БИЛЕТ 7.Стилистическое использование заимствованной лексики.

Вопрос об иноязычном заимствовании связан с общей проблемой исторического формирования лексики современного русского литературного языка. В плане стилистическом представляет интерес выяснение условий и целесообразности использования иноязычных слов в различных стилях речи.

В.Г. Белинский: «В русский язык по необходимости вошло множество иностранных слов, потому что в русскую жизнь вошло множество иностранных понятий и идей. Подобное явление не ново. Изобретать свои термины для выражения чужих понятий очень трудно, и вообще этот труд редко удается. Поэтому с новым понятием, которое один берет у другого, он берет и самое слово, выражающее это понятие». Он считал также, что «неудобно придуманное русское слово для выражения чуждого понятия не только не лучше, но решительно хуже иностранного слова». С другой стороны, Белинский считал, что «употреблять иностранное слово, когда есть равносильное ему русское слово, значит оскорблять и здравый смысл, и здравый вкус. Так, например, ничего не может быть нелепее и диче, как употребление слова утрировать вместо преувеличивать».

Итак, употребляя иноязычные слова в своей речи, следует помнить высказывание А.С. Пушкина, который считал, что «истинный вкус состоит … в чувстве соразмерности и сообразности». В стремлении использовать в своей речи иностранные слова важно соблюдать меру. Многие русские писатели и публицисты боролись за чистоту русского языка, против его засоренности иностранными словами, бездумного употребления модных иностранных слов. Преклонение перед всем иностранным, желание щегольнуть знанием «модных» нерусских слов всегда свидетельствовало о дурном вкусе или недалеком уме человека. Не случайно в русской классической литературе речь многих отрицательных персонажей отличает пристрастие к иностранным словам. Так, например, дамы города N “украшали» свою болтовню французскими словами: Юбка собирается вокруг, даже сзади немножко подкладывается ваты, чтобы была совершенная бельфам (т.е. прекрасная женщина); Скандальёзу наделал ужасного, вся деревня сбежалась, ребенки плачут; все кричат, никто ничего не понимает, ну просто оррёр, оррёр, оррёр! (ужас).

В наше время главное зло – это неоправданная замена понятных русских слов заимствованными, слишком наукообразными и порой не совсем ясными.

И все же, осуждая неуместное и неправильное употребление заимствованных слов, давайте будем справедливы: выяснив, «что такое плохо», попробуем определить и «что такое хорошо». Ведь неслучайно в языке закрепились слова-иностранцы. Если бы они были нам совсем не нужны, язык сам бы отверг их, как сотни других случайных заимствований, которые мелькали на нашем горизонте и быстро исчезали. Во времена Петра I, когда приток иностранных слов в наш язык достиг крайнего предела, говорили не победа, а виктория, не удовольствие, а плезир, не путешествие, а вояж, не вежливость, а политес … такие слова не выдержали испытания временем.

Книжные заимствованные слова усвоены нашим языком потому, что они стали достоянием научного стиля, в котором вовсе не кажутся неуместными такие, например, глаголы как имитировать, функционировать, реабилитировать, или существительные флора, фауна, эволюция и подобные. Иные же заимствования употребляются как термины, например алиби – очень нужное слово в языке юриста. В любой науке можно найти иноязычные термины, без которых обойтись просто невозможно; у нас с вами это – суффикс, абзац, синоним, антоним, каламбур, диалектизм … Да мало ли их? Все дело в том, что, используя эти термины, мы не нарушаем стилистических норм научной речи.

В то же время в русском языке есть и множество таких заимствованных слов, которые используются в быту и без которых мы тоже не можем прожить. Как по-другому назвать кино, такси, одеколон, люстру; наконец, бифштекс, майонез, апельсин? Еще А.С. Пушкин когда-то предвидя упреки в увлечении иностранными словами, писал: Но панталоны, фрак, жилет, всех этих слов на русском нет… Впрочем, такие заимствования очень быстро врастают в язык, и мы настолько привыкаем к ним, что забываем об их нерусском происхождении. Кто теперь поверит, что когда-то были «иностранцами» такие, например, слова, как вишня, огурец, кукла, лента, или суп, котлета, чай, фартук, галстук, каблук, сапог?

Стремление оградить язык от всяческих заимствований и новых веяний называют пуризмом, а сторонники его – пуристами. В России пуристы, как правило, были люди консервативные, как и вдохновитель их Шишков (правда, он не признавал и слова пурист, предлагал вместо него свое – чистяк).

Номинативную и стилистическую функцию выполняет экзотическая лексика. Экзотизмы – это слова, пришедшие к нам из других языков, которые не приспособились к лексической системе русского языка и воспринимаются как иноязычные (например, лорд, полисмен). Двоякую функцию выполняют варваризмы, т.е. иностранные (непереведенные) слова, не фиксируемые толковыми словарями русского языка (например, тайм, лайф). С одной стороны, они вводятся в русский текст (в иноязычном написании) для передачи соответствующих понятий и создания местного колорита (например, в «Евгении Онегине»: «блистательная дама мне свой in quarto подает”; «он прерывает сей неприятный tete-a-tete». А также у Маяковского: На север с юга идут авеню, на запад с востока – стриты; Хочешь под землю – бери собвей, на небо – элевейтер»).

Другая функция варваризмов – служить средством сатиры для высмеивания людей, раболепствующих перед иностранщиной. Насыщенная варваризмами, такая речь называется макаронической (по названию итальянской комической поэмы «Maccaronea”, написанной в 1490 г.); чаще всего она принимает стихотворную форму (макаронические стихи). Такими стихами написана комическая поэма И.П. Мятлева «Сенсации и замечания г-жи Курдюковой» (1840):

Адью, адью, я удаляюсь (прощайте)

Люан де ву я буду жить, (вдали от вас)

Мэ сепандан я постараюсь (однако же)

Эн сувенир де ву хранить… (воспоминания о вас)

Макароническим стихом пользовались Демьян Бедный, В.В. Маяковский.

По Голуб:

1.11.

Стилистическая оценка заимствованных слов

1.11.1.

Приток иноязычной лексики в русский язык в 80-90-е годы

Русский язык всегда был открыт для пополнения лексики из иноязычных источников. Заимствования из древних языков (греческого, латинского), тюркизмы, галлицизмы, слова из голландского, немецкого, английского, полонизмы, украинизмы и др. осваивались русским языком в разные исторические эпохи, не нанося ущерба его национальной самобытности, а лишь обогащая его и расширяя его пределы.

Небывалую экспансию иноязычной лексики мы наблюдаем во всех областях: она заняла ведущие позиции в политической жизни страны, привыкающей к новым понятиям:

президент, парламент, инаугурация, спикер, импичмент, электорат, департамент, муниципалитет, легитимный, консенсус и т.д.;

иноязычные термины стали господствующими в самых передовых отраслях науки и техники - компьютер, дисплей, файл, драйвер, модем, мониторинг, плейер, пейджер, факс,

а также в финансово-коммерческой деятельности - аудитор, бартер, брокер, бизнес, дилер, инвестиция, конверсия, спонсор, траст, холдинг и т.п.;

в культурную сферу вторгаются бестселлеры, вестерны, триллеры, хиты, шоу-мены, дайджесты и т.п.

Бытовая речь живо принимает новые реалии с их нерусскими названиями - сникерс, твикс, гамбургер, чизбургер, спрайт, кока, маркетинг, супермаркет, шоппинг и др.

Заимствование широко известных на Западе слов - интернационализмов порой сопровождается искажением их значения. Так, английское тинэйджер, означающее «девушка или молодой человек от 13 до 19 лет» (именно в этих числительных в английском языке есть элемент «тин», послуживший основой для наименования), в русском языке употребляется не только в значении подросток, чаще оно получает иной оттенок: «некто вроде панка или хиппи». Например, так его употребляют авторы публикаций в «МК»: Тинэйджер - длинные ноги, длинные волосы - пришел трудоустраиваться...