Глава двенадцатая. Монастырь юнь-мэнь

МОЙ 105-й ГОД (1944-1945)

В 1940-ом году, после того как монастырь Шестого Патриарха был полностью восстановлен, я и бхикшу Фу-го отправились в Цюйян на поиски древнего монастыря Лин-шу, но нам не удалось найти его. Когда мы добрались до горы Юнь-мэнь, мы обнаружили в лесной чаще полуразрушенный старый храм, в котором покоились останки основателя Юнь-мэньской Школы.²

Увидев это святое место в таком жутком состоянии, я был настолько опечален, что не мог сдержать слез. Монах по имени Мин-кун жил в нем в одиночестве с 1938 года и с большими трудностями продолжал чтить основателя Шко­лы. Он поведал мне о своих трудностях, и сказал, что если монастырь не перестроить, то он скоро превратится в разва­лины и будет предан забвению. После этого я вернулся в монастырь Нань-хуа.

Однажды, маршал Ли Цзи-шэнь и председатель Ли Хань-юнь прибыли навестить меня, и я рассказал им о том, что видел в Юнь-мэнь. Позже, во время инспекционного тура, председатель Ли, минуя гору Жу-юань, увидел развалины монастыря Та-Цзюэ (Великое Просветление) на вершине горы Юнь-мэнь. Он был в таком же полуразрушенном состоянии, в каком был монастырь Нань-хуа до реконструкции. Он созвал сангху и влиятельных людей на собрание, на котором ко мне обратились с просьбой взять руководство ремонтными работами на себя. Опасаясь приближения воен­ных действий к Нань-хуа, я тайно вывез останки Шестого Патриарха и Учителя Хань-шаня в Юнь-мэнь.

Прибыв в Юнь-мэнь я увидел, что большинство храмо­вых строений было разрушено, за исключением зала Учителя Юнь-мэня, на которым также нависла угроза неизбежного разрушения. Я устроился в небольшой комнате за ракой Бодхисаттвы Авалакитешвары, где начал общую реставраци­онную планировку. Зимой я вернулся в Нань-хуа для совер­шения церемоний упокоения душ людей, умерших на земле и в воде.

Примечания:

1. Монастырь Лин-шу был храмом Учителя Лин-шу (умер в 918 г.), где Учитель Юнь-мэнь изучал дхарму, прежде чем основал свой собственный храм.

2. Учитель Вэнь-энь Юнь-мэнь (умер в 949 г.) был основателем Юнь-мэньской Школы. Его монастырь находил­ся к западу от Цюйцзяна, в древности Шаочжоу, на вершине горы Юнь-мэнь. (См. Chan and Zen Teaching, second series, стр. 181-214, the Yun-men Sect.)

 

МОЙ 106-й ГОД (1945-1946)

В период конца весны и начала лета японские армии вторглись в Северный Гуандун и оккупировали все районы, включая Жу-юань. Большинство беженцев устремилось в монастырь Юнь-мэнь, где разделило с общиной сначала рисовую трапезу, потом жидкую рисовую и, наконец, из ямсовой муки, когда запасы продовольствия истощились. Среди беженцев были плотники, кирпичники и кладчики, составившие группу примерно из ста квалифицированных рабочих, которые предложили свои услуги бесплатно, внося, таким образом, большой вклад в дело реконструкции храмо­вых зданий.

Летом, когда китайские войска перешли на другую линию обороны, местные бандиты подумали, что они отсту­пают, напали на них и захватили значительную часть армей­ского провианта. Вскоре после этого прибыли подкрепления и планировали нанести удар бандитам более чем в сорока Деревнях. Около тысячи деревенских жителей, вклю­чая мужчин и женщин преклонного возраста, сбежало со своими пожитками и скотом в горы, населенные аборигена­ми. Деревенские старики пришли в монастырь и попросили меня заступиться за них. Я обсудил этот вопрос с армейским командованием, и через три дня все награбленное было возвращено армии. Потом было подписано соглашение, и положение нормализовалось. С тех пор деревенские жители стали считать меня сострадательным заступником, кем-то вроде матери, и хотя японцы оккупировали города, они не появились в Юнь-мэни, избегая, таким образом, столкнове­ний с враждебно настроенным населением региона.

МОЙ 107-й ГОД (1946-1947)

Вторая мировая война закончилась, и все правитель­ственные учреждения возобновили работу на своих прежних местах. Весной я давал наставления и читал сутры, как обычно. Осенью правительство приказало всем монастырям страны провести молитвенные собрания с чтением сутр в упокоение душ людей, погибших на войне. Чиновники и знатные люди пригласили меня в Кантон в ноябре для проведения аналогичного молитвенного собрания в храме Цзинь-хуэй (известном также под названием Лю-жун [шесть баньянов] в упокой душ погибших. В храме были персиковые деревья, и во время церемонии они неожиданно пышно расцвели. Храм посетило более 100000 человек. Все были свидетелями этого несезонного цветения, которое было поистине удивительным. По этому случаю упасака Чжэн Би-шань сделал вышивку древнего Будды с персиковыми цветами, а упасака Ху И-шэн нарисовал эти знаменательные цветы.

' После собрания я был приглашен чиновниками и знатными людьми областей Чаочжоу и Шаньтоу прочесть лекции о Буддадхарме монастыре Кай-юань в Чаочжоу, где собралось большое число последователей, желавших получить наставления. В ту зиму умер мой старший ученик Гуань-бэнь.

МОЙ 108-й ГОД (1947-1948)

Весной я отправился в монастырь Нань-хуа, где читал сутры и давал наставления. Больничная Сеть Дунхуа в Гонконге пригласила меня с просьбой организовать молитвенное собрание во благо коронной колонии. Я отправился туда и остановился в Чун-лянской Школе, где упасака Цзэн Би-шань помогал мне во всем во время проведения собрания, на котором несколько тысяч приверженцев дхармы стали моими учениками.

После этого мои ученики пригласили меня в Макао (Аомэнь) с просьбой дать толкование сутрам и провести медитационную неделю. Несколько тысяч человек после этого стали моими учениками. Упасака Ма Ши- чуань пригла­сил меня на гору Чжун, где я провел собрание Махакаруны, на котором еще несколько тысяч человек стали моими учениками. После этого я вернулся в монастырь Юнь-мэнь с желанием ускорить его реконструкцию.

МОЙ 109-й ГОД (1948-1949)

Весной, после чтения наставлений в монастыре Нань-хуа, я отправился в Кантон на открытие Буддистской Боль­ницы Чжи-дэ, где прочел лекцию о дхарме. Затем я направил­ся в Гонконг, где давал толкование сутрам в храме Цы-хан Цзинь-юань в Шатинь. Я провел там недельную медитацию по правилам школы Чистой Земли и знакомил аудиторию с уставом отшельнической жизни и пятью заповедями в храме Чжи-линь. Я также провел собрание, посвященное раская­нию и преображению в храме Дун-лянь Цзюэ-юань (Сад Просветления Восточного Лотоса). После этого я вернулся в монастырь Юнь-мэнь. На пятом месяце в Юньнани умер Учитель Дхармы Цзя-чэнь. Осенью приехала американская леди, Ананда Дженнингз, и получила наставления. По этому случаю была проведена неделя чаньской медитации. Леди была очень обрадована, но, в конце концов, уехала в Соединенные Штаты.

Примечание Цэнь Сюэ-лу, издателя Сюй-юня

В том году, Ананда Дженнингз, услышавшая об эруди­ции и святости Учителя, выразила желание посетить Китай и навестить его. Учитель был уведомлен об этом через китайские и американские консульские службы, и ответил, что будет рад ее принять. Когда она прибыла в Гонконг, Учитель находился в Кантоне. Она направилась туда для встречи с ним. Она сказала, что хочет изучить дхарму, что ее отец доктор богословия, и что сама она изучала сравнитель­ные религии в течение двадцати лет. Раньше она совершала путешествия в поисках ответа на вопросы, связанные с учением Будды. Она побывала в Индии и вела там отшельни­ческую жизнь, потом практиковала дхарму в уединении на Западе. После трехлетних попыток помочь делу мира во всем мире в Лиге Наций, она поняла, что мир может быть достигнут только на более глубоком духовном уровне. Этот поиск привел ее, в конечном итоге, к Высочайшей Буддадхарме, которая единственно способна освободить ум от постоян­ного возвращения к проблеме войны, в своей попытке ее решить. Она процитировала: "Когда ум в покое, все ложные воззрения исчезают сами собой".

Учитель взял Ананду Дженнингз с собой в монастырь Нань-хуа. Там они почтили Шестого Патриарха. После совершения ритуального обряда посвящения в отшельники, ей дали дхармовое имя Куань-хун (Великий Простор). По этому случаю была проведена неделя чаньской медитации и было много гостей отовсюду. Когда чаньская неделя нача­лась, Учитель вошел в зал и сказал собравшимся: "Говоря об этой "вещи", следует отметить, что она в основе своей совершенна. В ней не прибавляется святости, а также не убавляется мирского. Когда Татхагата в своих переселениях проходит через шесть царств бытия, каждое царство слышит о нем, и когда Гуань-инь [буквально "Уважающий Звук"] проходит через десять видов живых существ, каждый из них находится в состоянии "естественности". Если все обстоит "таким образом", чего вы ищите и почему вы ищите "это"? Один предок сказал: "Когда присутствует различение, ум теряется вследствие смятения". Даже до того, как ваша лодка пришвартовалась, вы уже заслуживали несколько ударов моей трости.' Какая жалость! Вместо того чтобы открыть свою собственную сокровищницу, вы идете в соло­менную хижину, чтобы принести ничего не стоящей соломы. Все это из-за одной непросветленной мысли. Поскольку ваш бешеный ум не останавливается, вы уподобляетесь челове­ку, ищущему другую голову, в то время как он держит свою собственную двумя руками. Вы говорите, что испытываете жажду, но ведь вода перед вами. Благопристойные друзья, зачем себя утруждать и приходить сюда?... Зачем? Раз уж вы не жалеете денег на тростниковые сандалии, я немедленно открою свой грязный рот".

Затем Учитель издал чаньский крик и сказал: "Вели­кий Старец Шакья пришел. Тсань!"²

Присутствующие пожилые монахи из других монасты­рей также выступали на этом собрании.

Ниже приводится диалог (кит. Вэнь-та, яп. Мондо) между Анандой Дженнингз и последователем Учителя Сюй-юня по имени Ци-ши (дослов­но "Нищенствующий монах"):

 

Ци-ши. Вы пересекли океан с тем, чтобы прийти сюда и, таким образом, вы подвергали себя опасности. Какова цель вашего визита?

Ананда Дженингз. Моя цель постичь Буддадхарму.

Ц. Нужно иметь четкое представление о проблеме рождения и смерти, когда изучаешь дхарму. Каково ваше мнение о "рождении и смерти"?

АД. Поскольку изначально не существует ни рождения, ни смерти, какая польза от формулировки мнения о том, что в отдельности представляют собой "рождение и смерть"?

Ц. Если не существует ни рождения, ни смерти, какова польза от изучения Буддадхармы?

АД. Изначально нет никакой Буддадхармы, а тот, кто постигает дхарму, есть Будда.

Ц. Будда обладал тридцатью двумя характерными чертами и когда он прижимал пальцы ног к земле, излучался символ океана. Вы можете это сделать?

АД. Как способность сделать это, так и неспособность сделать это относятся к феноменалистской софистике.

Ц. Хотя ваша интерпретация глубока и то, что вы говорите верно, простой разговор о еде не удовлетворит голода. Что, по-вашему, такое "Безусловное Утверждение"?

АД. Безусловное не имеет никакого "утверждения" и речь также не имеет основы. Лишенная мысли природа просветления свободна от словесного выражения мнения и идей.

Ц. Вы говорили об этом детально и каждое ваше слово согласуется с тем, что имеет в виду Патриарх. Но слово "знание" это ворота для всякого рода бед. Поскольку вы углубились в вопрос посредством правильной интерпрета­ции, могу ли я спросить Вас: "Не прибегая к помощи слов и речи, как можно показать свое первозданное лицо?³

АД. Алмазная Сутра гласит: '' Ануттара-самьяк-самбодхи это не авуттара-самьяк-самбодхи".*4

Ц. Кажется, это так, но корень жизни не может быть отсечен знанием и мировоззрением [сознанием]. Я надеюсь, вы разберетесь во всем этом.

АД. Мои возможности читать сутры были ограничены. После четырехлетнего затворничества, когда я стала разгова­ривать с людьми, все они сказали, что мои слова соответство­вали Буддадхарме. По-моему, понимание, которое не вытека­ет из простого прочтения сутр, вероятно, не принадлежит всецело человеческому сознанию.

Ц. То, что не вытекает из чтения сутр и шастр, не проявляется во время медитации, все еще принадлежит к прошлой мудрости, которая также есть сознание.

АД. Та Буддадхарма постулирует истинное самопозна­ние, но не полагается на человеческое или космическое сознание.

Ц. Но, не погружаясь в трясину сутр и шастр и не цепляясь за внутреннюю природу, "естество" Дао повсюду, и истина господствует везде, где человеку приходится нахо­диться. Это целесообразно назвать словами "Это Одно".

После этого Ананда Дженнингз сопроводила Учителя в монастырь Юнь-мэнь, где они отдали дань почтения останкам Учителя Юнь-мэня и где она осталась почти на две недели. Она сказала, что будет распространять Буддадхарму в Аме­рике, когда туда вернется.

Примечания

1. Это значит: уже до того, как вы покинули свою лодку, чтобы придти ко мне за наставлениями, вы уже были не правы, потому что пренебрегли природой Будды, которая изначально присутствует в вас, и стали искать чего-то снару­жи. За такую беззаботность мне следовало бы выдать вам по тридцати ударов трости.

 

2. "Тсань" это чаньское идиоматическое выражение, означающее "исследуй" или "загляни в свой ум". Необъят­ность медитации Будды, видение всех вещей в их совокупнос­ти.

3. Этот нищенствующий монах намеревался втянуть американскую посетительницу в чаньский диалог (вэнь-та). Если бы она захотела проверить его способность сделать это, она бы закричала или ударила его по лицу, чтобы выявить "функцию" своего "изначального лица".

4. Аиуттара-самьяк-самбодхи означает "непревзойден­ное совершенное просветление". В Ваджракчедике Будда сказал, что "непревзойденное совершенное просветление" дается для того, чтобы осознать "непостижимость" тран­сцендентальной природы. Если есть "постигающий" и "объ­ект" постижения, то чем это отличается от мира рождения и смерти? Таким образом, открытие авуттара-самьяк-самбодхи означает осознание пустоты (шуньяты) всех обусловлен­ных вещей, и пребывание за пределами "достижения" и "потери". В связи с этим, это уместно называть ануттара-самьяк-самбодхи.

 

МОЙ 110-й ГОД (1949-1950)

После чтения наставлений в монастыре Нань-хуа, я возвратился в Юнь-мэнь, где следил за выполнением работ по позолоте более восьмидесяти статуй и сооружению постамен­тов для них. На это ушло больше года. К тому времени весь монастырь был уже на девяносто процентов реставрирован. Упасака Фан Ян-цю пригласил меня в Гонконг на церемонию открытия своего храма Будды. Я также дал толкование сутрам там, в Праджня Вихаре. После месячного пребывания в Гонконге, я вернулся в Юнь-мэнь. В тот год я попросил упасаку Цэнь Сюэ-лу издать Летопись Юнь-мэньского Монас­тыря.

Примечание Цэнь Сюэ-лу, издателя Сюй-юня

Учитель отправился в Гонконг по приглашению упасаки Фан Ян-цю. Однажды, я спросил Учителя: "Мир быстро меняется. Куда мне идти [чтобы продолжать свою практику]?"

Учитель ответил: "К изучению Дао. Его дом весь мир и если ты отбросишь все, тогда место, где ты есть, станет Бодхиманадалой [ местом постижения истины]. Пожалуйста угомони свой ум".

Я спросил: "На монастыри окажет сильное влияние то, что происходит на материке. Почему бы Вам не остаться здесь на время и не заняться истолкованием дхармы во благо все живых существ?"

Он ответил: "Есть другие, кто может здесь истолковать дхарму. Мне кажется, я несу особую ответственность [за храмы на материке]. Что меня касается, то ум мой за пределами вопросов "уехать или остаться", но на материке все храмы и монастыри в состоянии неопределенности. Если я останусь здесь, кто позаботится о десятках тысяч монахов и монахинь, чье положение ухудшается? Может ли мой ум оставаться спокойным, [если я останусь здесь]? Вот почему я должен вернуться на материк".

 

МОЙ 111-й ГОД (1950-1951)

Весной я отправился в монастырь Нань-хуа, где дал наставления и провел неделю чаньской медитации, после которой некоторые участники духовно пробудились. Вернув­шись в монастырь Юнь-мэнь, я начал приводить все свои рукописи в порядок, необходимый для их издания. Это было непросто, так как большинство моих трудов было написано несколько десятилетий назад.

МОЙ 112-й ГОД (1951-1952)

Во время чтения наставлений весной в монастыре Юнь мэнь, со мной случилась беда.

Примечание Цэнь Сюэ-лу, издателя Сюй-юня

Учитель диктует историю своей жизни вплоть до своего 112 года, после чего его помощники регистрировали происходившие далее события вплоть до времени смерти Учителя.

[В то время произошла Коммунистическая Революция, И первые потрясения идеологических перемен стали ощути­мы.] Той весной огромное количество монахов, монахинь, учеников-мирян - мужчин и женщин - собралось для полу­чения наставлений в монастыре Юнь-мэнь, община которого состояла тогда из более 120 монахов. В двадцать четвертый день второго месяца банда из более ста головорезов окружила монастырь, не позволяя никому входить и выходить. Сначала они силой заставили Учителя оставаться в комнате настояте­ля, оставив несколько человек присматривать за ним. Потом, согнав всех монахов в залы Дхармы и Медитации, они стали обыскивать храмовые здания от черепичных крыш до кир­пичных полов, включая статуи Будд и Патриархов, священ­ные культовые предметы и ящики, в которых хранилась Трипитака.

Хотя более сотни людей производило обыск в течение двух дней, они не нашли ничего незаконного. В конечном итоге, они забрали с собой бхикшу Мин-дуна - управляющего храмом, а также Вэй-синя, Ву-хуэйя, Чжэнь-куна и Вэй-чжана - старших монахов. Они также засунули в оружейные мешки - которые потом унесли - реестры, документы, корреспонденцию и все рукописи Учителя, содержащие разъ­яснения и комментарии к сутрам, наряду с его записанными высказываниями за столетний период. Потом они обвинили общину в совершении всевозможных преступлений. В дей­ствительности же они полагались на необоснованные слухи о том, что в монастыре якобы хранилось оружие, амуниция, радиопередатчики, золотые и серебряные слитки. Именно это они и искали.

В общем было арестовано и грубо избито двадцать шесть монахов в попытке добиться от них признания относительно предполагаемого местонахождения оружия и денег. Все они заявили, что им ни о чем подобном не известно. Бхикшу Мяо- юня забили до смерти, а бхикшу Ву-юнъ и Ти-чжи были так безжалостно избиты, что у них оказались переломанными руки. Несколько других монахов пропало без вести. Посколь­ку головорезы ничего не обнаружили после десяти дней бесплодных поисков, они излили свою злость на Учителя.

В первый день третьего месяца, его перевели в другую комнату, двери и окна которой опечатали. Ему не давали ни есть, ни пить, и даже не позволяли выходить, чтоб справить нужду. Комната, тускло освещенная маленькой лампой, напоминала ад. На третий день около десяти высоких муж­чин бесцеремонно вошли и приказали Учителю сдать золото, серебро и оружие. Он сказал, что у него ничего подобного нет. Они начали его бить. Сначала били деревянными палками, а потом - железными прутьями до тех пор, пока ему не переломали ребра. Его голова и лицо стали обильно кровото­чить.

При избиении его допрашивали, но он сидел в медита­тивной позе, чтобы войти в состояние дхьяны. Поскольку удары безжалостно градом сыпались на него, он закрыл глаза и рот, по-видимому, перейдя в состояние самадхи. В тот день они четыре раза зверски его избивали и, в конце концов, бросили на пол. Увидев, что ему нанесены серьезные ране­ния, они подумали, что он умер и покинули комнату. Вскоре после этого охранники также ушли. Санитары Учителя донесли его до кровати и помогли ему принять медитативную позу.

На десятый день, рано по утру, он медленно наклонился вправо (положение, сходное с позой Будды в Паринирване). Поскольку он оставался неподвижным в течение целого дня и ночи, санитар поднес близко к его ноздрям фитиль от горящей лампы. Учитель не обнаруживал следов дыхания и казался мертвым. Однако его лицо выглядело свежим, как всегда, а тело было все еще теплым. Его санитары, Фа-юнь и Куань-шань, дежурили у его постели.

Рано утром, одиннадцатого дня, Учитель издал слабый стон. Санитары помогли ему принять прямую сидячую позу и рассказали ему как долго он сидел в дхьяне и лежал на кровати. Учитель медленно произнес: "Я думал, это длилось несколько минут". Потом он сказал Фа-юню: "Возьми ручку и запиши то, что я продиктую, но не показывай посторонним, чтобы они не богохульствовали".

 

Потом он медленно сказал: "Мне приснилось, будто я вошел во внутренние покои Майтрейи Будды на Небесах Тушита. Они превосходят по красоте и величию все, что есть на земле. Майтрейя Бодхисаттва сидел на троне и проповедо­вал Дхарму большому собранию, на котором присутствовало около десяти моих покойных знакомых. Среди них были: настоятель Чжи-шань из монастыря Хай-хуэй в Цзянси, Учитель Дхармы Юн-цзин с горы Тянь-тай, Учитель Хэн-чжуй с горы Ци, настоятель Бао-ву из монастыря Байсуй-гун, настоятель Шэн-синь с горы Бао-хуа, Учитель Винайи Ду-ди, настоятель Гуан-синь с горы Цзинь, а также Учитель Цзы-бай.

Я соединил ладони в знак приветствия, и они указали на третье свободное место в первом ряду на восточной стороне, приглашая меня сесть. Арья Ананда был предводителем собрания и сидел рядом со мной. Майтрейя давал инструкции по медитации над умом, приводящую к успокоению созна­ния, но намеренно прервал объяснение и обратился ко мне:

"Тебе следует вернуться [в свой монастырь]". Я сказал: "Мое кармическое бремя слишком велико, и я готов вернуться". Он сказал: "Твоя кармическая связь с миром еще не закон­чена, и ты должен вернуться туда сейчас, дабы вернуться сюда позже". Затем он прочел нараспев следующую гатху.

Ну разве мудрость и сознанье отличимы?
Они едины как вода с волной.

В чем разница, кувшин перед тобой златой, иль чаша?
По сути золото одно и то же в них.
Возможности природы первозданной " "трижды три".¹
Пеньки прожилка или рог улитки малой
Тому, кто грезит наяву, тугим казаться луком могут.
Сия болезнь ужасная проходит, когда спадает заблуж­дения покров.

Людское тело это словно замок призрачный, воздуш­ный,

Иллюзия из тех, цепляться за которую нельзя.

Когда иллюзия сия опознана как таковая,

Ты просветленья достигаешь, освобождаясь от нее.²

Вовеки Бодхи лучезарно

И совершенно, проливая свет на всех.

Добро и зло, святые и миряне, и счастье даже -

Иллюзии такие же, как в небе голубом цветы.

Ты клятву дал спасти, великим состраданьем движим,

Все существ, связавшись с этим миром грез.

 

Дурная карма этой эры процветает.

Все понимая, поскорее пробудись!

Не поворачивай назад, когда из состраданья

По океану горя ты плывешь.

Из грязи ила лотос расцветает,

И Будда в центре лотоса сидит...

Было много других стихов, которые я не помню. Он также дал мне совет, который касается меня лично".

В этом глубоком состоянии дхьяна-самадхи Учитель был вне всякого рода переживаний страдания и счастья. В прошлом, когда монахов арестовывали, били и пытали, Учителя Хань-шань [1546-1623] и Цзы-бай [1543-1604] пог­ружались в то же самое состояние самадхи, которое недоступ­но тем, кто не реализовал дхарму.

Головорезы, избивавшие и мучившие Учителя, и позд­нее ставшие свидетелями его чудодейственной выносливости, шептались друг с другом и начали испытывать страх. Чело­век, по-видимому, бывший их начальником, спросил одного монаха: "Почему тот старый монах не был сломлен нашими побоями?"

Монах ответил: "Старый Учитель принимает страдание во благо всех живых существ, а также и во имя вашего спасения. Позже вы узнаете, почему он не был сломлен побоями".

Человек этот испытал нервную дрожь, после чего ни­когда не пытался мучить Учителя.

Не найдя того, что искали, головорезы испугались, что известие о пытках просочится наружу, и остались в монасты­ре, присматривая за монахами и запрещая им говорить друг с другом и покидать свои места. Даже пища и питье монахов стали предметом самого серьезного внимания оккупантов. Все это длилось более месяца. В результате избиения и пыток Учитель Сюй-юнь испытывал страшные боли и находился в жутком состоянии. Он потерял зрение и слух. Опасаясь, что он может умереть, его ученики побудили его диктовать историю своей жизни. Отсюда его автобиография.

На четвертый месяц известия о событиях в монастыре Юнь-мэнь дошли до Шаочжоу, где монахи храма Да-цзянь в Цюйцзяне рассказали о том, что произошло, последователям Учителя в Бэйцзине (Пекине) и китайской буддистской диаспоре, которая после этого объединила усилия по спасе­нию Учителя.

В результате этого правительство Бэйцзина (Пекина) послало телеграмму властям Гуандунской Провинции с тре­бованием провести расследование по этому делу. Головорезы постепенно ослабили свой контроль над монастырем, но общинная одежда и продовольствие, тем не менее, были ими конфискованы и вывезены.

После избиения Учитель не мог есть даже жидкую рисовую кашу, а пил только воду. Когда он узнал, что вся провизия конфискована, он сказал монахам: "Мне жаль, что все вы вовлечены в мою тяжелую карму. Раз уж так сложи­лись обстоятельства, вам следует покинуть монастырь, и зарабатывать себе на жизнь где-нибудь в другом месте". Ученики отказались его покинуть. Тогда он заставил их отправиться на холмы за монастырем и заняться заготовкой дров, которые можно было продать на ближайших рынках, чтобы купить на вырученные деньги рис для общины. Таким образом, они питались жидкой рисовой кашей и продолжали читать сутры к проводить утренние и вечерние медитации без перерыва.

В первые две недели четвертого месяца правительство Бэйцзина (Пекина) прислало несколько официальных пред­ставителей в Провинцию Гуандун. Двадцать второго дня они отправились в Жу-юань и прибыли в монастырь Юнь-мэнь на следующий день. Их сопровождал технический персонал с магнитофонами и фотоаппаратами, призванный произвести расследование на месте. Прежде всего они поинтересовались здоровьем Учителя, который был очень серьезно болен и находился в постели. Он едва видел и слышал и не понимал, что из Бэйцзина (Пекина) прибыла официальная делегация.

Опознав местных чиновников и полицейских, он отка­зался говорить. Его спросили, не обращались ли с ним дурно, и не нанесен ли ущерб монастырю. Он дал отрицательный ответ. Когда посетители предъявили свои полномочия, Учи­тель попросил их лишь об одном - провести тщательное расследование и доложить о результатах в Бэйцзин (Пекин).

После многократных утешительных заверений в адрес Учителя, приехавшие приказали местным властям освободить всех арестованных монахов. Таким образом, невзгоды, вы павшие на долю монастыря Юнь-мэнь в двадцать четвертый день второго месяца, кончились на двадцать третий день пятого месяца.

Осенью и зимой Учитель отдыхал в монастыре и набирался сил, тогда как община, состоящая, примерно, из ста монахов, зарабатывала себе на жизнь продажей дров, земледелием и ремеслами. Когда люди с окрестных ста или более того деревень услышали о том, что головорезы ушли из монастыря, они пришли навестить Учителя. Его ученики из Бэйцзина (Пекина) и из других мест писали ему утешительные письма, настаивая на том, чтобы он покинул Юнь-мэнь. Они также писали письма местным властям с просьбой защитить Учителя.

Примечания

1. Буквально "Три, умноженное на три, равно "девяти мирам бытия".

2. Цитируется из Сутры Полного Просветления (См. Chan and Zen Teaching, third series).

3. См. The Secrets of'Chinese Meditation, стр. 51.

4. Там же, стр. 62, Master Da-guan, 'alias Zi-bai.

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: