Объектные отношения как системообразующий фактор развития личности

личность расстройство подростковый деформация

Очертив примерный круг определений личности можно начать говорить о детерминантах ее развития.

Огромную роль в формировании личности играют ранние эмоциональные переживания, так как они являются первым опытом взаимодействия ребенка с окружающим миром.

В психоанализе ранние эмоциональные переживания рассматриваются с позиции теории объектных отношений.

«Слово объект, объектный здесь относится к людям, а не к физическим объектам. Таким образом, вопрос заключается в том, как опыт отношений со значимыми другими в прошлом находит свое выражение в «Я», а затем определяет отношения с людьми в настоящем» [15, с. 180].

«В последние десятилетия концепция объектных отношений приобретает все возрастающее значение для формирования психоаналитической теории. Был накоплен целый ряд клинических наблюдений и результатов эмпирических исследований, которые привели к заметному расширению знания в области психоаналитической концепции развития; она затрагивает ранние взаимодействия матери и ребенка и обозначает три основные психические структуры; предметом этой концепции являются: триангулирование в раннем детстве, фазы развития индивида, возникновение объектных отношений, мир репрезентаций и постоянства самости и объектов, психосексуальное развитие вплоть до половой идентичности, и наконец, аффективное, когнитивное и моральное развитие, а также процесс принятия ролей и идентичности» [14, с. 75].

Теории объектных отношений развивались в «английской школе Мелани Кляйн и ее приверженцев», «Британской школе» (в нее входили Файрбейрн и Гантрип, Балинт, Винникотт, Моделл), а так же в работах Анны Фрейд.

Эти концепции основываются на гипотезе о том, что «во время любых контактов между ребенком и близким для него человеком, выполняющим функции родителя, ребенок интернализует не образ другого человека или представление о нем, а отношения между его самостью и другим человеком, которые выражаются в виде взаимодействия между представлением о себе и представлением об объекте» [5, с. 79].

Впервые понятие объект упоминается в теории Зигмунда Фрейда о драйвах.

Теория драйвов постулировала: «если ребенок чрезмерно фрустрирован или получает чрезмерное удовлетворение на какой-либо ранней стадии своего психосексуального развития (результат конституциональных особенностей ребенка и действий родителей), он будет «фиксирован» на проблемах данной фазы. Характер личности понимался как выражение растянутых во времени влияний подобной фиксации [10, с. 19].

Фиксация происходит либо в случае чрезмерного потакания всем потребностям ребенка, либо при безразличии к ним. Так же Фрейд вводит понятие «объект», который является средством для поиска и нахождения удовлетворения. В начале жизни объект воспринимается в связи с либидным удовлетворением; инстинктивным влечения должны искать удовлетворение и как можно скорее находить объекты и становиться зависимыми от объектов в контексте уже сложившихся отношений. В своем «Проекте научной психологии» Фрейд писал: «Желание (голодного ребенка) - это результат позитивного отношения к объекту желания, или, говоря более точно, к его образу (внутреннему представлению)». Фрейд полагал, что объект является вторичным по отношению к влечению, но само влечение опредмечивается после восприятия объекта, который «может изменяться в отличие от инстинкта и изначально не связан с ним, но оказывается закрепленным только после того, как объект становится пригодным для удовлетворения влечения». Более того, он считал, что объект «не обязательно является чем-то посторонним для субъекта: он может быть эквивалентным части его тела» [19, с. 34].

Фрейд сделал следующее важное дополнение к теории объектных отношений, когда пересматривал теорию тревоги. Он заметил, что в раннем детстве Эго может быть легко подавлено внешним раздражителем, но сказал, что «когда ребенок определяет свой опыт как внешний, то воспринимаемый объект может положить конец опасной ситуации. Содержание этого страха перемещается из ситуации, связанной со страхом поглощения, в состояние, определяемое потерей объекта. Поскольку детское Эго беспомощно, регулятором тревоги становится объект. Фрейд полагал, что недостаток эго-функции в более позднем возрасте обусловлен одновременно силой инстинктивных импульсов и слабостью объектов, регулировавших состояние ребенка. Он установил соответствие между тревогой, связанной с объектами, и ассоциативными фантазиями, которые соотносятся с фазами психосексуального развития [19, с. 35].

Эту идею поддержал коллега Фрейда Карл Абрахам, он изучал «корреляции психологических феноменов с определенными этапами и подэтапами» [10, с. 20].

Ученица Абрахама Мелани Кляйн в своих работах 1920-1960 гг. создала основу английской школы по изучению объектных отношений. Ее теория во многом возникла из наблюдений за ее собственными детьми и из анализа других детей, многие из которых были, по ее мнению, психотиками.

«Мелани Кляйн была первой из психоаналитиков, кто сосредоточился на отношениях младенца и маленького ребенка с матерью и другими людьми как на главном условии и источнике развития его личности и даже просто его физического выживания. Кляйн является первым и, возможно, наиболее влиятельным теоретиком объектных отношений в психоанализе. Отношения ребенка и, прежде всего, его отношения с матерью, отношения пациента и, прежде всего, его отношения с аналитиком всегда оставались в центре внимания не только психоаналитической теории Мелани Кляйн, но и ее лечебной техники» [6, с. 2]. Ее теория тесно связана с традицией Фрейда. В своих работах она демонстрировала важность ранних доэдиповых отношений в развитии и манифестации психопатологии, тем самым, бросая вызов фрейдовскому акценту на Эдиповом комплексе. Она придерживается расширенного толкования теории инстинкта смерти и развивает свою собственную комплексную терминологию. Одним из базовых положений ее теории является конфликт, исходящий из изначальной борьбы между инстинктами жизни и смерти. Этот конфликт является врожденным и проявляется с момента рождения. «Само рождение, по мнению большинства психоаналитиков, является сильной физиологической и психологической травмой, которая в дальнейшем служит универсальным образцом (прототипом) для ситуаций, связанных со страданиями, дискомфортом и тревогой» [3, с. 114].

По теории Кляйн, в детском развитии очень рано начинаются интенсивные взаимодействия между внутренними и внешними объектами, особенно в форме проективных и интроективных идентификаций, которые представления о внешнем объекте «субъективно» деформируют.

«С самого начала постнатального периода жизни, - пишет Милани Кляйн, - младенец переживает тревогу, исходящую от внутренних и внешних источников. Я в течение многих лет придерживалась мнения, что работа инстинкта смерти дает начало страху уничтожения, и это является первопричиной тревоги преследования. Первый внешний источник тревоги может быть обнаружен в переживаниях рождения. Этот опыт, который, согласно Фрейду, формирует паттерны для всех позднейших ситуаций тревоги, непременно должен повлиять на первые отношения младенца с внешним миром. Первые переживания ребенка, связанные с кормлением и присутствием его матери, инициируют объектное отношение к ней».

Периодически повторяющиеся переживания удовлетворения и фрустрации являются мощным стимулом для либидозных и агрессивных импульсов, для любви и ненависти. В результате получается, что грудь, в виде психического представления, ввиду того, что она удовлетворяет, оказывается любимой и ощущается как «хорошая»; поскольку грудь является и источником фрустрации, она ненавидится и ощущается как «плохая». Этот сильный контраст между «хорошей» и «плохой» грудью существует во многом благодаря недостаточной интегрированности Эго, процессам расщепления внутри Эго. Существуют, однако, основания предполагать, что даже в течение 3-4 первых месяцев жизни ребенка «хорошие» и «плохие» объекты не полностью отделены друг от друга в его психике. Материнская грудь, как в своем хорошем, так и в плохом аспекте сливается для ребенка с ее телесным присутствием; и отношение к матери, как к личности, устанавливается постепенно, начиная от самых ранних стадий.

«Ранние методы расщепления существенно влияют на способы, которыми на несколько более поздних стадиях осуществляется вытеснение, а это, в свою очередь, определяет степень взаимодействия между сознанием и бессознательным. Иначе говоря, степень, в которой различные части психики остаются проницаемыми, во многом определяется силой или слабостью ранних механизмов расщепления. Внешние факторы играют первостепенную роль с самого начала жизни; вследствие этого мы имеем основания для предположения, что каждый возбудитель страха преследования подкрепляет тенденцию Эго расщеплять себя и объект, тогда как каждое хорошее переживание укрепляет доверие к хорошим объектам и способствует интеграции Эго и синтезу объекта». В течение второй четверти первого года жизни все более укрепляется отношение к матери как к личности, которое постепенно развивалось и в то время, когда грудь все еще оставалась главным объектом. Когда ребенок становится способен воспринять и интроецировать мать как личность (или, иначе говоря, как «цельный объект»), происходит усиление идентификации с ней. Происходит сближение различных аспектов объектов - любимых и ненавидимых, хороших и плохих, и теперь эти объекты становятся целостными персонажами.

Все эти процессы интеграции и синтеза становятся причиной того, что конфликт между любовью и ненавистью дает о себе знать в полную силу.

Когда ребенок ощущает, что его деструктивные импульсы и фантазии направлены против целого объекта, любимого им и воспринимаемого как личность, происходит сильный рост чувства вины, а вместе с ним нарастает стремление восстанавливать, оберегать и воскрешать любимый объект.

В случае если ранние механизмы расщепления и тревоги не были успешно преодолены, в результате вместо проницаемой и текучей границы между сознанием и бессознательным получается ригидный барьер, что говорит о чрезмерности вытеснения и, соответственно, о нарушении развития. При умеренном вытеснении, с другой стороны, более вероятно, что сознание и бессознательное будут «проницаемы» друг для друга, а, следовательно, импульсы и их последствия будут, в какой-то мере, допущены к выходу из бессознательного и, возникая раз за разом, будут подвергнуты Эго процедуре отбора и сортировки. Выбор импульсов, фантазий и мыслей, которые должны подвергнуться вытеснению, зависит от возрастающей способности Эго воспринимать стандарты внешних объектов. Эта способность сцеплена с увеличением синтеза внутри Супер-Эго и ростом ассимиляции Эго Супер-Эго.

Мелани Кляйн считает, что процесс интеграции Эго, развития его защитных механизмов, процесс становления и развития объектных отношений проходит через две стадии, которые, однако, не имеют четкой хронологической привязки и могут существовать в течение всей жизни человека в качестве позиций, отражающих его отношение к самому себе и окружающему миру.

Кляйн использует слово позиция для описания того, что аналитики, не разделяющие ее взглядов, называют стадией развития. Мелани Кляйн описывает две позиции: параноидно-шизоидную и депрессивную.

Первая позиция параноидно-шизоидная (от рождения до трех месяцев). Параноидна она в силу того, что у ребенка существует устойчивый страх преследования со стороны внешнего плохого объекта, груди, которая интернализована или интроецирована ребенком, пытающимся уничтожить ее как объект. Внутренний и внешний плохой объект возникает из влечения к смерти. Идея шизоидности исходит из склонности ребенка к расщеплению «хорошего» и «плохого». Она вводит термин проективная идентификация в контексте действий ребенка по отношению к самому себе и по отношению к своей матери. В фантазиях ненавистная и угрожающая часть себя расщепляется (в добавлении к более раннему расщеплению объектов) и проецируется на мать, для того чтобы повредить объект и завладеть им. Ненависть, ранее направляемая на часть себя, теперь направляется на мать. «Этот процесс ведет к частичной идентификации, которая устанавливает прототип агрессивных объектных отношений. Для описания этих процессов я предлагаю термин проективная идентификация».

Для параноидно-шизоидной позиции характерно отсутствие интеграции Эго и объектов, которые разделены на хорошую и плохую части. Это необходимо для того, чтобы сохранить хороший объект, хорошего себя и хорошие отношения между ними от атаки со стороны агрессивно-разрушительных частей своей личности, которые ребенок еще не в состоянии контролировать. Основными защитными механизмами являются расщепление себя и объекта и как следствие резкие и внешне не мотивированные изменения в чувствах и поведении по отношению к себе и другим людям на противоположные, и проективная идентификация, т.е. проекция на объект невыносимых в себе самом чувств, желаний, намерений, и одновременно идентификация с этим «обогащенным» своими проекциями объектом, что приводит к нарушению границ между собой и объектом, и ощущению внешнего объекта как плохой, преследующей части себя и наоборот. Фиксация на параноидно-шизоидной позиции, как следует из ее названия, присуща тяжело нарушенным пациентам, страдающим психозами или тяжелыми пограничными или нарциссическими расстройствами.

Хронологически более поздней, а клинически более зрелой и «нормальной» является депрессивная позиция, для которой характерна целостность себя и объекта, т.е. реалистическое признание в себе и в других людях как хороших, так и плохих сторон, способность испытывать вину за свои агрессивные и разрушительные чувства и желания, смягчать свою ненависть любовью и возмещать нанесенный своими поступками вред. Депрессивной позиции, соответствующей уровню невротических расстройств, присущи зрелые защитные механизмы (вытеснение, рационализация, реактивные образования и т.п.) и объектные отношения с целостными объектами, например с матерью, с отцом, сочетающими в себе как свои хорошие, так и плохие черты.

Обогатило психоаналитическую теорию развития также и выдвинутое Мелани Кляйн положение о том, что стадии психосексуального развития, по Фрейду не являются хронологически закрепленными, последовательно сменяющимися этапами развития, но присутствуют у каждого ребенка с самого рождения в качестве тенденций, а первые, ранние стадии Эдипова конфликта начинают проживаться младенцем еще при кормлении грудью. При этом ранняя «эдипизация», ребенка говорит о его глубокой оральной неудовлетворенности в диадических отношениях с матерью.

Так же Кляйн утверждает, что функции Эго, бессознательная фантазия, способность формировать объектные отношения, переживание тревожности, применение защитных механизмов, - все это доступно ребенку с самого рождения. Она рассматривает фантазию как ментальную репрезентацию инстинкта. Таким образом, получается, что любой инстинктивный импульс имеет соответствующую ему фантазию. Это значит, что любые инстинктивные импульсы переживаются только через фантазию, и функция фантазии заключается в обслуживании инстинктивных импульсов.

Если суммировать все вышесказанное то теория Мелани Кляйн заключается в том, что объектные отношения, являясь первыми доступными ребенку эмоциональными переживаниями, служат условиями формирования личности. В то же время она большую роль отводит фантазии, в ее понимании, «это прямое выражение влечения, а не компромисс между импульсами и защитными механизмами, которые следуют из эго-функционирования, соответствующего с реальности». Ее убежденность, что фантазия доступна ребенку от рождения, не соответствует данным когнитивной психологии и нейродисциплин. Тревожность для нее - это постоянно угрожающее травматическое влияние, сокрушающее Эго и не несущее сигнальной функции, как предполагал Фрейд в своей структурной теории тревожности.

Так же она описывает множество защитных механизмов, функционирующих на той или иной стадии, но преобладание «хорошего» опыта над «плохим» более важно в ее теории для поддержания внутренней гармонии, чем использование эффективных защитных механизмов.

Ярой противницей Мелани Кляйн была Анна Фрейд. Она критиковала не только ее теорию, но и способы лечения: «Излагая свои взгляды на специфику детского психоанализа, А. Фрейд выступила против позиции М. Кляйн, в соответствии с которой предпринимались попытки интерпретации поведения детей с точки зрения психоаналитического подхода к взрослым, учитывающего сексуальную символику в ее непосредственном смысловом значении. Как и основатель психоанализа, она критически отнеслась к рассмотрению игровой деятельности детей, преломленной через призму символического отображения реальных сексуальных отношений между родителями, что было характерно для М. Кляйн.

В отличие от А. Фрейд, считавшей, что анализ ребенка уместен только в случае инфантильного невроза, М. Кляйн придерживалась точки зрения, согласно которой психоанализ приемлем и для развития нормальных детей. Используя психоаналитические методы исследования и лечения, она разработала технику детского психоанализа, основанную на игре и ранних объектных отношениях» [20, с. 7].

Взгляды Анны Фрейд на развитие объектных отношений сформировались на основе ее наблюдений за младенцами и маленькими детьми Хэмпстедского детского дома, надолго разлученными с родителями. Она считает, что младенцы в первые несколько месяцев жизни всецело зависят от своих физических нужд, так что основная функция матери в этот период - удовлетворение этих нужд. Она указывает, однако, что малыши, разлученные со своими матерями, уже на этой ранней стадии развития обнаруживают признаки расстройства, отчасти объяснимые нарушением порядка жизни и отчасти - утратой специфической близости с матерью.

Во втором полугодии жизни отношения с матерью выходят за рамки, определяемые физическими потребностями. Много позже Анна Фрейд охарактеризовала этот этап как стадию постоянства объекта, когда мать уже является стабильным либидным объектом, и либидное отношение ребенка к ней не зависит от степени его удовлетворения.

Она полагала, что на втором году жизни привязанность между матерью и ребенком достигает полноты развития, приобретая силу и многообразие зрелой человеческой любви, и все инстинктивные желания ребенка сосредотачиваются на матери. Она отметила также, что затем эти «счастливые отношения» ослабевают и омрачаются чувствами амбивалентности и, позже, соперничества; с появлением этих противоречивых переживаний ребенок «приобщается к сложным переплетениям чувств, характеризующим эмоциональную жизнь человека».

На следующей стадии, между тремя и пятью годами, неизбежные разочарования эдипова периода и переживание утраты любви родителей, усиленно стремящихся «цивилизовать» ребенка, делают его раздражительным и гневливым. Эпизодические яростные желания смерти родителей, словно подтверждаясь разлукой, вызывают огромное чувство вины и сильнейшее страдание. В Хэмпстедском военном детском доме Анна Фрейд видела, как это страдание примешивается к радости ребенка от встречи с родителями, когда такая встреча бывает возможна. Она поняла, что интенсивность страдания, связанного с разлукой, может серьезно повлиять на будущую адаптацию, и назвала возможные последствия разлуки для каждой фазы развития [19, с. 37].

«Прототипом всех прочих линий развития стала одна базовая. Она прослеживает путь от полной зависимости от материнской заботы новорожденного к эмоциональной и материальной самостоятельности молодого человека. На этой линии видно, как успешное преодоление различных стадий развития либидо формирует зрелую личность. Стадии этой линии достаточно упрощенно выглядят так.

I. «Биологическое единство» (симбиоз) матери и ребенка в начале жизни.

II. Период «частичных объектов», или любовь «по опорному типу» - предварительная ступень объектных отношений, на которой выбор объекта регулируется потребностями и инстинктивными побуждениями.. Стадия объектных отношений - заполнение либидо константно направлено на определенную личность.. Амбивалентные отношения - либидо и агрессия направлены на один и тот же объект.. Эдипальная фаза..  Латентный период.. Предпубертатность..    Пубертатная фаза» [21, с. 69-70].

Джон Боулби начал свою работу в Военном детском доме Анны Фрейд, в то же время испытав большое влияние идей Кляйн и еще большее - этологических исследований.

Он внес значительный вклад в теорию отношений матери и младенца.

Боулби критиковал психоаналитическую теорию за то, что, в ней, как он полагал, на первый план выводится базовая потребность младенца в пище, а привязанность к матери рассматривается лишь как вторичная потребность. По его мнению, для младенца самое главное - ненарушенная привязанность к матери. Он считал, что предрасположенность к привязанности - биологически обусловленная врожденная инстинктивная система реакций, - столь же важный мотиватор поведения младенца, как и потребность в оральном удовлетворении, если не важнее. Фундаментальное утверждение Боулби состоит в том, что человеческий детеныш входит в жизнь, обладая пятью высокоорганизованными поведенческими системами: он способен сосать, плакать, улыбаться, цепляться, а также следовать или ориентироваться. Некоторые из этих систем действуют с рождения, другие созревают позже. Они активизируют систему материнского поведения у матери или того, кто заменяет ее, благодаря которой младенец получает обратную связь. Эта обратная связь инициирует у него определенное поведение, определяющее привязанность. Если инстинктиные реакции младенца пробуждены, а материнская фигура недоступна, результатом являются тревога разлуки, протестующее поведение, печаль и страдание.

Его теория неоднократно подвергалась критике. Отчасти потому что он отвергал теорию двойственных инстинктов и его концептуализация базировалась на связи с матерью и утверждении, что младенец переживает горе и страдание так же, как взрослый. Так же критиковалась идея Боулби о младенческих переживаниях горя, поскольку переживания горя и утраты требуют определенной степени перцептивной и эмоциональной зрелости, а также дифференциации себя и объекта, необходимых для удержания объектного отношения.

Дискуссия продолжается и по сей день. Боулби доработал свои взгляды в русле теории информации. Он рассматривает привязанность как опосредуемую структурированными поведенческими системами, активизируемыми определенными сигналами внутреннего или внешнего происхождения. Он утверждает, что привязанность невозможно объяснить накоплением психической энергии, впоследствии претерпевающей разрядку. Он считает свою гипотезу альтернативой концепции либидо и не видит возможности ее интеграции в психоаналитическую теорию в ее современном виде. Это означает, что для Боулби психоанализ застыл в модели разрядки инстинктов [19, с. 37-38].

Существенное изменение объектной теории Милани Кляин произошло, когда шотландец В.Р.Д. Файрбейрн выдвинул утверждение, которое отличалось от хода мысли Фрейда. Файрбейрн (как и позже его ученик Х. Гантрип) утверждает, что влечения стремятся не к удовольствию, а к объекту. В этом смысле влечение является не только каким-то механическим, энергетическим элементом, который ищет удовольствия в разрядке, а прежде всего - неким импульсом, который ищет со человека и лишь в отношении с которым психика может развиваться, действовать и обогащаться. Поэтому индивид постоянно зависит от некоего человеческого объекта, в отношении с которым он развивается от незрелых к более зрелым степеням зависимости. По мнению Файрбейрна, нельзя разделять психику на инстинктивное, энергетическое происхождение (источник) и на структурную, организационную часть, потому что вся психика содержится и в мотивационной, и в организационной деятельностях.

Акцентируя внимание на ранних объектных отношениях, эти аналитики, в отличие от кляйнианцев и фрейдистов, пришли к выводу о том, что инстинкты не играют значительной роли в формировании психических структур. Они считали, что инстиктивная активность - это лишь один из вариантов структурной активности, в том числе структуры «я».

Еще один представитель «Британской школы» Балинт в своих работах подчеркивал важность доэдиповых диодных отношений, утверждая, что критические нарушения этих ранних отношений между матерью и младенцем приводят впоследствии к личностным особенностям и психопатологии.

Далее следует упомянуть Винникотта, - педиатра, взрослого и детского аналитика, а также плодовитого писателя. Он обогатил теорию своими замечаниями с точки зрения своего клинического опыта. Так, например, его хорошо известный афоризм: «Нет такой вещи, как младенец» говорит о том, что любые теоретические высказывания о младенце должны быть и высказываниями о его матери, поскольку, по его мнению, диодные отношения более важны, чем роль каждого из партнеров; тем самым подчеркивается, что привязанность младенца должна рассматриваться наряду с эмоциональным вкладом «достаточно хорошей матери». Его концепция «истинного Я» и «ложного Я» отразила его убежденность, что младенец с самого начала настроен на объект и что обычная старательная мать наверняка не оправдает его ожиданий. Ребенок, в конце концов, просто подчинится ее желаниям, пожертвовав потенциалом своего истинного «я». Винникотт полагал, что наилучшее развитие самооценки связано со способностью матери аффективно «зеркалить», если мать подавлена депрессией или почему-либо еще не может проявить по отношению к младенцу радость и удовольствие, его развитие может пострадать. Исследуя то, как младенец использует мать для достижения независимого функционирования, Винникотт, ввел представление о транзиторных феноменах. Он увидел, например, что любимое одеяло, будучи ассоциировано с приятным взаимодействием с матерью, помогает успокоить младенца. Он предположил, что транзиторный объект является символом, помогающим установить связь «я и не-я» тогда, когда младенец осознает разлуку. Эта идея породила массу литературы о транзиторных феноменах, в основном некритичной, в которой речь идет далеко не только о младенчестве и особое заметное место занимает тема творчества. Идеи Винникотта были особенно благосклонно приняты американским психоанализом. Его акцент на динамике взаимодействий матери и младенца, для обозначения которых он вводит понятие «холдинг, распространяя его значение на все чем является мать и что она делает для ребенка» [1, с. 10] привел к осознанию функционирования аналитика в аналитической ситуации. Так же он высказал идею о том что «методика лечения «по требованию» имеет преимущества перед практикой ежедневных приемов пять раз в неделю» [2, с. 8].

Рене Спитц был пионером исследовательского наблюдения за младенцами, направленного на улучшение понимания ранних объектных отношений и того, как взаимодействие с другими влияет на происхождение и функционирование психических структур. Вскоре после Второй Мировой Войны Спитц провел ряд наблюдений за младенцами в детских домах и приютах, где они получали от постоянно обслуживающего их лица достаточно физической заботы, но мало стимуляции и любви. Съемки Спитца эмоционально не питаемых, отстающих в развитии малышей, пустым взглядом смотрящих в камеру, драматически иллюстрируют разрушительные последствия лишения младенцев матери. Кроме нарушения объектных отношений, Спитц документально продемонстрировал у этих младенцев нарушения инстинктивной жизни, Эго, когнитивного и моторного развития и показал, что в экстремальных случаях лишение матери приводит к смерти ребенка.

Спитц развил свои идеи с помощью лабораторных экспериментов, посвященных прежде всего роли аффекта и диалога. В контексте широко известной работы Харлоу с детенышами обезьян он ввел концепцию взаимности матери и младенца. В упомянутом эксперименте обезьяньих детенышей вскармливали с помощью суррогатных матерей - проволочных каркасов с бутылочками внутри, некоторые из которых были покрыты махровой тканью. Спитц пришел к выводу, что аффективная взаимность между матерью и младенцем стимулирует младенца и позволяет ему исследовать окружающий мир, способствуя развитию моторной активности, когнитивных процессов и мышления, интеграции и формированию навыков. Он понимал взаимность матери и младенца как сложный многозначный невербальный процесс, оказывающий влияние как на младенца, так и на мать, и включающий аффективный диалог, который является чем-то большим, чем привязанность младенца к матери и связь матери с младенцем.

Спитц также уделил особое внимание ранним стадиям развертывания объектных отношений и компонентам, необходимым для установления либидного объекта (младенец явно предпочитает мать всем остальным объектам). Он сформулировал три стадии формирования либидного объекта:

1. предобъектная или безобъектная стадия, предшествующая психологическим отношениям;

2. стадия предшественников объекта, начинающаяся с социальной улыбки в два или три месяца и связанная с началом психологических отношений;

.   стадия собственно либидного объекта. Его особо интересовали факторы здорового развития Эго, заключенные в этих последовательных достижениях.

Маргарет Малер изучала отношения симбиоза между матерью и ребенком и процессы сепарации (разделения) - индивидуации. Нужда (потребность) в объекте и одновременно нужда в сепарации - индивидуации становится у М. Малер одним из существенных мотивационных элементов человеческой психики.

Маргарет Малер и ее коллеги понимали раннее детство как процесс разделения и индивидуализации. В этом процессе, который стал фундаментом теории развития объектных отношений Малер, выделено две различных, но переплетенных между собой линии. Разделение - это процесс, в ходе которого младенец постепенно формирует внутрипсихическую репрезентацию себя, отличную и отделенную от репрезентации его матери; имеется в виду не физическое, пространственное отдаление от родителя или распад межличностных отношений, а развитие интрапсихического чувства возможности функционировать независимо от матери. Индивидуация означает попытки младенца построить свою уникальную идентичность, воспринять свои собственные индивидуальные характеристики. Оптимально разделение и индивидуация идут вместе, но могут и расходиться в результате задержки или ускоренного развития того или другого аспекта развития.

Со второго месяца младенец ведет себя и функционирует так, как будто бы он и его мать являются всемогущей системой - двуединство внутри одной общей границы. К четырем-пяти месяцам младенец начинает дифференцироваться от матери. Вместо формирования вдоль тела матери, младенец оттягивается от нее. Начиная с ползания, шаг отделения-индивидуализации ускоряется. Сначала ребенок путешествует только на короткие дистанции, и затем быстро возвращается для «дозаправки», однако постепенно утверждая себя. Он может захотеть сам есть и может с гневом реагировать, если его обуздывают или насильно заставляют спать. Развивающееся сознание отделения может приводить к беспокойству и страху незнакомцев, особенно между девятью-двенадцатью месяцами. Между 10-15 месяцами ребенок находится в «практикующей» субфазе. Этот период начинается с ползания и слезания ребенка с матери и продолжается хождением. Радость превалирует, хотя настроение может падать, когда мать уходит. В третьей субфазе хождение и продвижение в образном мышлении продолжает вылупляющийся процесс, хотя конфликт между бытием вместе и отделением от матери повторяется. Попеременное следование по пятам и удаление от матери выражает противоречивое желание воссоединения, с одной стороны, и радость автономного действия - с другой. Пресс реальности теперь заставляет ребенка, начинающего ходить, признавать материнскую независимость и разрушает иллюзии общности, продуцируя то, что Малер называет «восстановительный кризис». Разрешение кризиса формируется материнским теплом и утешением, с одной стороны, и ее ободрением к независимости - с другой. Заботу мать чередует с отталкиванием; уклонения могут включать нерешительность и прилипания. Ребенок может расщеплять образ воспитателя на «хорошую» и «плохую» части - объекты. В четвертой субфазе дети, учащиеся ходить, показывают развивающуюся толерантность к разделению со своими матерями, возможно потому, что они могут держать их образы в уме даже тогда, когда они отсутствуют.

Хайнц Кохут.

Кохут говорит, что так же, как физиологическое выживание требует определенной физической среды, содержащей кислород, пишу и минимум необходимого тепла, психическое выживание требует наличия определенных психологических факторов окружающей среды, включая восприимчивые, эмпатические я-объекты (психология Кохута породила ряд новых терминов, я-объект - это конкретный человек в близком окружении, выполняющие определенные функции для личности, благодаря чему личность переживается как нечто единое. «Именно в матрице я-объекта происходит специфический структурный процесс преобразующей интернализации, в котором формируется ядро личности ребенка.». Согласно психологии личности Кохута, постороение личности высшего порядка - идеальный исход процесса развития - формируется на основе благоприятных отношений между ребенком и его я-объектами и образовано тремя основными составляющими:

·   базовыми устремлениями к власти и успеху,

·   базовыми идеализированными целями,

·   базовыми талантами и способностями.

Построение личности высшего порядка происходит благодаря эмфатическим реакциям «отзеркаливающего» я-объекта, которые поощряют младенца ощущать свое величие, демонстрировать себя и чувствовать свое совершенство, а также позволяют ему сформировать интернализованный родительский образ, с которым он захочет слиться.

Впоследствии мелкие, нетравматичные ошибки, которые совершает в своем реагировании «отзеркаливающий» идеализированный я-объект, приводят к тому, что личность и ее функции постепенно замещают я-объект с его функциями.

Однако травматические недостатки я-объекта, такие, как грубый недостаток эмпатии, приводящий к тому, что мать или другой я-объект не выполняет функцию отзеркаливания, вызывает различные дефекты личности. Например, неспособность к отзеркаливанию из-за слабой эмпатии разрушает удовлетворенность младенца своим архаическим «я», ведет к интроекции дефектного родительского образа и к развитию фрагментированной личности. Травма, нанесенная его нарциссизму, вызывает нарциссический гнев и порождает фантазии всемогущества, в результате чего нормальный в младенчестве нарциссизм, вместо того, чтобы постепенно уменьшаться, будет увеличиваться, компенсируя недостаточность я-объекта. Кохут утверждает, что лишь после устранения дефекта личности может наступить структурный конфликт эдиповой фазы.

Кохут преувеличивает патогенное воздействие родителей, считая, что их патогенные личности и патогенные свойства среды объясняют патологические отклонения в развитии. Подход напоминает раннюю модель «травматического аффекта» Фрейда, согласно которой взрослая психопатология рассматривалась как результат совращения в детстве. Фрейд быстро понял, что сексуальные и агрессивные импульсы, возникающие в психике ребенка, также способствуют конфликту. По Кохуту, «когда у «я» нет поддержки, переживания инстинктивных импульсов возникают как продукт дезинтеграции», - словно ребенок - это беспомощная, пассивная жертва действующих извне сил. Такой взгляд явно противоречит представлению о процессе развития, в котором внутренний потенциал и активность младенца формируют личность наравне с окружающей средой. Более того, согласно Кохуту, патология личности не позволяет перейти к эдиповым <

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться: