 |
«Кому есть выбор, выбирает…». «Сердце бедное, опять узнало жар ты!.». «Ночью легкий шорох трепетно ловится чутким слухом…»
|
|
|
|
«Кому есть выбор, выбирает…»
Кому есть выбор, выбирает;
Кто в путь собрался — пусть идет;
Следи за картой, кто играет,
Лети скорей, кому — полет.
Ах, выбор вольный иль невольный
Всегда отрадней трех дорог!
Путь без тревоги, путь безбольный, —
Тот путь, куда ведет нас рок,
Зачем пленяться дерзкой сшибкой?
Ты — мирный путник, не боец.
Ошибку думаешь ошибкой
Поправить ты, смешной слепец?
Все, что прошло, как груз ненужный,
Оставь у входа навсегда.
Иди без дум росой жемчужной,
Пока горит твоя звезда.
Летают низко голубята,
Орел на солнце взор вперил.
Все, что случается, то свято;
Кого полюбишь, тот и мил.
Ноябрь 1907
«Светлые кудри да светлые открытые глаза…»*
Светлые кудри да светлые открытые глаза…
В воздухе сонном чуется гроза.
Нежные руки с усильем на весла налегли.
Темные тени от берега пошли.
Алым румянцем покрылося знакомое лицо.
Видно сквозь ливень шаткое крыльцо.
Рядом мы сели так близко за некрашеный за стол.
В окна виднелся за рекою дол.
Памятна будет та летняя веселая гроза,
Светлые кудри да светлые глаза!
[1904]
«Тихие воды прудов фабричных…»*
Тихие воды прудов фабричных,
Полные раны запруженных рек,
Плотно плотины прервали ваш бег,
Слышится шум машин ритмичных.
Запах известки сквозь запах серы —
Вместо покинутых рощ и трав.
Мирно вбирается яд отрав,
Ясны и просты колес размеры.
Хлынули воды, трепещут шлюзы,
Пеной и струями блещет скат!
Мимо — постройки, флигель, сад!
Вольно расторгнуты все союзы!
Снова прибрежности миром полны:
Шум — за горой, и умолк свисток…
Кроток по-прежнему прежний ток;
|
|
|
Ядом отравлены — мирны волны.
Июнь 1907
«С каждым мерным поворотом…»*
С каждым мерным поворотом
Приближаюсь к милой цели.
Эти тучки пролетели
И скользнули легким летом
На стене ли? на лице ли?
За окошком запотелым
Чащи леса реже, реже…
И, как встарь, надежды свежи:
Вот увидишь, тело с телом,
Что любовь и ласки — те же.
Сплю, и ты встаешь мечтаньем,
Наяву все ты же в сердце.
Истомлен я ожиданьем:
Скоро ль сладостным свиданьем
Запоет знакомо дверца
И прерву твой сон лобзаньем.
Октябрь 1908
«В потоке встречных лиц искать глазами…»*
В потоке встречных лиц искать глазами
Всегда одни знакомые черты,
Не мочь усталыми уже ногами
Покинуть раз намеченной черты,
То обогнав, то по пятам, то рядом
Стезей любви идти и трепетать,
И, обменявшись равнодушным взглядом,
Скорей уйти, как виноватый тать;
Не знать той улицы, того проспекта,
Где Вы живете (кто? богато ль? с кем? );
Для Вас я только встречный, только некто,
Чей взгляд Вам непонятен, пуст и нем.
Для сердца нет уж больше обороны:
Оно в плену, оно побеждено,
Историей любовников Вероны
Опять по-прежнему полно оно.
И каждый день на тот же путь вступая,
Забывши ночь, протекшую без сна,
Я встречи жду, стремясь и убегая,
Не слыша, что кругом звенит весна.
Вперед, назад, туда, сюда — все то же,
В потоке тех же лиц — одно лицо.
Как приступить, как мне начать, о Боже,
Как мне разбить колумбово яйцо?
Март 1907
«Сердце бедное, опять узнало жар ты!.. »
Сердце бедное, опять узнало жар ты!
Успокою я тебя, раскину карты.
Оправдались плохо наши ожиданья:
Ни беседы, ни дороги, ни свиданья,
И повернут к нам спиной король червонный,
Не достать его никак стезей законной.
Вот болезнь для сердца, скука да печали,
И в конце лежит пиковка, и в начале.
Но не верь, мой друг, не верь болтливой карте:
|
|
|
Не умрет наша любовь в веселом марте!
Март 1907
«Ночью легкий шорох трепетно ловится чутким слухом…»
Ночью легкий шорох трепетно ловится чутким слухом,
& #8195; & #8195; Застывает перо в руке…
Как давно не видел родинки Вашей за левым ухом
& #8195; & #8195; И другой, что на правой щеке.
Дождь докучно льется… Снова ли солнце нам завтра будет,
& #8195; & #8195; Истощивши ночную грусть?
Сердце злу не верит, сердце все любит и не забудет,
& #8195; & #8195; Пусть не видит Вас долго, пусть!
Крепкой цепью держит память мою лишь одна походка,
& #8195; & #8195; И ничем уж не расковать,
Так ведется верно светом маячным рыбачья лодка,
& #8195; & #8195; Свет же другой надо миновать.
Две звезды мне светят: родинки темные в светлом поле,
& #8195; & #8195; Я смотреть на них не устал.
Ждать могу любви я год, и два года, и даже боле,
& #8195; & #8195; Лишь бы видеть не перестал.
Март 1907
IX. Разные стихотворения*
«Волны ласковы и мирны…»*
К пьесе Евг. Зноско-Боровского «Обращенный принц»
Волны ласковы и мирны,
Чуть белеют корабли.
Не забыть родимой Смирны,
Розовеющей вдали.
Отражен звезды восточной
Бледный блеск струей воды,
Наступает час урочный,
Как спускались мы в сады.
И смеялись, и плескались,
Пеня плоский водоем;
Как встречались, так расстались,
Песни пленные поем.
Жадный глаз наш еле ловит
Уж туманные холмы;
Что морская глубь готовит
В пене плещущей каймы?
Сентябрь 1910
«Боги, что за противный дождь!.. »*
Боги, что за противный дождь!
День и ночь он идет, гулко стуча в окно.
Так, пожалуй, мне долго ждать,
Чтобы крошка Фотис в садик ко мне пришла.
Страшно ноги смочить в дожде,
Чистой туники жаль, жаль заплетенных кос.
Можно ль мне на нее роптать:
Дева — нежный цветок, так ей пристало быть.
Я — мужчина, не хрупкий я,
Что на воду смотреть? Туч ли бояться мне?
Плащ свой серый накину вмиг,
В дом Фотис постучусь, будто пришлец чужой.
То-то смеху и резвых игр,
Как узнает меня, кудри откроет мне!
Что, взял, гадкий, ты, гадкий дождь?
Разве я не хитрец? кто не хитер в любви?
Стукнул в двери моей Фотис —
Мать мне открыла дверь, старую хмуря бровь.
|
|
|
«Будет дома сидеть Фотис, —
В сад к подруге пошла: разве ей страшен дождь? »
Январь 1909
«Что морочишь меня, скрывшись в лесных холмах? …»*
Что морочишь меня, скрывшись в лесных холмах?
Нимфой горных пустынь тщетно дразня меня?
Знаю я хорошо, это ведь голос твой;
Ты ответы даешь нежным словам моим.
Я «люблю» закричу, ты мне «люблю» в ответ;
Я «навек» повторю, ты повторишь «навек»;
Но лишь только скажу в сладкой надежде «твой» —
Ты мне «твой» же назад с легким зефиром шлешь.
Все холмы обыскал, все обыскал леса,
Чтоб шалунью найти и услыхать: «Твоя».
Тщетны поиски все; бедный безумец я,
Что в бесплодной мечте с эхом беседу вел.
Январь 1909
Геро*
Тщетно жечь огонь на высокой башне,
Тщетно взор вперять в темноту ночную,
Тщетно косы плесть, умащаться нардом,
& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Бедная Геро!
Слышишь вихря свист? слышишь волн стенанье?
Грозен черный мрак, распростерт над морем.
Что белеет там средь зыбей бездонных —
& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Пена иль милый?
«Он придет, клянусь, мой пловец бесстрашный!
Сколько раз Леандр на огонь условный,
К зимним глух волнам, рассекал рукою
& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Глубь Геллеспонта! »
Он придет не сам, но, волной влекомый,
Узришь труп его на песке прибрежном:
Бледен милый лик, разметались кудри,
& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Очи сомкнулись.
Звонче плач начни, горемыка Геро,
Грудь рыданьем рви — и заропщут горы,
Вторя крику мук и протяжным воплям
& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Эхом послушным.
«Меркни, белый свет, угасай ты, солнце!
Ты желтей, трава, опадайте, листья:
Сгибнул нежный цвет, драгоценный жемчуг
& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Морем погублен!
Как мне жить теперь, раз его не стало?
Что мне жизнь и свет? безутешна мука!
Ах, достался мне не живой любовник, —
& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Я же — живая!
Я лобзанье дам, но не ждать ответа;
Я на грудь склонюсь — не трепещет сердце,
|
|
|
Крикну с воплем я: „Пробудись, о милый! “ —
& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Он не услышит!
Лейся, жизнь моя, в поцелуях скорбных!
Током страстных слез истекай, о сердце!
В мой последний час нацелуюсь вволю
& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; С бледным Леандром! »
Март 1909
«В тенистой роще безмятежно…»*
В тенистой роще безмятежно
Спал отрок милый и нагой;
Он улыбался слишком нежно,
О камень опершись ногой.
Я на него смотрел прилежно
И думал: «Как любовь, ты мил! »
Он улыбался слишком нежно, —
Зачем его я разбудил?
Его рабом стать неизбежно
Мне рок прекрасный начертал;
Он улыбался слишком нежно, —
Я, взявши рабство, не роптал.
В старые годы*
Подслушанные вздохи о детстве,
когда трава была зеленее,
солнце казалось ярче
сквозь тюлевый полог кровати
и когда, просыпаясь,
слышал ласковый голос
ворчливой няни;
когда в дождливые праздники
вместо Летнего сада
водили смотреть в галереи
сраженья, сельские пейзажи и семейные портреты;
когда летом уезжали в деревни,
где круглолицые девушки
работали на полях, на гумне, в амбарах
и качались на качелях
с простою и милой грацией,
когда комнаты были тихи,
мирны,
уютны,
одинокие читальщики
сидели спиною к окнам
в серые, зимние дни,
а собака сторожила напротив,
смотря умильно,
как те, мечтая,
откладывали недочитанной книгу;
семейные собранья
офицеров, дам и господ,
лицеистов в коротких куртках
и мальчиков в длинных рубашках,
когда сидели на твердых диванах,
а самовар пел на другом столе;
луч солнца из соседней комнаты
сквозь дверь на вощеном полу;
милые, рощи, поля, дома,
милые, знакомые, ушедшие лица —
очарование прошлых вещей, —
вы — дороги,
как подслушанные вздохи о детстве,
когда трава была зеленее,
солнце казалось ярче
сквозь тюлевый полог кровати.
Сентябрь 1907
Троицын день*
Пела труба; солдаты ложились спать;
Тихи были сады с просторными домами.
Куда я пошла, не спросила мать,
А я сказала, что иду за цветами.
У берега качалась лодка.
Хватит ли денег? боюсь опоздать!
Матрос сказал мне: «Садись, красотка,
Свезу и даром, — велишь подать? »
Теперь уж близко, скорей, скорее!
Милая звезда, погибнуть не дай!
Ты с каждой минутою все зеленее,
Крепче, крепче мне помогай!
Вот и подъезд. Неужели опоздала?
Глупое сердце, в грудь не бей!
Слышались скрипки из окон зала,
В дверях смеялся высокий лакей.
Но вот показались рыжие лошадки…
Зачем, зачем он так хорош?
Зачем эти минуты так горьки и сладки
И меня бросает то в жар, то в дрожь?
|
|
|
Вышел из экипажа… легка походка,
Прошел, не глядя, шпорами звеня.
Верная звезда, верная лодка,
Вы и сегодня не обманули меня!
Дома все спят, трещит лампадка.
Утром вставать будет такая лень!
Цветов я не достала, — это, конечно, гадко;
Без цветов придется встретить Троицын день.
Февраль 1911
«Чем ты, луг зеленый, зелен…»*
Чем ты, луг зеленый, зелен,
Весенними ль травами?
Чем ты, мед янтарный, хмелен:
Какими отравами?
Кем ты, путь мой дальний, велен:
Судьбами ль правыми?
Луг зеленый зеленится
Под острыми косами;
Меду сладкому смеситься
Со скорбными росами;
В путь идет со мной девица
Ногами босыми.
Кто о луге новом бредит,
Тот в свете находится;
Меду нового нацедит
Ему Богородица;
С кем незримый всадник едет,
Тот верно водится.
Июль 1909
«Солнцем залит сад зеленый…»*
Солнцем залит сад зеленый…
Еле дышишь, еле видишь…
Рой вверху жужжит пчелиный…
Где-то стук копыт услышишь…
Едет всадник в сад зеленый…
Юный всадник, ты — влюбленный, —
Сердцем тотчас узнаю я:
Есть на сердце знак единый.
Розу алую целуя,
Гостя встречу я, влюбленный.
Едет «в солнце облеченный»;
Если б знал он, если б ведал!
Вспомни, братец голубиный,
Имя прежнее не предал?
Что ж молчишь ты, облеченный?
У калитки затворенной
Повод бросил, бросил стремя…
О, побудь хоть миг единый!
Знаешь сам: летуче время, —
Нет калитки затворенной.
Я, любовью утомленный,
К сердцу всадника прижмуся…
Опустился рой пчелиный!..
Ты покой найдешь, клянуся!
Знойным полднем утомленный.
Февраль 1909
Пасха («У Спаса у Евфимия…»)*
У Спаса у Евфимия
Звонят в колокола.
Причастен светлой схиме я,
Когда весна пришла.
Сквозь зелени веселые
Луга видны давно,
Смотрю на лес и села я
Чрез узкое окно.
Минуло время страдное,
И в путь пора, пора!
Звучит мне весть отрадная
От ночи до утра.
Престали быть мы сирыми,
Опять Христос меж нас, —
Победными стихирами
Гремит воскресный глас.
О братья возлюбленная,
Ведите вы меня
Туда, где обновленная
Чернеется земля.
Ах, небо, небо синее!
Ах, прежняя любовь!
Не доживу до инея,
Лишь там сойдемся вновь!
Сойду не с погребальными
Я песнями во гроб:
С канонами пасхальными
Украсит венчик лоб.
Скрещу я руки радостно,
Взгляну на вешний лес
И благостно и сладостно
Скажу: «Христос Воскрес! »
Март 1910
X. Стихотворения на случай*
«Одна звезда тебе над колыбелью…»*
С. Ауслендеру
Одна звезда тебе над колыбелью
Цвела и над моей цвела весной.
Два языка даны душе одной:
Моя печаль поет твоей свирелью.
Ты, как Челлини, жаден к рукоделью,
Весну Тосканы сладко возродил.
Печальный отрок, горестен и мил,
Бредешь в полях, вотще ища забавы.
Венки из трав, исполненных отравы,
Сплетаешь нежно с дремлющих могил.
Я помню вновь весны веселый трепет,
Когда мне видятся твои черты.
Не тот же ль хмель почуешь скоро ты,
Пройдя шагов несмелых первый лепет?
Взлетишь, взлетишь, как непокорный стрепет!
Любви чужой прилежный ученик,
К земле другой так набожно приник,
Слова твои так сладостно правдивы,
Что, мнится, вот под северные ивы
Перенесешь живительный родник.
Акростих*
В. Я. Брюсову
В алы стремят свой яростный прибой,
А скалы все стоят неколебимо.
Л етит орел, прицелов жалких мимо,
Е два ли кто ему прикажет: «Стой! »
Р азящий меч готов на грозный бой,
И зов трубы звучит неутомимо.
Ю тясь в тени, шипит непримиримо
Б ессильный хор врагов, презрен тобой.
Р етивый конь взрывает прах копытом.
Ю родствуй, раб, позоря Букефала!
С леди, казнясь, за подвигом открытым!
О , лет царя! как яро прозвучала
В годах, веках труба немолчной славы!
У ног враги — безгласны и безглавы.
Ответный сонет*
Ю. Н. Верховскому
Ау, мой друг, припомни вместе с «башней»
Еще меня, кому не чужды «Оры».
Бывало, гость, я пел здесь до авроры,
Теперь же стал певуньею всегдашней,
Наверно, стал наглей я и бесстрашней,
Что смел вступить в содружеские хоры, —
Так пес дворной, забравшись в гончих своры,
Летит стрелой, чтоб не узнали шашней.
А впрочем, нет: в теперешних напевах
Я — чист и строг, хоть и чужда мне мрачность
И сам в себе не вижу иноверца, —
Но присмирел проказник в правых гневах,
И флер покрыл опасную прозрачность,
Чтоб не смущать доверчивого сердца.
Август 1909
Надпись на книге*
Н. С. Гумилеву
Манон Леско, влюбленный завсегдатай
Твоих времен, я мыслию крылатой
Искал вотще исчезнувших забав,
И образ твой, прелестен и лукав,
Меня водил — изменчивый вожатый.
И с грацией манерно-угловатой
Сказала ты: «Пойми любви устав,
Прочтя роман, где ясен милый нрав
Манон Леско:
От первых слов в таверне вороватой
Прошла верна, то нищей, то богатой,
До той поры, когда, без сил упав
В песок чужой, вдали родимых трав,
Была зарыта шпагой, не лопатой
Манон Леско! »
Август 1909
«Певцу ли розы принесу…»*
Вяч. Ив. Иванову
Певцу ли розы принесу
& #8195; & #8195; Цветов царицу?
В каком саду, в каком лесу
& #8195; & #8195; Сберу кошницу?
Мои укромные поля
& #8195; & #8195; В день именинный
Сей цвет семейства миндаля
& #8195; & #8195; Дарят невинный.
Но розы уменьшенный вид,
& #8195; & #8195; Хоть небогатый,
Гласит: «Два дня — и прилетит
& #8195; & #8195; Весны глашатай».
Но помни: позднею порой
& #8195; & #8195; В сентябрьской стуже
Он принесет наряд второй,
& #8195; & #8195; Ничуть не хуже.
Март 1911
«Увы, любви своей не скрою…»*
С. Соловьеву
Увы, любви своей не скрою:
Видна по тысяче примет.
Я слышу голос за горою —
Моей тоске звучит ответ.
Осенней, желтою порою
Весна повеет на лугах.
Я слышу голос за горою:
Какой привет в его словах!
Забудешь Мирту, встретишь Хлою,
Не для тебя печаль могил.
Я слышу голос за горою:
Поет далеко, близко — мил.
«Петь начну я в нежном тоне…»*
В. К. Шварсалон
Петь начну я в нежном тоне,
Раз я к Мейстеру попал.
Шлет привет его Миньоне,
Кто избегнул злых опал.
Кров нашел бездомный странник
После жизни кочевой;
Уж не странник, не изгнанник,
Я от счастья сам не свой.
Отдал вольной жизни дань я,
Но пред радостным концом
В дверь таинственного зданья
Робким я стучусь жильцом.
Две жены на башне тайной
Правят верно мерный ход,
Где, пришелец не случайный,
Я отру дорожний пот.
Будто рыцарские дамы
Вышивают синий шарф
И готовят орифламмы
Под напевы звучных арф.
Синий цвет подходит к шарфу,
И равна в вас благодать,
Как, в одной признавши Марфу,
В Вас Марии не узнать?
То Мария, то Миньона,
Антигона вы всегда, —
Заревого небосклона
Засветившая звезда.
Часть вторая*
Венок весен (газэлы)*
«Чье-то имя мы услышим в пути весеннем? …»*
Чье-то имя мы услышим в пути весеннем?
В книжку сердца что напишем в пути весеннем?
Мы не вазы с нардом сладким в подвале темном:
Не пристало спать по нишам в пути весеннем.
Бег реки, ручьев стремленье кружит быстрее,
Будто стало все дервишем в пути весеннем.
Опьянен я светлой рощей, горами, долом
И травой по плоским крышам в пути весеннем!
Звонче голос, бег быстрее, любовной пляски
Не утишим, не утишим в пути весеннем!
Поводырь слепой слепого, любовь слепая,
Лишь тобою мы и дышим в пути весеннем!
«Ведет по небу золотая вязь имя любимое…»*
Ведет по небу золотая вязь имя любимое.
Шепчу я, ночью долгою томясь, имя любимое.
На площадь выйдя, громко я скажу, все пускай слушают,
Любви глашатай, крикну, не стыдясь, имя любимое.
Пускай в темницу буду заточен, славить мне песнями
Не может запретить жестокий князь имя любимое.
Две буквы я посею на гряде желтой настурцией,
Чтоб все смотрели, набожно дивясь, имя любимое.
Пусть рук и языка меня лишат — томными вздохами
Скажу, как наша неразрывна связь, имя любимое!
«Кто видел Мекку и Медину — блажен!.. »*
Кто видел Мекку и Медину — блажен!
Без страха встретивший кончину — блажен!
Кто знает тайну скрытых кладов, волшебств,
Кто счастьем равен Аладину — блажен!
И ты, презревший прелесть злата, почет
И взявший нищего корзину, — блажен!
И тот, кому легка молитва, сладка,
Как в час вечерний муэдзину, — блажен!
А я, смотря в очей озера, в сад нег
И алых уст беря малину, — блажен!
«Нам рожденье и кончину — все дает Владыка неба…»*
Нам рожденье и кончину — все дает Владыка неба.
Жабе голос, цвет жасмину — все дает Владыка еба.
Летом жар, цветы весною, гроздья осенью румяной
И в горах снегов лавину — все дает Владыка неба.
И барыш, и разоренье, путь счастливый, смерть дороге,
Власть царей и паутину — все дает Владыка неба.
Кравчим блеск очей лукавых, мудрецам седин почтенье,
Стройной стан, горбунье спину — все дает Владыка неба.
Башни тюрем, бег Евфрата, стены скал, пустынь просторы,
И куда я глаз ни кину — все дает Владыка неба!
Мне на долю — плен улыбок, трубы встреч, азлуки зурны,
Не кляну свою судьбину: все дает Владыка неба.
|
|
|
