Семь забитых голов и потасовка.

«Арсенал» против «Норвича»

04.11.89

 

Чтобы матч по-настоящему, как следует, запомнился, чтобы болельщик возвращался домой удовлетворенный и счастливый, требуется соблюдение определенных условий:

1) Голы: чем больше, тем лучше. Кое-кто возражает, утверждая, что легкость победы снижает ее ценность, но сам я никогда не видел в этом проблемы (и наслаждался седьмым забитым мячом во встрече с «Шеффилд Уэнсди» так же, как и первым). Если голы забивают и в те и в другие ворота, лучше, когда твоя команда выступает в роли догоняющей: мне особенно нравится результат 3:2 на нашем поле, и чтобы все решилось на последней минуте, а в начале игры был счет 0:2.

2) Немыслимо ужасные судейские решения: я предпочитаю, чтобы от них страдал «Арсенал», а не противник, но так, чтобы судейские ошибки не повлияли на исход матча. Возмущение – основная составляющая полноценного футбола, поэтому не могу согласиться с комментаторами, когда те заявляют, что судейство было хорошим, если судью вообще не замечали (хотя постоянные остановки в игре мне, естественно, тоже не нравятся). Удовольствие получаешь, когда судья не мешает игре, но заметен и ты можешь орать на него и чувствовать, что он тебя обманывает.

3) Шумные зрители: опыт подсказывает, что зрители шумят сильнее всего, когда их команда проигрывает, но играет хорошо, и именно поэтому результат 3:2 мой самый любимый.

4) Дождь, скользкое поле и тому подобное: футбол в августе на хорошем скользком зеленом поле – зрелище эстетически привлекательное, хотя мне нравится небольшая заваруха в слякоти у ворот. Еще немного грязи – и футболисты вообще не смогут играть, однако ничто не сравнится со зрелищем, когда игрок тянется за мячом или пытается перехватить передачу, но падает и прокатывается десять-пятнадцать ярдов. И то, как мы всматриваемся сквозь дождь, тоже добавляет остроту ощущениям.

5) Противник не реализует пенальти: вратарь «Арсенала» Джон Лукич – король по части одиннадцатиметровых, поэтому таких случаев я видел много. Ужас Брайана Макклера на последней минуте в пятом туре игры в розыгрыше Кубка Футбольной ассоциации 1988 года – такой дикий, что чуть не разбежалась вся северная сторона, – остается моим любимым моментом. Но я сохраняю остатки нежности к тщетным усилиям Найджела Клофа во время матча Лиги 1990 года: он пробил и промахнулся, судья назначил повторный удар, но он снова промахнулся.

6) Игрок противника получает красную карточку: «Неожиданная реакция зрителей», – заметил Барри Дейвис во время четвертьфинального матча на Кубок Футбольной ассоциации между «Портсмутом» и «Форестом», когда игрок «Фореста» Брайан Лоз был отправлен с поля, а пришли в неистовство болельщики «Портсмута»; но разве он ожидал чего-нибудь другого? Для фанатов красная карточка – магический момент, хотя очень важно, чтобы удаление не произошло слишком рано. Если это случается в первом тайме, то ведет к скучнейшей победе команды, играющей в полном составе (вспомните встречу «Фореста» с «Вест Хэмом» в полуфинале розыгрыша Кубка Футбольной ассоциации 1991 года), или к такой реорганизации защиты, которая убивает игру. Зато удаления во втором тайме, да еще в напряженных ситуациях, чрезвычайно драматичны. Если бы мне предложили взять с собой на необитаемый остров одного из удаленных, я бы, не задумываясь, выбрал Джона Хейзела из «волков», которого в 1978 году отправили с поля на последней минуте матча четвертого тура розыгрыша Кубка при счете 1:1. Насколько помню, он с размаху врезал Риксу, когда тот пытался забрать у него мяч, чтобы мы поскорее пробили угловой. После вышеупомянутого корнера Макдональд сбросил с себя апатию и, не обремененный ее грузом, вывел нас вперед – к победе. Еще я помню бесконечный персональный дебош Тони Котона в 1986 году на «Хайбери» – поистине есть нечто особенное в таком поведении вратарей, а потом убийственный наскок Мэссинга на Каниджу во время розыгрыша Кубка мира в 1990 году.

7) Непристойный инцидент (то ли глупость, то ли тупость, то ли хамство): здесь мы вступаем в сомнительную с моральной точки зрения область – абсолютно ясно, что игроки не имеют права разжигать и без того взрывчатую массу зрителей. Свара между «Ковентри» и «Уимблдоном» дождливым ноябрьским днем перед оторопевшими десятью тысячами зрителей – это одно дело, и совершенно иное – драка между «Селтиком» и «Рейнджере», если вспомнить, какое едва сдерживаемое противостояние царит на террасах. Но с сожалением и не без любительской грусти приходится заключить, что ничто так не оживляет скучную игру, как хорошая потасовка. Побочные эффекты тоже небесполезны: происходит единение игроков и болельщиков, интрига обостряется, пульс учащается, и до тех пор, пока игра не превращается в соревнование стенка на стенку, я приветствую потасовки. Будь я спортивным журналистом или комментатором, мне пришлось бы надуть губы, неодобрительно крякнуть и потребовать, чтобы зачинщиков призвали к ответу: если бы зуботычины и легкие наркотики поощрялись властями, то моментально бы потеряли свою привлекательность. К счастью, я лицо не ответственное – я болельщик и не обязан ходить по ленточке моральных обязательств.

Во встрече «Арсенал» – «Норвич» в конце 1989 года было забито семь мячей: сначала наши проигрывали 0:2, затем вышли вперед 3:2 и победили со счетом 4:3. Во время матча было назначено два пенальти; один – на последней минуте при счете 3:3 (оба невообразимых решения на совести судьи), но вратарь соперников Ганн защитил ворота, затем мяч отскочил к Диксону, который мягко переправил его в сетку. А потом разверзся ад: почти все, разве что кроме нашего голкипера, принялись размахивать кулаками – казалось, что свалка продолжалась целую вечность, хотя, скорее всего, длилась считанные секунды. С поля никого не выгнали, но не беда: разве можно не наслаждаться такой игрой?

Обе команды жестоко наказали, и это справедливо. В подобной ситуации никто не ждет, что Футбольная ассоциация объявит игрокам благодарности за то, что болельщики смогли насладиться незабываемым зрелищем. А учитывая недавние повсеместно обсуждаемые проблемы «Арсенала», драка, если взглянуть на нее из наших дней, теряет некоторый лоск. Однако главное вот в чем: мы расходились по домам, сознавая, что видели собственными глазами самое важное спортивное событие дня, событие, о котором будут говорить неделями и месяцами, которое станет гвоздем новостей и о котором будут судачить в понедельник на работе. Так что, оказывается, нам повезло: мы видели, как взрослые мужики валяли дурака на глазах тридцати пяти тысяч зрителей – ни за что бы не отказался от подобного зрелища!

 

Саддам Хусейн и Уоррен Бартон.

«Арсенал» против «Эвертона»

19.01.91

 

Вот вам малоизвестный факт: футбольные болельщики раньше других узнали, что война в Персидском заливе уже началась. Незадолго до полуночи мы сидели перед телевизором и ждали, когда покажут записи фрагментов кубкового матча между «Челси» и «Тоттенхэмом», как вдруг Ник Оуэн, глядя на бегущую строку, объявил новость и выразил надежду, что в недалеком будущем мы все же побываем на «Стэмфорд Бридж» (учитывая обстоятельства, отчет об этой игре в утренней «Дейли миррор», скажем прямо, смотрелся странновато: «Нападающие „Челси“ волна за волной накатывали на „Тоттенхэм“, так что ему приходилось совсем не сладко», и тому подобное). Ай-ти-ви опередило Би-би-си на несколько минут.

Как и все, я был напуган: опасался, что могут применить ядерное и химическое оружие, что втянут в войну Израиль, что погибнут сотни тысяч людей. К трем часам в субботу – через шестьдесят три часа после начала конфликта – я пребывал в таком расстройстве чувств, какого ни разу не испытывал в начале футбольного матча: слишком уж много времени провел перед телевизором и измучился странными снами.

Толпа в этот день гудела по-иному – не как обычно. Северная сторона скандировала: «Саддам Хусейн – пидор!», «Саддам, драпай от „Арсенала“!» Первую речевку вряд ли нужно расшифровывать, а вторая апеллировала скорее к болельщикам, чем к игрокам, и воспринималась как самовозвеличивание, а не как насмешка, в ней странным образом отражалось уважение к иракскому лидеру без какого-либо намека на его сексуальные пристрастия. Более последовательной идеологии не стоило ждать.

Это был интересный опыт – присутствовать на футбольном матче, отражавшем настроения в предвкушении мировой войны. Как могло случиться, что «Хайбери» оказался центром вселенной, в которой миллионы людей готовились убивать друг друга в тысяче миль отсюда? Очень просто: победный гол Мер-сона – мы выиграли со счетом 1:0 – не смог отвлечь наши мысли от Багдада; но когда на «Энфилде» после свободного удара Уоррен Бартон вывел вперед «Уимблдон» и мы впервые за сезон стали лидерами Лиги, все пришло в норму. Отставая на восемь очков в декабре, теперь мы вырвались вперед. Саддам был забыт, и стадион гудел, как всегда.

 

Типичный «Арсенал».

«Арсенал» против «Манчестер Юнайтед»

06.05.91

 

В мае 1991 года мы снова стали первыми в Лиге – второй раз за три года и третий раз за всю мою жизнь. В финале не было драмы 1989-го; «Ливерпуль» позорно сломался, и мы праздновали победу. Вечером 6 мая, перед нашей игрой на своем поле с «Манчестер Юнайтед», «Ливерпуль» продул «Форесту», и наш матч с «Манчестером» превратился в разгульное, шумное празднество.

Именно этот сезон был для «Арсенала» наиболее показательным. И не потому, что мы проиграли всего одну встречу на первенство Лиги и пропустили на удивление мало (всего восемнадцать) голов, хотя статистика говорит сама за себя и свидетельствует о традиционном упорстве команды. Чемпионат был выигран, несмотря на постоянно мешавшие нам почти комичные препирательства и нарушения. «Арсеналу» сняли два очка за то, что через год после потасовки с «Норвичем» мы снова ввязались в драку. Вскоре наш капитан оказался за решеткой, потому что как последний дурак пьяным сел за руль. И это только вершина того, что происходило на улицах: стычки, репортажи бульварных газет об оскорбительном поведении подвыпивших игроков, капризы и массовое проявление недисциплинированности (особенно яркое – в конце 1989 года на стадионе «Астон Виллы», где чуть ли не все наши игроки окружили бокового судью и так размахались руками и раскричались на бедолагу, что приехавшие поддерживать «Арсенал» болельщики не знали, что делать). И так далее и тому подобное. Проступки футболистов грозили клубу и его поклонникам все большей изоляцией со стороны остального хмурящего брови, законолюбивого и ненавидящего «канониров» пространства. «Хайбери» превратился в дьявольское логово посреди Северного Лондона – вотчины отморозков и плохишей.

«Засуньте эти два очка себе в задницу!» – снова и снова скандировали зрители во время встречи с «Манчестер Юнайтед», и эти слова словно бы стали припевом арсенальского гимна: сажайте нашего капитана, не любите наших игроков – хрен с вами! Сегодня наш день – демонстрация солидарности и неповиновения – в нем нет места серым зонам чужой радости: мы объявляем праведным все, что вы считаете неправедным. «Арсенал» – это не «Ноттингем Форест», «Вест Хэм» и даже не «Ливерпуль». Мы ни у кого не вызываем симпатий и восторгов, и наши болельщики ни с кем не делятся своими чувствами.

Мне совсем не нравится, что последние два года «Арсенал» продирался по турам соревнований с дебошами и всякими пакостями – естественно, не нравится. Я бы предпочел, чтобы Тони Адаме не садился за руль, уговорив перед этим упаковку пива, чтобы клуб не платил ему денег, пока он находился за решеткой, чтобы Ян Райт не провоцировал болельщиков «Олд-хэма», чтобы Уинтерберн не ввязывался в непонятный скандал с фанатом на «Хайбери». Все это по сути Дурные Поступки. Но мои чувства не совсем с этим согласны. У «Арсенала» такая планида – команду должны ненавидеть. И в эпоху, когда другие организуют офсайдные ловушки и играют с лишним защитником, поведение, согласен – не слишком примерное, наших игроков – это попытка поднять ставку и отстоять свою территорию.

В конце концов, вопрос, почему «Арсенал» ведет себя подобным образом, не такой уж интересный. Ответ, вероятно, в том, что «Арсенал» – это «Арсенал», и команда понимает отведенную ей роль в футбольном распорядке вещей. Интереснее другое: как такое поведение воздействует на болельщиков? Что происходит с психикой того, кто всю жизнь был верен клубу, который все ненавидели? Неужели болельщики как те собаки, что со временем становятся похожими на своих хозяев?

Определенно, да! Все болельщики «Вест Хэма», которых я знаю, обладают врожденным чувством моральной несправедливости, болельщики «Тоттенхэма» отличаются чопорностью и эрзацной утонченностью, болельщики «Манчестер Юнайтед» отмечены отблесками былого величия, а фанаты «Ливерпуля» просто великолепны. Что же в таком случае можно сказать про нас? Трудно поверить, чтобы на нас не повлиял тот факт, что мы любим команду, которую все другие считают в принципе недостойной любви. С 15 мая 1969 года я сознаю, что «Арсенал» требует от меня полной изоляции. Моя подруга считает, что раздражающее сопротивление по любым мелочам и сознательное неприятие всего на свете – это во мне от «Арсенала», и, быть может, она права. У меня, как и у моего клуба, нет толстой кожи. Моя сверхчувствительность к критике означает, что я скорее разведу мосты и буду в одиночестве оплакивать собственную участь, чем, обменявшись рукопожатием, поспешу продолжить игру. В лучших традициях «Арсенала» – скорее поругаюсь, чем проглочу.

 

Игра.

Друзья против друзей.

По вечерам каждую среду

 

Я начал серьезно играть в футбол или, если точнее сказать, начал любить то, что делаю, а не просто производить движения, чтобы ублажить учителя физкультуры, после того, как стал ходить на стадион. Мы играли в школе теннисными мячиками, играли на улице разодранным пластмассовым мячом – по два-три человека с каждой стороны, играли с сестрой на заднем дворе до десяти голов, и после девятого она грозилась уйти домой, если я посмею забить еще, играли с местным кандидатом во вратари на ближайших площадках после большого воскресного матча, изображая результативную встречу настоящих команд, а я при этом еще вел репортаж. Перед поступлением в университет я играл пять на пять в районном спортивном центре, а в колледже – то во второй, то в третьей сборной. Играл за команду педагогов, когда преподавал в Кембридже, летом дважды в неделю играл с друзьями, а последние шесть-семь лет неизменно посещал небольшое футбольное поле в Западном Лондоне, где собираются энтузиасты округи. Таким образом, я играл в футбол две трети жизни и хотел бы играть как можно дольше в оставшиеся мне тридцать или сорок лет.

Я нападающий; или точнее – не вратарь, не защитник и не полузащитник. Я без труда вспоминаю некоторые из голов, которые забил пять, десять или даже пятнадцать лет назад, и до сих пор получаю тайное удовольствие, когда забиваю мяч, хотя понимаю, что когда-нибудь ослепну от своего увлечения. Играю я плохо, но, к счастью, мои друзья играют не лучше. Зато мы очень хорошо умеем получать от игры удовольствие: каждую неделю кто-нибудь из нас заколачивает сумасшедшую банку – изо всей силы пыром или щечкой в угол так, что мяч умудряется пронзить очумелую защиту противника, и потом мы всю неделю втайне и с чувством вины (не о том должны думать взрослые люди) вспоминаем этот подвиг. У некоторых из нас уже нет волос, но мы успокаиваем друг друга, мол, этот изъян никогда не мешал Рею Уиллкинсу или блестящему фланговому – имя вылетело из головы – из «Сампдории». Многие грузнее, чем надо, на несколько фунтов. Большинству – около тридцати пяти. И хотя, к вящей радости слабаков, у нас действует негласное соглашение, запрещающее слишком грубую игру, утром по четвергам я просыпаюсь чуть ли не парализованный: суставы скручивает, тянет ахиллово сухожилие, под коленом горит, а само колено раздувается и пухнет два дня – последствие разрыва связок десятилетней давности (будь я настоящим футболистом – оказался бы на операционном столе); во время игры каждый шаг дается с трудом – сказываются годы и неправильный образ жизни. И через час я от напряжения становлюсь абсолютно красным, а мои футболку и трусы (воспроизведение арсенальской формы старого образца для игры на выезде) хоть выжимай.

Судите сами, насколько я приблизился к профессиональному уровню: один или двое из первой команды, игравшей за «синих», команды, в которую входили сильнейшие футболисты университета, пошли в профессиональный спорт (а я, и то только в последний год учебы, был всего лишь в третьем составе). Самый лучший – наш университетский бог – светловолосый нападающий, блиставший талантом, словно настоящая звезда, несколько раз выходил запасным в четвертом дивизионе за «Торки Юнайтед» и даже умудрился забить гол. Другой играл защитником за «Кембридж Сити» – Сити, а не Юнайтед, команду Квентина Криспа, с хилым рейтингом в «Матче дня» и двумя сотнями зрителей. Мы ходили на него смотреть, но он был не в форме.

Вот так: если бы я был в университете первым, а не двадцать пятым или тридцатым, то при диком везении мог бы попасть в третьеразрядную полупрофессиональную команду, где бы совсем некудышно смотрелся. Спорт не та область, в которой можно размечтаться кем-то стать, как, например, писателем, актером или начальником средней руки. В одиннадцать лет я прекрасно сознавал, что никогда не буду играть за «Арсенал». Слишком юный возраст для такого ужасного знания.

К счастью, даже человек обделенный физическими данными, статью и талантом, может быть профессиональным футболистом, хотя и не будет играть в Лиге. Те же гримасы и жесты: потухшие глаза и опущенные плечи после нереализованного хорошего паса, безумные объятия, если мяч угодил в ворота, сжатый кулак и похлопывание по плечу, если нужно подбодрить товарища, поднятые руки и раскрытые ладони, чтобы показать, что ты в лучшей позиции, чем жмотничающий отдать мяч игрок, демонстрация пальцем того места, куда бы ты хотел, чтобы тебе отдали передачу, а когда тебе точно пасанули, но ты облажался, поднятая вверх рука, что означает признание и того и другого факта. А иногда, принимая мяч спиной к воротам, коротко бьешь и понимаешь, что все сделал как надо. Если бы не брюшко (хотя посмотрите на Молби), и не отсутсвие волос (вспомните Уилкинса и этого из «Сампдории», как его, кажется, Ломбарде?), и не маленький рост (а как же Хиллиер и Лимпар?), если бы не все эти мелочи, ты был бы точно как Алан Смит.

 

Возрождение шестидесятых.

«Арсенал» против «Астон Виллы»

11.01.92

 

Когда я писал эту книгу, мне приходилось преодолевать какое-то внутреннее сопротивление, словно я боялся выплеснуть все это на бумагу, как боялся объяснять, что к чему, психотерапевту: а вдруг все разом исчезнет и от футбола останется только огромная дыра? Ничего подобного не случилось, по крайней мере, до сих пор. Но произошло нечто более пугающее: я начал получать удовольствие от футбольных страданий. Предвкушал новые чемпионаты, поездки на «Уэмбли», победы на последней минуте над «Тоттенхэмом» на «Уайт-Харт-лейн», это понятно, а когда что-нибудь свершалось, бесился, мол, рано, хорошо бы еще потянуть удовольствие. Я так долго маялся переживаниями, тупел и приходил в отчаяние, что, когда «Арсенал» исправился, почувствовал себя слегка, но определенно сбитым с толку. Однако бояться не стоило: как пришло, так и уйдет.

Я начал писать эту книгу летом 1991 года. «Арсенал» лидировал в первом дивизионе с большим отрывом и впервые за двадцать лет готовился вступить в борьбу за Европейский кубок. Команда играла в своем лучшем составе, имела блестящие перспективы, прекрасно защищалась, убийственно атаковала и могла похвастаться проницательнейшим тренером. После заключительного матча сезона 1990/91 года, когда мы со счетом 6:1 разнесли «Ковентри», причем четыре мяча забили за последние двадцать с чем-то минут, газеты запестрели заголовками: «Готовы править в Европе», «Канониры» воцаряются на пять лет", «Лучше, чем когда-либо», «Чемпионы положили глаз на самый большой приз». Никогда в жизни я еще не сталкивался с таким радужным оптимизмом. Даже недруги «Арсенала» среди моих друзей прочили команде уверенное восхождение к финалу Европейского кубка и, без сомнений, новую победу в Лиге.

В начале сезона команда еще не расчихалась, но к старту розыгрыша Европейского кубка обрела форму и в середине сентября разгромила австрийцев со счетом 6:1 – прекрасная демонстрация, которая, как мы надеялись, надолго запугает весь континент. Следующим противником была португальская «Бенфика». Я летал в Лиссабон на одном из двух самолетов с нашими болельщиками, где мы на пугающе огромном стадионе «Луш» противостояли восьмидесяти тысячам португальцев и закончили встречу достойной ничьей. Но на «Хайбери» нас перебегали, переиграли, и мы продули – все было кончено, как знать, может быть, еще лет на двадцать. А затем после серии невообразимых результатов после Рождества мы выбыли из борьбы за чемпионский титул, и нас вышибли из соревнований за Кубок Футбольной ассоциации – и не кто-нибудь, а «Рексхэм», команда, которая в предыдущем сезоне опустилась на последнюю строку четвертого дивизиона в то время, как мы лидировали в первом.

Странно было по следам чемпионата славы и надежд пытаться плакаться, как несчастна моя футбольная жизнь. Но когда сезон рассыпался в пыль и «Хайбери» стал вместилищем неудовлетворенных игроков и недовольных болельщиков, а будущее представлялось до невозможности мрачным, я опять почувствовал себя в своей тарелке. Великий провал 1992 года обладал гипнотической магией. «Рексхэм» – блестящее и подлинное отдохновение после Суиндона – унизил нас достаточно сильно, чтобы оживить детскую боль; но вместе с тем словно бы ожил и старый скучный «Арсенал» шестидесятых, семидесятых и, да, да, восьмидесятых, так что Райту, Кэмпбеллу, Смиту и всем остальным просто пришлось прекратить забивать голы и, подобно своим историческим двойникам, проявить беспомощность.

Через неделю после «Рексхэма» во время встречи с «Астон Виллой» я мысленно прокрутил всю свою жизнь. Ничья с никакой командой в ничего не решающем матче на виду беспокойной, временами негодующей, но большей частью терпимой, замерзающей на январском холоде толпы… Единственное, чего мне не хватало – это чтобы Ян Уре споткнулся и упал, а отец, сидящий рядом со мной на скамейке, недовольно ворчал бы себе под нос.

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

⇐ Предыдущая12345678910

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: