11. Обязанности вольноотпущенника по отношению к своему патрону

Отпуск на волю был в принципе и по своему юридическому значению отказом господина от его прав на раба. Но если вольноотпущенник не имел больше господина, он должен был иметь патрона, каковым становился бывший господин, который отпустил его на волю. Вольноотпущенник принимал имя своего патрона. Его юридическое положение было таким же, как и юридическое положение патрона: он делается римским гражданином только в том случае, если патрон сам был гражданином. Его родиной была родина патрона, т. е. если, например, бывший раб происходил из Сирии и был отпущен на волю тулузцем, то он по закону становился гражданином города Тулузы. Его законным местом жительства делался дом патрона. Если он умирал бездетным, его имущество переходило к патрону или к сыну последнего, как к самому близкому его родственнику. Если он убивал своего патрона, то судился как отцеубийца.

Патронат являлся, с одной стороны, обязанностью оказывать покровительство вольноотпущеннику. Древнее правило требовало, чтобы бывший господин защищал своего вольноотпущенника в суде против третьих лиц, другое правило обязывало его кормить и помогать вольноотпущеннику. Но с другой стороны, патронат был и правом. Юристы утверждают, что патрон имел право наказывать своего вольноотпущенника.

Обязанности вольноотпущенника были выражены в двух словах: reverentia и obsequium, т. е. почтение и повиновение. Оба эти термина очень неопределенны, и легко себе представить, что патрон толковал их как хотел. Особа патрона должна была быть для вольноотпущенника «такой же почтенной и священной, как особа отца». Понятие, противоположное reuerentia, которая была обязательна для вольноотпущенника, обозначалось словом «неблагодарность». Таким образом, неблагодарность вольноотпущенника являлась на суде настоящим преступлением. Патрон долго сохранял право наказывать вольноотпущенника обращением его снова в рабство. Позднее дела о неблагодарности рассматривались в суде, и судьям вменялось в обязанность строго наказывать за нее. За то, что вольноотпущенник был «дерзким и упрямым», за то, что он «поднимал голову» перед

своим патроном, его наказывали рабством. То же наказание налагалось, если вольноотпущенник покидал своего патрона во время болезни и бедности. За доказанную неблагодарность или за «недостаток внимания» судья мог приговорить к штрафу или к наказанию палками. За оскорбление словами наказывали изгнанием, за оскорбление действием — ссылкой на рудники.

Закон не определял понятия obsequium, но мы знаем, что это слово обозначало подчинение чужой воле. Вольноотпущенник обязан был подчиниться воле своего господина, преклоняться перед ней, повиноваться и следовать ей во всем. Судьям предписывалось наказывать вольноотпущенника за всякое неисполнение этой неопределенной обязанности.

Из всего этого видно, что отпуск на волю не давал независимости. Раб, становившийся по отношению к обществу свободным человеком, по отношению к своему бывшему господину оставался подчиненным.

Кроме того вольноотпущенник давал клятву нести и другие обязательства. Иногда он клялся оставаться навсегда или на определенный срок в доме и на службе своего патрона или его сына. Он мог обещать служить наследнику патрона. Часто он обязывался платить оброк, который из приличия назывался подарком.

Чаще всего он обещал отдавать патрону часть своего труда. Этот труд считался днями (ореrае). Один обещал 10 дней в год, другой 20, иной «столько дней, сколько угодно будет патрону».

Характер работы определялся свойствами раба, его уменьем и талантами. Один мог быть земледельцем, плотником, каменщиком, другой — золотых дел мастером, архитектором, врачом, переписчиком, живописцем, актером, школьным учителем. Иногда работа производилась в доме патрона, где вольноотпущенник исполнял обязанности управляющего, секретаря, лакея или повара. Иногда вольноотпущенник занимался своим ремеслом в городе и приносил патрону установленную часть заработка. Случалось, что вольноотпущенник имел лавку и должен был платить патрону известную сумму из торговых прибылей.

Подобно мужчине и женщина, отпущенная на волю, должна была отдавать господину несколько дней своей работы; это обязательство сохраняла она до пятидесятилетнего возраста или же до замужества. Последнее ограничение объясняется тем соображением, что женщина, как говорит один юрист, «не может служить в одно и то же время и своему патрону, и своему мужу». Но по той же самой причине она не могла и замуж выйти без разрешения патрона. Считалось справедливым, что патрон имеет право помешать браку, который лишает его известных выгод.

Нелишне заметить, что, принимая на себя известные обязательства, для получения свободы раб мог выговорить себе, что барщина

может отбываться не только им, но вместо него также и его детьми, как родившимися уже, так и имеющими родиться.

Все это показывает, что господин сохранял известные права на личность и в особенности на труд своего бывшего раба. Патрон мог даже отдать своего вольноотпущенника внаймы кому-нибудь другому. Вольноотпущенника ссужали, дарили, отказывали по завещанию. Его могли заложить, т. е., делая заем, устанавливали ипотеку на доход, который патрон мог получить со своего вольноотпущенника. Его отдавали внаймы и спекулировали на его труде. Он составлял часть приданого, наследства, и естественно переходил к наследнику, как всякий другой объект владения. Если у патрона было два наследника, то могло случиться, что вольноотпущенник переходил во владение их обоих и они делили его между собой пополам; или же он мог принадлежать на одну треть одному наследнику и на две трети другому.

(Fustel de Coulanges, L'invasion germanique et la fin de l'Empire, стр. 107, et suiv., изд. Hachette).