Ýr

Ear

Имя этой руны восходит к древнегерманскому корню со зна­чением «земля», но передает значения «прах», «могила»[36]. Это — руна конца, руна завершения, смерти и возвращения к исходному. Совершенно условно можно говорить, что руна Эар составляет логическую пару с руной Дагаз Старшего Футарка: если Дагаз — это «да», то Еар — «нет». Но не стоит забывать, что все связано, и одной руны из этой пары не существовало бы без другой.

Англосаксонская руническая поэма так характеризует ее:

 

[Могила] любому ненавистна из знати,

когда неуклонно плоть начинает —

— труп — остывать и землю сырую

прочить в невесты; плоды опадают,

прочь веселье уходит, узы веры растают[37].

 

В определенной степени модификацией этой руны является более поздняя нортумбрийская руна Квеорт (Cweord), пере­дающая на письме звук «q». Это — руна огня, в том числе — огня завершающего, погребального, — и в этом заключена её прямая связь с руной Эар. Перевод её имени затруднителен; существует несколько версий[38], из которых, на мой взгляд, дове­рия заслуживает только перевод «пламя».

 

Ý r

Эта руна входила в состав каждого англосаксонского руниче­ского строя, но за несколько столетий претерпела довольно зна­чительные изменения формы. В более позднем виде руна пред­ставляет собой изображение лука с натянутой тетивой и нало­женной на него стрелой. Руна может быть использована в воен­ной и промысловой магии, при обращении с предметами мате­риального мира, на грани работы физической и волшебной. Пенник также связывает эту руну с геомантической традицией, что вполне вероятно.

 

Ior

Относительно поздняя руна, отсутствующая в раннем англо­саксонском строе. С переводом ее имени есть серьезные про­блемы. Наиболее вероятное значение — «рыба», «змей» или некое водное (морское? ) животное. Найджел Пенник связыва­ет эту руну с Ёрмунгандом — Мировым Змеем, опоясывающим, согласно скандинавской мифологии, своим телом весь Мидгард, — и ассоциирует ее с мировым принципом равнове­сия добра и зла.

 

Calc

Имя этой руны также неоднозначно. Наиболее вероятны два значения — и вполне возможно, что древние мастера под­разумевали их оба — «чаша» (от др. -англ. calic ) и «мел», «известняк» (от др. -англ. cealc ). Любопытно сопоставить тот факт, что в магической традиции чаша всегда воспринималась как символ трансформации, и сам облик руны, совпадающий с перевернутой руной Альгиз (что нередко воспринималось как символ смерти)...

 

Stan

Древнеанглийское stan означает «камень». Руна связана с сила­ми Земли, и магическое её применение связано соответственно в основном с геомантией. Кроме того, сама по себе руна может ассоциироваться с любым камнем — с ограненным камнем в кольце или с валуном у дороги, что приводит к использованию её в весьма специфических магических и обрядовых целях.

Gar

Завершающая руна самого полного рунического строя. Символ священного копья бога света — будь то копье Гунгнир, принадле­жащее скандинавскому Одину, или копье Ассал кельтского Луга. Это - то самое копье, которое фигурирует в цикле сказаний о Святом Граале. С другой стороны руна представляет собой Древо Мира, ясень Иггдрасиль, то, вокруг чего вращается Мир. Некоторые авторы, кроме того, называют руну Гар - руной целостности, закон­ченности, совершенства.

И в заключение ещё несколько слов об интересном, — не в качестве утверждения, и даже не в качестве научной гипотезы. Имя руны lor — «рыба» или «змей» — заставляет вспомнить скандинавские кеннинги, обозначающие меч: «рыба кольчуги», «змей крови», «змей ран». Приняв эту ассоциацию, сопоставьте имена четырех последних упомянутых нами рун — Меч, Чаша, Камень, Копьё...

Любопытно?

Глава 6

 

 

Славянские руны

 

 

Несколько слов в качестве введения

 

Э

та глава посвящена теме, равно непростой и загадочной. История её изучения насчитыва­ет уже более двух столетий, и история эта порой бывала похожа на роман в жанре волшебной фантастики, а порою — на детектив с лихо закрученным сюжетом. Были времена, когда исследования по этой теме в России поддерживались представителями правя­щего Императорского Дома, а были и такие времена, когда в той же России эта тема оказывалась под неглас­ным (но таким действенным! ) запретом...

Первые доводы в пользу существования славянско­го докириллического письма были выдвинуты еще в середине позапрошлого столетия; некоторые из приво­димых тогда свидетельств оказались несостоятельными, но ряд доводов сохраняют силу до сих пор.

Так, невозможно спорить со свидетельством Дитмара, который, описывая славянский храм Ретры (нача­ло II тысячелетия н. э. ), указывает на тот факт, что на идолах храма были начертаны надписи, выполненные «особыми», негерманскими рунами. Было бы совершен­но абсурдно предполагать, что Дитмар, будучи челове­ком образованным, мог бы не узнать стандартные Младшие скандинавские руны, если бы имена богов на идолах были бы начер­таны ими. Массуди, описы­вая один из раннесредневе-ковых славянских храмов, упоминает некие высеченные на камнях знаки. Ибн Фодлан, гово­ря о славянах конца I тысячелетия, указывает на существование у них намогильных надписей на столбах. Ибн Эль Недим говорит о существовании славянского докириллического письма и даже приводит в своем трактате рисунок одной надписи, вырезанной на кусочке дерева (знаменитая Недимовская надпись). В чешской песне «Суд Любуши», сохранившейся в списке IX века, упомина­ются дески правдодатне — законы, записанные на деревянных досках некими письменами...

Список подобных исторических и иных свидетельств можно продолжать почти бесконечно[39]. Нет смысла приводить здесь их все — сами по себе они еще не являются доказательствами. Именно поэтому, вероятно, дискуссия о дохристианском письме славян продолжается и по сию пору, то затихая немного, то раз­гораясь вновь.

В настоящее время в академической среде превалирует мне­ние о безграмотности славян до введения христианской пись­менности. Эта точка зрения — как и обратная ей — поддержи­вается рядом доводов, едва ли не самым существенным из кото­рых долгое время был марксистский тезис о возникновении письменности только после возникновения государства. Ныне нелепость этой догмы очевидна — скандинавские руны, напри­мер, известны уже с первых веков нашей эры, хотя государства в полном смысле этого слова возникают в Скандинавии лишь к X веку, — что не мешает, однако, противникам докириллическо­го славянского письма использовать ее и посейчас. Так, Т. В. Рождественская уже в постперестроечное время пишет: «Начало письменности у славян связано с процессом градообразования как проявления феодализации Руси... Отсутствие древне­русских текстов до X века не кажется случайным. Потребность в письменности как системе появляется тогда, когда стабилизиру­ются признаки государства... »[40]

Однако есть, разумеется, и авторы, придерживающиеся иного мнения. К выводу о бесспорности существования дохристианской письменности у славян приходит, например, М. Л. Серяков на основе тщательного изучения исторических свидетельств и значи­тельного массива археографических памятников Европы[41]. Л. В. Черепнин и Н. С. Чаев склонялись к тому, что «славяне еще до принятия христианства пользовались какими-то знаками пись­менности для обозначения отдельных слов, а быть может и целых выражений»[42]. Также и С. П. Обнорский предполагал наличие письма у славян еще в период VI—VIII веков[43].

Собственно говоря, еще задолго до современных исследовате­лей великий русский историк В. Н. Татищев писал, не сомневаясь в существовании развитой системы письменности у славян: «По обстоятельствам же видимо, что он (Нестор. — А. П. ) не со слов, но с каких-либо книг и писем из разных мест собрав и в порядок положил, например, войны со греками Киа, Оскольда, Ольга, Игоря, Святослава и пр., о которых греки и римские тех времен писатели утверждают. [... ] И тако достоверно видим, что прежде Иоакима и Нестора историописатели были и книги остав­лены, да оные погибли или есчё есть, где хранятся, да нам неизвестны»[44].

... Говоря о докириллическом письме у славян, нельзя не помя­нуть и пресловутые слова болгарского монаха-черноризца Храбра, написанные не позднее самого начала X века: «прежде убо словене не имеху письменъ, ну чрътами и резами чьтеху и гатааху, погани суще... »

Эти строки вызывают ныне много противоречивых, иногда совершенно противоположных по смыслу суждений. Главным «камнем преткновения» является глагол чьтеху, допускающий две различные трактовки: «читали» и «считали». Многими прини­мается именно последний вариант, и — хотя мы и предполагаем, что зачастую первый вариант отвергается по известному принци­пу «этого не может быть, потому что не может быть никогда», — все же вариант «считали» имеет определенные исторические под­тверждения: действительно, известны архаические славянские способы ведения хозяйственных расчетов с помощью специфиче­ской системы насечек[45].

Тем не менее, многие авторы не соглашаются с «популярным» ныне прочтением «считали» и полагают все же более вероятным вариант «читали» (М. Л. Серяков и др. ). При этом, правда, возника­ет естественный вопрос: как же древние славяне читали, «неймаху письмен»? Между тем следует помнить, что слова Храбра сохрани­лись не в одном, а в нескольких списках. При этом лишь в Московском и Чудовском списках сказания мы встречаем «не имели письмен», но во всех остальных — Савинском, Лаврентьевском и Хилендарском — «не имели книг». Это, как справедливо отмечает тот же МЛ. Серяков, придает словам Храбра совсем иное, гораздо более осмысленное, значение: славяне — по мнению черноризца — не имели книг, но читали и гадали некими чертами и резами...

Вообще, говоря о глаголах читать и писать, не следует забы­вать о том, что корни этих слов являются общеславянскими — это принципиально. Болгарский ученый Е. Георгиев так пишет об этом: «Слова pьsati, č itati, pisьmo, kъniga и другие, общи для всех славянских языков, и это показывает, что славяне были знакомы с фактом чтения и писания, и очень давно, ещё прежде, чем зажить самостоятельной жизнью в новосозданных славянских державах, по меньшей мере " читали" и " писали" свои " черты" и " резы", о которых говорит древнеболгарский писатель Черноризец Храбр, но, вероятно, и более того»[46].

Более того, архаический корень, звучащий в русском глаголе писать, не просто присутствует в аналогичных по значению сло­вах славянских языков, но проявляется гораздо шире — во многих иных группах индоевропейских языков. К тому же «дереву» архаических корней принадлежат, например, др. -прусск. peisai со значениями «чертить», «рисовать», «писать», др. -инд. pimsati — «украшает», «придает образ», «выкрашивает», авест. paesa — «украшение», др. -перс. ni-pista — «записанное»[47].

Факт совпадения корней со значением «писать» во многих индоевропейских языках позволяет нам не только предполагать, но и констатировать (! ), что письменность была знакома нашим пред­кам уже во времена, отделенные от нас тысячелетиями. М. Л. Серяков пишет об этом: «Поскольку практически у всех индоевропейских народов для обозначения сходных действий существовали термины, происходящие от одного корня, то это с неизбежностью приводит к выводу о существовании письменности уже в период не только праславянской, но и общеиндоевропейской общности. [... ] Таким образом, благодаря данным лингвистики, проблема письменности приобрела новый, индоевропейский аспект»[48].

Что же, нет, пожалуй, большого смысла продолжать далее обзор мнений по поводу дохристианской письменности славян вообще и письменности Руси в частности. Все, что было сказано выше, лишь введение в эту главу, посвященную славянским рунам. Пройдут годы или десятилетия, не суть важно, — всё встанет на свои места. Вспомнится то, что было забыто, и станет явным то, что долгое время лежало под спудом главенствующих идеоло­гий — сначала христианской, потом коммунистической...

Я же здесь просто соглашусь с мнением Татищева:

«…другие того дивняе, что сказуют, якобы на Руси до Владимира никакого письма не имели... Подлинно же славяне задолго до Христа и славяно-руссы собственно до Владимира письмо имели, в чём нам многия древния писатели свидетельствуют и во-первых, что обсче о всех славянах сказуется [49]. .. »

«Вопрос о рунах у славян... »

Древнейшие памятники рунического письма у славян датиру­ются ориентировочно IV веком н. э. Большинство из них связано с так называемой черняховской археологической культурой, т. е. с группой славянских племён, обитавших во второй четверти I тысячелетия н. э. в Поднепровье, а также на территории совре­менных Молдовы и Польши. Значительная часть этих памятников — обломки керамики, несущие отдельные рунические или руноподобные знаки или фрагменты рунических надписей.

Черняховские рунические фрагменты вызывали и продолжают вызывать по сей день немалые споры. Сам по себе тот факт, что в данном случае мы имеем дело с руническим письмом, сомнений сейчас не вызывает — к этому выводу пришли как руководители археологических работ на территории распространения Черня­ховской культуры (М. А. Тиханова и др. ), так и специалисты-рунологи (например, румынский археолог Б. Митря)[50].

 

 

Другое дело, что, несмотря на прекрасные работы академика Б. А. Рыбакова, доказавшего славянское происхождение Черняховской культуры[51], многие авторы до сих пор приписывают черняховские руниче­ские памятники готам, ссылаясь на значительность готского эле­мента в этногенезе самой Черняховской культуры. Правда, логика этих авторов заставляет в очередной раз вспомнить знаменитое чеховское «этого не может быть, потому что не может быть никогда»: черняховские руны являются готскими потому, что готской является сама Черняховская культура, а черняховская культура является готской потому, что на территории ее распространения встречаются рунические памятники...

... Странным образом сложилось так, что все исследователи сла­вянских рун на протяжении почти двух столетий непременно попадали в один из двух враждующих лагерей, пред­ставители одного из кото­рых отвергали все доводы в пользу славянских рун и все без разбору предметы с рунами, отличающимися от Футарка, объявляли поддел­кой (И. Ягич и др. ), а пред­ставители противоположно­го лагеря — любую царапи­ну на археологических находках с любой территории истолковы­вали как славянские руны (Е. Классен, Ф. Воланский и др. ).

Так, Классен вослед за Воланским объявляет древними славян­скими рунами знаки италийских (в том числе этрусского) алфави­тов и в трех выпусках своих «Новых материалов к истории... » приводит славянское прочтение многих десятков надписей с Италийского полуострова[52]. Наивность и необоснованность трактовок Воланского и Классена могла бы вызвать умиление, если бы их публикации не вводили многих в заблуждение до настоящего времени[53]. В то же время Ягич в своей большой работе «Вопрос о рунах у славян» излагает настолько негативный взгляд на проблему славянских рун, что вся западнославянская археологическая наука XIX — начала XX веков невольно представляется коллекционированием и описанием бесчисленных подделок[54].

Разумеется, подобный максимализм обеих враждующих сто­рон ни в коем случае не мог привести к установлению истины; более того, подобная ситуация сохраняется и поныне, когда одни исследователи брезгливо морщатся при упоминании о докириллической письменности славян, а другие — читают на современном русском без разбору все надписи всех времен и народов — от зна­ков на печатях Хараппы до латинских эпитафий на римских над­гробиях...

Сейчас работа в области славянской рунологии требует от исследователя прежде всего именно непредвзятости и незамутненности взгляда, свободы и от христианского снобизма, полагаю­щего, что славяне до крещения были грязными дикарями, кото­рые a priori «неймаху писмен», и от безграмотного фанатизма, свято верящего, что «Россия — родина слонов». Попытка обзора, с такой непредвзятой точки зрения, известных на данный момент памятников рунического Искусства у славян была предпринята мною в большой работе, опубликованной в 1998 году в альманахе «Мифы и магия индоевропейцев»[55]. Откликом на эту публикацию прозвучала статья белорусского историка А. Бычкова «Вендские руны», содержащая ряд интереснейших фактов[56]. Позднее — в 2001 и 2005 гг. соответственно — вышли в свет мои «Славянские руны»[57] и «Славянская руническая письменность» А. Бычкова и Д. Громова[58]; пожалуй, две эти работы и по настоящее время оста­ются единственными попытками беспристрастного — насколько это возможно — подхода к «вопросу о рунах у славян»...

... К сожалению, сразу следует указать, что значительная — и, вероятно, большая — часть корпуса памятников славянского рунического письма была и остается для нас недоступной, а в ряде случаев и безвозвратно утраченной. Печальным тому примером может послужить замалчивание, а иногда и уничтожение берестя­ных грамот с некириллическими текстами, обнаруженных при проведении раскопок в Новгороде Великом. То, что не было уни­чтожено, до сих пор, вероятно, пылится даже не в государствен­ных хранилищах, а в частных коллекциях. Единственный опубли­кованный пример славянского памятника такого рода — обнару­женная В. Г. Митрофановым в 1989 году при раскопках в Старой Руссе берестяная грамота с выполненным рунами текстом[59].

Лишь немногим лучшая судьба оказалась у другой группы памятников — предметов с надписями со славянского городища Масковичи в Витебской области, где проводила раскопки извест­ный белорусский археолог Л. В. Дучиц. Огромная коллекция из более чем сотни костяных фрагментов, покрытых руническими и подобными руническим знаками (фрагменты датируются XII— XIII веками) была в свое время перевезена в Москву ведущему российскому рунологу Е. А. Мельниковой — для исследования и попытки дешифровки. Прочитать рунические надписи на языках германской группы не удалось и... потому, вероятно, они до сих пор лежат где-то в Москве, почти никому не известные. В совмест­ной статье Дучиц и Мельниковой, опубликованной в «Древнейших государствах на территории СССР» за 1980 год, приведен рисунок лишь нескольких небольших фрагментов; немногим больше информации оказалось и в дополненном переиздании книги Е. А. Мельниковой «Скандинавские рунические надписи»[60]. Где в настоящее время находится сама коллекция, и что с ней будет в дальнейшем, мне не известно. Лишь благодаря помощи наших белорусских коллег мне удалось получить прорисовки большей части памятников, некоторые из которых были опубликованы мной в упомянутых выше работах и воспроизводятся также и в этой книге.

Возможно, к тому же варианту славянского рунического пись­ма, что и граффити из Масковичей, принадлежат надписи так называемого Пневищинского камня также найденного в Бело­руссии (Могилевская область). Обнаруженный в 1873 году князем A. M. Дондуковым-Корсаковым, в наше время этот камень упоми­нается акад. Б. А. Рыбаковым[61]; позднее подробно рассматривается М. Л. Серяковым[62]. Первоначально же сведения о камне были опу­бликованы в сборнике «Полоцко-Витебская старина»[63].

 

 

Первоначально этот камень высотой в один аршин стоял на вершине обложенного камнями большого кургана близ деревни Пневища, у ручья Любосвиже (Горецкий уезд). Обнаруживший камень кн. A. M. Дондуков-Корсаков, будучи любителем старины, спас камень от ожидавшей его судьбы лечь в фундамент строя­щейся церкви и сохранил в сарае своего поместья, сделав прори­совку надписей на нем. Вторую прорисовку камня выполнил моравский археолог д-р Г. Ванкель, посетивший поместье по при­глашению князя. К сожалению, год спустя после обнаружения камня в усадьбе, где он хранился, произошел пожар, и камень был утерян.

Существующие трактовки надписей на Пневищинском камне весьма разнообразны. Сам князь считал знаки на камне рунами, а курган, на котором камень стоял (и под которым не было обна­ружено захоронения), — своего рода «мемориалом», посвящен­ным победе в 984 году воеводы Волчьего Хвоста над радимичами (битва, согласно летописному сообщению, произошла на реке Пещаны, поблизости от расположения кургана). Несколько позд­нее А. Мюллер «прочитал» надпись с помощью еврейского алфа­вита, получив следующий текст: «Памятник Ваала. Здесь мы его выдолбили». «Прочтение» Мюллера было настолько абсурдным, что его даже не критиковали.

В 1997 году М. Л. Серяков опубликовал собственное ориги­нальное прочтение текста на Пневищинском камне[64]. Этот автор представил в своей очень добротной и основательной работе воз­можный вариант реставрации одной из докириллических сла­вянских письменностей, которую он связал с древнеиндийским письмом брахми. Вне зависимости от того, насколько верными являются выводы М. Л. Серякова, рассмотрение его предположе­ния выходит за рамки данной книги, и мы упоминаем о нем лишь в той связи, что именно как один из памятников этой род­ственной брахми письменности автор рассматривает и надписи на Пневищинском камне. Однако я лично более склонен видеть в данных надписях руническое письмо, хотя и воздерживаюсь от попыток дешифровки, вряд ли возможной на недостаточном материале одного только этого камня. Вместе с тем не буду одно­значно отказываться и от версии М. Л. Серякова, которая в прин­ципе действительно может оказаться близкой к истине. Будущее, хочется верить, покажет.

Еще одно доказательство — пусть относительно косвенное — существования у восточных славян письменности (возможно, рунической) до Кирилла и Мефодия было выдвинуто в свое время талантливым, но, к сожалению, рано и трагически погибшим историком Н. Энговатовым. Энговатов обратил внимание на упо­требление в надписях на русских монетах XI века некирилличе­ских знаков, причем употребление устойчивое[65]. Так, например, в надписях на монетах кн. Владимира («Владимиръ на столъ а се его сребро» и т. п. ) почти постоянно вместо кириллической буквы «А» употребляется некий знак, представляющий собой в большинстве случаев вертикальную черту с отходящей от нее влево наклонной ветвью. Совершенно справедливо исследователь предположил, что в этих надписях знаки нововведенной кириллицы сочетаются со знаками некого более древнего, дохристианского письма — своего рода реликтами древней русской письменности[66].

Несколько больше памятников докириллического письма сохранилось у славян Центральной Европы. Как правило, к тако­вым памятникам причисляют знаменитые Шутгардские (Ситские) наскальные надписи, обнаруженные в 1928 году в Болгарии, в Родопах, близ села Ситово, неподалеку от руин древнего Шутгарда. Первое описание надписи принадлежит секретарю археологиче­ского общества в Пловдиве Пееву (цит. по статье Стефана Христова в журн. «Техника — молодежи»): «При внимательном осмотре южной стены пещеры (стена представляет собой почти отвесную скалу) мы обнаружили, что примерно в двух метрах от пола высе­чена гладкая отшлифованная полоса шириной от 23 до 30 см и длиной 260 см. На этой полосе выдолблены какие-то загадочные знаки. Без сомнения, надпись сделана рукою человека. Знаки напоминают так называемые рунические письмена, которыми пользовались древнегерманские народы... » Расшифровать надпись Пееву не удалось.

В той же пещере, что и предыду­щая, Пеевым была обнаружена еще одна надпись, названная позднее Малой Шутгардской. Из его отчета: «... восточная стена пещеры представ­ляет собой огромный каменный блок. Здесь мы также обнаружили надпись высотой 23 см и длиной 80 см». Как и первая, надпись не дешифрована.

Севернее, в Южной Словакии, близ слияния Вага и Туроча, непода­леку от Велестура, находится ещё одна славянская наскальная руниче­ская надпись, описанная и рассмо­тренная в свое время несколькими авторами: Жунковичем[67] и, несколь­ко позднее, Ружичкой в его труде по славянской мифологии[68]. Кроме Велестурской, Жункович упоми­нает ещё восемь рунических наскальных надписей, известных уже в начале XX века, но к моменту выхода его работы (1918) ещё не изученных.

Но больше всего рунических памятников связано с самыми северными из центральноевропейских славян — с теми славянскими народами, что обретались на южных берегах Балтики и в средневеко­вых источниках назывались совокупно венедами или вендами.

Именно о них мы и будем говорить далее, но прежде того было бы, вероятно, небезынтересно обратиться к вопросу о происхожде­нии самого термина, означающего литеры рунического письма.

 

* * *

Традиционное ныне толкование слова руна устоялось в науч­ной среде еще в конце прошлого столетия. Совершенно справед­ливо германское runa, rune, обозначающее литеру рунического письма, связывается с готским rû na — «тайна» и др. -нем. глаголом rû nen (совр. нем. raunen) в значении «шептать»[69]. Некое разноо­бразие в трактовку слова руна внес Найджел Пенник, указавший на его несевероевропейские параллели: др. -кельт. run, ср. -валл. rhin со значением «шепот», «шептать»; совр. ирл. run, «тайна»; шотл. -гэльск. run, «жребий»[70]. Однако практически все современ­ные исследователи упускают из виду славянские языки (к слову, гораздо более близкие к скандинавским, чем те же кельтские). Не так обстояло дело в конце XIX — начале XX века, во время рас­цвета исследований по славянской рунике.

Так, пытался в свое время связать слово руна с серб, gronic «говорить» польский славист А. Кухарский (работы которого нам, к сожалению, недоступны). Но против такого толкования равно выступали В. Цыбульский и И. Ягич, находя его «сумасбродным». А вот против более позднего предположения Д. Жунковича (1918) ни один исследователь не смог выдвинуть никаких контрдоводов. Версию Жунковича попросту забыли, как это нередко случалось в области славянской рунологии...

... В свое время мне довелось прийти к тому же выводу, какой был сделан Жунковичем, почти независимо от этого исследовате­ля. Меня поразило существование множества славянских рек, носящих загадочное имя Руна [71]. В большинстве случаев этимоло­гия этих названий считается невыясненной. Но ведь существует старый славянский корень рун: именно от него происходят рус. рана, ранить, рыть, укр. рилля «борозда». По Жунковичу, этот же корень содержит глагол рути — «резать» и существительное руна, означающее «прорез», «борозда»... РЕЗА. Не этими ли резами чьтеху и гатааху древние славяне?

А в 1989 году, как мы уже упоминали в самом начале книги, Р. Моррис и Э. Антонсен связали др. -исл. rû n с индоевропейским корнем, имеющим значение «царапать», «делать насечки», — и к этому же корню, несомненно, восходит и данный славянский корень.

Вероятно, термин руна происходит все же от древнейшей североевропейской основы со значением «резать» (что выглядит естественным), в то время как появление европейских слов того же корня, но уже носящих значение «тайна», «говорить в тиши­не» — вторично и связано с магическим применением древних резаных знаков. Древних рун.

Виндланд, Земли-у-Моря

Скандинавы называли эти земли Виндланд — «Земля Виндов»[72], а ее жителей-славян — виндами или венедами. От имени этих народов, не позднее середины I тыс. н. э. заселивших обширную приморскую страну между реками Лабой (совр. Эльба) и Вислой, получила одно из своих имен Балтика, нередко называвшаяся в древности Венедским морем. Адам Бременский, германский хро­нист, писал об этих землях в своих «Деяниях священников Гамбургской церкви», законченных около 1070 года:

.. . Славяния в десять раз больше нашей Саксонии, если причис­лять к ней чехов и живущих по ту сторону Одры поляков, кото­рые не отличаются от жителей Славянии ни своей внешностью, ни языком.... Славянских народов существует много. Среди них наиболее западные вагры, живущие на границе с трансалъбингами. Их город, лежащий у моря Алдинбург [слав. Старград, т. е. «Старый Город»]. Затем следуют ободриты, которых теперь называют ререгами, а их город Магнополис [слав. Велеград, т. е. «Великий Город»]. К востоку от нас живут полабинги, город которых называется Рацисбургом [слав. Ратибор]. За ними лимо­ны и варабы. Далее следуют хижане и черезпеняне, которые отделяются от долечан и ратарей рекой Пеной и городом Дымином. Там предел Гамбургской епархии...

Упомянутое Адамом Бременским самое западное из виндландских племен — вагры, или, иначе, варины, варяги — дали еще одно славянское название Балтике — Варяжское море. Именно из этих славянских земель был призван в свое время на Русь князь Рюрик, о чем писал еще М. В. Ломоносов в своих «Возражениях на диссертацию Миллера»[73]:

 

... варяги и Рурик с родом своим, пришедшие в Новгород, были колена славенского, говорили языком славенским, происходили из древних россов и были отнюдь не из Скандинавии, но жили на восточно-южных берегах Варяжского моря, между реками Вислою и Двиною... [74]

Об одном из вендских народов — славянах острова Руян — упоминает в XVI веке Герард Меркатор в своей «Космографии»:

На острове том живали люди идолопоклонники, раны или рутены имянуемые, люты, жестоки к бою, против христиан воевали жестоко, за идолов своих стояли... Язык у них был сло­венской да вандальской. Грамотного учения не искали, но и запо­ведь между собой учинили, чтобы грамоте, не токмо воинским делам прилежные охотники были...

На Руяне, в Арконе, находилось одно из великих святилищ — храм Свентовита, описание которого оставил нам Саксон Грамматик (вторая половина XI века), бывший свидетелем раз­рушения Арконы. Однако в контексте этой главы книги нас более всего интересует другой славянский народ Виндланда и другое вендское великое святилище — ретари (редари) и их главное святилище в Ретре. Гельмольд в «Славянской Хронике» пишет:

Суть иные вендов роды, между Эльба и Одер реками живут и далеко к полудню простираются, как и гурули, гевельды, сущие при Гибале реке и Доксе, левбузы, ивилины, сторреланы с иными. К западной же стороне провинция винулов, которыми ленчане и редари именуются. Город их славный Ретра, там капище великое и главный бог их — Радегаст...

Говорит о ретарях и Адам Бременский:

Хижане и черезпеняне живут к северу от реки Пены, долечане и ратари — к югу. Эти четыре народа по причине храбрости назы­ваются вилъцами, или лютичами. Есть еще и дру­гие славянские племена, которые живут между Лабой и Одрой... из всех них самыми могущественными являются ратари, живущие в центре.

Их город — всемирно известная Ретра — седали­ще идолослужения, там построен огромный храм...

Наиболее важным для нас является свидетельство Дитмара Мерзебургского (начало XI века):

Есть на земле ретарей некий город, по имени Радигощ [75], он треугольной формы и имеет трое врат, со всех сторон его окру­жает большой лес, неприкосновенный и священный в глазах местных жителей. Двое ворот города открыты для всех прихо­дящих; третьи, самые малые, обращены на восток, ведут к морю, лежащему поблизости и на вид ужасному. У этих ворот не стоит ничего, кроме искусно построенного из дерева храма, в котором опорные столбы заменены рогами различных зверей. Стены его извне, как всякий может видеть, украшены чудесной резьбой, изображающей различных богов и богинь, а внутри стоят идолы богов ручной работы, страшные на вид, в полном вооружении, в шлемах и латах, на каждом вырезано его имя...

Помните, намек на существование письменности страны Виндланд мы видели уже у Герарда: и заповедь между собой учини­ли, чтобы грамоте, не токмо воинским делам прилежные охот­ники были... Теперь же — у Дитмара: а внутри стоят идолы богов [... ] и на каждом вырезано его имя...

Мы вплотную подошли к одной из очень серьезных загадок славянской истории и археологии, впервые озвученной в научных кругах еще в XVIII веке.

К рунам Виндланда.

Venda Runis, руны Виндланда

Упоминания о вендском письме, оставленные, например, Дитмаром, относятся еще к языческой эпохе истории юго-восточной Балтики. В XII веке в результате крестового похода свежеобращенных германских феодалов были разрушены Аркона и Ретра; в XIII веке — Ромува; в конце XIV формально склонилась пред огнем и мечом новой религии Литва, в XV — Жямайтия. Авторы этих времен ни слова не говорят о языческих письменах восточных европейцев, и это понятно: наука наукой, а ведь могут и на костре сжечь...

К XVII веку ситуация меняется.

В 1670 году немецкий историк Конрад Шурцфлейш заканчи­вает диссертационную работу, в которой, помимо прочего, указы­вает, что балтийские славяне, живущие на ныне германских тер­риториях, имели свои школы, где детей обучали и письму с помощью рун. Сохранилась ли эта диссертация, и если сохранилась, то где она находится в настоящее время, мне неизвестно, но на нее ссылается Ягич в своей знаменитой и уже не раз упомянутой нами работе[76], а чуть более полувека спустя о том же говорит и Клювер, в 1728 году написавший:

Правда, школы у вендов были в плохом состоянии, тем не менее, их учителя-священнослужители наряду со своими буква­ми пользовались руническими письменами следующего облика.. [77]

Все тот же Ягич воспроизводит и приводимый далее Клювером перечень вендских рун:

Руны Клювера напоминают Младшие скандинавские руниче­ские ряды, но содержат ряд знаков, в Скандинавии не встречаю­щихся. Зато эти «особые» (сравн. указание Дитмара! ) руны мы встречаем в некоторых других старинных публикациях — напри­мер, у Арнкиля[78] в 1691 году (но об этом речь будет впереди), а главное — на археологических памятниках из исконных славян­ских территорий на Балтике.

* * *

... В самом конце XVII века в земле немецкой деревни Прильвиц пастором по фамилии Шпонхольц был найден клад, состоящий из множества металлических предметов, выполненных из похожего на бронзу сплава; в большинстве своем это были скульптурные изображения языческих богов. Предметы были сильно оплавлены, но на поверхности их можно было всё же различить начертанные неизвестными знаками надписи.

Значительно позднее всю коллекцию приобрел суперинтендант Ной-Штрелицы Андреас Готтлиб Маш, оценивший находку по достоинству — одним из первых Маш заявил, что найденные скуль­птуры и ритуальные предметы принадлежали некогда знаменито­му древнему храму в Ретре. Вероятно, предметы были спасены выжившими в давнем побоище волхвами из разрушенной и сожжённой христианами Ретры и схоронены до лучших времен в земле — в земле некогда славянской, а теперь уже немецкой.

Сам А. Г. Маш так описывает в 1771 году историю находки:

 

Все собрание сохранившихся древностей [... ] было обнаружено в Прилъвице, а именно на старой Замковой горе, которая в настоящее в

⇐ Предыдущая14151617181920212223Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: