Как заставить человека сделать что-то для себя?

Все, что мы говорим здесь об инстинкте самосохранения, кажется очевидным, логически выводимым. Однако только в 1979 году Д. Канеманом и А. Тверски были проведены экспериментальные исследования, подтверждающие тот факт, что единственный способ заставить человека позаботиться о собственной судьбе — это запугать его «ужасными» картинами будущего. Ученые бескомпромиссно доказали: человек будет что-то делать только тогда, когда станет бояться того, что в случае его пассивности произойдут ужасные неприятности. При этом ему можно сулить хоть полцарства, хоть все царство, хоть три царства, но вы никогда не добьетесь от него такой же активности, как в случае угрозы потери им царства, его половины или хотя бы четверти. Не дождетесь!

Мы ленивы в своем стремлении к счастью, хотя, впрочем, задыхаемся от этого стремления самым настоящим образом! Наше реальное счастье, как оказывается, состоит лишь в том, чтобы не было несчастья. Не сильно же мы радеем за собственное благополучие! Вот и получается, что единственный способ, доступный нашей психике, хоть как-то заставить нас сделать что-нибудь важное для самих себя — так это негативные прогнозы, т. е., говоря прямо страх. Позитивные же прогнозы, которые, конечно, тоже у нас возникают, служат, кажется, лишь обратной цели — вызвать у своих хозяев чувство, что все плохо, а счастье, недостижимое, где-то там, за горизонтом...

Ты скажи, че те надо!

Ну, да что мы все о грустном и о грустном! Давайте, о чем-нибудь хорошем поговорим, вот, например, о наших желаниях. Готовы веселиться? Нет, а что так? Желание — дело хорошее, да вот с реализацией проблема? А я вот снова о своей собаке расскажу. Любит она погулять— известная собачья радость. Только начинаю одеваться, а она тут как тут: «Берите меня на прогулку!» А я ей: «Нет, дорогая, я на работу». И когда звучит этот заветный звук «на работу», у нее срабатывает условный рефлекс — можно расслабиться, прогулка не светит. И вот она уже переключилась на какое-то другое дело. Но так ли будет вести себя человек на ее месте (представим себе эту забавную ситуацию)? Наверное, он спросит: «А почему, собственно? Я лично уже нацелился погулять, так что, будьте любезны, надеть поводок и вывести!» Ты ему: «Да не могу я, занят, опаздываю!» Ответ: «А мне какое дело, что ты опаздываешь?! Я гулять хочу!» В результате малое мамаево побоище с кровопусканием и кровопролитием...

Да, примерно по такому механизму мы обычно и страдаем от собственных желаний, которые, будучи осознанными (т.е. попавшими в сознание), настаивают на своем, не пытаясь даже предположить, что не все то, что хочется, возможно, по крайней мере, в данной точке времени и пространства. Сколько в наших головах формулировок, начинающихся со слов: «должен», «должна», «должно»! Всякий раз, когда мы испытываем раздражение, за этим раздражением кроются именно эти ужасные слова, равно как и нижеследующие: «не хочу», «не буду», «а ну, быстро!», «почему нет?», «я требую, чтобы...». Да, требовать продолжения банкета можно сколько угодно, но, видите ли, в чем загвоздка: и есть нельзя безостановочно, и еда когда-то же должна кончиться.

Впрочем, как это ни удивительно, сознание совершенно не приспособлено к тому, чтобы рассуждать здраво. Если в подкорке возбудилась какая-то доминанта (читай — какое-то желание), то и мысли мчат в соответствующем направлении. Нет чтобы оглядеться, просчитать конъюнктуру, подумать о целесообразности... Куда там! Тенденциозность сознания, которое повинуется подкорке беспрекословно, делает наше желание крепким, как дамасская сталь, хотя по разрушительности воздействий его стоило бы сравнить с термоядерным оружием. Ведь крушит наше требование, мгновенно перерастающее в агрессию, все и вся. В первую очередь, нас, конечно, потом окружающих, а потом снова нас, уже со стороны окружающих, у которых свои желания (требования), с нашими никоим образом, как правило, не сочетающиеся.

По самой своей натуре мы несчастны всегда и при всех обстоятельствах, ибо, когда желания рисуют нам идеал счастья, они сочетают наши нынешние обстоятельства с удовольствиями, нам сейчас недоступными. Но вот мы обрели эти удовольствия, а счастья не прибавилось, потому что изменились обстоятельства, а с ними - и наши желания... — Блез Паскаль

Впрочем, требуем мы не только от других людей, чтобы они соответствовали нашим ожиданиям, но и от мира неживого (ученые и художники, предъявляя требование к цифрам и кисти, способны, следуя порочной практике требований, даже дойти до самоубийства). Здесь в особенности популярны требования наподобие: «А где справедливость!», «За что это мне», «Верните молодость и здоровье!», «Люди должны жить вечно!». То, что подобные требования неконструктивны, а жизнь есть жизнь, т.е. люди болеют и умирают, справедливость — только в нравоучительных сказках, молодость проходит, и каждому надлежит пережить разочарования и личные катастрофы, — все это хорошо известно. Но, даже понимая это, мы продолжаем твердить: «Должно быть иначе!» Во рту слаще не становится, а мы, настаивая на невозможном, упускаем даже те шансы, которые вполне могли быть нами использованы.

Идеал - это палка, которая дает вам возможность бить себя и издеваться над собой и окружающими. — Фредерик Перлз

Ну и самое абсурдное — это то, что мы способны предъявлять требования к самим себе. Поскольку каждый из нас имеет где-то у себя в голове идеальный образ себя, то тут, как вы понимаете, поводов для предъявления требований более чем достаточно. Мы хотим быть самыми умными, самыми эрудированными, самыми успешными, самыми красивыми и богатыми... И очень сильно переживаем, когда эти требования не реализуются. А как они могут, такие-то, реализоваться? Все это, знаете ли, чересчур. Так что разочарования, агрессия, направленная на самих себя, нам обеспечена. Всякий раз, когда оказывается, что что-то в нас не так, т.е. не так, как бы нам того хотелось, мы или смущаемся, или стыдимся, или же испытываем чувство вины, отчаяние, занимаемся самобичеванием — короче говоря, испытываем классические симптомы депрессии.

Внутренние предписания включают все, что невротику Надо делать, чувствовать, знать; кем ему Надо быть, а также все его табу: как и что ему Нельзя делать. — Карен Хорни

В конечном счете, все это сплетается в гордиев узел, который и не рубить нельзя, и рубить жалко, ибо кажется, что канут с ним все наши мечты и надежды. На самом же деле, если что в этом случае и погибнет, так это наши вечные спутники (неврозы, я имею в виду). «Почему отказывает здравый смысл?» — спросите вы. «А был ли мальчик?» — не спрошу, а отвечу я. Здравого смысла и не было, поскольку все, что мы считаем здесь здравым смыслом, просто сознательная обертка неосознанных процессов (доминант и динамических стереотипов). Не будь, правда, сознания, они бы покуролесили, покуролесили — и сошли на нет. Но благодаря сознанию все это задерживается, усиливается, перерастает мыслимые и немыслимые пределы, доводя нас до исступления и легкого помешательства.

«Кто я? Быть может, я не Лир! Не та у Лира стать, не та походка!» — знаменитые требования шекспировского героя, представленные в переводе Бориса Пастернака. Требования к другим: «До чего вы меня довели!»; требования к миру: «Какая несправедливость!»; требования к самому себе: «Я должен быть звездой эфира!» Короче говоря, типичное безумие...