 |
Гугл-поиск по ключевым словам «неуправляемые подростки».. около 12 100 результатов (0,12 сек)
|
|
|
|
Global Faultlines | World Politics, Political Economy, Contemporary... «Неуправляемые подростки и подростки-нигилисты»..... так «Дейли Мэйл» называет неприкаянную молодёжь из всех слоёв общества, бездумно шатающуюся по улицам...
The Black Flag Cafe© • View topic — нападение неуправляемых подростков... 3 поста — 2 автора — последний пост 7 июля 2007 года..... Дикари снова напали на..... Пятница, 6 июля 2007 года 22:31. УЭСТ ПАЛМ-БИЧ, Флорида. — Двое подростков обвиняются в.....
Блог Feral007 — Поговорим о неуправляемых подростках >> поговорим о неуправляемых подростках. Извечные проблемы одиноких родителей с детьми-подростками. Что делать?
Неуправляемые подростки нападают на прохожих на улицах Филадельфии, 18 августа 2011 года..... Словом «дикари» характеризуют банды тинэйджеров, нападающих на прохожих ради забавы и...
«Дикие» подростки забили до смерти мужчину --- Новости --- Wigan Today, 4 апреля 2007 года..... Двое «диких» подростков несколько месяцев изводили спокойного, безобидного жителя Вигана, прежде чем зверски...
Сильвер Спринг, чрезвычайное происшествие: Позарившись на ресторан соседа --- 30 июня 2010 года — В Бетесде не так много подростковых банд, что делает прогулку по центру городка намного приятней...
52 • Лев
Лев просыпается, оттого что в лицо ему хлещет ледяная вода. Поначалу он думает, что это дождь. Вроде бы ожидался торнадо... Может, на него свалилось дерево? Надо встать. Бежать. Бежать...
Но дождь и буря ни при чём. Он вообще не на открытом воздухе. В глазах всё расплывается, но ему удаётся разглядеть, что он в какой-то комнате — вон видна загаженная стенка. Нет, не стенка, потолок. Потолок с влажными потёками. Он лежит на кровати. Его руки стянуты за головой. Привязаны к спинке кровати. Во рту вкус, как будто он аккумуляторной кислоты насосался, в воздухе — запах плесени, а в голове кувалда — бум, бум, бум... Вспомнил! Он был в фургоне с Мираколиной. По крыше грохотал град. Их транкировали...
|
|
|
— Очухался? — слышен голос Нельсона. Точно, так зовут этого типа, Лев вспомнил. Нельсон. Офицер Нельсон. Лев никогда не видел лица этого человека, но его имя постоянно звучало во всех выпусках новостей — пожалуй, не реже, чем имя самого Лева. Что-то он теперь не сильно похож на юнокопа, этот Нельсон.
— Уж извини, что пришлось тебя водичкой побрызгать. Я бы с удовольствием заказал «побудку по телефону», вот только обслуживание в номерах тут плоховатое.
На соседней койке лежит Мираколина, она всё ещё в забытьи. Руки девочки, так же как и у Лева, привязаны к спинке кровати пластиковым шнуром.
Лев закашливается. Нельсон сидит в нескольких шагах от него — нога на ногу, в руках транк-пистолет.
— А знаешь, я ведь ошивался вокруг замка Кавено несколько дней. Нюхом чуял: есть, есть там что-то эдакое! Всё указывало на то, что где-то поблизости расплётское убежище, но никто толком не мог ничего сказать. А у Кавено вдруг оказались ворота с охраной! В покинутой усадьбе — охрана? Значит, не такая уж она покинутая. А все эти камеры наблюдения по последнему слову техники, развешанные на деревьях вокруг? Я и не знал, что у Сопротивления есть деньжата на такое оборудование!
Лев молчит, но Нельсону, кажется, это до фонаря. Ему, похоже, достаточно и того, что у него есть слушатель, который к тому же не может никуда убежать.
— Вот и представь себе, как я удивился, когда ты и твоя подружка свалились мне прямо в руки, как подарок из мешка Санты — чуть ли не ленточкой перевязанные! — Нельсон вынимает из своего транк-пистолета обойму, вытряхивает оттуда транк-патроны по одному, потом снова заряжает и вставляет обойму в пистолет.
С соседней койки доносится стон Мираколины — девочка наконец начинает приходить в себя.
|
|
|
— Хочешь, расскажу, как оно было? — Нельсон склоняется над Левом. — Ты провожал эту несчастную бегляночку в замок Кавено, хотел сдать её на руки своим приятелям-укрывателям, но тут поднялась буря. Я прав?
— И близко не лежало, — хрипит Лев.
— Да ладно, детали не имеют значения. Главное — вы здесь.
— И где находится это «здесь»?
— Как я уже сказал, — Нельсон помахивает пистолетом, — подробности не имеют значения.
Лев бросает взгляд на Мираколину. Глаза девочки полуоткрыты, но она пока ещё не очнулась полностью.
— Отпусти её, — говорит он. — Тебе нужен я, она здесь ни при чём.
Нельсон щерит зубы в улыбке.
— Какое благородство! Сначала думаешь о даме, потом о себе. И кто это сказал, будто рыцари перевелись?
— Что тебе надо? — спрашивает Лев. У него так зверски болит голова, что ему не до хождения вокруг да около. — Вернуть тебе твою работу я не могу, и не моя вина, что Коннор транкировал тебя из твоего же пистолета. Так чего тебе надо от меня?
— Вообще-то, — говорит Нельсон, — это именно твоя вина. Если бы он не воспользовался тобой как живым щитом, никого бы из нас здесь сегодня не было.
Лев вдруг соображает: а ведь и правда! Не прими он тогда — ненамеренно, конечно — транк-пулю, предназначенную для Коннора, их обоих расплели бы в положенный срок.
— Ну так что, сыграем? — спрашивает Нельсон.
Лев сглатывает; горло как будто древесными опилками забито.
— Во что?
— В русскую рулетку! В моей обойме пять транк-патронов и один никелевый со свинцовой разрывной пулей. Не помню, в какое гнездо я всунул мистера Нехорошего Патрона — я, видишь ли, был слишком занят беседой с тобой. Так вот, я буду задавать тебе вопросы и если не получу ответа — стреляю.
— Наша игра может затянуться, если я только и буду делать, что дрыхнуть.
— Или наоборот — окончиться очень быстро.
Лев глубоко вдыхает и старается не показать, как ему страшно.
— А что, классно. Играем.
— Да, это, конечно, не совсем тот кайф, что при хлопках, но я уж постараюсь, чтобы ты не заскучал. — Нельсон снимает оружие с предохранителя. — Вопрос первый. Твой дружок Коннор всё ещё жив?
Лев ожидал этого вопроса, поэтому он прилагает все усилия, чтобы лгать как можно честней.
|
|
|
— Да доходили какие-то такие слухи, но я не в курсе. Его забрали из «Весёлого Дровосека» — окровавленного и без сознания, а меня арестовали. Больше я ничего не знаю.
Нельсон одаривает его улыбкой, затем произносит:
— Ответ неверный, — и направляет дуло пистолета на Мираколину.
— Нет!
Бывший юнокоп стреляет без малейшего промедления. Тело Мираколины выгибается дугой, с уст её слетает полубессознательный стон, и девочка затихает. Сердце Лева едва не разрывается, но тут он видит торчащий из её футболки флажок транк-дротика.
Нельсон поднимается и качает головой.
— Постарайся, чтобы твой следующий ответ мне понравился.
И уходит, плотно прикрыв за собой дверь.
53 • Нельсон
Нельсон решает не торопить Лева — пусть подумает как следует. Сам он тем временем сидит в соседней комнате и исследует путеводные ниточки, которые у него уже имеются. М-да, негусто. За последнее время он пометил с дюжину беглецов —недоумки воображают, будто сбежали от него. Некоторые всё ещё шляются там же, где он их поймал, другие уже в заготовительных лагерях — юнокопы выловили. Один угодил аж в Аргентину; хотя Нельсон подозревает, что он, скорее всего, был захвачен другим орган-пиратом и расплетён на чёрном рынке, а в Южную Америку отправилась лишь меченая часть. Два сигнала доходят из Аризоны, со старой заброшенной военно-воздушной базы. Вот они заслуживают внимания более других. Слухи о том, что где-то на юго-западе существует некая колония беглых расплётов, доходили до Нельсона ещё в его бытность юнокопом, но подробностей никто не знал, а сам Нельсон не входил в те круги Инспекции, которые имеют доступ к столь секретной информации; да и особого интереса она у него тогда не вызывала. Как бы там ни было, Аризона слишком далеко, отсюда ни о чём не дознаешься. Ну разве что его малыш-хлопатель сообщит, что Коннор обретается именно там.
Транк-патроны, которыми сейчас заряжён пистолет Нельсона, — из самых слабых, хватает только на пару часов, не больше. Возвратившись к двери в комнату узников, он входит не сразу — стоит снаружи на пороге, прислушивается. Девчонка уже проснулась, правда, спросонья ещё плохо соображает, а Лев — тот без конца извиняется, что втянул её в эту авантюру. О Конноре или скрытых прибежищах расплётов — ни гу-гу.
|
|
|
Нельсон ради пущего эффекта распахивает дверь пинком, а затем спокойно опускается на стул между двумя койками и помахивает пистолетом — пусть знают, что намерения у него самые серьёзные.
— Ну что, продолжим? — говорит он. — Осталось ещё пять патронов. Шанс, что следующий выстрел окажется смертельным — двадцать процентов.
Лев избегает смотреть ему в глаза и пытается совладать со своим дыханием. Поскольку главный «сюрприз» игры раскрыт, Нельсон направляет ствол пистолета на девчонку ещё до того, как задать вопрос.
— Ты думаешь, я боюсь умереть? — говорит та. — Я не боюсь.
А голосок-то дрожит... Боится. Ещё как.
— Пожалуйста, — умоляет Лев. — Не надо!
— К сожалению, думаю, что надо, — благодушно говорит Нельсон и прочищает горло. — Второй раунд. Вопрос такой. Где прячется Беглец из Акрона? Три секунды на размышление.
— Пожалуйста, не надо! — снова молит Лев.
— Раз!
— Стреляй в меня! Она не имеет никакого отношения к нашим делам!
— Два!
— Но ведь это я отвечаю неправильно, а не она!
— Три!
— Стой! Я скажу! Скажу!
Нельсон взводит курок.
— Давай-ка побыстрей.
Лев делает глубокий, прерывистый вдох.
— Индиан Эко Кавернз[36]. В Пенсильвании. Там прячутся беглые расплёты с восточного побережья. Люди из Сопротивления уводят их глубоко вниз, в пещеры, и они живут там, пока им не исполнится семнадцать. Коннор помогает управлять.
— Гм-м, — задумчиво протягивает Нельсон. — В индейской резервации, значит... Эти вонючие притонщики вечно на стороне расплётов, прячут их, сволочи.
Он кладёт пистолет на колени и откидывается на спинку стула.
— Так, я в затруднении. Из всех беглых, которых я пометил, ни один не пошёл в этом направлении. Кому же верить? Тебе или моим данным?
— А где ты их пометил? — быстро спрашивает Лев. — Если западнее Питтсбурга, то они, наверно, отправились куда-то в другое место, где их вернее подберёт Сопротивление, и не спрашивай, куда, потому что я без понятия!
Нельсон улыбается.
— Знаешь, а я рад, что ты не разорвался в мелкие брызги, юноша. Потому что ты только что спас жизнь этой молодой леди. Если, конечно, ты сказал правду.
— Если я вру, то можешь вернуться и прикончить нас обоих.
Нельсон разражается хохотом.
— Именно так я и собираюсь поступить, если ты мне наврал, но всё равно — спасибо за разрешение!
И он уходит, не выказав намерения развязать пленников.
|
|
|
54 • Лев
— Ты правду сказал? — спрашивает Мираколина.
— Конечно, — отвечает Лев, на случай если Нельсон подслушивает. Через несколько минут до их ушей доносится звук мотора — их тюремщик уезжает. Дело не в том, чтó Лев сказал; гораздо существеннее, что Нельсон ему поверил. Лев выудил местонахождение «убежища» из головы — когда-то много лет назад он побывал в этих гротах с родителями, и гид рассказывал, что они служили пристанищем местным бандитам. Лев тогда придвинулся поближе к маме — испугался, что бандиты всё ещё прячутся где-то в тёмных расщелинах. Скрываются ли сейчас в пещерах беглые расплёты — сие Леву неведомо. Он надеется, что нет.
— Так что будем делать? — спрашивает Мираколина. — Если он поймает твоего друга, он не вернётся, и мы тут умрём с голоду, а если не поймает — тогда вернётся и убьёт нас.
— Ты же, кажется, сказала, что не боишься умереть?
— И не боюсь. Просто не хочется умирать бессмысленной смертью.
— Мы не умрём. Я не позволю.
И Лев начинает кататься по кровати с одного бока на другой. Его руки надёжно привязаны капроновым шнуром к двум вертикальным штырям, зато ноги свободны, и этого достаточно, чтобы раскрутиться как следует. Он бросает всё своё тело налево, потом направо, и снова налево, и снова направо, опять и опять, пока койка не начинает со скрипом ехать ножками по полу. Лев пытается перевернуть кровать, но инерции недостаточно. Выбившись из сил, он останавливается, чтобы отдохнуть.
— Ничего не выходит, — говорит Мираколина. Спасибо за разъяснение. Как будто он и без неё не знает.
— Тогда, может, помолишься? Я, как видишь, уже молюсь.
Передохнув несколько минут, он возобновляет свои попытки. На этот раз ему удаётся подвинуть кровать чуть больше, и одна из ножек застревает в неровности пола. Теперь при расшатывании ножки кровати с одной стороны чуть приподнимаются. Силы мальчика быстро истощаются, шнур больно врезается в запястья. Он вынужден остановиться, но через несколько минут начинает всё заново — туда-сюда, туда-сюда, и с каждым разом кровать накреняется всё больше. Наконец, испустив сдавленный стон сквозь стиснутые зубы, Лев бросает весь свой корпус по направлению к дальней стене, едва не выворачивая руки из суставов, — и кровать встаёт на две ножки, словно монета на ребро при игре в орлянку. И словно та же монета, кровать колеблется, решая судьбу узников, — и наконец переворачивается кверху ножками. Лев больно стукается локтем о прогнившие доски пола, под кожу впивается десяток заноз. Кровать нависает над мальчиком, и это пробуждает в нём воспоминания о взрыве в таунхаусе брата — вот почти так же он лежал тогда под диваном. Перед глазами Лева проплывают лица Маркуса и пастора Дэна... Он старается не поддаться скорби, наоборот — извлечь силу из этих горестных воспоминаний.
— Молодец, получилось! — слышит он возглас Мираколины, видеть её он не может. — И что теперь?
— Пока не знаю.
Руки Лева всё так же привязаны к штырям кроватной спинки. Больно! Теперь ему видно, как сочится кровь из запястий. Постой, а это что? У него на руках ржавчина! В голове проносятся бесполезные сведения: врачи рекомендуют сделать укол от столбняка, если поранился ржавой иглой или ещё чем-то вроде того. А ещё он вспоминает принадлежащий его семье пляжный дом — его окружала железная ограда, насквозь проржавевшая под воздействием солёного морского воздуха. Проржавевшая насквозь... Лев всматривается в то место, где штыри соединяются с кроватной рамой. Так и есть! Штырь, к которому привязана его левая рука, проржавел. И Лев, опять не обращая внимания на боль, дёргает и дёргает рукой, пока штырь не ломается. Левая рука свободна!
— Что ты там делаешь? — спрашивает Мираколина.
Вместо ответа он хватает её за руку. Девочка ахает.
Штырь, к которому привязана правая рука, покрепче, но он тоже покрыт ржавчиной, да к тому же ещё и страшно шершавый. Лев понимает — эту штуковину ему не сломать, поэтому пробует другой подход: начинает двигать запястье вверх-вниз. Капроновый шнур трётся о жёсткую шершавую поверхность штыря, постепенно пластик уступает, стирается, и наконец шнур рвётся. Правая рука тоже свободна. Лев отирает кровь с запястий о матрас и выбирается из-под кровати.
— Как тебе это удалось? — изумляется Мираколина.
— А я Супермен, — отвечает он.
Осмотрев путы Мираколины, Лев запускает руку под её матрас и нащупывает там точно такой же ржавый металл. Отодвинув койку девочки от стены, он принимается ногой колошматить по спинке, пока штыри, к которым привязаны руки Мираколины, не ломаются. Теперь ей только остаётся выпростать руки из капроновых петель. Свобода!
— Всё нормально? — спрашивает Лев. Она кивает. — Хорошо. А теперь выбираемся отсюда. — Но в ту же секунду, когда он опирается на правую ногу, она подворачивается в лодыжке. Лев корчит гримасу. Ну вот, теперь он хромой.
— Что с тобой? — беспокоится Мираколина.
— Кажется, растянул лодыжку, когда стучал по штырям, — говорит Лев. Мираколина подставляет ему плечо, и они идут к двери.
Распахнув её, они сразу понимают, где находятся. Это хижина, затерянная в лесу, в такой глуши, что они могли бы орать во всю мочь своих лёгких хоть неделю — их никто не услышал бы.
От порога хижины убегает тропинка; наверно, надеется Лев, она ведёт к дороге побольше. Он пытается опереться на больную ногу — и снова лицо его искажается от боли. Мираколина продолжает поддерживать его, он с благодарностью принимает её помощь и ковыляет, обнимая её одной рукой за плечи.
Когда они отходят на приличное расстояние, он говорит:
— Вот теперь я точно не смогу обойтись без твоей помощи. Нужно предупредить моего друга.
Она сбрасывает его руку со своего плеча, и он едва не падает, но удерживается на ногах.
— Не стану я тебе в этом помогать! Твой друг — не моя проблема!
— Ну посмотри же на меня! Я еле-еле хожу. Я сам не справлюсь!
— Я доставлю тебя в больницу.
Лев мотает головой.
— Когда я отправился к Кавено, то нарушил условия досрочного освобождения. Если меня поймают, то засадят пожизненно.
— Только не надо меня в этом обвинять!
— Я только что спас тебе жизнь, — напоминает ей Лев. — Ты хочешь отплатить мне за это, поломав мою?
Она смотрит на него почти с той же ненавистью, что в самый первый день, когда они встретились.
— Этот орган-пират доберётся до пещер раньше нас. Какой тогда смысл идти туда? — И тут она внимательно всматривается в Лева, словно стараясь прочитать его мысли, и восклицает: — Твой друг вовсе не там!
— Нет.
Она вздыхает.
— Так я и думала.
55 • Мираколина
Мираколина не из тех, кто склонен поддаваться порывам. Всё должно быть тщательно и заблаговременно спланировано. Вот ведь и её побег из замка Кавено — не просто бегство наобум, как придётся и куда придётся, а результат скрупулёзной подготовки. Поэтому, когда здесь, на этой лесной тропинке её охватывает непонятный порыв, она сама оказывается к нему не готова.
— Я не буду тебе помогать, пока не свяжусь со своими родителями, — заявляет она и вдруг осознаёт, что этими самыми словами вступает с Левом в переговоры. То есть допускает мысль о том, чтобы отправиться с ним! Не иначе, посттравматический стресс...
— Нельзя! Если ты позвонишь родителям, они узнают, что фургон, который вёз тебя в лагерь, атаковали не орган-пираты. А тогда деятельность Кавено и его команды будет подставлена под удар!
— Если для тебя так важны их дела, почему ты сбежал?
Он переминается с ноги на ногу, и лицо его снова искажается от боли.
— Потому что это правильные дела, — говорит он. — Просто это не для меня.
Мираколина озадачена. Какой же он непоследовательный! Никаких принципов у человека! Раньше, когда она была почти незнакома с Левом, ей было проще относиться к нему: есть проблема по имени Лев и её надо решить, только и всего; но теперь... Этот мальчик — прямо какой-то ходячий парадокс. Сначала он идёт на массовое убийство, не останавливаясь перед тем, чтобы разорвать клочья заодно и самого себя, а потом предлагает орган-пирату свою жизнь в обмен на жизнь Мираколины! Как может один и тот же человек так метаться: то никакого уважения к чужим жизням — то самопожертвование, и ради кого? Ради девчонки, которой почти не знает! Это пощёчина тем истинам, которые определяли до сих пор бытие Мираколины: зло — это зло, добро — это добро, середины не существует; серых тонов не бывает, это иллюзия.
— Я свяжусь со своими родителями и дам им знать, что жива, — непреклонно заявляет она. — Представляю, как они обрадуются!
— Звонок можно проследить!
— Но мы же не будем торчать на одном месте? Если мама и папа заявят юнокопам, те будут знать только, где мы были, но не куда направляемся. — Секундная пауза и вопрос: — А куда мы направляемся?
— Ладно, думаю, ты можешь связаться с родителями, — сдаётся Лев, — но не спрашивай меня, куда мы двинемся. Чем меньше ты будешь знать, тем лучше.
И хотя в голове девочки словно загорается красная лампочка тревоги, она соглашается:
— Договорились.
А затем добавляет, уперев руки в бока:
— И кончай прикидываться, будто у тебя лодыжка болит. Если будешь и дальше так шкандыбать, мы далеко не уйдём!
Лев улыбается хитрющей улыбкой и уверенно опирается на «больную» ногу. Только сейчас до Мираколины доходит, что она проиграла в переговорах, даже толком не приступив к ним. Потому что ещё до того, как он попросил её о помощи, часть её — тайная, доселе скрытая от неё самой часть — уже решила отправиться вместе с ним.
56 • Лев
Нынешнее путешествие Лева к Кладбищу сильно отличается от предыдущего. В тот раз у него не было определённой цели, он исступлённо бродил кругами с израненной душой и кровоточащим сердцем, уже полностью созревший для роли хлопателя-самоубийцы.
Сначала у него был спутник — СайФай, и ещё мальчик, который жил внутри СайФая и даже не догадывался, что его расплели. А потом Лев оказался в полном одиночестве — лёгкая добыча для охотников за теми, кто упал на самое дно, охотников, подкрадывающихся исподтишка, словно москиты. Они предлагали ему помощь, и крышу над головой, и еду, но на уме у них при этом были лишь кровь и разрушение. Краткое пребывание в резервации Людей Удачи подняло дух Лева, вернуло ему силы, но и оно закончилось трагедией, когда появились орган-пираты...
Существование вне закона закалило Лева, научило его выживанию, тяжёлый жизненный опыт ожесточил душу. В те страшные дни мысль о том, чтобы взорвать себя, забрав заодно в небытие и солидный кусок мира, казалась ему весьма привлекательной.
Но сейчас, выбравшись из чёрной ямы, Лев твёрдо уверен: что бы с ним теперь ни приключилось, он больше никогда не упадёт в неё снова.
Итак, Мираколина хочет позвонить маме с папой — и Лев выуживает сотовый телефон из кармана зазевавшегося бизнесмена. Мираколина делает короткий звонок, по-деловому сообщая только о том, что жива, и обрывает разговор, когда мать начинает заполошно расспрашивать о её местонахождении.
— Ну что, доволен? — бросает Мираколина Леву. — Коротко и ясно, как видишь.
Она настаивает на том, чтобы вернуть телефон тому самому бизнесмену, у которого Лев его украл, но ротозея давно уже и след простыл, так что мальчик опускает сотовый в карман другого человека, чем-то смахивающего на бывшего владельца.
Денег у них нет совсем, значит, приходится красть. Лев прибегает к некоторым приёмчикам, которым научился, живя на улице: там свистнет с витрины, там воспользуется отмычкой и влезет в кладовку, ну и прочее в том же духе. Как ни странно, Мираколину его противоправные действия не коробят.
— Я составлю список того, что мы взяли, и мест, откуда мы это взяли, — говорит она Леву. — За всё будет заплачено ещё до того, как меня расплетут.
Вот заладила: «расплетут, расплетут», десятина неистребимая... И всё же в душе Лева живёт крохотная надежда, что раз моральные устои Мираколины, как выясняется, не столь уж тверды, то, может, её навязчивая идея тоже может оказаться не такой уж навязчивой...
Время не ждёт. Нельсон среди людей — то же самое, что бладхаунд среди ищеек, со следа его не собьёшь; а уж когда он узнает, что его «кинули», пощады не жди. Им нужно добраться до Коннора как можно скорее.
Ни Лев, ни Мираколина не умеют водить автомобиль, да даже если бы и умели, до возраста получения прав они ещё не доросли, так что первый же полицейский положил бы их поездке конец. А если ехать на попутках, то дети, путешествующие автостопом — всё равно что как красный сигнал семафора. Поэтому им приходится уйти на теневую сторону мира и передвигаться скрытно: то в больших фурах, когда удаётся проникнуть в грузовой отсек, то на платформах пикапов, затянутых брезентом, под которым можно спрятаться, и так далее. Водилы, бывают, гоняют их, но только так, для вида: у людей, как правило, есть дела поважнее, чем бегать за какими-то детишками.
— Ух, как я ненавижу то, чем мы занимаемся, и как мы этим занимаемся! — вопит Мираколина, удирая от особенно агрессивного дальнобойщика, гнавшегося за ними с монтировкой целых десять ярдов. — Я чувствую себя такой замаранной! Просто как недочеловек какой-то!
— Вот-вот! — отзывается Лев. — Теперь ты знаешь, каково приходится настоящему беглому расплёту!
Лев вынужден признать: снова жить беспризорником, фактически, здóрово! В первый раз, когда он только попал на улицу, это было ужасно — боязнь предательства, отчуждение от общества и выживание, выживание, выживание. Всё это было тогда ему ненавистно, да, впрочем, образы прошлого до сих пор мучают его в кошмарах; но теперь всё иначе. Подчиняться инстинктам, следовать за своими импульсами, а уж о приливах адреналина и говорить нечего — всё это куда более завлекательно, чем жизнь птицы в клетке, которую он вёл в замке Кавено. И похоже, Мираколине тоже не чужды эти радости: каждый раз как им удаётся какая-нибудь проделка, она словно оттаивает. Изредка у неё на лице даже возникает улыбка.
Самый длинный отрезок пути им предстоит проделать в багажном отсеке «Грейхаунда» — они забираются туда, пока никто не видит. Автобус направляется из Талсы в город Альбукерке, что в Нью-Мексико — соседнем с Аризоной штате.
— Ты вообще намерен когда-нибудь рассказать мне, где закончится наше путешествие?
— Мы едем в Тусон, — наконец говорит он, не вдаваясь, однако, в подробности.
Автобус отходит в пять вечера, поездка продлится всю ночь. Гнёздышко, которое они устроили себе между чемоданами и баулами, довольно уютное, но через пару часов после отправления Лев обнаруживает Проблему. Хотя в их тёмном закутке не видно ни зги, Мираколина, должно быть, чувствует, что что-то не так, потому что спрашивает:
— Что с тобой?
— Ничего особенного, — говорит Лев. И тут же признаётся: — Мне надо пописать.
— Ах вот как! — надменно отзывается Мираколина; небось, годами тренировалась, чтобы выработать такой тон. — А я вот думаю головой, и потому позаботилась об этом ещё на автовокзале.
Проходит ещё минут десять, и Леву ясно — катастрофа неминуема.
— Уж не собираешься ли ты намочить штаны? — спрашивает его спутница.
— Нет! — пыхтит Лев. — Я лучше взорвусь!
— А, ну, по этой части у тебя есть опыт.
— Очень смешно.
Когда автобус начинает подпрыгивать на ухабах, Леву становится совсем невмоготу. Но не гадить же прямо здесь, в багажном отделении! Хотя постой... Кругом столько отличных чемоданов, содержимое которых очень даже неплохо впитывает жидкости... Отодвинувшись от Мираколины, он принимается расстёгивать молнию на чьём-то чемодане.
— Ты собираешься нассать в чужой чемодан?!
— А у тебя есть идея получше?
И тут, совершенно неожиданно, Мираколина издаёт смешок, затем начинает хихикать и наконец хохочет во всё горло:
— Ну и дела! Он сейчас напустит в чей-то чемодан!
— Тихо! Хочешь, чтобы пассажиры услышали?
Но Мираколину уже не остановить — она ржёт так, что живот сводит.
— Они... открывают свой... чемодан... — выдавливает она между приступами смеха, — а всё их барахло обоссано!
Леву, однако, не до смеха. Он открывает чемодан и щупает его содержимое, чтобы удостовериться, что здесь только одежда и никакой электроники, иначе ему несдобровать... А Мираколина знай себе закатывается:
— А я-то из себя выходила, когда у меня как-то шампунь разлился!
— Шампунь! — говорит Лев. — Ты гений!
Он вслепую перерывает сначала один чемодан, потом другой, третий, пока не находит большой флакон шампуня. Содержимое он выливает в угол багажного отсека, а освободившуюся ёмкость, не теряя ни секунды, заполняет чем положено. Ох, какое облегчение! Закончив, он плотно завинчивает крышку. Сунуть, что ли, флакон обратно в чемодан? Нет, решает Лев, пусть катается вон там, в дальнем углу.
Испустив глубокий дрожащий вздох, мальчик возвращается к Мираколине.
— А руки помыл? — прикалывается та.
— А зачем их мыть? — хмыкает Лев. — Они и так все в шампуне!
Теперь покатываются оба. Приостановившись, чтобы перевести дыхание, они полной грудью вбирают разлитое в воздухе приторное благоухание фруктового шампуня, и хохочут ещё неистовей, пока совсем не выбиваются из сил.
В наступившем молчании что-то неуловимо меняется. Напряжение, усложнявшее их отношения с момента первой встречи, ослабевает. Мерное покачивание автобуса убаюкивает их; Лев чувствует, как голова Мираколины прислоняется к его плечу. Он боится пошевелиться, чтобы не разбудить свою спутницу. Мальчик счастлив. Само собой, упрямая девчонка ни за что бы этого не сделала, если бы ей не хотелось спать.
И тут она вдруг произносит голосом, в котором не слышно и намёка на дремоту:
— Я прощаю тебя.
И снова из самой глубины души Лева поднимается волна, как в тот день, когда он понял, что родители никогда не примут его обратно. Этот поток эмоций невозможно сдержать, и во всём мире не найдётся ёмкости, которая вместила бы его. Лев силится подавить подступающие рыдания, но грудь мальчика начинает предательски подёргиваться в такт его тихим всхлипам — не остановить, как давешний смех Мираколины. Она, конечно, знает, что Лев плачет, но ничего не говорит; её голова всё также лежит у него на плече, и её волосы вбирают в себя его слёзы.
Всё это время Лев не осознавал, в чём нуждается больше всего на свете. Ему не нужно было ни жалости, ни поклонения. Ему нужно было прощение. Нет, не от Господа — тот и так всепрощающ. И не от людей, подобных Маркусу или пастору Дэну, которые всегда стояли на его, Лева, стороне. Ему необходимо было прощение от мира непрощающих. От того, кто не принимал его. От такого человека, как Мираколина.
И только когда его тихие всхлипывания прекращаются, он слышит падающие в тишине слова:
— Ты такой странный...
Она хотя бы отдаёт себе отчёт в том, какой дар только что поднесла ему? Да, решает Лев, она всё понимает.
Леву кажется, что его мир перевернулся. Может, это лишь воздействие усталости и стресса, но сидя в качающемся, громыхающем, воняющем шампунем багажном отсеке, он чувствует, что жизнь хороша, и лучше быть не может!
Оба закрывают глаза и задрёмывают в блаженном неведении относительно коричневого фургона с помятой крышей и разбитым боковым стеклом, который следует за автобусом от самой Талсы.
57 • Коннор
— Треплются и треплются! — сообщает Коннору Хэйден. — Сплошная трепотня!
Хэйден бегает по тесному пространству начальнического джета, то и дело стукаясь головой о потолок. Коннору редко доводится видеть своего друга в таком возбуждении. До сих пор Хэйдену удавалось держать весь свет на длинном поводке своего невозмутимого сарказма.
— И что — так только в тусонской полиции или на юнокопских частотах тоже?
— Да везде! — вскрикивает Хэйден. — По радио, в е-мэйлах — во всём, что мы только можем засечь. Прога-анализатор включила режим повышенного уровня опасности.
— Мало ли что там сделала какая-то прога, — отмахивается Коннор. — Все эти программы живут своей жизнью, так что...
— Ага, как же. Вся эта болтология — про нас. Правда, закодированная, но мы крякнули её без проблем.
Похоже, Коннорова паранойя заразила и Хэйдена.
— Послушай, дыши глубже и давай рассказывай подробно.
— О-кей. — Хэйден снова принимается бродить туда-сюда, но уже помедленней, и старается в прямом смысле слова дышать глубже. — За последние две недели в городе сгорели три дома. Три дома в разных районах Тусона сгорели дотла, и обвиняют в этом кого бы ты думал? Правильно, нас.
Кисть татуированной руки Коннора сама собой сжимается в кулак. Тот самый, железный кулак Роланда, о котором говорил Адмирал. Трейс предупреждал, что есть люди, которые только и ждут повода, чтобы сравнять Кладбище с землёй. А если предлога нет, то его можно запросто сфабриковать!
— Где Трейс? — рычит Коннор. — Уж он-то должен знать, если что-то заваривается.
Хэйден озадаченно таращит на него глаза.
— Трейс? При чём здесь Трейс? Почему это он «должен знать»?
— Неважно почему, просто он знает и всё. Мне надо потолковать с ним.
Хэйден качает головой.
— Его нет.
— То есть как это нет? Ты что городишь?
— Его со вчера никто не видел. Я думал, ты послал его с каким-то поручением.
— Вот чёрт! — Коннор рубит кулаком в переборку — хлипкий стеклопластик трещит. Значит, Трейс наконец определился, на чью сторону встать. А без него планом побега можно подтереться. Только Трейс умеет пилотировать Дримлайнер.
— Есть ещё кое-что. — Хэйден делает паузу, давая Коннору понять, что выпуск программы «Дурные вести» ещё не окончен. — Во всех трёх сгоревших домах жили расплёты, и все три дома сгорели за сутки до того, как в них должны были наведаться юнокопы-сборщики. Я проверял — детишки значились в нашем списке. И все трое — аистята.
• • •
— Ты совсем на хрен мозгами поехал?!
Коннор даже не пытается скрыть свою ярость, влетая в Качалку, где Старки как ни в чём не бывало занимается физической подготовкой.
— Ты о чём?
— О том, чёрт бы тебя подрал!
Остальные ребята бросают свои тренажёры и медленно сжимают вокруг обоих лидеров зловещее кольцо. Только сейчас Коннор замечает, что Старки полностью окружил себя аистятами. В Качалке нет ни единого человека, выращенного собственными биологическими родителями.
— И много вас было с ним на операциях? — допытывается Коннор. — Много среди вас таких же идиотов, как ваш начальничек?!
— Дай-ка я тебе кое-что покажу, Коннор. — Старки неторопливо направляется к мальчику, сидящему на боковой скамье; лицо парнишки перекошено от злобы и страха. — Вот, познакомься с Гарретом Парксом — самым свеженьким членом «Клуба аистят». Мы освободили его прошлой ночью.
Коннор окидывает мальчишку взглядом с ног до головы. У новенького подбит глаз и распухла губа. Должно быть, «освободители» особо не церемонились.
— Они сожгли твой дом. Ты знаешь об этом? — спрашивает его Коннор.
Парнишка боится взглянуть ему в глаза.
— Ну знаю...
— Он знает также, — вмешивается Старки, — что его так называемые родители собирались отдать его на расплетение. Мы его спасли и послали предупреждение другим, чтобы неповадно было.
— Да уж, послали так послали! Юнокопов вы послали! На нас! Вы им дали чёткий сигнал, что пора с нами расправиться. Вы не спасли этого парня, вы его угробили. Вы угробили всех нас! Неужели ты действительно считаешь, что мы можем жечь их дома, а они сложат лапки и станут это терпеть?!
Старки скрещивает руки на груди.
— Пусть только попробуют сунуться! У нас есть оружие. Мы всех пощёлкаем!
— И надолго нас, по-твоему, хватит? На час? На два? Сколько бы у нас ни было оружия, у них его больше, и они будут лезть и лезть, как тараканы, пока не убьют или не повяжут нас всех!
Наконец-то на лице Старки мелькает тень неуверенности.
— Да ты просто трус! — орёт Бэм, сверля Коннора пылающим взглядом, в точности так же, как в тот день, когда он выгнал её пинком под зад из продуктовой кладовой.
— Ага, точно, трус, — подхватывают остальные.
Услышав согласный хор единомышленников, Старки снова преисполняется наглости и хоронит возникшие было сомнения под крепкой бронёй своей слепой самоуверенности.
— Я здесь уже достаточно долго, чтобы сделать собственные выводы, — цедит он. — И знаешь, к чему я пришёл? Что ты всего лишь нянька для сосунков. Нам нужен не такой лидер. Нам нужен кто-то, кто не побоялся бы вывести нас на баррикады! Я давал тебе возможность уйти самому, но ты этого не сделал. Ты не оставил мне иного выбора. Теперь я должен убрать тебя.
— А вот хрен тебе!
На их стороне численный перевес. Тесный круг ближайших сторонников Старки наступает на Коннора, но... Старки здесь не единственный, у кого в рукаве спрятан козырный туз. Внезапно в салон врывается полдюжины ребят с Хэйденом во главе — они ждали снаружи — и, не теряя времени, палят из транк-пистолетов во всех аистят, попадающихся на пути, пока половина соратников Старки не валится на пол, а остальные не складывают оружие.
Коннор смотрит Старки прямо в глаза.
— Надеть на него наручники.
— С превеликим удовольствием, — говорит Хэйден, заламывает руки Старки за спину и защёлкивает браслеты.
Какого же Коннор свалял великолепного дурака, доверяя Старки и думая, что у того честные намерения!
— Главная разница между мной и тобой, Коннор, — заводит неустрашимый Старки, — состоит в том, что
|
|
|
