Инновации и национальные идеи в эпоху глобализации

Новые условия социокультурного и экономического развития стран и регионов, связанные с процессом глобализации, инициируют поиск концептуальных моделей, позволяющих осмыслить проблемы глобализирующегося мира в контексте динамики локальных идентичностей. Прежние формы идентичности ставятся под вопрос девальвацией национального суверенитета и дрейфом лояльности, что ставит вопрос о перспективах социокультурной динамики национальных сообществ, стремящихся как воспроизводить свою групповую идентичность и систему ценностей, так и использовать возможности, предоставляемые глобализацией и распространением новых технологий.

Применительно к формированию национальных идентичностей и идеологий в условиях глобального информационного мира ключевым выступает принцип взаимообусловленности содержания и способа трансляции культурной традиции, выраженный М. Маклюэном: средство сообщения само есть сообщение. Технологии повседневности инициируют более гибкие, ситуативные формы идентификации, подрывающих культурную гомогенность нации, истолкованной как этнокультурное единство. Воспроизводство национальной идентичности при стремлении к минимизации конфликтов внутри национально-государственных образований предполагает приоритет политического и правового истолкования нации перед этнокультурным [1].

Тенденции размывания этнонациональной идентичности на уровне повседневных практик связаны с развитием технологий и непосредственно не детерминируются автохтонными культурными традициями. Универсальные принципы организации жизнедеятельности утверждаются в процессе осуществления повседневных коммуникативных практик, задающих поле актуальных интерпретаций культурного наследия.

Востребованность передовых технологий инициирует определенный тип рациональности в рамках национальных культурных традиций. В условиях глобальной интенсификации кросс-культурного диалога перед локальными сообществами постоянно встает проблема селекции инноваций. Но далеко не все, даже высокоэффективные и востребованные в определенных сферах инновационные заимствования могут быть бесконфликтно интегрированы в традицию.

В.К. Лукашевич приводит критерий, определяющий усвоение инноваций: если инновационный проект приносит решение возрастающего количества проблем, то реализуемые в его русле новации обнаруживают тенденцию к превращению в традицию, если порождает новые проблемы, чье количество превышает количество позитивных решений, то новации не приживаются [2].

Последствия научно-технических инноваций не могут быть локализованы сферой применения технологий и влияют на динамику социума в целом, инициируя становление целерационального типа мышления. Сам же процесс глобализации для локальных сообществ представляет собой перманентный процесс интеграции инноваций в традицию [3]. Поэтому приведенная модель социокультурного усвоения новаций, при рассмотрении взаимоадаптации традиционных и инновационных компонентов в системе культуры, получает следующее дополнение. В случае включения инноваций в традицию прочтение традиции будет развиваться в направлении ее согласования с инновацией. Культурное наследие будет подвергаться переинтерпретации, согласующейся с усвоенными инновационными образцами. Если традиция задает параметры допустимых инноваций, то допущенные инновации определяют формы, в которых востребуется традиция. Это налагает ограничения на экспансию этнонационализма в обществе высоких технологий.

Этнонационализм нуждается в воспроизводстве специфической этнонациональной мифологии, не приемлющей рациональной критики. Описание нации в этнонационалистическом мифе требует прочтения традиции и истории, защищенного от рационально-критического осмысления [4]. Национальная идентичность, в значительной степени, связана с формированием позитивного исторического повествования о нации. Но такое повествование не допускает в национальное самосознание негативный исторический опыт и провоцирует усиление партикулярного компонента идентификации за счет универсалистского. В случае невозможности игнорировать негативный опыт, снова ставший предметом осмысления, он превращается в травматический опыт коллективной истории, провоцирующий кризис ценностей [5]

Рациональная критика подрывает основы примордиально-национальной идентификации. Последовательное рационально-критическое мышление не согласуется с потребностями этнонационалистического мифа. Критический рационализм светского гуманитарного знания подрывают претензии этнонационалистической идеологии, формирующей национальную идентичность на основе повествования о великой национальной истории [4]. Но он не противоречит моделям идентификации, допускающим критическое прочтение политических мифов. «Конституционный патриотизм», как альтернатива этнонационализму, сочетается с критическим рационализмом [5]

Инициированное научно-техническими инновациями распространение принципов инструментальной и критической рациональности, подрывающей метанарративы модерна, так же лишает алиби идеологов этнически истолкованного традиционализма [6]

Востребованность инструментальной рациональности, обусловленная технологическими инновациями, сопряжена с потребностью для социума в критическом рационализме как культурной основе для воспроизводства эффективных технологий. Усвоение научно-технических инноваций, в случае приверженности сценариям минимизации конфликта традиционных и инновационных компонентов культуры, ориентирует социокультурную динамику, формирующую национальную идентичность, в направлении «конституционного патриотизма», гражданско-юридической версии национализма в ущерб примордиально-этнической.

Рационализм, как ценность научного мировоззрения и основа инструментальнотехнологического освоения мира, формирует всеобщий дискурс, существенно не зависящий от локальных культурных различий. Развитие рационалистической культуры способствует культурной глобализации, не противореча внутренней консолидации национальных сообществ, но, напротив, выступая фактором их интеграции в контексте развития гражданской, политической версии национальной идентификации.