 |
В последний час. Ступеньки
|
|
|
|
В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС
Выхожу на террасу и вижу, что мама взволнованно ходит из угла в угол. - Что случилось?
- С Гошей сильно поспорили. - Мама останавливается возле меня и скрещивает на груди руки. - Я говорю этому варвару: «Гоша, вы - Друг нашей семьи, я вас люблю, как сына, и потому меня тревожит, что, вы живете не по-христиански. Пьете, мотаете деньги, изменяете... И кому? Нате, такой чудесной жене». Тут он меня сразу прервал. «Это все в прошлом. После летней истории я чист перед Натуськой, как младенец».
Но уж я остановиться не могла и продолжала: «Зачем вы начали ходить к Денисову и вместе с ним вызывать души умерших? Это великий грех! Индийских йогов читаете, хиромантией увлеклись... Вам скоро пятьдесят лет, сами говорите, что сердце плохое и можете умереть в одночасье, а об ответе на Страшном Суде не думаете». А Гоша возьми да и скажи: «Я греха не боюсь, потому что есть покаяние. Разбойник прожил порочную жизнь, покаялся только на кресте, и Господь простил ему все, а я не такой великий грешник, каким был он. Вот наступит мой последний час, я и воззову: «Помяни меня, Господи, во Царствии Твоем», - и по Своему великому милосердию Господь меня помилует».
Тут я Гоше пригрозила: «А если смерть наступит так быстро, что вы этих слов не то что сказать, а и помыслить не успеете? » - «Ну, эти-то я успею», - ответил он мне.
- Мамочка, тебе пора привыкнуть к Гошиной логике, - пытаюсь я успокоить ее. - Сколько лет длится ваша дружба и Гоша приходит к тебе для откровенных разговоров, но найти общий язык вы никак не можете.
Мои слова не доходят до мамы, наклонив голову, она продолжает ходить по террасе.
Минуло пять лет. Как-то вечером мы все сидели за чаем. Раздался звонок, и в комнату вошла Ната. Она посмотрела на нас странными, пустыми глазами и хрипло сказала:
|
|
|
- Сейчас умер Гоша.
Мы вскочили со своих мест, а она без чувств свалилась на пол.
Потом мы узнали, что в тот день Ната с Гошей были в гостях у своей замужней дочери. Вернувшись домой, Гоша сел в кресло, хлопнул себя по карманам, и сказал:
- Эх, забыл у Ленушки папиросы.
- Я сейчас спущусь в магазин и куплю, - предложила Ната, которая всегда опекала мужа.
Она вернулась через двадцать минут. Гоша по-прежнему сидел в кресле, но как-то неестественно свесившись на бок. Ната схватила его за руку. Гоша не шевельнулся.
Вызвали врача. Он осмотрел и сказал, что смерть была мгновенной.
Мама очень грустила по Гоше и мучилась: успел он сказать свои заветные слова Господу или нет. Она часто бывала на его могиле, иногда они ходили туда вдвоем с Натой.
Один раз Ната сказала ей:
- Сегодня во сне я видела Гошу. В пальто и шляпе он быстро вошел в нашу комнату и, не глядя на меня, направился к себе в кабинет. «Подожди, не уходи, - крикнула я, - скажи, как тебе там? »
Он обернулся и на ходу ответил: «Что заработал, то и получаю».
Можно представить себе, как после этого молилась о Гоше моя мама.
СТУПЕНЬКИ
К моим молодым соседям Селивановым бабушка привела няню:
- Завтра Наташа начнет работать, а правнучка Павлушеньку не с кем оставить, я ведь с ним ездить не могу, слаба стала, - доверительно рассказала она мне на кухне.
- А няня хорошая?
Бабушка неопределенно усмехнулась:
- Мы с ней из одного города, девушками вместе гуляли. Озорница она была, и очень красивая; цену себе знала. Потом, как жизнь ее ни шугала, она все же спеси не потеряла. Было время, что она у моей дочки Володю нянчила, а теперь пущай его сына доглядывает. Да вот она и сама, знакомьтесь.
В кухню вошла старая женщина, невысокая, полная, с подслеповатыми глазами.
- Здравствуйте! Как вас звать-величать, не знаю, а меня - Нина Петровна. Стол-то наш где? Энтот? А уж и грязной, да и крант-то у вас будто никогда не чистили. А картошка у них где? Нету? Володька! - пронзительно позвала она Селиванова. - Возьми сумку, принеси картошки. Да чай-то у вас есть? Я только индейский пью, возьми две пачки. Наташа, ты иди с Павлушенькой гулять, пущай на ночь нагуляется, лучше спать будет, а я крант начну чистить.
|
|
|
На кухне сразу стало тесно и очень шумно: гремели кастрюли, лилась вода, и слышался громкий голос Нины Петровны.
- Уже нагулялись? Чтой-то быстро, идите еще. А почему он плачет? Ты же мать, забавь ребенка, а мне некогда, убираться надо.
Принес картошку? Выложи в ящик, да не мусорь, вот веник, подмети, и чайник поставь, а то у меня без чаю душа мрет. Да еще сбегал бы ты в гастроном за колбаской. Уважь старуху, я ведь тебя, дурака, нянчила.
- Вот это няня! - шепнул мне сосед по квартире, скромно возясь у своего кухонного стола. - Совсем такая, как по радио Райкин рассказывал.
Вскоре Нину Петровну знал весь дом. Называть ее стали, вслед за маленьким Павликом, «бабой Ниной».
- Смотри, совсем старуху из меня сделали. - недовольно ворчала она.
С появлением бабы Нины жизнь в нашей тихой квартире изменилась: из комнаты Селивановых все время слышался ее крикливый голос, она или пилила Павлика, или спорила и отчитывала своих добродушных хозяев. Все было не по ней, а по выходным дням она ездила жаловаться на них бабушке.
На кухне баба Нина играла первую роль: критиковала уборку, презрительно наблюдала за тем, кто как готовит, авторитетно вмешивалась во все разговоры и всех поучала. Я иногда не выдерживала и сердито говорила:
- Баба Нина, мы живем все вместе много лет и друг друга уважаем, а вы - без году неделя, и хотите всеми командовать.
- Не учи вас - пропадете, - ворчала она в ответ и обиженно уходила из кухни.
- Ну, как вы с бабой Ниной живете? - спрашивала бабушка, приезжая иногда навестить внуков. - Воюете?
- Воюем.
- Да, она настырная и никого не боится. А о божественном она с вами говорила?
- Всего было.
- Про то, что ей Христос являлся, рассказывала? - Нет, до этого дело еще не дошло, да я такого вранья и слушать не стану.
- Ниночка что хотите придумает. Вот жила во Фрунзе и давай в церкви старухам рассказывать, что ей Христос явился и сказал: что через два месяца конец света будет, потом предсказывать начала, да так ловко, что народ к ней повалил. Она денег много набрала и жила припеваючи, но когда подошел тот срок, что она указывала, как конец света, пришлось ей из Фрунзе удирать, а то бы ее народ за вранье изувечил. Она на те деньги, что набрала, золотой заем купила, у нее до сих пор еще три облигации есть.
|
|
|
- В Бога баба Нина верует?
- Вроде верует, а вот деньги были нужны, она и наврала.
- Зачем вы ее к Павлику привели, она ведь вредная старуха?
- А что делать? Я старая, они оба работают, в ясли Павлика не берут, а хорошую няньку где достанешь?
Наступил Великий пост.
- Ну, теперя, Нина Петровна, шалишь: ни мяска, ни рыбки, ни молочка сорок девять дней в рот не возьмешь, - объявила баба Нина, поливая уксусом вареную картошку с луком.
- А когда вы говеть думаете? - спросила соседка. Баба Нина нахмурилась:
- Душно в церкви, я не могу в духоте стоять.
За пост она очень похудела и несколько раз показывала нам, какими широкими стали на ней платья, но в церковь так и не пошла. Один раз совсем было собралась отговеться, накануне в баню сходила, а утром неожиданно сказала Наташе:
- Не могу идти, будто меня кто не пускает.
Как-то баба Нина до того меня рассердила, что я повысила голос, и мы поссорились. И день и два я ходила с испорченным настроением и старалась не выходить на кухню, когда она там бывала. Потом меня начал раздражать даже звук ее голоса. Я почувствовала, что дело плохо, и пошла к своему духовному отцу.
Мы сидели в его кабинете, и я жаловалась на вульгарную, противную старуху.
Отец Александр слушал меня внимательно. Я откинулась в кресле и вопросительно посмотрела на него. Отец Александр помолчал, потом провел рукой по волосам и тихо спросил:
- У вас какое образование?
- Незаконченное высшее, - оторопело ответила я.
- Ваш отец был инженером? - Да.
- Кажется, вы читаете много духовной литературы?
- Читаю... Сейчас у меня «Аскетические опыты» Брянчанинова.
|
|
|
- Хорошее дело - похвалил отец Александр. - А вот интересно: баба Нина грамотная?
- Нет. Она может подписать только свою фамилию.
- Родители ее, надо полагать, люди простые?
- Ну, конечно!
- В слове Божием ее кто-нибудь наставлял?
- Сильно сомневаюсь.
Отец Александр сжал руки вместе и пристально посмотрел на меня:
- Так вот, дорогая Лидия Сергеевна, подумайте, сколько ступенек социальных и духовных между ней и вами... Она лежит где-то внизу этой сияющей лестницы, надо сказать, на земле, не боится даже Христовым именем спекулировать, а вы стоите на таких ступенях духовного развития, что можете читать епископа Игнатия. Как вы думаете, может баба Нина подняться до вас, заговорить вашим языком и поступать так, как надлежит интеллигентному человеку? Убежден, что нет. А вот вы со своих ступенек можете сойти в ее темноту и понять ее первобытное развитие. Но сойти, конечно, не для того, чтобы уподобиться ей, а чтобы лучше понять, пожалеть и не осудить. Короче говоря - я на стороне бабы Нины, а вам скажу одно: во всех неприятных столкновениях с людьми первым долгом ищите свою вину.
Я вышла от отца Александра с ощущением полученного подзатыльника.
Муж был в длительной командировке, и мне не хотелось возвращаться домой. Я бродила тихими переулками и, когда стемнело, вернулась к себе.
На кухне бабушка Селивановых мыла посуду.
- Ниночка-то наша заболела, - сообщила она. - Во всем теле нервные боли, слышите, как стонет? Да и как не болеть, если жизнь ее была тяжелейшая! - Бабушка вздохнула и покачала головой. - Родилась на барже, отец - бурлак, мать от родов померла, растила старшая сестренка. Кругом - пьянство, мат, драки. Ее ведь не Ниной зовут, это она сама себе имя придумала, она Степанида, и ее все Степкой звали. Когда выросла, со второй сестрой пошли к старшей жить, а та бардачок держала. Приходили мужчины, сестры с ними гуляли, а ночью своих кавалеров обворовывали. Потом один артельщик женился на Ниночке за ее красоту. Но что за жизнь была! Бил он ее всем, что под руку попадалось. Глаз вышиб, заметили! Она ведь подслеповатая. Два ребра сломал. Но она его любила без памяти и никому не жаловалась, фасон держала. Под конец он ее бросил, и пошла она с другими путаться. Но его до сих пор ждет, думает, что вернется, и каждое утро на него карты бросает.
Я ушла в свою комнату и, не зажигая огня, долго стояла у окна. Потом вынула из буфета банку с земляничным вареньем и пошла к Селивановым.
Баба Нина лежала укутанная ватным одеялом, лицо у нее было бледное, губы сжаты. Увидев меня, она отвернулась к стене.
Я поставила банку на стол, присела возле ее кровати и, сунув под одеяло руку, сжала ее пальцы:
|
|
|
- Пожалуйста, простите меня, баба Нина, что я на вас шумела.
Она быстро открыла глаза.
- Ну, что там, Сергеевна, я не сержусь.
- Я вам вашего любимого варенья принесла.
- Неужто земляничного? Вот разутешила! А мне будто лучше стало... Вот полежу часок и сядем с бабушкой чай пить. Приходите и вы, Сергеевна.
Я больше никогда не ссорилась с бабой Ниной, она тоже остерегалась.
Год спустя Селивановы устроили Павлика в детский сад и поспешили с ней расстаться.
Уезжала она от нас очень грустная, хотя старалась не показать этого. Мы с соседкой подарили ей красивый голубой платок.
Не знаю, вспоминает ли меня баба Нина, но мне на память она приходит часто.
|
|
|
