Г) Исследование номинативной функции речи

При исследовании номинативной (обозначающей) функции речи мы переходим к одному из центральных вопросов анализа патологии речевой деятельности. Называние предметов, обозначение их словом представляет собой одну из основных функций языка, специфическую для многих операций, производимых на уровне второй сигнальной системы, очень сложную по своему строению.

Обозначение предметов, действий или качеств определенным словом требует прежде всего сохранности звукового состава слова, его прочной связи с обозначаемым предметом и возможности легко найти нужное слово при появлении соответствующего образ.а. Однако номинативная функция слова связана и с гораздо более сложными процессами. Она предполагает, что с помощью слова из всех возможных качеств предмета будут выделены его специальные, существенные свойства, что этот предмет будет подвергнут анализу и отнесен к определенной категории. Поэтому совершенно справедливы положения, что «каждое слово уже обобщает» (В. И. Ленин), что «отвлечение и вместе обобщение бесчисленных сигналов» (И. П. Павлов) есть действительно основная функция слова как основной «клеточки» второй сигнальной системы. Именно эти положения и легли в осно!ву широко! известного в клинике утверждения, что называние предмета (а тем более действия, качества или отношения) отнюдь не является простым актом, а с полным основанием может быть отнесено к проявлениям сложных форм психической деятельности.

Называние предмета имеет еще одну особенность, которую необходимо учесть при исследовании патологии номинативной функции речи. Было бы неправильным представлять называние предмета как результат простого проявления упроченной связи образа с определенным единственным названием. Как правило, когда мы видим предмет (особенно не очень привычный), у нас всплывает не одно название, а целый комплекс связей, в которые данный предмет включен. Обозначая (или называя) предмет, мы должны выделить из этих возможных альтернатив одну связь, затормозив все остальные, и тем самым фактически произвести работу, аналогичную той, которая происходит при выработке дифференцировки.

Естественно, что при нарушении одного из только что перечисленных условий процесс называния (обозначения) предмета может нарушаться. Именно поэтому исследование номинативной функции речи заняло такое значительное место в изучении высших корковых функций больных с очаговыми поражениями мозга.

Для исследования номинативной функции речи применяется ряд специальных проб.

Наиболее простой прием исследования заключается в том, что больному предъявляются предметы или их изображения и больной должен назвать их.

«Сенсибилизированный» вариант этой пробы состоит в том, что больному предлагают изображения таких предметов или частей тела, названия которых не слишком упрочены (например, ступка, этажерка, кочерга, локоть, подбородок, ключица и т.п.),

За последнее время прочно вошла в клиническую практику другая сенсибилизированная проба, при которой больному предлагается назвать не один, а два или три сразу предъявляемых предмета (изображения). Характерная особенность этой пробы заключается в том, что в этих условиях число возникающих альтернатив повышается, называние одного предмета может индукционно затормозить название другого предмета, и сколько-нибудь отчетливая слабость нервных процессов, лежащих в основе соответствующей деятельности, приводит к выраженному нарушению выполнения этой пробы.

Вторая группа проб, направленных на исследование номинативной функции речи, заключается в назывании предмета по его описанию; однако она может применяться только при сохранности понимания обращенной к больному речи.

При этой пробе испытуемому предлагают ответить: «Как называется предмет, которым расчесывают волосы?». «Как называется предмет, который показывает время?» и т. п. Эта проба отличается от предыдущей тем, что больной не видит подлежащего обозначению предмета и сначала должен выделить соответствующий образ, чтобы затем назвать его.

Последней пробой, относящейся к исследованию номинативной функций речи, является проба с нахождением общих (категориальных) названий.

Для этой цели больному показывают ряд предметов или их изображений (стол, стул, кровать, диван или тарелка, миска, чашка, блюдце) и предлагают назвать их общим словом (мебель, посуда). Расхождение между легко доступным названием отдельных предметов и затруднением в нахождении обобщенных (родовых) названий говорит о сложных нарушениях обобщающей функции речи и заставляет думать о нарушении номинативной функции на высоком уровне.

В случае, если процесс называния предмета вызывает затруднения, может быть применена группа приемов, которые облегчают нахождение нужного слова и вместе с тем могут быть использованы для дополнительного анализа факторов, лежащих в основе этих трудностей.

Одним из важных приемов, помогающих найти нужное название, является подсказка — последовательное предъявление одного или нескольких начальных звуков искомого слова. Быстро подхваченная подсказка показывает, что основная трудность не связана с дефектами в звуковом образе слова. Наоборот, если подсказка не помогает вспомнить нужное слово, если слово парадоксально не вспоминается даже после того, как оно дается почти целиком, можно полагать, что нарушение номинативной функции речи тесно связано с распадом или нестойкостью звуковой структуры слова.

Вторым приемом, облегчающим нахождение названия, является прием введения искомого слова в смысловой контекст. Больному, который испытывает затруднения при нахождении слова «расческа», дается начало фразы: «Я расчесываю свои волосы...», а забывшему слово «ноготь» предлагается закончить фразу: «Я подстригал себе...».

Нарушение номинативной функции речи не может быть приурочено к поражению какой-либо одной области мозга; оно встречается при поражениях различной локализации; однако в каждой группе случаев это нарушение приобретает различный характер, и это дает возможность использовать данную пробу для топической диагностики поражения.

Больные с поражениями височных систем и синдромом сензорной (акустической) афазии (II, 2, г) резко затрудняются в подыскании нужных названий, обнаруживая при этом нарушение отчетливой звуковой структуры слова, которое лежит в основе синдрома. Поэтому поиски нужного слова часто заполняются литеральными парафазиями. Произнесение фрагментов «флюр... флер... флярт... фултал...» при поисках слова «футляр» является типичным для этих случаев. Естественно, что подсказка даже значительной части искомого слова не оказывает в этих случаях никакой помощи.

Близкие к этому нарушения номинативной функции встречаются при поражении «внеслуховых» отделов левой височной доли и возникающем при этом синдроме акустико-мнестической афазии (II, 2, д). Симптомы «амнестических» затруднений в назывании предметов проявляются здесь нередко очень ярко и настолько мало осложняются сензорно-афазическими дефектами, что именно эта форма получила широко распространенное в клинике название «амнестической афазии».

Больные с этой формой нарушений также затрудняются в нахождении нужных названий; однако они реже проявляют признаки «литеральных парафазий» и чаще замещают искомое слово другими, обходными словами, давая так называемые «вербальные парафазии». Так, пытаясь найти слово «ранец», они могут сказать: «Ну, вот этот... ну, носят... ну, мальчики... сланец... ну, портфелец» и т. п. или, не будучи в состоянии найти слово «пила», говорят: «ну... это... железо... нет... лопата... нет... лита... плита... нет... железная... ну вот, эти... дрова пилят... ну... железная пила!».

Нестойкость акустических следов, лежащая в основе нарушений нахождения нужного слова, обнаруживается в том, что подсказка сравнительно мало помогает этим больным. Характерно, что даже при стертых формах, при которых поражение этой области не приводит к грубому нарушению называния предметов, такой симптом может быть выявлен, если предложить больному назвать одновременно предъявленные два или три предмета. Повышение числа возникающих при этом альтернатив и взаимное торможение, которое оказывают связи, возникающие при попытках назвать слово, приводит к значительному затруднению процесса называния. Поэтому данный прием может быть успешно использован как «сенсибилизированная» проба. Совершенно иной, хотя и внешне близкий предыдущему, вид нарушений номинативной функции речи имеет место при поражениях нижнетеменных (или теменно-затылочных) систем, сопровождающихся явлениями «амнестической афазии». Отличительная черта этих нарушений заключается в том, что данная больному подсказка быстро приводит к нахождению нужного слова; иногда достаточно подсказать больному только один первый звук, чтобы искомое слово было найдено. Этот факт отчетливо указывает, что в основе «амнестической афазии» в этих случаях лежит не нарушение звукового строения слова, а другие факторы, на которых мы уже останавливались выше (II, 3, д).

Вариантом этих нарушений являются трудности в назывании предметов и их изображений, которые возникают у больных с поражениями височно-затылочных систем и синдромом так называемой «оптической афазии». Отличительной чертой этих случаев является тот факт, что предъявление более отчетливого изображения предмета или разрешение ощупать предмет сразу же снимает затруднение; описанная форма поэтому занимает промежуточное место между оптической агнозией и подлинной афазией.

Значительно отличаются нарушения в нахождении нужных словесных обозначений при поражении лобных долей мозга (и особенно задне-лобных отделов левого полушария).

Как правило, в этих случаях называние конкретных предметов остается ненарушенным; однако стоит только больному перейти к самостоятельному развернутому высказыванию, как возникают отчетливые трудности и в нахождении нужных слов, иногда приводящие почти к полному нарушению самостоятельной речи. Механизмы этого своеобразного симптома еще недостаточно ясны. Можно предполагать, что самостоятельная развернутая речь, исходящая из соответствующего замысла и не опирающаяся на готовый набор наглядных образов, требует значительно более активных поисков нужных слов и торможения тех комплексов непроизвольно всплывающих обозначений, которые неадекватны данному замыслу. Именно поэтому в случаях особенно тяжелых поражений лобных долей мозга мы наблюдали, как больной, пытающийся найти какое-нибудь слово, нужное ему в активной речи, в результате ослабления тормозных 'процессов оказывается не в состоянии затормозить ряд побочных связей и дает множество парафазий, воспроизводя ряд близких, но неадекватных намерению слов. Эти на-. рушения обычно исчезают или проявляются значительно меньше, когда предъявляемый предмет или его изображение усиливают одну из возможных связей и тормозят остальные. Механизмы этих своеобразных «амнестико-афазических» явлений, выступающих особенно отчетливо в самостоятельной развернутой речи этих больных, требуют дальнейшего изучения.

Нарушения номинативной функции речи при поражениях лобно-височных отделов левого полушария включают оба описанных выше механизма и 'поэтому оказываются особенно трудно преодолимыми. Ослабление словесных следов и нарушение функции называния предметов могут иметь место и при общемозговых поражениях и особенно отчетливо могут наблюдаться при поражении диэнцефальных отделов мозга, приводящих к общему снижению тонуса коры. Однако в таких случаях эти явления выступают на фоне общего синдрома быстрой истощаемости и снижения мнестических функций и, таким образом, теряют свою специфичность.

Специальным разделом исследования относительно простых форм активной речи является изучение словесных различий между номинативной и предикативной формами речи.

В самых простых формах оно сводится к опыту, в котором больному предлагается перечислять в течение минуты названия предметов (номинативная форма речи) и названия действий (предикативная форма речи}.-

Как показали наблюдения Л. С. Цветковой (в печати), нормальный испытуемый выполняет обе задачи одинаково легко, в то время как больной с поражением передних отделов речевой зоны и синдромом динамической афазии (см. II, 4, ж) подбирает названия действия в 3—4 раза медленнее, 'чем названия предметов. Есть основания думать, что эта особенность стоит в прямой связи с нарушением предикативной функции речи у этих больных.