Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Поэтому на Дурака вся надежда, лишь бы он не поумнел.




И вот об этом – все нижеследующее.

 

* * *

 

Чем более сложными становились социальные отношения в пространстве человека, тем более развитым и изощренным делался его ментал. Это естественно, ибо само его появление было вызвано необходимостью совершенствования личностных отношений и неизбежным усложнением социальных контактов.

Но по мере развития ментала все больше блокируются и вытесняются механизмы, позволявшие напрямую, через ощущения поддерживать непрерывную связь с Миром и создававшие в человеке осознание Единства и нечленимости этого Мира.

Утрачивая эту связь и теряя ощущение Целостности, человек все больше попадал в зависимость от созданного им мирка. А этот «мир представлений о нем» постепенно, но неуклонно становится все более самостоятельным и автономным существом, со своими задачами и целями, уже очень мало связанными с самим человеком.

Человек ему теперь необходим лишь как «пища», как источник энергии, поскольку почти вся жизненная энергия человека, данная ему для полноценного и радостного существования, порабощается этим искусственным образованием и используется им исключительно для поддержания своих структур.

Если вас как-то смутила такая картина, а может, даже вызвала протест, то просто прислушайтесь к своему Дураку, который своим несмолкаемым смехом подсказывает, что если все именно так случилось – значит, была в этом необходимость. Значит, это всего лишь один из эпизодов им же задуманной игры. Ведь чем значительнее препятствия, возникающие на нашем пути, тем ближе к Дураку мы приближаемся, тем громче будет становиться наш смех и все более интересной – игра.

Несколько позже мы более подробно исследуем эту странную и откровенно разрушительную для ментального человека зависимость, пока же продолжим.

Итак, мы в очередной раз обратили ваше внимание на то, что основной инструмент для удержания нас в кукольном состоянии и эксплуатации в качестве неких энергетических доноров – это ментал.

Но и у ментала есть свой любимый инструмент для точной и «прицельной» манипуляции нами. Это логика.

Наш ограниченный ум, будучи не в состоянии воспринять многоплановость Цельного Мира, постоянно дробит его на смысловые фрагменты, делая его дискретным. Говоря об этих фрагментах на первом уровне, мы называли их Хозяйскими объектами-обозначениями.

Именно этими, отделенными от Целостного Мира элементами, его фрагментами и оперирует логика.

Если, например, в пространстве ментала (в «описании Мира») присутствуют такие дискретные фрагменты, как А и Б, то они всегда разные. Но вы уже знаете, что если А действительно отличается от Б, то у человека обязательно появляется предпосылка к выбору. Он немедленно ею пользуется, порой подчиняя этому выбору всю свою жизнь, и в какой-то момент неизбежно становится несчастным, ибо, страстно желая получить А, он почему-то всегда получает лишь Б. Вы уже знаете, почему: все, к чему мы привязаны, нами неизбежно теряется, зато то, чего мы боимся и не желаем, – столь же неизбежно происходит.

Именно в мире строгой логики возникает понятие, которое стало лейтмотивом нашего разговора, – «правильность». То есть – возникает иллюзия, что где-то есть «хорошее и правильное» А, в отличие от «постылого и глупого» Б. Появляются правила и советы, как надо правильно вести себя, чтобы насладиться А и избежать Б. Затем создаются каноны, законы, понятия и т. п.

Но при этом одновременно и неизбежно растет уровень несчастливости, возникает ностальгическое ощущение покинутости и оторванности от чего-то. И очень скоро человек начинает попросту задыхаться в таком мире обусловленного счастья, иллюзорного выбора и нескончаемой гонки за правильным. Он обессиливает и теряет остатки радости жизни, отдавая последние крохи своей жизненной энергии на непрерывную борьбу с обстоятельствами, то есть – с самим собой. Все, тупик.

Можем ли мы предложить что-то взамен такой линейной логики «умника»? На данном этапе мы предлагаем свою логику, логику Дурака, логику абсурда.

Ведь это только умный знает, что если есть А и Б, то они всегда разные. Дурак этого не знает. Его знание основывается лишь на его ощущениях, а они ему говорят: между А и Б нет никакой взаимоисключающей разницы. Это всего только два взаимодополняющих проявления одного качества. И все. И от осмысленного, но всегда проблемного пространства умного не остается ничего.

Да, разумеется, некие внешние различия между А и Б есть, но кто это видит, кто приходит к такому выводу? Сегодня мы уже выяснили, кто, – ментал. Но как раз его мнение Дурака мало интересует. Его вообще не интересует никакое мнение, для него важны лишь ощущения, а они ему говорят – между А и Б разницы нет! В своей основе они едины.

Конечно, скажете вы, законченному Дураку хорошо: хочет – пользуется менталом, не хочет – не пользуется. А нам-то, «полудуркам», как быть? Хотим мы этого или нет – но наш ментал все равно «во все дыры» лезет, послушно попадая в капканы плоской логики.

Однако не стоит так уж «прибедняться» – у вас есть смех. Ментал и смех несовместимы. Смех – это великий «растворитель» ментала, это прекрасный его «ослабитель» и «магический заклинатель».

Всегда между проблемой и решением, между вопросом и ответом, между здоровьем и болезнью, между А и Б стоит ментал, который знает – это разные вещи.

Что теперь делаем мы? Мы заменяем ментал смехом. И теперь между плохим и хорошим, между правдой и неправдой, между А и Б звучит смех, который растворяет ментальную разделяющую оболочку плоского знания.

Разница между А и Б всегда определена умом, менталом, ложным знанием. Смех позволяет теперь выйти на истинное знание, на его прямое ощущение. Он реально снимает всякое сопротивление, любое несогласие, любые негативные ощущения как по поводу А, так и по поводу Б. И внутреннее знание это тотчас подтверждает: нет разницы между А и Б, они едины для Хозяина, они – две части одного целого для Дурака, они – равные партнеры для совместной игры.

По сути, ничего нового мы вам сейчас не открыли. Мы просто несколько резче обозначили тему, неоднократно поднимавшуюся ранее. О Единстве и Цельности, о взаимодополняемости противоположностей, даже о Любви мы вам давно все уши прожужжали. Но все это были достаточно общие положения. Теперь же мы вам предлагаем уже вплотную заняться конкретными мероприятиями, направленными на восстановление этой Целостности.

Сейчас то, чему мы ранее уделяли львиную долю наших сил и времени, а именно – решение проблем, нас мало интересует. Непрерывность и устойчивость радостного восприятия мира и себя в этом мире – вот то единственное, на что будут сориентированы все игры в Школе Дурака.

Смех Дурака создает особое состояние в нашей психике, в нашем ментальном механизме. Самое подходящее определение ему – абсурд. Абсурд – это способ интегрирования парадокса, это попытка совмещения взаимоисключающих понятий. Чем обычно заканчивается такая попытка, вы уже знаете, – смехом. Абсурд – это то, что заставляет капитулировать логику и останавливает ум. Абсурд – это умение органично воспринимать парадоксальность нашего мира, а сам мир – как неделимое Целое.

Именно способность к абсурду, проявившая себя умением смеяться, стала определяющей в процессе эволюции человека. Именно ультрапарадоксальное состояние сознания (так психологи называют абсурд) и помогло сформировать древнему человеку совершенно новые для него рефлексы, позволившие ему выжить в сложных, непрерывно изменяющихся условиях. Так что мы имеем полное право заявить: именно абсурд создал настоящего человека. Лишь сумев засмеяться, человек по-настоящему простился со своей животной сутью.

Ультрапарадоксальное состояние сознания, абсурд и смех, как следствие этих состояний, являются совершенно обязательными для дальнейшего развития человека.

Условия их возникновения – обязательность смысловой многозначности, то есть отсутствие смысловых ограничений; внутренняя потребность к совмещению, объединению; парадоксальность.

«Высшее, к чему может стремиться человеческая мысль, – это выйти за собственные пределы, придя к парадоксу» (С. Кьеркегор).

Любое из этих условий совпадает с условиями, необходимыми для возникновения смеха. Более того, как мы ранее установили – все существующее в своей основе уже двойственно, то есть парадоксально изначально; следовательно – все существующее уже содержит в себе смех.

Линейная же логика вышеназванные условия неизбежно нарушает. Логика – это всегда однозначность, а следовательно, невыполнение условий абсурда. Она целенаправленно тормозит развитие сознания человека, стремится замкнуть его в плоском и обусловленном пространстве ментала.

Почему так происходит – понять несложно. Дело в том, что программе выживания чужда неопределенная логика Дурака. Ей всегда была необходима полная определенность: друг-враг; опасно-безопасно; съедобно-несъедобно.

Нелинейная же логика, неопределенная логика абсурда – это продукт уже духовной эволюции, это показатель нового Сознания, ибо она возможна лишь для человека, переставшего бояться. Ведь неопределенность – это всегда непредсказуемость, а непредсказуемость – это главное условие Игры. Поэтому логика Дурака – это логика Игры, это Божественная логика истинной Жизни.

Подведем некоторые итоги.

Человечество, попав под диктат ментала, слепо подчиняется его главному оружию – логике, создавая в своем существовании изначально проигрышные ситуации, связанные с выбором и оценкой, с необходимостью принятия «правильных» решений, основу которых всегда составляет отрицание.

Но: «В момент принятия решения весь мир – наша Вселенная – распадается надвое», – предостерегает физик-теоретик Джон Гриббин.

Поэтому мы и предложили Дураку снова собрать эту Вселенную воедино, восстановить ее Цельность. Мы предложили заменить линейную логику отрицания многомерной логикой абсурда, логикой Дурака, логикой согласия.

Мы предложили во всех случаях, когда обычно требуется привлечение стандартной логики, включать смех и использовать логику абсурда, в которой отсутствуют выбор и оценка, зато обязательны согласие и приятие, толерантность.

Мы предложили заменить слова «нет, нет» словами «да, да»; слова «или, или», сориентированные на выбор, – союзами «и, и», направленными на объединение; любую попытку доказательства – вопросом: «А почему бы и нет?..»

Мы также предлагаем вам осознать смех особой движущей силой эволюции Сознания.

Попробуйте увидеть в нем интегральный, объединяющий импульс, совершенно необходимый для создания любого нового качества, для формирования Целостного многомерного Сознания. Ведь не случайно американский композитор Нед Рорем некогда сказал: «Юмор – это способность видеть три стороны одной медали».

«Если свести вместе два разума, всегда появляется третий, высший разум (добавим от себя – смеющийся), который незримо способствует их сотрудничеству» (Уильям С. Берроуз).

«Для того чтобы что-то произошло, должна появиться третья сила. Это универсальный закон… это закон трех сил. Есть отрицательная, есть положительная и есть нейтральная сила (организующая, компенсирующая, объединяющая)… Появление нейтральной силы приводит к тому, что происходит некий толчок, в результате чего всегда рождается нечто новое» (Александр Пинт).

И кто знает, может, уже не за горами исполнение шуточного (но только на первый взгляд!) пожелания Ежи Леца: «Если бы ангелы могли смеяться, я бы поверил в поражение Сатаны».

Поэтому – смейтесь, уважаемые волшебники, смейтесь, слушайте свои ощущения и всегда следуйте внутреннему позыву к действию, который неизбежно появится в результате этого. Не пропустите его! Именно он будет определять направленность приложения третьей силы, организованной смехом, силы, плавно перестраивающей качество вашего существования.

Заявляя в очередной раз об объединяющем качестве смеха, следует, пожалуй, добавить, что нашу логику Абсурда вполне можно было бы назвать квантовой логикой. Поскольку именно в мире квантовых отношений все обозначенные нами парадоксальные принципы проявлены наиболее выразительно.

То, что представляется фантастическим для мира линейных отношений, например, утверждение, что «часть всегда равна целому», в микромире находит свое экспериментальное подтверждение.

Элементарные частицы здесь запросто превращаются одна в другую, и более того – могут одновременно проявлять в себе качества различных объектов. Так, например, пресловутый фотон (равно, кстати, как и электрон, да и не только) одновременно является и волной, и частицей. То есть – налицо ситуация абсурда, при которой А = В.

Дальше – больше: поскольку у фотона «начисто» отсутствует масса покоя, то мы вправе сказать, что его, собственно говоря, и вовсе не существует, – но ведь он есть! То есть он, как тот знаменитый «кот Шредингера», одновременно и жив, и мертв, – согласитесь, что в такой ситуации только Дураку с его логикой абсурда по силам разобраться.

Кстати, это ведь именно для квантовой механики была вначале сформулирована широко известная теорема Джона Белла, которая, тем не менее, имеет самое прямое отношение ко всей нашей действительности: «Не существует изолированных систем; каждая частица вселенной находится в мгновенной (превышающей скорость света) связи со всеми остальными частицами. Вся Система, даже если ее части разделены расстояниями, функционирует как Единая Система».

И в этом вы можете найти еще одно подтверждение Целостности и Единства нашего Мира, конечно, если вы в таких подтверждениях еще нуждаетесь.

 

* * *

 

Для «прорастания» всего вышесказанного и в продолжение начатых на первом занятии мероприятий по «приручению» ментала вам предлагается техника вопрошания «Ну и что?».

Во всех случаях, когда вы замечаете, что ваш мир фрагментирован и вы на это как-то ментально реагируете, а именно: оцениваете, осуждаете, обижаетесь, доказываете что-то, отрицаете, пытаетесь навязать свое мнение, ощущаете, что вам навязывают чужое, и т. д. и т. п., то есть каждый раз, когда вы обнаружили, что А для вас перестало соответствовать Б, и ваши поступки и состояния являются реакцией на это, – скажите себе, спросите у себя: «Ну и что?»

Этот вопрос вы задаете своему менталу, чем мгновенно его блокируете. Оказывается, что этот «нахально-детский вопросик» провоцирует такой многоплановый и емкий ответ, что ментал буквально «захлебывается», в попытках его сформулировать, и временно коллапсирует, то есть в нем возникает состояние парадокса, и ответ вы теперь получите уже в виде ощущений.

Далее, вы с каждым из этих ощущений соглашаетесь, используя уже знакомую вам технику «Да, да», а когда ваш ментал оправится от шока и в очередной раз проявит себя – возмущенной мыслью, возражением, недоумением – вы тут же блокируете его новым вопросом: «Ну и что?» – чем вновь переключаете свое сознание на канал ощущений. Это может повториться еще несколько раз. Но – обязательно! – раньше или позже ментал «заткнется» окончательно, и вы ощутите, что все его неозвученные возражения «не стоят даже выеденного яйца».

А значение имеет лишь то согласие, что неизбежно возникнет у вас внутри: «Действительно, ну и что?» Что лучше, господа: А или Б, – да какая разница? Теперь ощущения, «очищенные» от давления ментала, выражают лишь согласие и подтверждают, что в своей основе эти понятия едины.

Если ваша конфронтация с кем-то или с чем-то была временной, «проходной» и незначительной – то для работы с ней вполне достаточно ментального вопрошания: «Ну и что?» Но если вы столкнулись с программой повышенной значимости, то обязательно, задав вопрос и создав состояние парадокса, – включите смех.

При регулярном использовании этой техники в какой-то момент возникает странное состояние «дурацкого пофигизма», уже нет нужды вопрошать себя: «Ну и что?» по каждому поводу, а внешнее различие между элементами мира перестает вас беспокоить, так как все отдельные его фрагменты начинают восприниматься единым целым.

Вопрос «Ну и что?» можно (и нужно!) задавать всем своим «обменталенным» ощущениям. Вы устали? – «Ну и что?» Этим вы снимаете сопротивление своей усталости, и она странным образом исчезает. Оказывается, усталость была вызвана всего лишь вашим сопротивлением своему естественному состоянию, из-за чего вы находились в непрерывном напряжении.

Вы испытываете боль? – «Ну и что?» И неожиданно вы ощущаете, что больно было лишь от несогласия с тем, что происходит что-то «ненормальное» и, как вам казалось, неправильное. Но после того, как вы сняли оценку, перестали сопротивляться – боль исчезла.

У вас «финансы поют романсы» – пустой кошелек? – «Ну и что?» Впрочем, тут без комментариев – попробуйте, потом сами расскажете.

Особое внимание уделите этой технике и тогда, когда вам хорошо, комфортно, «классно»! – «Ну и что?» – не забудьте сказать себе, находясь на самом пике радости.

Еще раз отметим, что предлагаемая техника прекрасно дополняет уже описанную ранее технику «Да, да» и создает ощущение ее естественной завершенности. То есть – в тех случаях, когда в ответ на ваше «продакивание» согласия сразу не возникает, просто спросите «у своего несогласия»: «Ну и что?»

На всякий случай, хочется лишний раз предостеречь вас от стереотипного восприятия сути вопроса «Ну и что?» – он ни в коем случае не является попыткой отстранения от происходящего или некой «отморозкой» от негатива, напротив – это способ тотального включения в любое событие или состояние.

Ведь наш Дурак не просто «равно-душен» ко всему (как ранее мы уже выяснили), он еще столь же ко всему «без-различен», так как не видит ценностной разницы между отдельными фрагментами Мира, ибо сам Мир воспринимает целостно, а все его проявления – равнозначно.

Итак, друзья, вперед, с логикой абсурда наперевес – в самую гущу житейских игр. Играйте – и все у вас получится. Или не получится ничего… Впрочем – «Ну и что?»

 

 

Состояние третье,

Сонное

 

Петя сидел на опушке леса подле речушки неглубокой и за обе щеки уплетал огромного карася, зажаренного в углях. Ел не торопясь, причмокивая и посапывая довольно, да все колпак поправлял, то и дело на нос ему съезжающий.

– Хорошо ли тебе, Петя? – услышал он в голове своей негромкий голос, за последнее время ставший привычным.

Старик на секунду задумался, к себе прислушиваясь, а затем уверенно сказал:

– Мне хорошо!

– Хорошо тебе… – вздохнул в ответ голос с легкой завистью. – А мне вот все больше твои мозги пережевывать приходится. А удовольствия от этого, доложу тебе, совсем уж немного.

– Неужто все так плохо? – искренне удивился старик, остатки карася в рот запихивая.

– Ну, как тебе сказать? – засомневался колпак. – Вкусом ты обладаешь неплохим, Петя, вот только послевкусие у тебя…

И в голове старика раздалось злорадное хихиканье.

– Ну вот, опять ты за свое, – с легкой обидой сказал Петя, подходя к реке руки сполоснуть, – вновь ты словами пустыми играешь да понятия знакомые перекручиваешь.

– А как же иначе? – искренне удивился колпак. – Как по-другому среди понятий привычных Дурака сыскать, перекрученного да непривычного?

– Да что мне за дело до понятий твоих? – недовольно пробурчал старик, в воде шумно плескаясь. – Ведь не в понятиях я Дурака ищу, а в мире этом. Что за надобность такая – в словах да присказках его искать?

Тут ноги у Пети по траве неловко скользнули да в стороны разъехались, он удивленно охнул и шумно сверзился в воду речную.

Пока старик в речке барахтался да в грязи осклизался, пытаясь на берег выкарабкаться, в нем ни на минуту не умолкал смех колпачный.

– Э-эх, – сказал старик с досадой, к своему кострецу наконец-то добравшись да одежду промокшую с себя стаскивая, – помощи от тебя… Человек тонет, а ему все неймется, одно веселье на уме.

– Эх, Петя, Петя, – вздохнул колпак. – Неспешно в тебя наука дурацкая проникает. Вот не хочешь ты Дурака среди понятий искать, в словах да присказок тебе путаться надоело. А тонул-то ты сейчас где? А барахтался в чем – не в понятиях ли своих? Не словами разве захлебывался?

– Ты о чем это? – удивился Петя, рубаху свою над костром пристраивая.

– Всего лишь напоминаю тебе твои же открытия недавние. Ведь уразумел ты вроде, что Мир живой и настоящий в словах всегда теряется, исчезает он в понятиях о себе самом. В тех самых понятиях, за которыми ты Дурака рассмотреть не хочешь.

– Ну так что? – по-прежнему не понимал Петя.

– А то, что мир человеческий – это всего лишь то, что считают миром. Настоящий же Мир начинается там, где заканчиваются слова и мысли о нем. Так же, как и Дурак. А что остается, когда мысли тают? Да ощущения одни, об этом ты уже знаешь. Но кому они нужны в мире, словами да мыслями загаженном? У каждого в этом мире свой мирок понятий и правильности имеется. Свой. Вот ты до сих пор полагаешь, что в речке тонул да воду хлебал?

– А где же еще? – вновь удивился старик.

– Не в речке ты тонул, а лишь в понятиях своих о ней, в знании своем ты захлебывался, в знании о том, что такое вообще возможно. Ведь реки-то на самом деле и нет вовсе… не существует в природе человеческой того, что перед этим понятием помечено не было. Поэтому, если сумеешь ты сквозь понятия да знания свои просочиться, сумеешь сквозь слова насквозь пройти – так и вода твердой стать может, и Дурака рядом с собой ты всегда отыскать сможешь.

– Сквозь знания просочиться? – восхитился старик. – Хочу… Но как? Невозможное ведь это дело…

– Ты прав, глупо хотеть невозможное. Невозможное не нужно хотеть, невозможным нужно пользоваться. И постепенно ты поймешь, как это делается.

В этот момент на поляну молодец добрый на коне гнедом выехал. Был молодец статен да широкоплеч, а внимательнее к нему приглядевшись, Петя в нем знакомца своего давнего признал – Ивана Царевича.

Обрадовался старик встрече такой, к костру гостя пригласил, чем мог, угостил. Иван Царевич едой простой не побрезговал, привык в странствиях своих малым довольствоваться. О супружнице его расколдованной старик вспомнил, спросил, не напрасно ли царевич лягушек болотных поцелуями смущал – удался ли брак?

– Даже не сомневайся, – заулыбался царевич, – окружила она меня таким вниманием да заботой, что который уж год выхожу я из того окружения, все никак не выйду.

Порадовался за него старик, о своих делах рассказал. О Дураке спросил, не встречал ли.

– Не встречал, – отвечал ему Иван Царевич. – Простых дураков, тех сколько угодно видел – хоть пруд ими пруди, а вот Дурака… Нет, не привелось.

А ты в Сонной сказке его не искал? – вспомнил он вдруг. – В стране Лабиринта?

Подивился Пете сказке такой, не бывал он в краях сонных никогда и не слыхивал даже. Царевич и сам лишь чуть о них знал, вроде как живут там люди то ли спящие, то ли заколдованные, в общем – странные. Дураку, дескать, самое там место.

Засомневался было старик, но Иван Царевич и дорогу указать взялся, и проводить даже до развилки дорог вызвался. Так и отправился Петя в сказку спящую, в Царство Лабиринта…

 

* * *

 

Стоял старик нестарый на пригорке, царство в долине раскинувшееся наблюдал да недоумевал все больше и больше. С чего бы сказку эту лабиринтовой называть было? Никакой запутанности или непроходимости в ней видно не было. Напротив, простиралось царство здешнее, словно коридор прямой вытянувшись. Шириной оно было в несколько домов всего, а длиной своей чуть не в горизонт упиралось.

Пока спускался Петя с пригорка, происшествие на пути его случилось. Заполыхал ни с того ни с сего дом чей-то пожаром. Засуетился люд вокруг него, забегал, пожитки да живность спасая. Поспешил и старик помощь какую оказать. Но как поближе подошел, то странную картину увидел.

Тащили слуги кровать хозяйскую, с верхнего этажа на нижний ее спуская. Осторожно несли – на цыпочках, чуть ли не крадучись. Надрывались они при этом сердешные, корячились – да только не проходила окаянная в проемы дверные. На кровати сам хозяин почивал, во сне сладко жмурясь. Вот уж и дымом все заволокло, да пламя кровать лизать принялось, а они все вертят ее без толку, тычутся в разные стороны, только никак не вынесут.

Кинулся старик к ним на помощь – в первую очередь хозяина спящего растолкал да в чувство привел. Едва успел тот из дома выскочить, как заполыхали стены, а крыша горящая прямо на кровать рухнула.

– Отчего ж вы сразу хозяина своего не разбудили? – удивлялся старик, посреди народа стоя. – Еще малость – и пропал бы человек.

– А не велено было, – отвечали ему. – Наказ у нас такой – сон хозяйский ни за што не тревожить.

Изумился было старик нестарый, да вдруг вспомнил, в какую он сказку попал. Присмотрелся тогда Петя внимательнее к люду, вокруг него сгрудившемуся, в глаза заглянул да самому себе не поверил – спал народ. Спал стоя, спал с открытыми глазами, спал, разговаривая и с ведрами бегая.

Смотрел на это старик да все никак разобраться не мог – что же делало людей этих спящими?

Долго смотрел, но так и не понял ничего. Со стороны если глянуть – так обычные люди. А стоит в глаза всмотреться – спят все, спят без зазрения совести просто, и все тут!

– Ладно, – решил старик, – погуляю я пока по сказке этой, погляжу да послушаю, как народ здешний живет, а там, глядишь, и разберусь, в чем дело.

Цельный день Петя нестарый по царству спящему бродил, чего только не насмотрелся, чего не наслушался.

Лекаря на площади базарной приметил. Народу к нему стояло – не протолкнуться просто.

– Доктор, – услышал старик краем уха разговор, – что-то я слышать последнее время плохо стал. Стыдно сказать – пукну и не слышу.

– Пустяки, – отвечал доктор, – вот вам таблеточки, попьете, и все в порядке будет.

– Я стану лучше слышать?

– Нет, громче пукать.

Подивился старик такому лечению. В глаза лекаря рыночного глянул – спит бедолага. Спит так же, как все, но сон видит свой, особый – про то, как лечить полагается, про то, как правилам врачебным соответствовать надобно.

Пошел старик дальше, вдруг видит – хоронят кого-то. Народу собралось – тьма-тьмущая.

– Кого хоронят-то? – поинтересовался старик.

– А вон, видишь, мужика в гробу? Его и хоронят.

Протолкался Петя поближе да видит – покойник-то не лежит в гробу, как ему полагается, а сидит. Сидит, да еще по сторонам с любопытством озирается.

– Эй, – окликнул его старик, – ты што там делаешь? Ведь ты еще живой?

– А кому это интересно? – отозвался покойник. – Сказали – пора, значит, пора.

Старик от удивления остолбенел просто. Пока стоял так, с открытым ртом, разговор рядом услышал.

– Судьба, видать, такая у человека…

– Подумаешь, судьба. Судьба – это когда кирпич на голову падает. Вот это я понимаю – судьба.

– А если не на голову, а рядом?

– Ну, тогда, значит, не судьба.

Всмотрелся старик в лица говорящих да в который раз на глаза спящие наткнулся. Начал он понемногу понимать, что же именно спит в народе здешнем…

– Ум, – подумал он, – это всего лишь способность находить оправдание собственной глупости. А глупость – это неумение слышать свои ощущения, свою внутреннюю мудрость. Это следование чужому научению, чужим правилам и законам, всему тому, что в ум человеческий кем-то вложено было.

Вот и выходит, – думал он дальше, – что царство ума – это мир, в котором спят отвергнутые ощущения, спит неуслышанная и непризнанная мудрость, спит радость.

Отчего только я раньше сна этого умственного не замечал, – удивлялся старик, – ведь и в наших сказках все так же – в угоду уму делается.

Захихикал в голове Петиной голосок противный, словно в ответ на мысли его.

– А ну-ка, ну-ка… – подозрительно пробормотал старик, колпак дурацкий с себя стаскивая.

Походил он немного без него уже, промеж людей опять потолкался, разговоры их послушал… И точно – будто в обычной сказке сразу оказался, люди все вокруг него как люди, живые и неспящие. Но как только колпак на голову напялил – все как прежде стало.

– Вот оно что, выходит, чувствительнее меня колпак Дурака делает, – с удивлением сказал себе Петя, – вот так подарочек… Теперь бы им распорядиться как следует…

Двинулся старик дальше. Шел, любопытство проявляя особое – во все закоулочки да тупички заглядывая, к людям присматриваясь да к словам их прислушиваясь. Уж больно хотелось ему еще одну загадку решить – отчего это царство здешнее лабиринтовым кличут?

По городу можно было идти куда угодно без риска заблудиться в нем, так как прям он был и узок, шириной всего в одну улицу. Но совершенно одинаковые его домики, фонтанчики и скверики в какой-то момент создавали странное ощущение блуждания по кругу.

Выражения лиц у людей здесь тоже были одинаковые – значительные все и озабоченные. Даже нищие в этой сказке, и те носили лица серьезные и значимые. Ощущалось, что люди здешние день за днем, год за годом делают одно и то же, именно то, чему были обучены с детства, то, что каждому было предписано раз и навсегда. И от этого жизнь их идет размеренно, предсказуемо и скучно… Да и не идет она никуда, а так… притворяется только, а на самом деле лишь на месте топчется…

Вдруг Петя двух стражников приметил, что к нему направлялись. Нацелившись пиками ему в живот, они спросили грозно:

– Ты что здесь ошиваешься? Чего вынюхиваешь? А ну, отвечай, пока в острог не посадили!

Удивился Петя, неужели он права не имеет по городу гулять? О том и сказать решил.

– Неужто я не имею права… – начал было он.

– Имеешь, имеешь, – нетерпеливо перебил его стражник.

– Да нет, вы ведь не дослушали… – попытался старик вопрос свой пояснить. – Я имею право…

– Да имеешь, сказали уже ведь, что имеешь, – перебил его второй стражник.

– Хорошо, спрошу тогда по-другому, я могу…

– А вот это – нет!.. – в один голос сказали служивые. – Даже и не думай… Права-то, они што – их у нас все имеют. А вот может один лишь царь. Причем, прав ему для этого никаких не надо.

Тряхнул Петя головой в сердцах – звякнули в ответ бубенцы колпачные да вдруг с рогами цветными наружу и вывалились.

Замерли стражники на мгновенье, как-то странно на старика глянув, а потом лицами отчего-то смягчились, заулыбались даже.

– Э-э, да что с дурака взять, – сказали они друг другу. – С дураком ведь, если свяжешься – сам таким же станешь.

– Это точно, – усмехнувшись, подумал старик, вслед стражникам глядя, – это я как раз по себе знаю…

И вдруг понял он все, понял глупый смысл сказки этой. Ведь что такое лабиринт? Это место, из которого нет выхода. В лабиринте любой путь рано или поздно заканчивается тупиком, но в этой сказке народ хитро поступил: притворился он, что лабиринта не существует вовсе.

Оказавшись в тупике своих привычек, своего знания и своих обычаев, народец местный даже не стал пытаться из него выбираться, он просто начал обживать его, облагораживать и делать нормой существования. Так лабиринт внутренних проблем постепенно превратился в целое царство, с виду ровное, прямое и беспроблемное. Но совершенно безысходное внутри.

– Именно так оно и выглядит – царство умных, – подтвердил колпак догадки Петины. – Это, в самом деле, царство то ли слепых, то ли спящих, это царство лжецов и обманщиков. В нем всегда можно из тупика, в котором оказался, сделать уютный трактирчик под названием «Тупичок». А потом топтаться в нем до бесконечности…

– Выходит, любой тупик – это всего лишь знание спящего ума? – уточнил старик, приводя колпак в прежний вид да снова на голову водружая. – Всего лишь знание о жизни, а не ее настоящее проживание?

– Вот, вот, – засмеялся колпак, – и об этом никогда не стоит забывать: любое знание, любая истина, пришедшая к тебе от других, – это ничто иное, как приглашение уснуть, это сон, длящийся порой веками. Сон, который втягивает в себя все новых спящих. Но существует он только потому, что люди позволяют ему сниться.

– Умственное знание убаюкивает… – продолжал голос, сладко позевывая. – Убаюкивает ощущения… Любое утверждение лишь утверждает человека в спящем состоянии. Задача любой правильности – править его сновидениями…

– Просто кошмар какой-то… – озадаченно сказал Петя.

– Еще бы, – хмыкнул колпак, – но имей в виду – только во сне могут быть кошмары. Кошмар или проблема – всего лишь атрибут сна. Поэтому каждый несчастен ровно настолько, насколько глубок его сон.

– Помнится, Рыбка Золотая мне о том же говорила, – согласился старик. – Люди, говорила она, это спящие боги. Просыпайся, говорила, лишь пробудившись, можно осознать, что спал.

– Верно, – обрадовался колпак, – для этого Дурак в мире правильном и нужен – пробудиться ему помочь. Правила и принципы надо нарушать, только так можно проснуться. Ведь это не люди нуждаются в правилах, а правила в людях. Именно поэтому по-настоящему правдивый человек всегда приходит к пониманию, что он лжет. А если не приходит – значит, он спит.

– А я еще вот о чем соображаю, – задумчиво сказал старик, – чем же эта сказка спящая от прочих отличается? Что в ней такого, чего в других нет? А может, это просто козел отпущения всем нужен – вот и придумали цельную сказку отпущения. Дескать, только в ней все негоразды спящие случаются. А вот по мне если, так ничуть здесь сна не больше, чем в иных местах.

– Молодец, Петя, – хмыкнул колпак довольно, – растешь понемногу. Ну, что ж, тогда проверим – готов ли ты еще один шаг к Дураку сделать? Не смутишься ли тем, что увидишь? Не оробеешь ли?

Петя немедленно оробел.

– О чем это ты? – спросил он смущенно. – Попонятнее скажи.

– Да не о чем здесь говорить, – сказал колпак, – здесь смотреть надо, смотреть безбоязненно и чутко. А чтоб на чуткость эту тебе настроиться сподручней было, надень-ка ты меня вновь по-честному, по-настоящему – рога цветистые наружу выверни да бубенцами позвени от души.

Удивился Петя затее дурацкой, но послушался – вывернул он опять колпак, бубенчиками позвенел, по сторонам вокруг себя посмотрел.

– Ну и что? – спросил он через минуту. – Разница-то в чем?

– Не болтай много, а смотри… – шепнул ему колпак еле слышно. – Глаза разуй и все увидишь…

Покрутил старик головой еще немного… да вдруг и вправду увидел. Странное такое увидел…

У всех людей, на которых Петя сейчас смотрел, словно нить светящаяся из живота выходила, куда-то вверх устремлялась да в верхотуре той и исчезала. Ох, и много же нитей таких от земли кверху тянулось! Удивило Петю, что самого человека могло и не видно быть, в доме он, может, сидел или за деревьями где, а паутинка света, что из него тянулась, все одно заметна была.

А чуть позже еще кое-что приметил старик. Оказывается, сами люди тоже свет источали, но в сравнении с нитью яркой, из них выходящей, слабым то свечение было, бледным, словно стянули нити паутинные на себя всю его силу.

Хоть далеко не у всех так дела обстояли – вот на полянку ребятишки высыпали да принялись туда-сюда носиться, визгом пронзительным и смехом звонким воздух наполняя. Порадовался Пет

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...