 |
Глянув друг на друга, они тихо рассмеялись. 4 глава
|
|
|
|
Этот парень с самого начала боя не предпринимал никаких попыток к атаке. Хотя у него, как ни у кого другого из пятёрки, был более реальный шанс поражения цели. Ведь Сэнсэй повернулся к нему спиной, фактически подставив себя под удар. Но вместо удара парень быстро перевернул свой меч и, держась за кончик лезвия, протянул его рукой к Страннику, низко склонив голову. Настала напряжённая тишина. Никто из присутствующих в зале не посмел шелохнуться во время столь захватывающего момента. Даже Монгол и Европеец замерли, как статуи, ожидая разрешения этой ситуации.
Сэнсэй медленно развернулся и пристально посмотрел на парня. Тот лишь ещё больше склонил голову. Странник взял левой рукой его меч за рукоятку и сделал плавное движение, пряча его себе справа за пазуху, в многочисленные складки серого балахона, а затем, в следующее мгновение, таким же плавным движением, вынул его рукоять, но уже правой рукой из-за пазухи слева. Единственное, что успели увидеть зрители, это необычный блеск рукоятки, не похожей ни на сталь, ни на серебро.
Монгол и Европеец поспешили к ним. И едва ученик Монгола взялся за рукоятку, они тут же накинули на меч золотистую парчу. Парень с особой нежностью и аккуратностью завернул драгоценный подарок, сохраняя его истинный облик втайне от окружающих. То, что это был тот же по форме меч, угадывалось лишь по контурам обвёрнутой вокруг него ткани. Боец прижал его к себе, глубоко поклонившись Сэнсэю, Монголу и Европейцу. Те также поклонились ему в ответ. И тут, совершенно неожиданно, Сэнсэй заговорил на каком-то странном языке, который по своему звучанию напоминал мелодичное пение птиц. Очень загадочный язык, не похожий ни на один из известных. Тем не менее Сэнсэй свободно им владел, точно всю жизнь на нём только и разговаривал. После его речи Монгол и Европеец также произнесли на этом языке какое-то небольшое «напутствие». Последовали взаимные поклоны. Очевидно, окончательный выбор был сделан.
|
|
|
Остальные четыре бойца, очнувшись от ударов, привели себя в порядок и сдали Монголу мечи. И поклонившись Сэнсэю, Учителям и пятому парню, побежали переодеваться. Мужчины собрались в кучку, обсуждая произошедший бой. А «Избранный», не спеша, пошёл к раздевалке, прижимая к сердцу столь ценную для него вещь. Только теперь стало заметно, насколько парня переполняли эмоции, особый трепет и волнение, которые он до этого пытался сдержать. В его ясных, лучистых глазах стояли слёзы радости от победы, в первую очередь над собой. Казалось, он не замечал ни спортзала, ни публики, находящейся в нём, точно его мысли занимала совершенно другая очевидная реальность. Парень просто светился от счастья. И это его состояние неземного восторга невольно передалось и зрителям. Когда он проходил мимо них, те сидели не шелохнувшись, провожая восхищённым взглядом человека, который буквально за несколько секунд стал не просто героем в их глазах, но и живым примером безупречности Воина.
После ухода гостей ребята попытались подробнее расспросить Сэнсэя о том, что видели. Учитель никогда не отказывал им в объяснении тех феноменов и техник, которые демонстрировал на занятиях. Но на этот раз, услышав их вопрос: «А что это было?» – он ответил:
– Ребята, не обижайтесь, но несмотря на то, что вы мои друзья, правду я вам сказать не могу, а врать не хочется. Я и так сделал вам огромное одолжение, что позволил это увидеть.
Глава 8
Репрессалии «междоусобных» отношений
Воскресный день выдался солнечным и ясным. Андрей с Валерой приехали на рынок пораньше, вместо продавцов. Расставили свои лаки и краски как обычно, словно вчера ничего и не произошло. Соседи по прилавку только качали головами, а кое-кто потирал руки в предвкушении предстоящего зрелища. Как говорится, на базаре не без «доброжелателей», всегда в толпе находятся «типчики», испытывающие особое наслаждение и злорадство от чужого горя.
|
|
|
Ближе к десяти часам ребята заметили, как всё те же парни кавказской национальности в том же количестве подъехали на своих иномарках к рынку… Сэнсэя, который по плану должен подойти к прилавку, ещё не было видно. Вот они, ухмыляясь, приближаются… А Сэнсэя нет. Пятеро из них встали напротив прилавка, остальные остались стоять в стороне.
– Прывэт, буратыно! Выжу, ты прыехал. А гдэ жэ твоя крыша? – спросил бригадир.
– Да сейчас они подъедут! Ещё же десяти нет, – оправдывался Андрей, усердно отыскивая взглядом Сэнсэя.
Тут стоящий рядом «звеньевой» резко вскинул руку в сторону Андрея, обманчиво имитируя удар, и демонстративно посмотрел на часы. Андрей инстинктивно пригнулся, вызвав тем самым хохот толпы.
– Да, буратыно, у тэбя есть ещё цэлых тры мынуты…
В это время Сэнсэй вместе с внушительного вида Женькой и Стасом появились из толпы. Сэнсэй нёс в руках открытую банку с краской. Он поставил её перед Андреем так, словно это была самая последняя капля в его терпении.
– Вот, ты посмотри, ты посмотри, что ты мне вчера продал! – стал гневно отчитывать Андрея Сэнсэй, разыгрывая недовольного покупателя. – Это что, краска? Гад! Ты это называешь качественной краской?! Посмотри, сколько здесь песка!
Налётчики засмеялись. А бригадир произнёс:
– Так ты, буратыно, ещё и халтурщик! Да?! За это двойная мзда!
Сэнсэй, игнорируя эти высказывания, продолжал:
– Верни мне мои деньги, иначе я тебе весь прилавок разнесу!..
Вокруг стала собираться толпа зевак.
– Ты мне что говорил?! Гарантии давал! Да такой краской даже «Запорожец» не покрасишь. Она годится разве только для твоей жмотской рожи!..
– Да это хорошая краска, – лепетал, оправдываясь, Андрей. – Это, наверное, вам банка некачественная попалась… Так я вам поменяю…
– Поменяешь?! Отдавай деньги назад! – Сэнсэй встряхнул его за грудки. – А то я тебе так «поменяю», что ты этот рынок в самом кошмарном сне будешь вспоминать!..
|
|
|
Сэнсэй так натурально играл, что Андрей и сам засомневался насчёт качества краски. Он даже помешал, скорее для собственного убеждения, чем ради дела, чистой палочкой краску.
– Вот видите, она чистая…
– Чистая?! – Сэнсэй схватил палку и копнул поглубже.
На поверхности действительно стал появляться песок. Глаза Андрея округлились от охватившего его ужаса. Он почему-то подумал, что вся недавно закупленная партия может оказаться такой же бракованной.
Налётчики тоже с интересом заглянули в банку.
– Можэт, правда, бракованная банка, – вслух подумал «звеньевой», по-видимому неплохо разбиравшийся в автомобильной краске. – Фырма на этэкеткэ солидная и маркэровка заводская…
– Ты что, морда, хочешь сказать, что я сам туда песка насыпал?!
– Это кто морда?! Я морда? А ну, провалэвай отсюда, пока я тэбэ всэ кости нэ пэрэломал!
– Ты смотри, падла, крышеватель нашёлся! Так это я из-за твоих паршивых овец себе автомобиль испортил! Да я тебе сейчас этой краской всю физиономию распишу!..
Сэнсэй тряс перед «звеньевым» этой краской. А потом, недолго думая, легко перекинул банку в правую руку, отвлекая противника, а левой тут же нанёс удар в живот. После этого злосчастная банка с краской резко опустилась на голову «звеньевого». Пока Сэнсэй изображал «торжественную вендетту», Женька со Стасом красиво отключили «бригадира» и остальных трёх их сопровождающих. И… понеслась неразбериха.
Толпа кавказцев ринулась защищать своих, но тут, откуда не возьмись, точно из-под земли, выросли амбалы крепкого спортивного телосложения. Окружив группировку кавказцев плотным кольцом, они стали избивать их, как говорится, «по полной программе». Обычной дракой это можно было назвать лишь отчасти, так как среди всего этого мордобоя проскальзывали вполне конкретные профессиональные удары.
Никто в этой суматохе и не заметил, как с поля боя был похищен бригадир группы и его двое помощников. Их тела, находившиеся без сознания, погрузили в приготовленные машины и увезли в неизвестном направлении.
|
|
|
Достаточно проучив толпу налётчиков, неизвестные парни так же незаметно растворились в толпе. Сами же «крышеватели» быстро разбежались по закоулкам рынка, «зализывая» попутно раны. Место побоища вмиг опустело и затянулось непрерывно движущимся людским потоком. Всё кончилось донельзя банально.
¶¶¶
Бригадир очнулся, всё ещё не понимая, где находится. Под ногами было небо и сияло солнце. Вокруг все стояли на головах. А тело его изгибалось только вперёд-назад. В пелене затуманенного сознания, которое почему-то именно в этот момент выдало ему информацию о реинкарнации, почерпнутую когда-то из фильма ужасов, он подумал на своём родном языке: «А я, часом, не червяком стал?! Тело странно изгибается. Земля – вот она, перед носом. И все люди вокруг большие-большие и вверх тормашками стоят. Надо же такой беде случиться… ЧЕРВЯКОМ?! Фу! Кем угодно, но только не этой мелкой, склизкой тварью. За что мне такое наказание? ЗА ЧТО-О-О?!!!»
В это время из динамика открытой машины зазвучала песня Высоцкого:
Досадно попугаем жить.
Гадюкой с длинным ве-е-ком.
Не лучше ли при жизни быть
Приличным челове-е-ком…
Бригадир тряхнул головой, поморгал глазами и наконец окончательно прозрел, полностью возвратившись в сознание. Его тело было связано толстой верёвкой и подвешено ногами к огромной ветке дерева в какой-то посадке. Поняв это, он даже облегчённо вздохнул. Это, по его мнению, оказалось всё-таки лучше, чем реально почувствовать себя мерзкой, склизкой тварью. Но чувство облегчения у него длилось недолго. Он вдруг понял, что его теперешнее положение в качестве связанного homo sapiens’а было ещё хуже, чем у свободно передвигающегося червяка. Помощники висели также невдалеке с застывшими гримасами ужаса. В стороне стояли несколько крепких парней в спортивной одежде, не обещая своим видом ничего хорошего. Они тихо разговаривали друг с другом и с тем мужиком, который кинулся с краской на братву. Видя, что его никто не бьёт, не калечит и вообще не обращает никакого внимания, словно он навозная куча, бригадир решил порисоваться перед своими «корешами», так сказать блеснуть собственным «героизмом»:
– Эй, вы… Что боитэсь? Связали, да? Как трус?…
Его дальнейшему непристойному мату не суждено было прозвучать в полном своём объёме. Едва бригадир зароптал, как тут же получил от ближайшего амбала такой точный и мощный удар, что у него не только перекрыло дыхание, но даже «звёздочки» посыпались из глаз. До него дошло, почему его помощники с перепуганными лицами так усердно молчат. С этого момента у бригадира всё больше и больше крепло плохое предчувствие. Полная неизвестность была хуже всего. В голову стали лезть самые мрачные мысли, которые могли зародиться в сознании человека, долгое время живущего в бандитской стае «волков»: «Кто они такие, твою мать? Беспредельщики? Законники? Рэкет? Из новых русских? Или просто банда отморозков, не признающих никаких авторитетов и «мочащих» всех подряд? За что они собрались меня убивать? За банку автомобильной краски, к которой я даже не притрагивался?»
|
|
|
В это время из-за поворота не спеша выехал красивый «мерс» и остановился возле машин. Один из парней услужливо подбежал и открыл заднюю дверцу. Из «мерса» степенно вылез пожилой человек, на лице которого отпечатался весь суровый опыт зоновского «университета». Грубые, жёсткие черты лица. Устрашающий взор. Он был невысокого роста, несколько худощав. Глядя на его одежду, побрякивающую золотую цепь и дорогой перстень, бригадир понял, что крепко влип. До его уха долетел робкий шёпот расступившейся толпы: «Кочегар… Кочегар… Сам Кочегар». Даже тот мужик с базара почтительно склонил голову, отступая назад, явно подчёркивая своё уважение к этому человеку. Из машины вылезли и два огромных, солидно одетых охранника. Самые плохие прогнозы бригадира стали стремительно сбываться. А когда он увидел руки этого Кочегара, то вообще обомлел. Они сплошь были в зоновских наколках, с разными датами отсидки. Подойдя близко к бригадиру, Кочегар причмокнул и на чисто зоновской фене стал разъяснять о «паскудном» месте в жизни такого висячего ничтожества. Того даже озноб пробил. Не было никаких сомнений – перед ним настоящий коронованный зоной вор в законе. С каждым словом «пахана» страхи несчастного подвешенного многократно усиливались собственными мыслями. В конце концов, он услышал ту реальную угрозу, которой больше всего боялся в этой жизни: «Да я тебя на куски порежу! Опущу, сука, как последнего, на глазах у твоих корешей…» – и нервы у бригадира не выдержали:
– Пахан, просты! Бля, буду, я не вэноват… Да я этому мужэку свою тачку подару замэсто этой краски… Это ж не наша «точка»…
– Конечно, не твоя, сука. Она моя!
У бригадира расширились глаза и даже волосы от страха зашевелились на голове, когда до него дошла эта новость. Поняв весь ужас сложившейся ситуации, он запричитал с новой силой, чуть ли не плача.
– Пахан, пахан, просты! Пахан, я не выноват! Мэня заставылы. Я не по своэй волэ. Я ж нэ знал… я ж нэ знал, что это твоё! Пахан, я на тэбя вэк работать буду! Просты!
– Лицо? – коротко спросил Кочегар.
– Вовка-Ниндзя. Он мэня попросыл, – и тут же быстро исправился: – Он мэня заставыл на твоых пацанов наэхать. Это всё он! Он!
– Координаты?
– Да, да…
Бригадир быстро вспомнил домашний адрес Ниндзи и его рабочего офиса и даже тот, по которому проживала его любовница. Когда он уже без запинки тараторил номера телефонов, Кочегар смачно сплюнул в сторону и произнёс:
– Ладно, сука, жихтаруй! Но если ещё раз, клафта, перехилячишь мне поперёк дороги, я твою дохлую рвань в мазар живьём закопаю, я тебя…
– Спасыбо, пахан, спасыбо…
Бригадир даже попытался потянуться к его руке, сведя губы дудочкой, чтобы поцеловать, забыв, что он связан и висит. Этот чистосердечный жест получился довольно комичным. Кочегар брезгливо отдёрнул руку:
– Пошёл вон, падла!
– Спасыбо тэбэ, пахан, спасыбо, – как заклинание причитал бригадир, всё ещё не веря, что его оставили в живых.
Кочегар сел в свою машину и сделал едва заметный кивок головой в сторону толпы. Рядом с ним сели его охранники. Машина уехала с поляны, скрывшись за поворотом грунтовой дороги лесопосадочной полосы.
Угрюмые парни подошли, обрезали верёвки и, кинув отобранный у помощника нож на землю, сказали:
– Сами выпутывайтесь, руки ещё об вас пачкать…
Сели в машины и уехали.
Ползая и извиваясь в попытках освободиться от верёвок, бригадир почему-то подумал, что совсем даже не плохо быть червяком. По крайней мере, тот спокойно живёт себе под землёй, даже тогда, когда судьба жестоко разрывает его надвое.
¶¶¶
Тем временем машины «амбалов», а именно Сэнсэя и его ребят из личной группы, выехали на трассу, где их поджидал красавец «мерс». Сэнсэй с Володей быстро пересели в иномарку, поменявшись местами с «охраной».
– Ну, дядя Ваня, молодцом, – пожимая руку Кочегару, тепло сказал Сэнсэй.
– Старался, – улыбнулся тот, снимая золотые украшения. – Я Володю вот с таких лет знаю. Он в нашем дворе ещё мальцом бегал, а голова уже варила. Не зря он большим начальником стал. Так что, раз для него, для дела надо – значит, всегда пожалуйста…
Володя вытащил из-под сиденья четыре бутылки водки и протянул их Кочегару:
– Как договаривались… Эх, дядя Ваня, мировой ты мужик! Как всё чётко разыграл. Тот, поди, со страху в штаны наложил…
– Ну, ещё бы немного и наложил, – спокойно ответил дядя Ваня. – Но мне приятней на свежем воздухе работать. А то вони и на моей ежедневке хватает.
Все засмеялись, вспоминая лепетание бригадира и его попытку поцеловать руку.
Дядя Ваня в действительности работал кочегаром. Так получилось, что значительную часть своей жизни он отсидел в тюрьмах, больше по молодости да по глупости. И когда Володя предложил ему сыграть «авторитета», тот с удовольствием согласился. Уж чего-чего, а этого добра он в зоне насмотрелся. Да и самому ему было интересно, как бы он выглядел, стань «коронованным паханом». Поэтому эту роль сыграл от души. Жаль только, что друзья-собутыльники при этой «секретной операции» не присутствовали. Ведь не поверят же на слово в такое невероятное его перевоплощение.
Доставив довольного дядю Ваню в его рабочую «резиденцию», Сэнсэй сразу поехал к Вовке-Ниндзе. Он знал лично этого бывшего каратиста ещё по спорту. Ниндзя открыл дверь с заспанным лицом, но, увидев Сэнсэя, приветливо вскликнул:
– О, какие люди! Дружище, дорогой! Сколько лет, сколько зим!
Вместо ответа он получил массивный удар в челюсть. Ниндзя отлетел на метра полтора по коридору, растеряв в полёте свои тапочки. Этот удар красноречивее всего говорил, что его дела плохи, очень плохи. Вслед за Сэнсэем вошло ещё несколько человек. Хотя и сам его «кореш» по спорту был не подарок, но его толпа внушала ещё больший ужас. Ниндзя понял, что добежать до пистолета он не успеет, а махать ногами и играть в «непонятку» бессмысленно и крайне небезопасно для его собственного здоровья. Поэтому Ниндзя сразу стал говорить то, что от него ждали:
– Да вы чё, пацаны?! Я чё, по своей воле, думаете, приказ отдал громить ваши «точки»…
– Кто? – спросил Сэнсэй, да так угрожающе, что Ниндзя невольно попятился назад.
– Тома… Тома попросил меня. Сунул пачку «бабок» для пацанов и сказал «надо»…
Он продолжал усердно закладывать своего «заказчика», усиленно спасая собственную шкуру. Но Сэнсэй уже не слушал:
– Так, – перебил он его, – значит так… Томе ни слова о моём к тебе визите. Скажешь ему просто, что мои ребята надрали твоим задницу… А сболтнёшь чего лишнего, пеняй на себя. Тогда наш следующий разговор, последний, будет на кладбище.
Ниндзя закивал головой. После таких «договорённостей» непрошеная делегация удалилась, окончательно испортив ему настроение на весь день. Ниндзя встал с пола. И когда топот ног в подъезде стих, его прорвало на эмоции и угрозы, потрясшие воздух пустых комнат. Но махать кулаками после драки, как известно, дело неблагодарное и бесполезное.
¶¶¶
Слухи, особенно криминальные, распространяются быстрее ветра. И уже в понедельник Тома гнал свою машину к офису Ниндзи, обливаясь от волнения холодным потом. Его мучил один-единственный вопрос, касающийся личной безопасности и драгоценнейшей «карьеры»: знает ли Врач, что эти разборки – его заказ? Вернее, это был даже не его заказ, а Бульбы. Но Ниндзя-то принял деньги от него… От этого вопроса зависело всё «светлое будущее» Томы. Ведь самые блестящие идеи по поводу организации ассоциации Тома черпал именно из уст Сэнсэя, превосходно выдавая их впоследствии за свои собственные. И если Врач узнает… Тогда все усилия продвижения к Кроносу могут полететь в тартарары. Сказано же: не руби сук, на котором сидишь. «Как же я не предусмотрел? Как же так получилось? Надо было подстраховаться», – ломал голову Тома.
Чем ближе он подъезжал к офису, тем сильнее становилось его волнение, усугубляемое непрерывным потоком страшных мыслей. Организм, получая соответствующие сигналы тревоги, активно приводил свои механизмы в действие. Сложные химические реакции увеличивали в крови содержание «гормона стресса» – адреналина. Значительно участился пульс, повысилось артериальное давление. Глюкоза усиленно поступала в кровь. Психофизическое напряжение нарастало, не находя разрядки. Руки у Томы стали трястись, как у дряхлого старика. И когда он входил в офис к Ниндзе, ему даже пришлось их спрятать в карманы брюк, дабы не выдавать свои переживания.
– Что там произошло? – бросил он с порога, даже не поздоровавшись.
– Что, что, – буркнул тот, – задницу нам надрали, вот что…
Ниндзя начал нехотя рассказывать так, как ему велели, как ему подсказывало собственное здоровье и безопасность.
– Ну, ну, – торопил его Тома, – а дальше, дальше…
Тома нервничал. Ему хотелось поскорее задать свой главный вопрос. Но созданный им же самим имидж не позволял это сделать сразу. В конце-концов Тома не вытерпел и спросил:
– А Врач знает, чей это заказ?
– Откуда? – пожал плечами Ниндзя, пряча глаза. – Нет, конечно. Просто был обычный наезд, свои разборки.
Тома облегчённо вздохнул, даже не заметив смущённого вида Ниндзи. Да и когда ему было замечать, если в голове звучал торжественный гимн победы и радостное слово: «Есть!» С этого момента он расслабился. После пережитой стрессовой реакции организма – фазы тревоги, фазы повышенной сопротивляемости – наступила фаза истощения. Руки его успокоились. Но психологически он ощущал такую усталость, словно работал, как вол, целый день. Развалившись в кресле, он сказал:
– Ты хоть бы коньяком угостил… Ничего, ничего. Поражение ведь не всегда бывает поражением…
Ниндзя засуетился, обрадовавшись, что этот неприятный разговор так быстро и благополучно для него закончился. Он достал дорогой коньяк и разлил его по рюмкам.
– Ничего, – снова степенно повторил Тома, успокаивая сам себя. – Мы этот вопрос уладим… А ты, смотри, помалкивай, лишнего не ляпай…
«Да пошли вы все…», – в сердцах мысленно произнёс Ниндзя. Но вслух с улыбкой сказал:
– Ты же меня знаешь.
Они чокнулись стопками и махом заглотнули содержимое, не смакуя как обычно. Оба предпочли разом снять стресс, вызванный и усугублённый не столько жизненными обстоятельствами, сколько собственным непомерно раздутым воображением. Они даже не подозревали, бедолаги, что та «реальность», которую они так серьёзно воспринимали, являлась исключительно плодом их размышлений и фантазий. А Сэнсэй лишь искусно подыграл их страхам, усиливая воображаемую опасность в несколько раз.
¶¶¶
Тома на время пропал из виду и появился у Сэнсэя спустя несколько дней. Сделав озадаченное лицо, он спросил:
– Я слышал, у тебя возникли некоторые проблемы на рынке. Пацаны говорили, какие-то там разборки… Надо было к нам обратиться. Мы бы быстро этот вопрос решили.
Сэнсэй улыбнулся и добродушно махнул рукой.
– Да зачем тревожить больших людей? Такую мелочь мы и сами уладим.
Тома понимающе кивнул. Он ещё боялся, что Врач мог что-то пронюхать. Но, видя столь дружелюбный настрой, расслабился и занялся обсуждением дел ассоциации.
¶¶¶
Единственное, что понял Бульба после всего произошедшего, это то, что Врач со своей командой представляет грозную силу с чётко организованной структурой, далеко не в пример местной братве. Как Бульба мог такое упустить?! Создавалось впечатление, что со дня неожиданных потрясений, связанных с появлением Врача в новом амплуа, Бульба, точно летучая мышь при неблагоприятных условиях, впал в искусственный анабиоз. И только теперь, когда всё вроде бы стихло и восстановилось в привычном ритме, он проснулся от долгой «спячки». Но подобное «оживление» взгляда на происходящее не принесло ничего радостного. То, что Бульба прошляпил свою власть, было очевидным. Тома, хоть и хвастал, что подмял Врача под себя, но на деле абсолютно не контролировал его действия и бизнес. И Бульба решил предпринять последнюю запоздалую попытку внедрить в дела Сэнсэя своего личного человека, втайне даже от Томы.
¶¶¶
В конце рабочего дня к Сэнсэю подошёл знакомый милиционер и начал разговор издалека. Якобы есть у него друг, хороший парень, но сейчас остался не у дел. Бывший комсорг. Перечислил соответствующие его положительные качества.
– А после развала Союза он там крутился с товарищем. Потом разошлись по понятиям. Жалко пацана. Толковый организатор. Возьми его под своё крыло, ты вроде как поднимаешься… Он тебе пригодится.
Сэнсэй ещё в начале разговора почувствовал подвох. Он очень сомневался, чтобы этому лейтенанту было известно чувство жалости и человеколюбия. Тем более, что, по негласному слушку, на его совести уже числилось взяточничество, вымогательство, жестокие побои не только обвиняемых, но и свидетелей. Поэтому когда тот выложил, зачем сюда пожаловал, Сэнсэй понял, откуда «ветер дует».
– Хорошо. Приводи.
Ну и достал же его Бульба своими отморозками! Тут серьёзных дел было по горло! Именно сейчас шла основная работа аналитика, где в схемах людской психологии просто нельзя ошибиться. А Бульба вновь собрался свои правила игры навязывать, так сказать привнести в чужой монастырь свой устав. «Ладно, не понимаешь по-хорошему, устроим тебе репрессалий в «междоусобных» отношениях… Ударим твоим же салом по собственному «мурсалу»». Немного поразмыслив, Сэнсэй придумал, как крепко и надолго озадачить Бульбу его же собственными проблемами. «Толковый организатор, говоришь? – усмехнулся Сэнсэй, подумав про себя. – Посмотрим…»
На следующий день милиционер познакомил Сэнсэя с Денисом. Хотя, как потом выяснилось, даже имя его было вымышленным. А из всей рассказанной им истории о своей жизни единственно правдивым оказался лишь момент о работе комсоргом. Выглядел Денис подтянуто, по-спортивному. Среднего роста. Во всех его движениях и разговорах просматривался опыт блатной жизни.
Сэнсэй с первого же дня активно подключил его к работе с ассоциацией, замыкая, таким образом, доступ к другим делам. Нагрузил так, что новичку некогда было толком ознакомиться с большим коллективом, куда, собственно говоря, он и влился. Со своей стороны, Денис, чтобы больше втереться в доверие к Сэнсэю, начал работать на всю свою бандитскую «совесть».
Тем временем Сэнсэй нанёс «неофициальный» визит к Ниндзе. Когда последнему сообщили о неожиданном приезде гостя, тот не на шутку перепугался. Хозяин авторынка вышел навстречу в полном смущении, не понимая, в чём, собственно говоря, он провинился.
– Привет, – неуверенно пожал руку Ниндзя, всё ещё помня недавний классический удар в челюсть.
Сэнсэй, видя такое замешательство, поспешил успокоить:
– Привет. Да не робей, я к тебе по другим делам. Ты же рынок знаешь?
Ниндзя расценил этот вопрос по-своему, догадываясь о делёжке его «хозяйства».
– Да я за рынок и сам с тобой хотел поговорить, – стал он быстро оправдываться.
– Да нечего мне с тобой за рынок разговаривать, – опередил ход его мыслей Сэнсэй. – Рынок твой, работай! Тебя же никто не выгоняет. Моих только не трогай… Я сейчас, собственно, по другому вопросу… Кто у тебя из барыжек под «мусорами» работает?
– Ну, есть там пацаны, пару лоточков таких, что конкретно «под ними». А есть такие, что ментам платят и нам платят…
– Мне конкретно, кто «под ними» ходит?
Ниндзя посмотрел в сторону рынка.
– Ну, вон, дальше по вашему ряду. Они тоже такой же краской торгуют. Те конкретно под ОБОПом сидят. Мы их вообще не трогаем. Раз, было, сунулись – такие проблемы на свою задницу получили…
– А место какое?
– По вашему ряду, дальше, сорок седьмое, слева.
– Ясно… Смотри, я с тобой не базарил! Работай дальше. Я претензий к тебе не имею. Только метлой не маши.
– Никаких проблем.
На этом они и расстались. Несмотря на недавний страх, настроение у Ниндзи значительно улучшилось. Ему были больше по душе именно такие «разборки по понятиям», чем неожиданный апперкот спросонья.
¶¶¶
Не прошло и недели со дня активной работы Дениса, как Сэнсэй «доверил» ему ответственное самостоятельное дело.
– В общем, так… У нас есть ребятки, тоже красочкой торгуют, причём по нашему ряду. Зачем нам это нужно? Мы такой же краской торгуем, как они. Зачем создавать конкуренцию? Давай съезди, пригласи их на встречу. Поговорим по этому поводу, как нам лучше в данном вопросе посотрудничать. А то ездим, в одном и том же месте закупаем, в одном и том же продаём. Это же неинтересно! Может, договоримся: кто-то ездить будет, кто-то продавать... В общем, я думаю, мы найдём общие точки соприкосновения. Надо с ними решить этот вопрос.
– Без проблем, шеф! Завтра же я съезжу. А когда встречу назначать?
– Ну, как им удобно будет. Мы время найдём. Мы же приглашаем…
У нормальных бизнесменов слово «встреча» означает вполне деловой разговор. Но не Денис, не тем более парень, которого он взял себе в помощники, не были знакомы ни с чистым бизнесом, ни с соответствующими правилами хорошего тона. Сэнсэй это знал наверняка. Слово «встреча» в бандитских понятиях Дениса истолковывалось не иначе как «стрелка», а «деловой разговор» – «набить пику». Поэтому, когда ему доверили столь ответственное дело, он посчитал это за своего рода повышение, сродни рангу бандитского бригадира.
После наглого «наезда» и откровенно грубого вымогательства Денис с торжествующим видом рассказывал шефу о результатах своей «работы»:
– Короче, они стрелку забили на завтра в двенадцать дня на площади Ленина.
– На двенадцать, так на двенадцать, – сказал Сэнсэй, еле сдерживая улыбку.
Ну, кто ещё может назначить стрелку в таком «экзотическом» месте, в центре, на главной площади города, да ещё практически недалеко от УВД? Конечно же, «доброжелатели» такой встречи.
– А мы что, сами поедем или пацанов для подстраховки возьмём? – начал кидать свои намёки Денис. – Или Бульбиных ребят можно подключить. То уже в разборках верняк будет конкретный…
– Да, можно, – на удивление быстро согласился Сэнсэй. – Ну, ты пока съезди, перетри с ними. А я Томе позвоню, пусть тоже подтягивается. Завтра к двенадцати собираемся на месте.
Как Сэнсэй просчитал ситуацию, так практически и получилось. К двенадцати часам на площади Ленина стала собираться толпа внушительного вида парней, добрую часть из которых составляли лица с уголовными физиономиями, бычьими шеями и стрижеными под «зеков» головами. Рядом стояла куча иномарок самых разных моделей. Всего на площади собралось около пятидесяти человек.
|
|
|
