Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Смоленская операция (07.08 – 02.10.43) 52 гв.сп, 17 гв.сд, 2 гв.ск, 39А, Калининский фронт 10 глава




Из всех разведчиков один Кузьма тащит на себе заплечный мешок. Остальные идут налегке.

Разговаривать на таком расстоянии от немцев нельзя. Разговор в полголоса мы ведем под плащ-палаткой.

- Подойдем к немцам метров на сто! Разведешь ребят по фронту! Дистанция двадцать метров. Пусть тут же окапаются. Саперные лопаты у всех есть. За три часа нужно успеть зарыться по грудь. Ты с ребятами останешься здесь до утра завтра до ночи. С наступлением темноты, пошлешь двух связных к реке. Стрелковая рота подойдет туда в первой половине ночи. Солдат стрелков будет выводить сюда лично комбат.

Приведете его сюда, укажите рубеж, дождешься стрелков, сделаешь смену и сразу назад. Часть роты будет находиться здесь, а остальных они выведут позже. У меня всё! Вопросы есть? Приступай к работе! Мы с Кузьмой возвращаемся к себе.

Разведчики остались. Мы с Кузьмой, не торопясь, потопали назад. По дороге к себе я зашел к начальнику штаба, доложил ему о намеченном рубеже. Он выслушал меня и остался доволен.

Добравшись к себе, я вызвал старшину и велел ему направить в нейтральную полосу двух санитаров.

- Пусть возьмут носилки! Я обещал раненому солдату! Санитарам передай! Если раненый в живот к рассвету не будет в сан роте, то к ним будут приняты меры.

Потом мне рассказывал старшина, что посланные санитары подошли к раненому, обшарили его и сказали, что не могут взять, потому что пришли без носилок.

- Я послал для проверки Валеева. Он шел сзади них до самой реки. Когда они вернулись с пустыми руками, он повернул их назад. Носилки валялись у переправы.

- Вот товарищ гвардии капитан, какие проходимцы еще встречаются здесь, на фронте. Из них запросто нужно сделать пропавших без вести!

- Есть старшина подонки и гниды! Но, не все! Среди санитаров есть и люди!

- А ты, что скажешь Кузьма?

- Разрешите товарищ гвардии капитан я с этими двумя санитарами разделаюсь?

- Не разрешаю! Спать, давай ложись!

Разговор о плёвом деле

Остаток ночи мы с Кузьмой отдыхали. Утром позвонили из штаба, меня снова к себе вызывал майор.

В полку в это время комплектовали штурмовые группы. Ночью их выдвинут на исходный рубеж, а завтра с рассветом они пойдут штурмовать высоту. На этот раз по высоте сосредоточили около двух десятков стволов артиллерии, провели пристрелку вершины. Это был основной и последний укрепленный рубеж противника. Если завтра штурмовые группы полка возьмут высоту, то дорога на Духовщину будет открыта. На флангах немцы не удержатся. Силы у немцев на исходе.

- Чтоб не было, как прошлый раз путаницы, - сказал мне майор, - ты доведешь комбата до исходной позиции! Подождешь пока он выведет туда штурмовые группы. Снимешь разведчиков и отойдешь к реке. Во время наступления тебе нужно быть в районе переправы. Мало ли что может быть? Штурм высоты был назначен с рассвета.

Разговор был окончен. Я вышел наверх, где меня дожидался Кузьма, Я стоял около штабного блиндажа, посмотрел в сторону высоты и подумал.

Без крови, просто так, ее немцы не отдадут. Сколько солдат положили уже вокруг, с тех пор, как перешли здесь Царевич. Сотни две завтра пошлют штурмовать, половина из них останется лежать на подступах к высоте неподвижно. Нужны танки, самоходная артиллерия. А пехотой немцев с вершины не выкурить. Стрельба из пушек с такого расстояния результатов хороших не даст. Нужно бить по траншее, а они, как всегда будут вести огонь по площадям.

При проработке плана данной операции в полку и в штабе дивизии над штурмом высоты особенно не мудрили. Все делалось быстро и просто. Проработали и подсчитали боеприпасы и количество стволов, прикинули площадь обстрела, получили подходящую плотность огня и отдали боевой приказ. - "Десять минут артподготовки и штурм высоты!"

В приказе было изложено всё предельно просто, ясно и коротко. Успех, казалось, должен был быть!

Не ясны были только детали. Будет ли разбита немецкая траншея? Сумеют ли наши подавить немецкую артиллерию? Артиллеристов и штабных, эти вопросы особенно, не волновали. Для пехоты важно, что наша артиллерия бьет по высоте.

- Да! - подумал я, - Это будет не атака, а очередное избиение нашей пехоты!

Завтра утром на подступах к высоте ляжет ещё одна сотня наших. Атака снова захлебнется кровью. Из дивизии пришлют новую сотню. Их держат подальше, где-то в тылу, чтоб до них не дошли, всякая трепотня и разговоры. Штурм высоты снова и снова будет продолжатся, пока немцы не выдохнутся и их остатки не сбегут. А что ещё наши могут придумать, если все танки потеряли, новых не дают, а сверху сыплются приказы взять высоту. А что может сделать пехота против пулеметов и немецкой артиллерии?

Сзади ко мне кто-то подошел и тронул за рукав. Я обернулся назад. Передо мной стоял наш замполит полка.

- Готовим людей на завтра к штурму! - сказал он мне и показал на высоту.

- Не возьмешь ли ты штурмовые группы в свои руки? Ты мог бы возглавить завтрашнее наступление! Считай, что полком штурмуем высоту!

- А пример солдатам показать некому!

- Што? Нет надежных людей? - спросил я.

- Не то, что надежных! А хорошо обстрелянных!

- Что же выходит, у нас в полку нет ни одного достойного комбата?

- Или все боятся, лично идти на штурм высоты?

- У тебя разведчики. Ты можешь отобрать и возглавить ударную группу, - продолжал он, развивать сваю мысль, не отвечая на мои вопросы.

- Ворвешься в траншею! Все штурмовые группы последуют твоему примеру!

Он видел однажды, как я бежал под обстрел у брода через Царевич. Меня тогда они послали в первую роту. Но тут была разница. Тогда я бежал по крутому склону вниз, а теперь мне предлагали карабкаться под обстрелом к вершине. Мне нужно не только преодолеть открытое пространство под бешеным огнем, ворваться в траншею, но и отвечать за пехоту.

Замполит видно решил, что уговорить меня пойти на высоту не так уж трудно.

- Взять высоту, для тебя особого труда не составит! А если ты этого и сам захочешь, то это для тебя плевое дело!

- Плёвое? - переспросил я.

- Нет, конечно, не плевое! Прости, я не то сказал!

В боях, за Кулагинские высоты, наш полк понес большие потери. Стрелковые роты, считай, уже получили третье пополнение. Если раньше комбаты прятались где-то сзади своих наступающих рот, то теперь им приказали находится вместе с ротами. Многие штабные вышли из строя. Их гоняли в роты, как и меня. И вот теперь из офицеров штаба остались мы двое. Пискарев - ПНШ-1 и я - ПНШ-2. Пискарев занимался бумагами, вел учет убитых и раненых, отправлял извещения на погибших, составлял списки на вновь прибывших. Отрывать его от этой работы было нельзя. Да он и не командный состав. Он при штабе вроде, как старший писарь.

Со мной дело было иного рода. Приказным порядком послать меня на высоту, заставить штурмовать немецкие траншеи было нельзя. Приказом штаба армии я мог заниматься только разведкой. Перевести меня в комбаты тоже не разрешали. Согласно, приказа штаба армии я мог заниматься только разведкой. А мне предлагают пойти на штурм высоты в качестве штрафника. Штрафников обычно пускали вперед, когда не может ничего сделать пехота. Ведь знает прекрасно, что высоты нам завтра не взять!

Я мысленно оценил ситуацию, прикинул все за и против. Не было ни зацепки, ни шанса, пойти на высоту и остаться живым. Им мертвые нужны!

Траншея прикрыта мощным огнем немецкой артиллерии и пулеметов. Наши бьют, куда попало. От обстрела по площадям толку обычно мало. Пойти на высоту впереди пехоты, это пойти на верную смерть.

- Тебе, рискнуть один раз и дело сделано! - продолжал замполит.

- Я разведчик, а не штрафник!

- Мы тебя не принуждаем! Мы предлагаем добровольно возглавить атаку!

- Возьмешь завтра траншею, - получишь “Героя”!

- И вы это на полном серьезе?

- А ты думал как! Я говорил с командиром полка. Он в принципе не возражает.

- А Денисов, он даже сказал: - Этот возьмет! Если захочет! Вот я и решил поговорить откровенно с тобой!

- Это вы между собой решили! Квашнин, тот спит и во сне видит, ждет когда ему “героя” дадут. На посмертное награждение он, пожалуй, согласится меня представить. Я воюю и под огнем хожу уже третий год. Каждый день по много раз рискую жизнью. Не сегодня, так завтра убьют! И какими наградами я отмечен? Замполит рассматривал свой сапог, шевелил ногой, молчал и о чем-то думал.

- А теперь представьте себе другое. Я беру высоту и останусь живым. И ты майор, как не сдержавший слова, при всех пускаешь себе пулю в лоб. У тебя хватит на это мужества?

- Позволь! Какую ерунду ты говоришь? Причем тут пуля в лоб? Мы представим тебя к награде, а что там дадут, мы это не решаем! И ты в данном случае совершенно не прав. О наградах не договариваются и за них не торгуются!

- По вашему нужно ждать покорно пока наградят? Нет, майор! Героя получит Квашнин. А мы смертные! Мы будем трупами на высоте, валяться! Так, что я в Герои, не гожусь! Посмотри в стрелковых ротах, у кого из офицеров и солдат имеются награды? И обернись в тылы дивизии и полка. Там у всех гулящих девок бряцают медали! Я уж не говорю о майорах и полковниках. Все они обвешаны боевыми орденами! Нет, майор! Будем считать, что разговора между нами не было!

- Ну! Ну! - сказал он, повернулся и пошел к блиндажу.

Немецкую траншею штурмовали еще три дня. Из дивизии сыпались приказ за приказом. На высоту были брошены еще две роты. Немецкая траншея у подножья высоты к вечеру была взята.

Немцы отошли на вершину, прикрывшись огнем артиллерии дальнобойных пушек. Еще три дня наши солдаты штурмовали вершину высоты. Я с группой разведчиков в это время находился в немецкой траншее у подножья. После трехдневного рева снарядов над высотой повисло темное облако поднятой вверх земли. Телефонная связь с полком была давно оборвана. Что делалось на вершине трудно было сказать.

К исходу дня вдруг наступила необычная тишина. На подходе к вершине происходило что-то непонятное. Немцы занимали вершину, а из нашей пехоты никого живых на подступах не было.

Ко мне из штаба полка прислали связных и передали приказ разведать подступы к вершине, установить, где находится наша пехота и немедленно через связных доложить в штаб полка.

Я взял с собой группу разведчиков в пять человек и в сумерках вечера мы тронулись к верху. В нескольких десятках метров, не доходя вершины, мы залегли и прислушались.

Ни выстрела, ни ракеты с той стороны! Ну что? Нужно вставать! - говорю я мысленно сам себе и подаю команду своим молодцам.

Мы поднялись и вышли к окопам на вершине. В окопах сидела небольшая группа наших солдат. Они сидели на корточках и дымили сигаретами. Их было человек шесть или семь. Офицеров среди них не было.

Из офицеров я вступил первым на эту высоту. И в этом не было особого моего отличия. Я её не брал. Вершину взяли простые солдаты. Я только сумел их быстро найти.

За взятие высоты к наградам были представлены: командир полка, его замполит, начальник штаба и чины из дивизии. Мне за разведку вершины награда была не положена. Вершина была взята! Я просто на нее взошел. Хотя я мог запросто, и напороться на немцев. Но служба, есть служба! Я выполнял просто приказ.

Я даже подумал. Без наград даже лучше. Легче дышать. Свободней держишься, несвязан путами братии. Можно иногда огрызнуться и отлынить. Сколько можно без отдыха мотаться под огнем? Пошлешь, иногда, кого ни будь подальше и на душе стало легче! На войне, ведь всякое бывает!

К утру на вершину прислали стрелковую роту, протянули телефонную связь. Рота заняла оборону. Мы ждали приказа из штаба, чтобы снова пойти вперед. До рассвета осталось немного.

Видимость несколько улучшилась, когда рассвело. Я поднял бинокль и посмотрел на северо-запад. Очертания Духовщины, неясно проглядывали далеко впереди.

На Духовщину!

Время как бы остановилось, местность вокруг опустела. Немцы всё бросили и убежали. Бои на Кулагинских высотах прекратились. Грохот и рев снарядов неожиданно оборвался и стих. Необычно как-то было в такой тишине. Пройдет пару дней - привыкнем! - подумал я и тронулся с высоты. Мы шли в направлении Духовщины, но немец мог на подходе к ней в любом месте окопаться. Во всей этой ситуации нужно было как следует разобраться.

3-го сентября Рязанцев, взяв пленного, вернулся из леса. Пленный на допросе ничего существенного не показал. Вот некоторые данные по опросу военнопленного Низлера Игнаца, солдата 11 роты 359 пехотного полка, взятого в плен в районе дер. Троицкое.

Родился в Верхней Силезии, по национальности немец. До армии работал землекопом. В армию мобилизован в апреле 1942 года. На военной службе ранее не был, ввиду болезни ног.

В конце апреля самовольно ушел из 8-ой запасной роты связи в городе Метц. В начале мая решением суда направлен в первую штрафную роту в гор. Гермесхайм. В сентябре 1942 года первая рота работала в районе Смоленска, в Черном Яре и на дорожных работах в лесу. Участок леса, где они работали, усиленно охранялся.

С марта 43 года пленный лежал на лечении в Смоленском военном госпитале. В мае 43 года был зачислен в 11 роту 589 пех. полка, 217 пех. дивизии. Их использовали на строительстве оборонительных сооружений. Пленный заболел и ушел из роты в Ярцево. Его задержали и 26 августа вернули в 11 роту. 3-го сентября он сидел в окопе с двумя солдатами. Фамилии их он не знает. Они почти не разговаривали, так как находились под сильным огнем. Вечером он был взят в плен. Сопротивления не оказывал.

Язык ничего существенного на допросе не показал.

- В таком языке наши штабные теперь не нуждаются! - сказал я Рязанцеву.

- Какой он есть? Когда берешь! Знает он чего или нет? Наше дело взять языка! - процедил недовольно сквозь зубы Федор Федрыч.

- Я тебя не виню! Штабные скажут: - "Могли бы и не брать!"

Рязанцев со вздохом покачал головой. - Мы лезли на смерть! А в дивизии морду воротят!

- Ладно Федор Федрыч! Плюнь ты на все! Главное в том, что он нам без потерь обошелся! А языков нам с тобой все равно придется брать! Может и нам повезет! Попадется же, когда и нам толковый немец.

Мы идем по открытому полю, повсюду неровные изломы местности, невысокие холмы и овраги. Еще вчера здесь громыхали орудия всполохами света и дыма, летела земля. А сегодня вокруг мертвая тишина. Там сзади в низине Царевича и скатах высот, остались лежать наши товарищи. Мертвые никому не нужны, мертвые брошены.

Когда понемногу стреляют идти вперед спокойней и веселей. Видно откуда бьют из пулемета, где разорвался прилетевший снаряд? Где нужно быстро пройти, где сделать перебежку, а где, не обращая внимания, идти себе и идти.

Наступившая тишина толкает на размышления. Не могли же мы их всех перебить? Ни одного встречного выстрела, ни снаряда, ни пули.

Спустившись с высоты, мы вышли на дорогу и повернули вправо. Теперь мы шли на Духовщину. Мы идем по дороге и посматриваем вперед. Если взглянуть на карту, то все дороги здесь ведут в Духовщину. Дорог не так много, но все они сходятся в этом месте узлом. Странная привычка ходить по дорогам. Не раз войной научен и знаешь наперед, что встречные засады противник всегда устраивает именно на дорогах. Почему бы нам сейчас не свернуть в сторону и по полю пойти? Нет, же идешь по дороге! Тут легче и ровнее идти.

Впереди метрах в тридцати топает дозор. Рядом со мной, обычной манерой, в развалку, шагает Рязанцев. У него походка в перевалку. Он делает шаг и как будто приседает. Словом ни какой офицерской выправки, идет из стороны в сторону пошатываясь, по ней его издали хорошо видать.

Взгляни на любого солдата. Его сразу видно. Кто на войне по мобилизации, а кто успел в кадровой послужить. Вон идет Матвей. У него ремень висит на боку, оттянут до самой ширинки, гимнастерка и сзади и спереди в зборочку.

По дороге идти легко. Пыль слегка под ногами клубится. Некоторые из солдат притаптывают, вспоминая детство. Вспомнили, как это они дели в детстве, поднимая пыль, бегая по дороге босыми.

Мы уходим все дальше от высоты. Я поглядываю вперед в надежде теперь поближе увидеть Духовщину. Но ее нигде не видно. Она находиться где-то рядом за невысоким бугром.

Мы двигаемся по дороге. Пока все тихо. Меня это несколько тревожит. Хуже всего пребывать в неизвестности.

Дорога спускается вниз. Мы входим в ложбину. Справа небольшое болото и бурого цвета высокая трава. С каждой сотней шагов мы приближаемся к Духовщине. Вот перекресток. Две дороги сливаются в одну. Мы сходим с дороги и спускаемся в пологий овраг. Впереди пруд не пруд, какая-то заводина.

Вскидываю к глазам бинокль, левее дороги, метрах в трехстах вижу до роты немецких солдат, стоят фронтом к нам в виде длинной цепочки. В руках у каждого саперная лопата. Офицер стоит перед ними, махает руками и о чем-то говорит. Вот он отошел на фланг. Солдаты вскинули лопаты, начинают окапываться. В бинокль видно, как мелькает перед ними земля.

Немцы по-видимому решили, что мы будем обходить Духовщину стороной. На перекрестке дорог одиночный окоп. Я показываю Рязанцеву в сторону города. Рязанцев сворачивает в высокую траву и уходит в сторону Духовшины. Я спрыгиваю в окоп, поднимаю бинокль и смотрю на немцев. Мне нужно понять, не хотят ли они ударить нам с тыла. Почему они отошли от Духовщины и окапываются в стороне? Осматриваюсь внимательно кругом, больше нигде немцев не видно. Они видно решили, что наше командование будет брать город в обход. Но наши не дураки. По военной науке в обход идти и не думают. У командира полка одно желание. Первым ворваться в город и доложить об этом в дивизию.

48-ой полк где-то справа и сзади идет. Если наши замешкаются, то в город войдет первым Каверин. А этого мы никак не можем допустить.

Рязанцев спустился вниз, подошел к окраине города и залег в высокой траве. Я его не тороплю, и он не рвется в город. Напороться на пули проще всего.

Рязанцев зря не полезет. Каждый на войне хочет жить. А вот у командира полка руки чешутся. Он под пули не лезет, он по телефону покрикивает на нас.

Ради чего собственно торопится? Никуда она не денется! Теперь она наша! Ни Рязанцеву, ни мне, ни ребятам на тот свет торопиться нет никакой охоты. Нам нужно этот день закончить. Дожить до темноты. А когда стемнеет, мы войдем в город без выстрела. Никому не охота при свете свой лоб подставлять. Дали бы пару танков! Можно бы и днем в город рвануть!

Но вот из-за города со Смоленской дороги заблеял шестиствольный немецкий миномет. По звуку слышу, мины идут в мою сторону. Приставляю к глазам бинокль. Вижу всполохи дыма. Через несколько секунд вокруг меня вскипают разрывы. Один залп за другим, летит в мою сторону.

Пора! Нужно уходить из этого окопа! - решаю я.

Выбираюсь на поверхность земли, пригибаюсь и бегу по высокой траве, перескакиваю через кочки. Разведчики за собой оставили след в траве. Вот поворот следа в примятой траве, еще несколько шагов и я в не большом овражке, где лежат разведчики.

Через некоторое время к нам из тыла подходит рота солдат. В роте человек двадцать и нас около пятнадцати. Связисты за ротой тянут телефонный провод.

Как только катушку с проводом подмотали до меня, телефонист подключил аппарат, воткнул в землю штырь заземления, два - три поворота ручки и по телефону я слышу раздраженный голос нашего командира полка.

- Где ты находишься?

- На окраине города!

- Почему залегли? Немедленно в город! Через десять минут мне из города доложить! Возьмешь батальон и с ним войдешь в город!

- Какой батальон? Рота, не рота, а взвод! Двадцать солдат!

- Двадцать стрелков, да твоих полтора десятка разведчиков! С меня шкуру дерут! А он там лежит! Ты мне дурочку не крути! Через час доложишь, что ты на западной окраине города!

До города мне минут десять идти. После разгона по телефону у меня пробуждается сознание, я поднимаю разведчиков и роту солдат.

- Пусти троих по канаве вдоль дороги, мы с остальными цепью следом пойдем, - отдаю я команду Рязанцеву.

Рязанцев назвал три фамилии, группа поднялась и быстро ушла вперед. Мы идем, пригнувшись по траве, справа от дороги. Справа около дороги два деревянных домика. А дальше, как бы фоном над ними возвышается красное кирпичное здание в два этажа. Здание старое. Стены из красного кирпича. Крыша крыта железом. Такую старую кладку снарядом с прямого выстрела не разобьешь.

Я смотрю на низкий деревянный дом, стоящий у самой дороги. Дом, как дом. Больше похож на крестьянскую избу. Крыша на доме из позеленевшей дранки. В сторону дороги смотрит чердак. Темный провал чердачного окна, как беззубая пасть дряхлой старухи. Позади дома жердевая ограда. И осматриваю дом, потому что именно из него может полоснуть первый неожиданный выстрел. Попадись на глаза сейчас такая постройка, на неё и не взглянул. Но когда из-за угла в тебя может сверкнуть первый смертельный выстрел, невольно запомнишь его на всю жизнь. За домом забор из сухих жердей. Сквозь них просвечивается побуревшая растительность огорода.

Я хочу уловить, какое ни будь движение. Немец без движения долго не просидит. За забором и на чердаке по-прежнему все недвижимо и тихо.

Смотрю на дорогу. Вижу, головная группа выходит из канавы и броском перебегает через дорогу. Встречных выстрелов нет.

Двое разведчиков стоят у стены. Один поднимается на крыльцо и осматривает дверь. Дверь наверно на висячем замке, потому что солдат нагибается и что-то трогает руками. По всему, в доме нет никого.

Солдат поворачивается, осторожно спускается по ступенькам на землю, прижимается спиной к бревенчатой стене и подвигаясь медленно боком, исчезает за углом избы. Двое оставшихся у стены о чем-то переговариваются. Один из них поднимает руку, подает нам сигнал, что путь в город свободен. Мы разгибаем плечи и подходим к дому. Дозорная группа закончила свою работу.

Я посылаю других по два, по три в разные стороны. Дозорная группа остаётся в резерве. Это не важно, что при подходе к дому в них не стреляли немцы. Важно, что каждый их шаг был соизмерим смертельной тоской. Страшна не сама смерть! Страшно ожидание!

Пехота лежит у забора. Рязанцев сидит на крыльце. Он снял сапоги, размотал сбившиеся портянки и ковыряет между пальцами.

- Ноги потер? – спрашиваю, я его.

- Нет! Камушки, да песок!

Он не волнуется. Спокойно вытряхивает портянки, наматывает их кульком и надевает сапоги. Он не торопится идти вперед. Он прекрасно знает наши правила. Всем сразу не следует соваться вперед. Я подхожу к нему. Он отодвигается, освобождая мне место. Я сажусь на крыльцо. Мы закуриваем, ждем, когда группы разведчиков вернутся и доложат обстановку.

- У меня такое впечатление, что в городе нет ни кого! - говорю я Рязанцеву.

- Немцы оставили Духовщину по-видимому днем или даже утром!

Я достаю вторую сигарету и прикуриваю.

- Тебе Федь нужно пойти самому и осмотреть вон ту группу домов. Выбери из них один, для нас на ночь! Чтоб был прикрыт со всех сторон! Как только найдешь, пошлешь связного! Передай всем ребятам, что это будет наше временное КП. Пусть займут оборону в пределах двадцати метров. А пехоту выведи на западную окраину. Пусть займут там для обороны рубеж. По городу не ходить! По домам не лазить! С востока к городу может подойти наш 48 гвардейский полк. Будьте внимательны! Не перестреляйте друг друга. Сюда их не пускать! Пусть обходят город той стороной, с севера.

Рязанцев забрал с собой нескольких ребят и пошел осматривать постройки.

Справа около крыльца стоит бочка залитая водой. На двери висит большой ржавый замок. Дверь перепоясана железной поперечной накладной. Дом, не склад, на магазин тоже не похож. На магазинах обычно вывески прибиты. Сбоку у крыльца валяется старая ржавая борона и разбитая кринка. Трудно сказать, когда в этом доме жили живые люди.

Не успел я докурить сигарету, а от Рязанцева уже бежит связной.

- Товарищ гвардии капитан! Рязанцев вас просит туда скорей. Там пленного взяли.

Я поднимаюсь с крыльца и иду за разведчиком. У двери приземистого дома стоит часовой. Рязанцев успел уже выставить. Разведчик встречает меня приветствует и улыбается. Может, именно он захватил здесь пленного. Я захожу в открытую дверь избы. Небольшие скрипучие и темные сени. Дальше внутренность избы в четыре бревна, железная кровать в углу с грязным тюфяком, набитым соломой. В комнате душно, темно и сыро. Прищуриваю глаза, чтоб быстрее отвыкнуть от света. Осматриваю стены. В стене два окна. Одно из них заколочено наглухо и забито тряпьем и соломой. Другое, забито досками наполовину. Свет с улицы проникает через стекло на верху. В углу между стен стол и две деревянные лавки. Над лавками образа и закопченного цвета иконы. Мои глаза постепенно привыкают к темноте.

На лавке, закинув, ногу на ногу сидит Федор Федрыч. У него в руке бутылка немецкого шнапса. Он приставляет горло ко рту и закидывает голову назад. На другой лавке рядом сидит немец с поднятыми руками.

Рязанцев жалуется, спрашиваю немца:

- Вифиль сольдатен Духовщина? Молчит!

- Фамилию спрашиваю, тоже молчит.

Я поворачиваюсь к немцу и задаю ему несколько вопросов. Немец молчит.

- Может, он сильно контужен? Что-то он смотрит косо, и сморщился как гриб лафертовский? Где вы его взяли?

- А здесь, на соломе лежал!

- Вы его обыскали?

- А как же! Вот я у него не распечатанную со стола взял!

- Оружие где?

- Вон винтовка у порога стоит!

- А карманы осмотрели?

- Нет, еще не успели!

Солдат приблизился к немцу, нагнулся, хотел обшарить карманы ему, но тут же без видимой причины попятился назад и прикрыл лицо рукой.

- Товарищ гвардии капитан!

- Ну что еще там?

- К нему приблизиться невозможно! Он, как говориться, со страху в штаны наложил.

Я повел носом. И действительно! Из угла, где немец сидел вдруг понесло, как из сортира. Дыхнуть было нечем. В нос словно ударили молотком.

- Исключительно редкий случай! - сказал кто-то из разведчиков.

Между прочим, вся война, это вонь живых и гниющих трупов! - подумал я.

- На, запей! - сказал Рязанцев и протянул мне недопитую бутылку.

Рязанцев даже не тронулся с места. Ему эта вонь теперь до фонаря! Он привстал, протянул мне бутылку и снова плюхнулся на лавку. А немец тем временем сидел на лавке, порывисто дышал и озирался по сторонам.

Я велел солдату подойти и опустить ему руки. Теперь он держался за штаны и дрожал всем телом.

- Выведи его на улицу! Пусть там за ним присмотрят!

- У него, небось, полные сапоги? - сказал солдат и засмеялся.

В это время в дверях послышался зычный голос нашего полкового.

- Где капитан? Почему забились в избу? Почему не идете вперед? Я тебя спрашиваю!

- А куда, собственно я должен идти? У меня задача войти в город и занять оборону! Стрелковая рота, как вы приказали, оседлала дорогу на западной окраине города.

- А, что у вас тут за вонь?

- Вот пленный со страху в штаны наложил!

- Какой еще тут пленный? Отправьте его с сопровождающими в дивизию! Что он тут у вас, вонь распустил? Тащи его отсюда! И так дышать нечем!

Я ребятам говорю:

- Там около дома бочка с водой, пусть обмоется у бочки!

- Пусть в дивизию волокут в обгаженном виде! - обрывает меня майор.

- Пусть понюхают и они. Им там все равно делать нечего!

Я поднимаюсь с лавки и выхожу наружу.

- Ты куда капитан?

- На улицу!

- Подожди! Я с тобой пойду!

Телефонисты уже размотали связь и соединились с дивизией. Вслед за командиром полка на окраину города пришла еще одна неполная рота. Солдаты потоптались на месте и уселись вдоль забора на дороге.

Я отошел в сторону, сел на подоконник раскрытого настежь окна, командир полка о чем-то говорил с командиром прибывшей роты.

- Кузьма! Сходи, узнай! Чего они там, у бочки толкутся на месте?

Кузьма быстро сбегал и вернулся назад.

- Никто не хочет вести обгаженного немца в дивизию! Говорят, засмеют тыловики!

- Сбегай на окраину в роту. Скажи, что я послал. Пусть дадут двух солдат для сопровождения пленного в дивизию. Там любители сразу найдутся!

Майор отошел от роты и направился ко мне.

- Расскажи, как было дело!

Я рассказал, что мы без выстрела вошли на окраину и осмотрели ближайшие дома. Немцев в городе не оказалось за исключение этого.

Командир полка пошел к телефону и стал докладывать в дивизию о том, что город взят.

- Ты должен быть здесь! Никуда не отлучатся! Я должен поехать в дивизию и подробно доложить обо всем. Остаешься здесь за меня!

А я подумал:

- На кой черт ты мне сдался? Мне нужно выспаться до утра. По дорогам на Смоленск путь предстоит не легкий. С рассветом он же сам пошлет меня вперёд на разведку. А это, мол, остался за меня! Пусть думает что хочет! У меня на этот счет свои соображения.

- Позови мне Рязанцева! - сказал я Кузьме.

К этому времени Рязанцев с разведчиками сумел обойти всю западную окраину города. Да и город сам оказался не большой.

- Вот что Федор Федрыч! Нам завтра с утра предстоит серьезная работа. К утру с пехотой разберутся и нас с тобой пустят по дороге вперед. Собери всех разведчиков, выбери место открытое, выстави смену часовых и заваливайтесь спать!

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...