Конфликт семейного романа и его разрешение

Представители разных поколений семьи Будденброков носят отпечаток эпохи, в которую им довелось жить. Старший из персонажей романа, Иоганн Будденброк, крупный зерноторговец, поставщик прусских войск во время наполеоновских войн. Иронически относится к религии и церкви, в нем просветительных дух вольтерьянства уживается с неуловимым налетом простонародной грубоватости и прямоты: "Его круглое розовое лицо, которому он при всем желании не умел придать выражения суровости, обрамлялось белыми, как снег, напудренными волосами, а на широкий воротник мышино-серого сюртука спускалось некое подобие косички. В семьдесят лет он все еще хранил верность моде своей юности и хотя отказался от галунов между пуговицами и большими карманами, но длинных брюк в жизни не нашивал. Его широкий двойной подбородок уютно покоился на кружевном жабо". [3; 36] Его сын Иоганн Будденброк - человек другой эпохи, он сочетает сентиментальную любовь к Богу с трезвым практическим расчетом. Опасаясь революции, он в то же время убежден в прочности положения своего класса и умело соблюдает дистанцию в отношениях с нижестоящими: "Он был одет в светло-коричневый сюртук с широкими отворотами, с рукавами, пышными наверху и плотно облегающими руку от локтя до кисти, и в узкие белые панталоны с черными лампасами. Плотный и широкий шелковый галстук, обвивая высокие стоячие воротнички, в которые упирался его подбородок, заполнял собою весь вырез пестрого жилета. Глаза консула, голубые и довольно глубоко посаженные, внимательным выражением напоминали глаза его отца, но казались более задумчивыми; серьезнее, определеннее были и черты его лица - нос с горбинкой сильно выдавался вперед, а щеки, до половины заросшие курчавыми белокурыми баками, были значительно менее округлы, чем щеки старика". [3; 37] Сенатор Томас Будденнброк, глава фирмы в третьем поколении: "Зубы у него были не очень хороши - мелкие и желтоватые, но зато нос отличался на редкость благородной формой; глазами и овалом лица он сильно напоминал деда". [3; 42] Он не может избавится от чувства надвигающегося заката фирмы и того, что "он, Томас Будденброк, в сорок два года, конченный человек". [4; 51] Даже такой показатель семейного благополучия, как новый дом, начинает для него ассоциироваться с поговоркой: "Когда дом построен. Приходит смерть". Чувство ускользающей жизни преследует его…Стараясь быть деятельным человеком, он все больше теряет интерес к жизни, отдается бесплодной рефлексии: "Кто же он. Томас Будденброк, - делец. Человек действия или томимый сомнениями интеллигент?" - задает он себе вопрос. Последний отпрыск Будденброков Ганно: "Какой прекрасный день, Том! Я уже много лет не была так счастлива! У нас, Будденброков, слава богу, есть еще порох в пороховницах! Тот, кто думает, что это не так, - жестоко заблуждается! Теперь, когда на свете есть маленький Иоганн, - как хорошо, что мы его назвали Иоганном! - теперь, кажется мне, для нас наступят совсем новые времена". [3; 350] Он воплощает идею об "Уходящем бюргерском мире, растворяющемся в музыке". [4; 51]

Весьма скрупулезно и педантично фиксируются романистом и факты материального состояния семьи, имущественные сделки, перераспределение семейного капитала. Именно с прозой грубых расчетов связана в конечном итоге большая часть жизненных драм, обрушившихся на членов семьи Будденброков: "Первое время после смерти консула дела шли все так же бесперебойно и солидно. Но вскоре в городе стали замечать, что, с тех пор как бразды правления принял Томас Будденброк, в старинном торговом доме повеяло свежим духом предприимчивости и смелости. Фирма то заключала в известной мере рискованные сделки, то разумно и уверенно использовала кредит, бывший при "старом режиме" только отвлеченным понятием, теорией, бесполезным предметом роскоши". [3; 243] Судьба Тони Будденброк, сестры Томаса, здесь особенно показательна, не случайно упоминанием о ней и начинается и заканчивается роман: "Маленькая Антония, хрупкая восьмилетняя девочка в платьице из легчайшего переливчатого шелка, чуть отвернув белокурую головку от лица деда и напряженно вглядываясь в пустоту серо-голубыми глазами, повторила еще раз: "Что сие означает?", - затем медленно произнесла: "Верую, что господь бог." - вдруг с прояснившимся лицом быстро добавила:". создал меня вместе с прочими тварями", - и, войдя в привычную колею, вся так и светясь радостью, единым духом выпалила весь член катехизиса, точно по тексту издания 1835 года, только что выпущенного в свет с соизволения высокомудрого сената." [3; 35] "Госпожа Антония твердо решила, покуда она жива и взгляды людей обращаются на нее, высоко держать голову. Ведь ее дед разъезжал по стране на четверке лошадей. Несмотря на все, что ей пришлось пережить и на неизменное желудочное недомогание, никто не дал бы ей пятидесяти лет. Правда, щеки ее покрылись легким пушком, а растительность на верхней губе - хорошенькой верхней губке Тони Будденброк - стала заметнее, но зато в гладко зачесанных волосах под траурным чепчиком не было ни одной серебряной нити". [3; 624] В одной из первых глав консул Иоганн бросает характерную реплику: "Нельзя допустить, чтобы тайная трещина расколола здание, с Божьей помощью воздвигнутое нами". [3; 68] Мотив "тайной трещины", болезни, деградации проходит через весь роман. Очередное празднество омрачается некой неприятностью, всякий раз тщательно скрываемой от посторонних. Роман начинается письмом от сводного брата Готхольда, требующего своей доли наследства: " - Письмо от Готхольда. - Он извлек из кармана сложенный вдвое конверт, запечатанный сургучной печатью. - Это его почерк. Уже третье посланье, а папа ответил только на первое. Как быть? Его принесли в два часа, и я давно должен был вручить его отцу". [3; 44] В это же время корчится от боли маленький Христиан, которому не пошли впрок кулинарные излишества: " - Мне больно, мама! Мне черт знает как больно, - простонал Христиан, и его круглые глубоко посаженные глаза над слишком большим носом беспокойно забегали. "Черт знает!" - вырвалось у него от отчаяния…". [3; 58] Торжество по случаю столетнего юбилея фирмы непоправимо испорчено известием, что урожай, закупленный на корню, побит градом: "Сенатор Будденброк продолжал стоять у стола. Руки его, все еще державшие развернутую депешу, беспомощно свесились вдоль туловища, он дышал полуоткрытым ртом, трудно и быстро, его грудь тяжело вздымалась и опускалась, он мотал головой бессознательно и беспрерывно, как человек, которого постиг удар. - Небольшой град. небольшой град! - бессмысленно повторял он". [3; 420] Рождественский ужин у бабушки, вдовы консула Иоганна, сопровождается ведущими вполголоса тягостными разговорами о зяте Тони Вейншенке, которому грозит тюрьма за мошенничество: "Нет, Том, добром это не кончится, я уж знаю. Они вынесут обвинительный приговор и упрячут его в тюрьму. И тогда наступят тяжкие времена для Эрики, для ребенка и для меня. Приданого ее уже нет, оно все ушло на устройство дома, на мебель, картины. А при продаже вещей мы не выручим и четверти их стоимости. Мы жили на жалованье Вейншенка - он ничего не скопил. Нам придется опять переехать к маме, если она позволит, и дожидаться, пока он отсидит свой срок. А тогда, тогда будет еще хуже, потому что куда мы с ним вместе денемся?. Придется нам сидеть на камнях, - всхлипнув, добавила она". [3; 466]

В истории семьи Будденброков буквально нагнетаются разнообразные болезненные симптомы: изнуряющая "мука" в левой ноге Христиана, человека с "укороченными нервами", туберкулез мозга Клары Будденброк, долгая и мучительная агония консульши - матери Томаса, смерть самого сенатора Томаса Будденброка, последовавшая после визита к зубному врачу, наконец. Описанная со всеми медицинскими подробностями смерть от тифа, постигшая маленького Ганно, - все это вместе образует "историю болезни" семьи Будденброков.

Перехватив у фирмы "Иоганн Будденброк" выгодную поставку, фирма "Штрунк и Хагенштрем" наносит ощутимый удар конкуренту. Но и Будденброки - с этого и начинается роман - вьют свое родовое гнездо в доме, купленном у разорившихся Раттенкампов; позднее же старинный патрицианский дом… становится собственностью преуспевающих Хагенштремов. И так - в большом и в малом - "война всех против всех". [4; 52]

В центре романа - третье поколение Будденброков. Симптомы упадка в нем проявляются уже отчетливо. Томас Манн достигает большой художественной высоты, изображая ряд психических черт, которые роднят обоих братьев - Томаса и Христиана Будденброк и все-таки ведут каждого из них совершенно различными жизненными путями. И здесь Манн не передает симптомы упадка описанием психо-физиологических особенностей: он старается проникнуть в их основу и определить психологические корни декаданса в отчуждении отдельных людей от своего класса. У представителей двух первых поколений бытовой уклад, этика, купеческие традиции в духе патрицианской буржуазии и т.п. - все это было непререкаемым, само собой разумеющимся и не подлежащим какому бы то ни было сомнению видом существования. У Томаса и Христиана такая индивидуальная связь с жизнью своего класса уже утрачена. Младший из братьев, Христиан, теряет вследствие этого всякую цельность; вся его жизнь распадается на ряд бессмысленных эпизодов, и он гибнет морально и физически. Томас - старший брат - хочет сознательными усилиями восстановить эту связь, которая не дана ему как инстинкт. Он старается искусственно, насильно навязать себе "натуру" богатого купца - патриция. На время это ему удается. Кажется даже, будто Томас Будденброк придал небывалый блеск, дому Будденброков - он первый из Будденброков стал сенатором! Но у него все-таки нет корней, и чем дальше, тем сильнее это сказывается. Его "традиционность" все больше превращается в пустое актерство. Капитализм развивается неудержимо, и попытка Томаса соединить новые формы приобретательства с "почтенностью" фамилии Будденброк терпит крушение. Даже главенство Томаса в предприятии все больше превращается в формальность; о нем уже поговаривают, что на бирже ему принадлежит чисто декоративная роль. Младший Будденброк - неприспособленный к жизни человек, декадент, целиком поглощенный своими чувствами. Ганно, одержимый "демоном" музыки, одновременно символизирует духовное возвышение рода Будденброков и его трагедийный конец. Он умирает в ранней молодости от тифа и вместе с ним вымирает семья Будденброков.

Судьба этой семьи, во всей ее символичности, дана Томасом Манном необычайно замкнуто. В этой замкнутости, в этом выделении изнутри выражается и сила и слабость Манна как художника.

Это во многих отношениях замечательное произведение часто вырывается за пределы, насильно для него установленные. Как ни фильтровал Томас Мани свой материал, жизнь не могла уложиться в его фаталистическую схему судьбы. В третьем поколении Будденброков есть очень живая и нисколько не декадентская фигура - Тони. Для того чтобы втянуть и ее в фатальное падение семьи, Томас Мани вынужден нагромождать множество несчастных случайностей в ее первом и втором браке и в браке ее дочери. Наконец, ему удается и ее представить как существо, потерпевшее полный крах.

Таким образом, конфликт заключается в том, что из поколения в поколение Будденброков растут утонченность, культура, душевная раздвоенность героев, их неспособность удовлетворяться только "делом" и семейной жизнью. Как результат - все более явственное их отчуждение от общества, несоответствие их поведения сословной морали. Грубовато-добродушные основатели династии сменяются утонченно-невропатическими существами, чей страх перед жизнью убивает их активность, делает жертвами истории. Как раз такие насилия показывают, что спокойная монументальность романа не продиктована материалом, что основа художественного объективизма автора глубоко субъективна. Большая художественная одаренность, культура и серьезность Томаса Манна дали возможность привести эти противоречивые элементы к художественному единству.