Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Краткая история взаимоотношений




BETWEEN THERAPISI AND CLIENT

THE NEW RELATIONSHIP

 

Кан Майкл

МЕЖДУ ПСИХОТЕРАПЕВТОМ И КЛИЕНТОМ

НОВЫЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ

 

Рекомендовано в качестве учебного пособия для дополнительного образования Министерством образования Российской Федерации

Б.С.К Санкт-Петербург 1997

ISBN 5-88925-013-2

 

СОДЕРЖАНИЕ 1. Зачем изучать взаимоотношения?.

Пять утверждений Краткая история взаимоотношений Начала Фрейда. Карл Роджерс и гуманистическая революция. Революция 60-х Реакция психоаналитиков Из неожиданного источника: восстановление отношений Непременное условие: незащищенность Экзистенциальная психология От дилеммы к диалектике

2. Открытие переноса: Зигмунд Фрейд Брейер и Берта: открытие переноса Теория шаблонов Вынужденное повторение Перенос. Два примера Перенос в повседневной жизни Ранние взгляды Фрейда на перенос Проработка и эмоциональная утилизация. Проработка в переносе

3. Влияние гуманистической психологии: Карл Роджерс. Большое влияние Роджерса Терапия любовью Искренность Эмпатия Безусловное положительное отношение Три характерных качества как континуум Значение теории Роджерса Заключительные замечания

4. Терапия ре-переживанием: Мертон Гилл

Что в терапии является терапевтичным? Воспоминания..? Или ре-переживание? Условия для терапевтического ре-переживания. Новое значение, выявленное в переносе Неизбежность сопротивления. Расшифровка переноса Высвобождение сердечности и спонтанности терапевта Место воспоминаний Интерпретация сопротивления признанию переноса. Интерпретация “здесь”-и-“сейчас” Интерпретация сегодняшней жизни. Генетическая интерпретация Вклад терапевта в переживание к. тента Подтверждение восприятия клиента и интерпретация. Резюме

5. Встреча психоанализа и гуманистической психологии: Хайнц Когут Начала Две проблемы Когута: теоретическая и техническая Теоретический вывод. Теория развития психологии самости Самость Отношение к теории развития Фрейда Технический вопрос Коррективное эмоциональное переживание? Эмпатия Профессиональный риск: критичность Действительно ли терапевт обеспечивает зеркализацию? Какого типа фрустрация оказывается помогающей? Понимание и объяснение Объяснение Преобразующая интернализация в терапии Формы переноса. Важность раскрытия собственной человечности Важность незащищенности Резюме

6. Контрперенос.

Две скрытые драмы. Источники контрпереноса. Полезный и препятствующий контрперенос. Препятствующий контрперенос. Полезный контрперенос. Трудности, возникающие перед психотерапевтом. Заключительные замечания.

7. Терапевтические дилеммы.

От консерватизма к радикализму. Дилеммы. Насколько должен раскрываться психотерапевт?. Раскрываемые чувства. Недостаток эмпатии. Заключительные замечания.

8. Новые взаимоотношения.

Интеграция. Расширение осознания клиентами взаимоотношений. Помощь клиенту в достижении понимания силы прошлого. Проблема диагноза. Заключительные замечания.

Примечания.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

В рассказе Дж. Д. Сэлииджера молодой писатель Бадди Гласс получает) такой совет от своего старшего брата:

 

Прежде чем сесть писать, вспомни о том, что, задолго до того как ты стал писателем, ты был читателем. Просто установи этот факт в своем сознании, затем спокойно сядь и спроси себя как читателя, что из всего написанного в мире Бадди Глассу хотелось бы прочесть, если бы пришлось делать сердечный выбор. Затем беззастенчиво садись и пиши сам.

 

Я был клиентом задолго до того, как стал психотерапевтом.* Эта книга о том, какого терапевта я бы предпочел, если бы мне пришлось делать сердечный выбор.

Подзаголовок “Новые взаимоотношения” имеет — надеюсь, это станет понятным в дальнейшем — два значения. Во-первых, в области психотерапии начало примирения между давно конкурирующими традициями открыло новые возможности для отношений терапевтов и клиентов. Во-вторых, в успешной терапии терапевт обеспечивает клиенту отношения, не похожие на прежние.

Одно время мне казалось, что обучению психотерапевтов могла бы помочь книга, которая объединила бы вместе две главные терапевтические традиции, выделенные серией социологических экспериментов. Это — забота гуманистических психологов о теплоте и эмпатии клинических отношений и интерес психоаналитиков к выходу на поверхность бессознательных аспектов этих взаимоотношений, то есть, к феноменам переноса и контрпереноса.

В течение нескольких лет я преподавал курс, который помогал мне исследовать возможности этой интеграции; в результате появилась данная книга. Я надеюсь, что она окажется полезной для начинающих терапевтов, пытающихся сохранить ориентацию в этих бурных и очень беспокойных “морях”. Кроме того, я надеюсь, что книга может оказаться полезной для практикующих терапевтов, которым не хватает времени для того, чтобы следить за наиболее интересными последними открытиями современного

______________________________________________________________________

· В англоязычной психотерапевтической литературе вместо) термина “психотерапевт” повсеместно употребляется просто “терапевт”. В дальнейшем мы также будем, кроме особых случаев, использовать термин “терапевт”, понимая, разумеется, что речь каждый раз идет о “психотерапевте”.— Прим. рус ред.

_______________________________________________________________________

мышления в (областити клинических отношений. И хотя она адресована терапевтам, мне было бы приятно, если люди, не являющиеся практикующим] врачами, нашли бы эту книгу интересной. Я старался, чтобы она была доступной для них в не меньшей степени, чем для терапевтов.

Эта книга содержит много коротких клинических иллюстраций. Чаще всего указано, какие из них взяты из собственной практики, а какие заимствованы у других авторов. Там, где таких указаний нет, примеры были придуманы, несмотря на то, что ни один из них не был полностью вымышленным Я просто не мог вспомнить, с каким клиентом произошло то пли другое.

В процессе написания этой книги мне помогали многие люди. Очень значимый для меня друг Вирджиния Статки и коллеги Джефф Шапиро Брант Кортрайт прочли рукопись главу за главой и внесли ценные предложения, при этом поддерживая и ободряя меня. Редактор Джонатан Кобб сделал для меня гораздо больше, чем просто редактор. Он оказался искусным и мягким наставником и заботливым участником. Дайна Маас, редактор моего проекта, внимательно довела книгу от рукописи к окончательном; макету, откорректировала ее и позаботилась о внешнем оформлении. Мои коллеги Карен Пиплз, Билл Литтлвуд, Дин Элпас и Жаклин Вэст оказали значительную помощь в написании одной или ряда глав. Дональд П. Спенс и Дэйл Дж. Ларсон прочли первоначальную версию рукописи и сделали ценные замечания. Харвей Пескин любезно помог избавить смысловое содержание от наиболее грубых моих предубеждений. Мой брат Джон Тьютер, большой знаток английского, убедил меня удалить около половины прилагательных и наречий. У нас с читателями есть все основания поблагодарить и его. Друг и коллега Джек Клареман поддерживал меня в работе с книгой больше, чем это можно выразить словами. И, как большинство преподавателей и терапевтов, я осознаю, что многому из личных знаний я обязан своим студентам и клиентам. Большое спасибо им всем.

Майкл Кан

Август, 1990

 

1. ЗАЧЕМ ИЗУЧАТЬ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ?

 

Однажды, будучи аспирантом, я спросил одного из своих преподавателей, опытного психотерапевта, не надоедает ли ему клиническая практика. Он немного подумал, а затем ответил, что надоедает редко. “Чем больше я узнаю о взаимоотношениях, тем интереснее становится работа”,— сказал он. “О взаимоотношениях?” — переспросил я. “Да,— ответил он.— Конечно, существуют долгие периоды, когда не обнаруживается ничего нового о симптомах клиента или о его истории. Но это, несомненно, не так, если говорить о взаимоотношениях Думаю, что я узнаю о них больше с каждым годом, и чем глубже удается вникнуть во все, тем больше это поддерживает меня в работе. Каждую минуту случается столько всего, что невозможно задержать внимание на всем сразу, а иногда происходящее совершается так быстро, что не успеваешь понять, что же с ним делать. Все это выглядит настолько интересным, что вряд ли может надоесть”.

“Но почему так много внимания уделяется взаимоотношениям?” — спросил я.

Преподаватель озадачился на какое-то мгновение, а потом сказал: “Потому что взаимоотношения — это и есть терапия”.

Теперь озадачился я. В то время меня занимало изучение аналитических инсайтов и то, как они обнаруживаются и выявляются у пациентов. Я рассказал ему об этом и заявил о своем убеждении, что именно их полагаю терапией.

“Инсайт важен,— сказал мой собеседник,— но этого недостаточно. Я думаю, что будущее за пониманием природы взаимоотношений между терапевтом и клиентом”,

С тех пор прошло более тридцати лет, и я понял, что он шел впереди своего времени. Думаю, он был прав в том, что взаимоотношения терапевта и клиента несут огромный терапевтический потенциал. Эта правота заключалась еще и в том, что его внимание было обращено к интересу, который несут эти взаимоотношения.

В книге я предлагаю несколько возможностей рассмотреть клинические взаимоотношения и некоторые приемы, которые терапевт может использовать для помощи клиенту в конструировании взаимоотношений. Мы рассмотрим, как строили концепции взаимоотношений некоторые из великих мыслителей в нашей сфере и их советы нам, как нужно поступать. Затем я хочу предложить синтез их точек зрения, которые обеспечат терапевта некоторыми полезными установками для работы с клиентами.

Существуют две важные причины для тщательного изучения клинических взаимоотношений. Первая — та, что не делать этого рискованно. [Многое из того, что происходит между терапевтом и клиентом, является, безусловно, очень тонким делом. Однако каждая маленькая превратность во взаимоотношениях может иметь чрезвычайную важность для клиента. Процессу терапии и самому клиенту может быть причинен вред, если терапевт недостаточно осознает, как легко возникают трудности.

Многие из начинающих клиницистов понимают, насколько важно жить в соответствии с основными правилами терапии. Должна соблюдаться конфиденциальность и уважаться граница терапевтических взаимоотношений, а это значит, что каждую минуту необходимо помнить о том, что клиенты не являются для нас ни друзьями, ни любовниками. Большинство терапевтов знает эти правила, но до тех пор, пока каждый не поймет, какими тонкими и сложными могут быть отношения и сколь важным для клиента становится терапевт, он, вероятно, будет недооценивать то, как легко навредить лечению. Незначительное нарушение конфиденциальности может быть раздуто клиентом до грубого предательства случайная встреча с клиентом вне стен консультационного кабинет; может развиться в проблемную социальную ситуацию и иметь серьезных последствия. Бесцеремонное замечание или необдуманная шутка могут причинить боль клиенту или смутить его. Надо полагать, что ни одна и: этих ошибок, вероятно, не может нанести непоправимого вреда, но особое внимание к превратностям взаимоотношений, естественно, снизит возможность возникновения подобных ошибок и поставит терапевта в более сильную позицию при исправлении допущенных оплошностей.

Другой причиной важности изучения взаимоотношений является то, что это дает огромную терапевтическую пользу. В этой книге всякий раз подчеркивается важность осознания хрупкости и разнообразия взаимоотношений, что само по себе обеспечивает терапевта мощным подспорьем, возможно, самым сильным терапевтическим орудием. Ниже будет сделана попытка показать, почему и как это подспорье, или орудие, может быть использовано в нашей работе с клиентом.

В психодинамической терапии, которая включает в себя различные виды психоаналитически ориентированной терапии (в том числе, конечно, психологию самости или “Собственного Я” Когута), в терапии объектных отношений, в гештальт-терапии и в различных видах телесно-ориентированной терапии знания о взаимоотношениях являются незаменимым орудием. И даже те, для кого подобное изучение взаимоотношений не является основным в работе,— бихевиориальные терапевты, когнитивные терапевты и консультанты различных психологических служб,— смогут избежать огромного количества ловушек, если будут знать о том, что может произойти в отношениях между терапевтом и клиентом.

Пять утверждений

Таким образом, эта книга о понимании и работе с клиническими взаимоотношениями. Они строятся на основе следующих утверждений

1. Инсайт недостаточен. Клиницисты обнаружили это еще много лет назад. Я предполагаю, что большинство терапевтов до сих пор: испытывает (по крайней мере, изредка) фрустрацию и разочарование из-за раскрытия и выражения по-настоящему хорошего инсайта, поскольку одно только его обнаружение еще не вызывает больших изменений у клиента. Инсайт необходим, но недостаточен.

2. Компонент, необходимый помимо инсайта — это понимание природы взаимоотношений и того, как терапевт с этим работает. Практически все терапевтические школы согласны с тем, что такое понимание необходимо. С чем они не согласны, так это с тем, какова природа подобных взаимоотношений и каким образом должен с этим работать терапевт.

3. Одной из причин наличия мощного терапевтического потенциала в отношениях терапевт — клиент является то, что это единственное отношение, которое фактически осуществляется на протяжении всего времени терапии. В этот период все остальные взаимоотношения являются более абстрактными, более отдаленными и не столь значимыми.

4. Было время, когда выбор обучающей программы ограничивался выбором между программой, которая обучала пониманию взаимоотношений, и программой, поощрявшей к развитию теплой восприимчивости в отношениях с клиентом. Трудно было найти единую, объединяющую обе. Программы, которые придавали особое значение взаимоотношениям, одновременно предписывали терапевту принимать холодную позицию, дистанционный “нейтралитет” с целью не оказывать влияние на развивающиеся отношения. Это означало, что терапевты, обучавшиеся по программам со строго психоаналитической ориентацией, были достаточно хорошо подготовлены или к сложностям терапевтических отношений, или преуспевали в умении быть полезными клиенту.

5. В последние годы заметно оживились отношения между теми, кто изучает и прорабатывает сложности взаимоотношений, и теми, кто понимает и воспринимает необходимость делать эти взаимоотношения теплыми и гуманными. Студентам не нужно больше выбирать.

 

Краткая история взаимоотношений

 

В контексте перспектив наших исследований предлагаем кратко историю некоторых подходов в области клинических отношений. В следующих главах, по мере дальнейшего поиска способа использования взаимоотношений в психотерапевтической практике, мы более подробно рассмотрим идеи Зигмунда Фрейда, Карла Роджерса, Мертона Гилла и Хайнца Когута.

 

Начала Фрейда

Важно помнить, что психотерапия возникла как специальность медицинская. Врачи, особенно врачи XIX столетия, были склонны думать, что важно лишь то, что ты делаешь для пациента; сами по себе взаимоотношения, временами презрительно отвергаемые как “дурные манеры”, считались не относящимися к делу. Зигмунд Фрейд и его коллега Джозеф Брейер были врачами с позицией и предрассудками, соответствовавшими их профессии. В своей ранней совместной работе в 1880-е и 1890-е годы они пытались лечить состояние, называемое истерией, исходя из того, что это состояние болезни. В следующей главе мы проследуем по пути, проложенному Фрейдом, от медицинской позиции с собственной семантикой в сторону возрастающей уверенности в решающем факторе отношений, складывающихся между аналитиком и пациентом *, поскольку эти отношения показываются более интенсивными и сложными, чем это может показаться на первый взгляд. Как мы увидим, подобный взгляд включает в себя важные наблюдения о переносе пациентом на терапевта собственных отношений, чувств, страхов и желаний из далекого прошлого. Фрейд пришел к пониманию важности выявления терапевтом этого переноса и собственно знания того, как на него реагировать. Он обнаружил, что перенос обладает некоей силой разрушать процесс лечения или способствовать его продолжению в зависимости от того, как с ним обходятся. В конечном счете он увидел в переносе средоточие возможностей терапевта и главную точку приложения терапевтических усилий.

_______________________________________________________________________

* Я предпочитаю слово “клиент” слову “пациент” с тех пор, как я увидел людей, с которыми я работаю, не как больных, а как людей с проблемами, похожими на мои собственные, пытающихся расти, как и я. Я буду использовать слово “пациент” при обсуждении взглядов Фрейда, так как его модель определена как доктор — пациент. В остальных случаях я буду использовать слово “клиент”.

 

За семьдесят лет, прошедших со времени проведения первой работы Фрейда с переносом, эта концепция претерпела некоторые разительные перемены. Стиль работы Фрейда с пациентами был активным и вовлеченным. Подход, который он излагал в своих опубликованных исследованиях, отличался от картины, наблюдаемой нами сегодня в случае молчаливого, бесстрастного аналитика. Иногда Фрейд говорил так же много, как и пациент, поддерживая обычный диалог. Если пациент оказывался голоден, он мог его и накормить. Для того чтобы поддержать одного из своих пациентов, он занял денег у своих коллег психоаналитиков и т. д.

Первые аналитики, следовавшие всему, чему учил Фрейд, даже если он этого и не практиковал, считали, что лучшая услуга, которую можно оказать своим пациентам,— это уйти подальше в сторону от их пути. Они садились так, чтобы их не было видно, и большую часть времени хранили молчание. Для такого подхода было три причины.

Первая, считали психоаналитики вслед за Фрейдом,— состояла в том, что трудности пациента исходят, главным образом, из внутреннего психического конфликта: конфликта между желанием и страхом, конфликта между несовместимыми желаниями. Таким образом, если терапевты будут сохранять спокойствие и позволят пациентам найти собственный путь выражения своих глубинных желаний и страхов, то бессознательные конфликты неизбежно выйдут наружу. Став однажды осознанными, эти глубинные порывы и тревоги утратят изначальную силу, управляющую пациентами.

Вторая, считали они,— заключается в том, что перенос может развиваться более полно, если аналитик останется “чистым экраном”, на который пациент мог бы спроецировать свой феномен. Выть “пустым экраном” — значит оставаться спокойным и отстраненным как можно дольше, то есть произносить минимум реплик, актуализирующих личность самого аналитика.

Третья, по мнению психоаналитиков,— для продвижения терапии; при этом аналитический процесс требует “оптимальной фрустрации”. Поэтому аналитик редко отвечает пациенту напрямую. Фактически идеал— никогда не реагировать на пациента непосредственно. Вопросы не находят ответа, благодарности не возвращаются, комплименты остаются незамеченными и обвинения не опровергаются. Таково правило: “Аналитик не дает пациенту ничего, кроме интерпретации”. Аналитики с готовностью сознаются, что это — фрустрирующая ситуация для пациента. Сказать: “Доброе утро”,— и не получить в ответ ничего, кроме молчания. Задать вопрос о том, что значила последняя интерпретация, и услышать только тишину. Сказать своему аналитику, что ты по-настоящему рассержен, и не найти никакой реакции. Ранние аналитики считали, что фрустрация, вызванная таким образом в пациенте, является зарядом энергии, который пробуждает внутренние конфликты и заставляет их выплывать из глубин психического.

По мере того как аналитики получали подобный опыт работы, наиболее восприимчивым из них становилось ясно, что если они собираются практиковать этот строго упорядоченный терапевтический подход, им следовало бы использовать его в обстановке любви и сочувствия. В другом случае отношения могли бы ощущаться пациентом как садистское господствование. Нелегко передавать любящее сочувствие, когда твои правила не позволяют тебе давать ничего, кроме интерпретации. Вероятно, это могло бы быть сделано, но только личностью с необыкновенно большим сердцем и необыкновенно хорошо развитыми коммуникативными навыками. Фрейд сам редко делал подобные попытки. Он позволял себе быть активным с пациентами вне зависимости от степени своего согласия с их убеждениями.

Таким образом, теоретически существуют два возможных по-настоящему терапевтических пути: один — это значительно сильнее, чем предписывают правила, быть вовлеченным в общение со своими пациентами, другой — быть достаточно теплой и сострадательной личностью с повышенной способностью выражать свое сочувствие. На самом деле, мне кажется, аналитики были пойманы в сети неразрешимого противоречия. С одной стороны, от них требуется сохранять достаточно строгий нейтралитет, с другой стороны, им необходимо создавать терапевтическую атмосферу доверия, безопасности и конфиденциальности.

Слишком часто аналитики становятся невозмутимыми, молчащими во что бы то ни стало современными “профи”, готовыми для пародии. В своей книге -“.Невозможная профессиях Джанет Малколм описывает известную историю пациента, пришедшего на сессию на костылях и перебинтованным. Аналитик, настоящий профессионал, ничего не сказал, только сидел как каменный и ждал, когда же начнутся ассоциации.

Здесь важно упомянуть, что когда психоаналитики говорят: “Быть нейтральным”,— это не означает “быть холодным и негуманным”. Нейтралитет подразумевает соблюдение приемлемой дистанции, такого

---------------------------------------------17-----------------------------------------------------------

“расстояния”, чтобы пациент смог найти собственный путь, а идеи аналитика ему не навязывались. Последнее подчеркивает уважение к самостоятельности пациента. Это означает, что пациент сам устанавливает и выбирает эмоциональный тон общения, а также подразумевается уверенность пациента в понимании вами его действий. Эта честная позиция ведет некоторых аналитиков к проявлению холодности по отношению к своим пациентам, но она не должна быть причиной для уменьшения ее силы и полезности.

Вот уже несколько лет подчеркнутая безотносительность критикуется со всех сторон, и эта критика усиливается. Современные аналитики находят ее антитерапевтической. И многим терапевтам, выходящим из аналитических институтов (или других alma mater), она кажется этически и гуманистически неприемлемой.

В худшем случае безотносительность рассматривается клиентом как враждебность. Даже в лучшем случае, за исключением того, когда аналитик по-настоящему человечен, трудно представить, чтобы дело личностного роста человека обслуживалось такими холодными и внешне не гуманными отношениями. Ранние аналитики могут научить нас многому в области клинических взаимоотношений (в конце концов, это они разработали данный предмет), но правильнее будет тщательно обдумывать их открытия. Все меньше и меньше аналитиков продолжают следовать холодной, безотносительной позиции.

 

Карл Роджерс и гуманистическая революция

 

Психоанализ доминировал в области терапии вплоть до 1940-х годов, когда американский психолог по имени Карл Роджерс бросил решительный (“американский”) вызов этой европейской традиции. Как мы увидим далее в главе 3, его взгляд на клинические взаимоотношения весьма отличался от аналитического подхода и в последующие тридцать лет сделался весьма популярным, особенно в Соединенных Штатах Америки. Однако сегодня число последовательных практиков-роджерианцев гораздо меньше, чем двадцать лет назад, хотя авторитет Роджерса все еще широко распространен и оказывает большое влияние на современных американских мыслителей в области психотерапии.

Клинические взаимоотношения, которые предлагал Роджерс, радикально отличались от нейтралитета, преобладавшего в американском

----------------------------------------------------18---------------------------------------------------

психоанализе. Он учил, что терапевтическая позиция требует от терапевта эмпатии, безоценочного позитивного отношения к клиенту и искренности. И хотя психоаналитическое влияние в американских клиниках оставалось еще сильным, клиенты возраставшего числа психологов и различных консультантов стали проходить лечение в более гуманистической атмосфере, чем пациенты многих аналитиков.

 

Революция 60-х

 

Шестидесятые годы в жизни Америки оказали глубокое влияние на психотерапию, впрочем, как и на многие другие социальные аспекты. Согласно ряду фактов, роджерсовское влияние в значительной степени определялось двумя обстоятельствами, характерными для шестидесятых годов. Первое — это политический климат. Радикальное сознание шестидесятников предало анафеме недемократический психоаналитический подход за его директивное (авторитарное) отношение, складывавшееся между терапевтом и клиентом по инициативе первого. Два из основных принципов Роджерса — доверие клиенту и жесткий отказ от навязывания ему интерпретаций,— сделали его подход более приемлемым для тогдашнего политического сознания. Тем не менее, даже в роджерсовском методе оставалось некоторое силовое несоответствие: от клиента ожидалось самораскрытие, тогда как терапевт, каким бы дружелюбным и доверяющим он ни был, оставался закрытым. Терапевты, подверженные влиянию радикальных политиков, занимались поисками более демократичных путей клинических взаимоотношений, в большей степени, чем это предлагал Роджерс.

Второе значительное влияние шестидесятых годов выразилось в массовом появлении так называемых групп встреч, или энкаунтера *, представителей популярной недавно гуманистической психологии. Эта новая традиция придавала особое значение подлинности отношений и их соразмерности. Подлинность, или аутентичность, предполагала, что терапевт должен быть таким же честным и эмоционально открытым, как и клиент, а соразмерность требовала от терапевта готовности сделать все, о чем его попросит клиент. Неясно, понимал ли Роджерс под искренностью то же самое, что психологи групп встреч понимали под аутентичностью, но нет сомнения в том, что на практике эти понятия

 

—19—

 

редко различались. Роджерс и его ученики применяли искренность в контексте мягкости и позитивного отношения. Психологи групп встреч рассматривали аутентичность в контексте несдерживаемой конфронтации; для них терапевтическим было участие в аутентичных отношениях, “аутентичные” означало, что терапевт должен был открыто выражать любые чувства, вызываемые в нем его клиентами. Враждебность, скука, восхищение, сексуальное влечение — любые чувства могли быть выражены; главным оставалось только их честное выражение.

Роджерс был вовлечен также в активное участие в движении групп встреч и считал, что оно оказало на него важное влияние. Тем не менее, точно так же, как его понятие подлинности было использовано другими в контексте, весьма отличающемся от его собственного, роджерсовское представление о положительном внимании было доведено до такой крайности, которую он совершенно не предполагал, а именно: находясь под влиянием общественного сознания 60-х, психологи видели свою миссию в оказании клиенту значительной, часто физической, полной любви поддержки, иногда переплетающейся с конфронтацией. Подобная форма клинических отношений процветала более двадцати последующих лет.

 

Реакция психоаналитиков

 

Можно было ожидать, что многие психоаналитики отнесутся к этим направлениям критически, так оно и случилось. Во-первых, психоаналитики были обеспокоены тем, что новый терапевтический стиль крайне смущает клиентов, которые хотели бы знать, кем же для них является человек, сидящий напротив: терапевтом, другом или антагонистом. А также, для удовлетворения чьих потребностей он здесь находится?

Во-вторых, аналитики беспокоились по поводу того, что свобода следовать любым порывам могла помешать терапевту в проработке глубинных контрпереносных переживаний и, таким образом, позволяла ему эксплуатировать клиента в своих целях. Контрперенос, который мы подробно рассмотрим в 6-й главе,— термин, введенный Фрейдом, для обозначения бессознательных чувств, вызываемых пациентом в аналитике. Пациент, учил Фрейд, может пробудить в аналитике сильные потребности отыграть старые драмы и удовлетворить давние неудовлетворенные нужды. Аналитик обязан защищать пациента от подобных импульсов. “Аутентичность” в аналитическом представлении порой

 

—20—

 

оказывалась похожей на лицензию на хранение и использование опасного оружия.

В-третьих, аналитики не видели путей, какими можно было бы выявить и использовать перенос пациента, когда он так безнадежно разрушался в контексте свободно выражаемой личности терапевта.

Наконец, направления 60-х годов в клинической практике вызвали к жизни принципиальный вопрос: следует ли потакать клиенту или необходимо его фрустрировать? Аналитики придерживались той жесткой позиции, что фрустрация в терапевтическом процессе необходима. Их аргумент был приблизительно следующим: все человеческие существа неудержимо стремятся к удовлетворению, и не следует ожидать, что кто-то предпочтет тяжелую работу легкой без какого-либо вознаграждения (немногие люди стали бы рыть канаву, если бы равная плата предлагалась за безделье); фактически, как бы то ни было, вознаграждение, предлагаемое в кабинете терапевта — иллюзорно. Оно строится на отрицании великих человеческих истин: мы одиноки, мы смертны, мы несовершенны, а мир вокруг нас, если уж на то пошло, еще более несовершенен. Не бывает бесплатных завтраков, и далеко не все они оказываются по карману.

Аналитики считают, что обучение этим урокам — высвобождению из детских иллюзий блаженства через отождествление и всемогущество — требует анализа и проработки. После этого уже могут быть усвоены твердые истины самоуважения. Человек отправится на поиски настоящего, пусть даже ограниченного, вознаграждения, а не иллюзорного, которое исчезнет сразу же, как только он выйдет из кабинета терапевта. Вознаграждение, предлагаемое терапевтом, лишь продлевает иллюзию о получении максимального удовлетворения и душевного благополучия где-то там, в будущем, на пути продолжающихся поисков.

Здесь вряд ли нужно заострять внимание на том, как разительно отличается это видение реальности от безоблачного оптимизма Карла Роджерса и американских гуманистических психологов.

 

Период полемики

 

Таким образом, область наших исследований возникла на заре шестидесятых годов в обстановке ожесточенных споров. Должны ли мы быть дружелюбными или нейтральными? Следует ли создавать атмосферу фрустрации или удовлетворения? Должны ли мы строго

—21—

 

соблюдать границы во взаимоотношениях, или нам следует поддерживать дружеский разговор с клиентами, общаться с ними, делать из них друзей? И, пожалуй, наиболее важный вопрос из всех: следует ли нам обсуждать с клиентами их отношение к нам? Важно ли то, что они говорят о своих чувствах к нам? Важно ли то, что мы исследуем их чувства к нам, о которых они не говорят? Несколько лет казалось, что есть убежденные защитники каждого из направлений, и лишь немногие пытались предложить свой собственный путь между ними.

 

Из неожиданного источника: восстановление отношений

 

Затем из глубин психоаналитического движения, из самого сердца психоаналитического “консорциума” стали слышаться новые голоса. Наиболее отчетливыми и обстоятельными из них были голоса Хайнца Когута в и Мертона Гилла. Когут убедительно продемонстрировал, что холодная несгибаемая позиция некоторых современных аналитиков рассматривается клиентами как причиняющая боль. Они испытывают чувство разрушающего отвержения. Аналогичное отвержение испытал один из клиентов в своей собственной семье, и это нанесло ему вред в раннем детстве. Пытаться лечить его тем же самым образом — все равно, что тушить огонь бензином. Точно так же, как Роджерс указывал на принципиальную важность эмпатии, Когут — из недр психоаналитического движения, фактически как бывший президент престижной Американской Психоаналитической Ассоциации — говорит о видимой, проявляемой эмпатии как об одном из наиболее важных качеств, которые терапевт должен предложить клиенту.

Между тем, Мертон Гилл, другой терапевт с безупречными психоаналитическими рекомендациями, указал на впечатляющее различие между холодной позицией некоторых современных аналитиков и теплыми взаимодействиями Фрейда со своими пациентами. Гилл напомнил своим коллегам, что человеческая вежливость является важной частью аналитического контекста. Несмотря на сходство их взглядов в отношении роджерсовской приверженности атмосфере сердечности, ни Гилл, ни Когут не стали роджерианцами. Роджерс не считал особо важным вызывать у клиента желание обсуждать свои взаимоотношения с терапевтом, не придавал он особого значения и рассмотрению бессознательного. Гилл и Когут, с другой стороны, являются психоаналитиками. Их подходы

—22—

к лечению строились вокруг концепции бессознательного, и они твердо придерживались психоаналитического представления о том, что принципиальным моментом является работа в области отношений между терапевтом и клиентом. В следующих главах мы увидим, как каждый из них интерпретирует эту концепцию и как схожи многие их идеи. Отметим здесь только, что Гилл и Когут выстроили очень важный серединный путь между школами теплой поддержки и нейтрального анализа переноса, серединный путь, объединивший в себе преимущества теплой вовлеченности и достоинства активной работы с самими отношениями.

 

Непременное условие: незащищенность

 

Эти два пионера, Гилл и Когут, как мы увидим, добавили еще один важный компонент в тот терапевтический подход, который они развивали. Хотя оба и использовали различные термины, ясно одно: каждый из них считал решающим состояние незащищенности. Для Когута это определение предусматривает существенный аналитический контекст, необходимый для успешной терапии. А для Гилла незащищенность — это то, что, собственно, и осуществляет лечение. Начиная с наших родителей, говорил Гилл, на протяжении всей жизни мы сталкиваемся с людьми, которые защищаются настолько сильно, что это непроизвольно учит нас. В худшем случае, мы учимся воздерживаться в проявлении своих чувств, в лучшем — надежде, что выражение этих чувств встретит нечто большее помимо защитной реакции. Это не критика социальной общности, но лишь констатация того, что есть. Терапевтические отношения принципиально отличаются тем, что выраженные по отношению к терапевту чувства не наталкиваются на защитное противодействие, а встречают, скорее, теплое одобрение и поддержку стремления пациента обращаться к ним и в дальнейшем. Это замечательное соединение фрейдовского участия в отношениях и роджерианского акцента на сердечность и поддержку. По существу, оно вместе с разработками Когута открыло врачам и психотерапевтам новый путь.

Конечно, случается и так, что незащищенность гораздо легче описать, чем применить на практике. В любом случае существует опасность — искушение сопротивляться, объяснять, оправдываться, преобладать, быть холодным и молчаливым,— последние пребывают у всех, кроме святых, а в любой профессии святых очень мало. Я надеюсь, что незащищенность сделается (или уже стала) ясной целью и поддаю-

—23—

 

щейся управлению техникой для многих терапевтов, что однажды вы увидите огромную ценность, которую она предоставляет клиентам. Это позволит с большей легкостью последовать за Когутом и Гиллом в пугающую и о

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...