева к славянофилам – этому правому крылу русского либерализма 1840–1850-х гг. – ничем существенным не отличалось от их отношения к либерализму в целом. Несомненно, что руководители «Колокола» и здесь не проявили должной последовательности. Они ошибочно видели в славянофильском учении о самобытности России и общине близкие им взгляды и цели, однако славянофильское преклонение перед общиной было далеко от «русского социализма». Герцен видел в общине начало будущей социалистической организации и выступал, несмотря на утопический характер своих воззрений, как революционный демократ, а славянофилы пытались сделать из русской общины оплот против революции и социализма. Герцену и Огареву были чужды религиозность славянофилов, их монархические и патриархально-феодальные увлечения. В статье «Еще вариации на старую тему» Герцен, отвечая на упреки Тургенева и других, писал: «Я с ужасом и отвращением читал некоторые статьи славянских обозрений: от них веет застенком, рваными ноздрями, епитимьей, покаяньем, Соловецким монастырем... Они [славянофилы. – Ред.] не знают настоящей России..., они свихнули свое понимание лицемерным православием и поддельной народностью». Еще более сурово Герцен и Огарев осуждали защиту царизма на страницах славянофильского органа – журнала «Русская беседа» – и известное выступление Черкасского, который предлагал после освобождения крестьян сохранить, по словам Герцена, «помещичий полицейский надзор и даже помещичью розгу».

Таким образом, Герцен и Огарев никогда не стояли в одном лагере с либералами. Руководителям вольной печати было ясно, что «нынешние государственные формы России никуда не годятся», что «жалкой системой мелких частных улучшений» их не исправишь и необходима коренная ломка общественно-политического строя. Если мирное преобразование страны окажется невозможным, Герцен и Огарев, при всем своем «отвращении к крови», были готовы поддержать крестьянскую революцию. В этом их основное отличие от либералов, для которых революция при любых условиях была неприемлема.

Герцен и Огарев разоблачали либералов и вели с ними борьбу. По словам В. И. Ленина, «Колокол» выдвинул важнейший вопрос «о различии интересов либеральной буржуазии и революционного крестьянства в русской буржуазной революции; иначе говоря, о либеральной и демократической, о «соглашательской» (монархической) и республиканской тенденции в этой революции. Именно этот вопрос поставлен «Колоколом» Герцена, если смотреть на суть дела, а не на фразы, – если исследовать классовую борьбу, как основу «теорий» и учений, а не наоборот»[114][17]. И далее: «справедливость требует сказать, что, при всех колебаниях Герцена между демократизмом и либерализмом, демократ все же брал в нем верх»[115][18].

Буржуазные историки литературы Котляревский, Корнилов, Ашевский и другие, «тщательно скрывая, чем отличался революционер Герцен от либерала»[116][19], изображали руководителей «Колокола» и «Современника» как представителей различных классов и политических направлений, боровшихся между собою, охотно писали о разногласиях между Герценом и Чернышевским. Однако совершенно очевидно, что Герцен и Огарев, хотя и допускали отступления от демократизма, все же находились в одном лагере с революционной демократией, а не с либералами.

Чернышевский и Добролюбов видели в руководителях «Колокола» своих ближайших предшественников и учителей, но это не мешало им вскрывать уступки Герцена либерализму и сурово критиковать его за это.

Одним из наиболее явных отступлений Герцена от демократизма к либерализму явилась статья «Very dangerous!!!» («Очень опасно!!!»), опубликованная в №44 «Колокола» 1 июня 1859 г. В ней он резко напал на руководителей «Современника» и «Свистка» за их насмешки над либерально-обличительной литературой и отрицательное отношение к «лишним людям». Герцен обвинял «Современник» и «Свисток» в «пустом балагурстве» и заявил, что, «истощая свой смех на обличительную литературу, милые паяцы наши забывают, что на этой скользкой дороге можно досвистаться не только до Булгарина и Греча, но (чего, боже, сохрани!) и до Станислава на шею». Выступление Герцена не было случайным. Оторванный от России, он не понимал еще ни убеждений разночинцев, ни их силы и продолжал переоценивать роль дворянской интеллигенции в революционном движении.

Руководители «<

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...