Структура детской новогодней сказки

В качестве репрезентативного материала для анализа были выбраны детские кинофильмы, специально изготовленные для празднования Нового года. Нас не интересовали сказки, снятые по мотивам традиционных фольклорных сюжетов вроде мультфильма «Двенадцать месяцев», в центре нашего внимания находится особый жанр советской волшебной сказки, в которой морфологическая основа сказочного повествования нагружается реалиями и символами советского образа жизни. Первое, что бросается в глаза при анализе выбранных новогодних сказок, — это высокая степень повторяющихся элементов. Все киносказки имеют похожие и ни о чем не говорящие названия: «Новогодняя сказка» (1972, реж. В. Дегтярев), «Новогоднее приключение» (1980, реж. Ю. Калишер), «Снежная сказка» (1959, реж. А. Сахаров) и т. д., у них множество сюжетных совпадений. Конечно, нет ничего удивительного в том, что в новогодних сказках участвуют Дед Мороз, Снегурочка, Снеговик, Старый год, Новый год, но, кроме этого, похожи и, казалось бы, разные герои-дети (в одинаковых шапках-ушанках, колпаках, коротких платьицах, шортиках). С одной стороны, это объясняется тем, что сказка — один из самых устойчивых типов фольклорного повествования, что позволило В. Проппу вычленить основные мотивы и сюжетные ходы мировых сказок. С другой стороны, соцреалистический дискурс тяготел к общим местам в искусстве, клишированности и регламентированности художественного процесса. Попробуем разобраться с различиями между традиционными и советскими мотивами в сказочном повествовании.

Основная фабула строится на поиске пропавшего важнейшего новогоднего атрибута, без которого наступление Нового года оказывается под угрозой. Чаще всего в киносказках и в сценариях новогодних утренников недостает новогодней елки («Снеговик-почтовик», 1955, реж. Л. Амальрик; уже упомянутые «Новогодняя сказка» и «Новогоднее приключение»; «Новогоднее путешествие», 1959, реж. П. Носов; «Новогодняя ночь», 1948, реж. П. Носов); кроме этого, может не быть Снегурочки («Новогодние приключения Вити и Маши», 1975, реж. И. Усов); друга («Тимошкина елка», 1966, реж. В. Дегтярев); подарков («Когда зажигаются елки», 1950, реж. М. Пащенко); волшебных часов («Снежная сказка», 1959, реж. А. Сахаров). Для того чтобы ликвидировать недостачу, кто-то из героев отправляется в сказочный мир на поиски.

Мотив пропажи сакрального предмета уходит корнями в архаический мифолого-ритуальный комплекс, прежде всего в обряд инициации. Согласно концепции В. Проппа, структура волшебной сказки инициацией и определяется. Но дело в том, что детерминация будущим, встроенная в социализм, приводит к полному переосмыслению всех составляющих обряда перехода во взрослый статус. В традиционной сказке волшебный мир, куда попадают герои, — это сакральное царство могущественных предков, приобщаясь к которому посредством получения волшебной силы и даров, герои становятся взрослыми. В советской сказке, скорее, наоборот: дети уже владеют знаниями и навыками, воспитанными социалистической системой, позволяющими им побеждать представителей сказочного царства; они взрослеют, оставаясь внутри детского возраста (например, «Сказка о Мальчише-Кибальчише»).

Для типичной советской киносказки характерна также инверсия волшебного. Настоящее волшебство в советском смысле слова — это и есть мир социализма, в котором невозможное становится возможным. Инициация детей происходит в волшебном мире, но он скорее всего играет роль полигона, на котором дети могут проявить свою сознательность. Поведение в сказочном мире напоминает ролевую игру с экстремальными правилами (типа «Зарницы»). Волшебный мир воспринимается детьми как «невзаправдашний». Оля («Королевство кривых зеркал») и Петя («Сказка о потерянном времени») уверены, что ни зеркала, ни собаки, ни нарисованные космонавты разговаривать не умеют. Наличие волшебных свойств характеризует исключительно плохих героев, дети-пионеры побеждают «иное царство» с помощью своих человеческих, а не сверхъестественных качеств. Итогом инициации является разрушение «иного царства».

Но в новогодних киносказках мы обнаруживаем существенные отличия от типичного советского канона. Фабула традиционной сказки (недостача — покидание героем дома — преодоление препятствий — бой с противником — получение желаемого — возвращение [см.: Пропп]) в новогодней сказке воплощается, если сравнивать с другими типами советских сказок, гораздо полнее. В сказочном лесу, кроме персонажей отрицательных, живет еще и Дед Мороз — персонаж, неизменно сохраняющий свое волшебное происхождение. Многочисленные случаи «разволшебствования» Деда Мороза (например, мультфильм «Дед Мороз и лето», 1969, реж. В. Караваев), одомашнивания его образа все-таки не стали преобладающей тенденцией. Сказочному пространству принадлежит и новогодняя елка, без которой пришествие Нового года невозможно. Таким образом, рушить сказочный мир никому и в голову не приходит. Противопоставление сакрального и профанного, обыкновенного и волшебного сохраняет в новогодней сказке свою устойчивость.

Другое отличие выражается в том, что наиболее успешными оказываются не те герои, которые верят исключительно в научный прогресс, а те, которые способны совместить «новое» и «старое». Так, показательно соревнование Деда Мороза и Лешего в сказке «Новогодняя ночь»: Леший демонстрирует самоходную печь, ковер-самолет, а Дед Мороз ему в ответ автомобиль и самолет. В итоге Леший признает победу Деда Мороза, соглашается, что его чудеса — «чудеснее», и готов отказаться от своих чудес, но Дед Мороз отвечает ему, что не стоит этого делать, потому что «сказка старая поможет сказку новую творить». Похожий синтез происходит и в «Новогодних приключениях Маши и Вити», где Маша выступает как знаток сказочных правил, а Витя — знатоком механики и техники.

Наконец, в новогодней сказке не совершается никакого качественного перехода, что является главным событием любой инициации. В данном случае не вполне работает схема анализа соцреалистического романа, предложенная К. Кларк: она доказывает, что основная фабула соцреализма — советская инициация, понятая как переход от стихийности к сознательности. Дети, прошедшие через новогодние испытания, безусловно, выполняют функцию культурных героев, которые, например, возвращают людям солнце, тепло, свет, т. е. жизнь. Их цель — сделать Новый год наступившим, запустить ход времени с помощью недостающих атрибутов (золотых шишек, часов, Снегурочки и т. п.). Но в то же время дети не демонстрируют признаки приобретенной сознательности, героизма и других атрибутов поведения советских культурных героев. По своей функции в сказочном повествовании им присущи скорее характеристики помощников культурных героев, магических предметов, как они понимаются исследователями применительно к структуре традиционной сказки, где главным героем все-таки является молодой человек, а не ребенок.

Узнав о недостаче важного атрибута, герои отважно отправляются на его поиски. Персонажи-вредители, которые препятствуют реализации новогоднего празднества, чаще всего сами не понимают, что творят. Случается, что они руководствуются благими намерениями (Старый год в «Снежной сказке»), но неправильно осознают последствия, запутывают ситуацию (в «Снеговике-почтовике» лиса, волк и филин, украв письмо, думают, что Дед Мороз даст им курочку или ягненка, а не елку), иначе говоря, ведут себя как типичные трикстеры. Героической битвы с чудовищами и настоящими врагами новогодняя сказка не знает. Таким образом, страх оказывается беспочвенным, побеждает уверенность в завтрашнем дне, в том, что Новый год обязательно принесет с собой счастье и удачу. Приход Нового года на самом деле является ценностью для всех персонажей (возможно, кроме Старого года), но не все это осознают. Таким образом, необходимость преодоления недостачи носит универсальный характер.

Ведущий лейтмотив новогодних сказок — страх перед опасностью остановки времени (вдруг Новый год не наступит? вдруг будущего не будет?). Именно этот мотив дает многообразие сюжетных ходов, заставляет героев пускаться в приключения, составляет пружину действия. Нам представляется, что для понимания скрытых смыслов советского Нового года анализ этого лейтмотива может многое прояснить, в нем ключ к важнейшим экзистенциальным проблемам советского человека.

Можно предположить, что в досоветской истории новогоднего праздника этого мотива не было. Скорее всего ответы надо искать в области аналогий между сказочными мотивами и советской повседневностью — продуктом сталинской модернизации. Советский человек уверен в завтрашнем дне и одновременно боится его непредсказуемости, от него требуется напряжение сил на уровне героического подвига, инициатива, находчивость и смелость, в то же время он инфантилен, постоянно ждет указаний, все время находится в ожидании, что все лучшее — впереди, от него как бы ждут выполнения лозунга «Время, вперед!».

Контекст празднования Нового года во всех рассмотренных киносказках коллективный. В сказочный лес на поиски недостачи отправляется кто-то один или вдвоем, но ожидает их возвращения некая общность празднующих в школе, дворе, Дворце культуры. Коллектив празднующих — точка отсчета новогодних путешествий и приключений. Апофеоз — хоровод вокруг елки, вручение подарков от Деда Мороза. Это место, где реализуется праздничная коллективная интенсификация радости, где сбывается самое заветное. Конечно, и на новогодней елке ты должен вести себя как пионер (октябренок, комсомолец, гражданин), но только здесь тебе разрешается верить в чудо в его изначальном смысле — как прорыв в повседневность «иного мира»: «И Новый год, что вот-вот настанет, исполнит вдруг мечту твою...» (песня из кинофильма «Чародеи»). Коллективное и радостное переживание чуда, вступление во взаимодействие с этим чудом в советской стране возможно единственный раз в году — во время новогоднего праздника-ритуала.

Итак, подведем итоги нашего анализа. Наиболее важными являются следующие моменты: коллективность празднования; непременная потеря и последующее обретение Нового года; реабилитация чудесного. Структура детского новогоднего ритуала является матрицей и для взрослого празднования. Новогодний ритуал, праздник с детским лицом, временно делает всех жителей СССР детьми, которые радуются елке, Деду Морозу и верят в чудо. Новый год — ритуал, который не предполагает перехода в абсолютно новое состояние, в нем представлена связь времен и поколений, старого и нового, повторения и развития. Он позволяет вновь и вновь воспроизводить устоявшийся порядок вещей. Можно предположить, что именно поэтому ритуал встречи Нового года, включая киносказки, остался и в постсоветское время. Сегодня Новый год и советское детство входят на равных в ностальгический комплекс.

Литература

Адоньева С. Б. История советской новогодней традиции // Категория ненастоящего времени. СПб., 2001.

Адоньева С. Б. Ритуал, он же — обряд. Разговор об определениях [2007]. URL: http://www.folk.ru/Research/adonyeva_ritual_2007.php (дата обращения: 21. 01. 2010).

Богданов К. А. Vox Populi. Фольклорные жанры советской культуры. М., 2009.

Вахитов Р. Новый год — советский праздник. URL: http://www.contr-tv.ru/common/2107/ (дата обращения: 20. 01. 2010).

Гольдштейн А. Расставание с нарциссом. М., 1997.

Душечкина Е. В. Дед Мороз и Снегурочка [2010]. URL: http://www.snegovik.ru (дата обращения: 20. 01. 2010).

Душечкина Е. В. Дед Мороз: этапы большого пути // Новое лит. обозрение. 2001. № 47. С. 253—262.

Душечкина Е. В. Легенда о человеке, подарившем елку советским детям // Русская елка. История, мифология, литература [2002]. URL: http://www.snegovik.ru/ (дата обращения: 20. 01. 2010).

Еремеев А.Ф. Первобытная культура. 3-е изд. Ч. 2. Саранск, 1997,

Ионин Л. Г. Социология культуры. М., 2004

Кларк К. Советский роман: история как ритуал. Екатеринбург, 2002.

Миллер Ф. Сталинский фольклор. СПб., 2006.

Паперный В.З. Культура Два. М., 1996.

Пропп В.Я. Морфология сказки. Л., 1928.

Рыклин М.К. От ликования к галлюцинации: постсоветские коллективные тела [2006]. URL: http://topos.ru/article/4656 (дата обращения: 22. 01. 2010).

Рыклин М. К. Террорологики. М., 1982.

Статья поступила в редакцию 25.01.2010 г.

© Т. А. Круглова, Н. В. Саврас, 2010

Круглова Т. А. Новый год как праздничный ритуал советской эпохи / Т. А. Круглова, Н. В. Саврас // Известия Уральского государственного университета. – 2010. – № 2(76). – С. 5-14.

УДК 394.262.5 + 398.332.42

http://proceedings.usu.ru/?base=mag/0076(01_$02-2010)&xsln=showArticle.xslt&id=a01&doc=../content.jsp

⇐ Предыдущая12

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: