 |
Часть 2. Гимн в долитературной традиции
|
|
|
|
Гимн в составе махакавьи
Квалификационная курсовая работа
студентки Жарковой К. С. (4 курс)
Научный руководитель – Алиханова Ю. М.
2008 г.
Содержание
1. Вступление
2. Часть 1. Жанр гимна
3. Часть 2. Гимн в долитературной традиции
3.1. Ведийский гимн
3.2. Эпический гимн
4. Часть 3. Гимн в составе махакавьи (V – VII в.)
5. Часть 4. Гимн-благословение в литературе V – VII в.
6. Заключение
7. Библиография
8. Приложение. Перевод гимнов с санскрита
Вступление
Данная работа посвящена исследованию литературного санскритского гимна в составе махакавьи.
Нужно сказать, что в Индии гимн развивался не только в санскритской традиции. Нам известно множество гимнов в традиции бхакти, созданных на тамильском, брадже и других языках. Но это чисто религиозные произведения, тогда как в центре нашего внимания находится гимн, оторванный от своей культовой основы.
Санскритская гимновая традиция восходит к ведам, в частности – к Ригведе, сборнику древних ритуальных гимнов. Ведийский гимн широко известен и хорошо изучен; в России им прежде всего занималась Т. Я. Елизаренкова. Однако последующая традиция мало исследовалась. Между тем, мы находим гимн в эпосе (его рассматривала С. Л. Невелева), а позже - в авторской литературе, в традиции кавья. Гимн входит как составная часть в придворную поэму – махакавью - и в драму. Нам известны сборники стихотворений – шатаки - целиком посвящённые гимнам. Кроме того, сочинения любого рода - романы, теоретические трактаты – предваряются гимном-благословением. Художественное значение этих гимнов различно. Они менее значимы в романах и научных сочинениях, более значимы в драмах. По вопросу санскритского гимна существует большая обзорная статья С. К. Де, которая демонстрирует использование формы гимна разными авторами в разных контекстах. Как бы то ни было, тема литературного санскритского гимна требует более глубокого изучения.
|
|
|
В данной работе мной рассмотрен гимн в составе махакавьи, а также - гимн-благопожелание как самостоятельный жанр. Меня интересует литературный гимн и то, как он видоизменяется с точки зрения формы и содержания от автора к автору и от эпохи к эпохе. Для того чтобы создать перспективу рассмотрения, я подключила к работе также эпический и ведийский гимн. Что касается временных рамок, то рассматриваемые гимны относятся к периоду древности и средневековья, вплоть до 7 в. н. э. Это отдельные гимны из Ригведы и Махабхараты, а также гимны из поэм Калидасы «Рождение Кумары» и «Род Рагху», и его драм «О мужестве и Урваши», «Шакунтала» и «Малявика и Агнимитра». Кроме того, мной рассмотрены гимны из поэм Бхарави «О Кирате и Арджуне» и Магхи «Убийство Шишупалы» и гимны из сборника Маюры «Сурьяшатака» и сборника Видьякары «Субхашитаратнакоша». Для сравнения я привлекла также античную традицию, на материале которой жанр гимна изучен более полно.
Часть 1. Жанр гимна
Жанр гимна наиболее подробно изучен на античном материале. Недаром для названия жанра используется слово, которым он обозначался в греческой традиции (гр. hymnos). Впрочем, происхождение этого термина «неясно этимологам и не объясняется фактами древнегреческого языка»[1]. Однако «если фактов греческого языка недостаточно для объяснения этимологии слова «гимн», естественно приходит мысль о негреческих и догреческих истоках этого слова, может быть, о наследии балканского субстрата в культуре и языке древней Греции»1.
Прежде чем стать жанром литературы, гимн прошёл долгий путь. Как пишет М. Л. Гаспаров, «Гимн – жанр древний, обрядового происхождения: это песня, сопровождающая религиозные действия, целью которых было заручиться присутствием и содействием богов»[2]. Таким образом, архаический гимн был функциональной частью древних ритуалов. Н. А. Рубцова пишет, что гимн в своих истоках восходит к молитве, что он двигался «от архаического окликания-призыва-выкликания к формульному перечислению имён и эпитетов божества в жреческой культовой поэзии»[3], а затем – к литературной поэзии, которая описывала бога, словно представляя его слушателям; «от лаконичной простоты непосредственного ритуала к многообильной пышности культовой молитвы и далее к свободе поэтического вымысла литературного гимна»3.
|
|
|
А. А. Тахо-Годи утверждает, что «гимн так же древен, как и молитва, мольба, зов человека»[4], который просит божество о помощи и заранее восхваляет его, стремясь «задобрить своего покровителя»4; он «возносит ему благодарственную хвалу, прославляет его мощь и милостивую щедрость»4.
На основе изучения античного гимна учёными была выведена общая схема произведений этого жанра, которая была распространена и на гимны других традиций. М.Л. Гаспаров утверждает, что существуют «устойчивые три-четыре части, содержащиеся во всяком гимне, не только античном, но и в гимнах иных культур»[5]. В качестве первой части он выделяет «обращение с именованием и призыванием»5, в качестве второй – «прославление божества»5, которое подразделяется на «статическую»5 и «эпическую»5 части. «Статическая» часть перечисляет «признаки величия»5 божества, а «эпическая» описывает его подвиг или подвиги, «в которых проявилось это величие»5. Последняя, «оперативная»5, часть представляет собой молитву «с просьбой не оставлять поющих благосклонностью»5. Далее он же отмечает, что «подлинные гимны, сопровождавшие обряды греческих и римских молебствий, за редкими исключениями… до нас не дошли»5. Наиболее близки к архаическим гимнам гимны орфиков, так как они предназначались для ритуальных целей. А.А. Тахо-Годи пишет: «Орфические гимны – это воззвания к богам, заклинания их, прямое обращение к высоким покровителям с просьбой участвовать в ритуале совместно с их почитателями»[6].
Но хронологически более древними по сравнению с ними являются т. н. «гомеровские гимны». Они вполне отвечают общей гимнической схеме. Более того, именно устойчивость их композиции, по словам А.А. Тахо-Годи, «способствовала созданию канонического типа последующей гексаметрической гимнографии»6. В центре такого гимна стоит «повествование, в основе своей эпическое… отличающееся своего рода «биографизмом». В этой части повествуется о важных эпизодах в жизни «героя». Её задача – «прославить божество, снискать благосклонность для просящего о милости» 6. И, конечно, восхваление (энкомий), должно «предваряться обращением, взыванием молящего (инвокацией) к своему покровителю и защитнику» 6. Что касается просьбы о помощи, ради которой на первых порах и создавался гимн, «скромно отодвигается к концу и замыкает» 6 его. Автор подчёркивает, что обращения «в дальнейшем станут жанрообразующим принципом гимна» 6.
|
|
|
Часть 2. Гимн в долитературной традиции
Ведийский гимн
Что касается индийской традиции, то она располагает образцами того самого ритуального гимна, который практически не дошёл до нас от античности. Это ведийский гимн. Ригведа (далее - РВ) является наиболее древним сборником, содержащим архаические индийские гимны, исполнявшиеся во время жертвоприношений[7]. Т. Я. Елизаренкова пишет: «РВ как собрание гимнов богам содержит прежде всего прославление богов и просьбы к ним со стороны тех, кто их прославляет. Культ ведийских богов, подобно религиозным культам многих других народов, исходил из представления о кругообороте даров между божеством и его адептами… Адепты приносят богам жертвы и прославляют их в молитвах. Эти действия адептов не только вызывают благосклонность богов, но также их усиливают буквально… или фигурально… Поддержанные почитателями боги в свою очередь должны исполнить их просьбы, каждый в соответствии со своими функциями»[8]. Таким образом, с самого начала гимнической традиции мы видим концепцию «дар за восхваление», которая будет прослеживаться и далее.
Далее Т. Я. Елизаренкова утверждает, что «бóльшая часть содержания РВ описывается с помощью модели «среднего гимна». Такой гимн посвящён определённому божеству и предназначен для его восхваления (…эти гимны называются stuti «восхваление». …) …Модель «среднего гимна» состоит из двух частей: апеллятивной и экспликативной…»[9]. Таким образом, мы видим, что ведийский гимн разрушает традиционную трёхчастную модель строения гимна, так как в нём отсутствует развёрнутое описание божества и повествование о его подвигах, и поэтому сложно разделить призыв и описание божества. Более того, обращение к богу, вопреки основанному на античном материале тезису о том, что оно является «конструирующим принципом гимнического жанра», в древнеиндийском гимне может отсутствовать (см. гимн I.146, к Агни). Разъясняя далее структуру «среднего гимна», Т. Я. Елизаренкова пишет: «Апеллятивная часть содержит просьбы адепта к данному божеству. Экспликативная часть структурно объединяет ряд уровней… Назначение всех этих уровней экспликативной части заключается в том, чтобы дать характеристику данного мифологического персонажа в виде своего рода «дифференциальных признаков»… экспликативная часть модели включает в себя следующие уровни: 1) уровень действий, совершаемых данным мифологическим персонажем; 2) уровень атрибутов, или соотносимых с ним признаков; 3) уровень эпитетов; 4) уровень связей с другими мифологическими персонажами»[10]. «…эпитеты, атрибуты и связи можно рассматривать как «свёрнутые» действия, что отражает в высшей степени суггестивный характер хвалебных гимнов РВ»[11].
|
|
|
Помимо полной модели «среднего гимна», встречаются её «редуцированные варианты». Редуцирована может быть только апеллятивная часть. В таком случае «гимн… состоит только из мифологического описания, подразумевающего, но не выражающего эксплицитно соответствующие просьбы к богам». Экспликативная часть не редуцируется никогда. Она «составляет основу гимна-восхваления».
Ещё одну важную черту ведийского гимна выделяет С.Л. Невелева в работе по типологии эпического гимна «Моление о даре»: «В гимнах РВ к образу божества-адресата стягиваются возвеличительные характеристики, которые могут быть обращены и к другому божеству. Основанием энотеизма, или катенотеизма (Ф. Макс Мюллер), служит, по-видимому, восприятие верующими данного божества в конкретных обстоятельствах (жертвоприношения, молитвы) в качестве главного, имеющего первостепенную значимость»[12].
После ведийской эпохи, как и в древней Греции, вся индийская гимническая традиция оказывается оторванной от ритуала, происходит разрыв между гимном и его контекстом. В индуистской практике центральное место занимает джапа – повторение имён бога[13], а жанр гимна уходит в эпос и литературу, но при этом придерживается схемы, заданной ведами.
|
|
|
Эпический гимн
После вед мы находим гимны в эпосе, более всего в «Махабхарате». Можно сказать, что эпический гимн лежит на полпути между гимном ритуальным и литературным. В нём в целом сохраняется много черт ведийского гимна, в частности - концепция дара за восхваление и принцип энотеизма. Но, в отличие от ритуального, эпический гимн входит в контекст повествования и не используется в ритуале.
С.Л. Невелева в своей статье анализирует эпический гимн, взяв за основу модель ведийского «среднего гимна», предложенную Т.Я. Елизаренковой. Она отмечает следующую особенность эпического гимна: «Эпический гимн… воспринимается как текст с определёнными жанровыми характеристиками, на что прямо указывается в его обрамлении». С. Л. Невелева приводит термины, закрепившиеся за ведийскими (suukta – «хорошо сказанный» и stuti «хвала») и эпическими (stuti, stotra, stava – всё переводится как «хвала») гимнами. Далее, «ввод гимна в сюжет имеет стабильную форму: гимн подключается к контексту окольцовывающими его фрагментами наррации. Во вводных фрагментах повествования содержатся конкретные сведения о вызвавших гимн обстоятельствах, о его адресанте и божестве-объекте, а также указания на прославительный характер и умилостивительную цель обращения к нему»[14]. Как правило, гимны произносятся героями, оказавшимися в беде или в затруднительной ситуации и нуждающимися в помощи богов. Так, контекст двух гимнов, посвящённых Агни, следующий: Агни сжигал лес Кхандаву, в котором было гнездо птиц-шарангак, а в этом гнезде находились птенцы - сыновья риши Мандапалы. Дело в том, что Мандапале нужно было произвести мужское потомство, а так как «только птицы рождают быстро» (МБх 1.220.16), он, обернувшись птицей-шарангакой, сочетался с самкой и «произвёл от неё четырёх сыновей, которые были сведущи в ведах» (МБх 1.220.16). Увидев Агни, пришедшего в лес, Мандапала восславил его и попросил не уничтожать его детей (МБх 1.220.22-29). Когда же огонь подступил к гнезду, четыре юных птенца-риши – Джаритари, Сарисриква, Стамбамитра и Дрона – тоже воспели Агни (МБх 1.223.7 – 19) и попросили его оставить им жизнь. Агни, довольный гимнами, обошёл их стороной.
В другом случае Упаманью, ученик Айоды Дхаумьи, поёт гимн к Ашвинам (МБх 1.3.60-70), чтобы те избавили его от слепоты. Он просит дать ему небесную пищу, и, съев лепёшку, предложенную богами, исцеляется. Все три вышеупомянутых гимна по форме, стилю и содержанию чрезвычайно близки к ведийским. Более того, в самом тексте «Махабхараты» говорится, что Упаманью «стал славить Ашвинов, обоих богов, словами из гимнов Ригведы» (МБх 1.3.59). Что касается гимнов к Агни, то в них мы видим характерное для вед нагнетание свойств, признаков, эпитетов и деяний Агни; более того, можно усмотреть прямые параллели этих гимнов и эпитетов, используемых в них, с гимнами из Ригведы. В эпосе сохраняются некоторые традиционные ведийские эпитеты бога огня:
О Джатаведас! Именно Тобой создана Вселенная, о обладающий великим сиянием!
(МБх 1.220.27)
Устройте Агни- Джатаведаса
Как божественного жреца!
(РВ V.22.2)
Тебя поэты называют Единым и, с другой стороны, имеющим три ипостаси.
Считая Тебя восьмиликим, назвали Уносящим жертву.
Великие риши говорят, что Тобой создан этот мир, ибо без Тебя весь мир сразу бы перестал быть, о Пожиратель жертв!
(МБх 1.220.23,24)
Агни и Агни призывами
Постоянно призывают они, господина племен,
Отвозящего жертву, приятного многим.
(РВ I.12.2)
Но есть и более интересные совпадения:
О красноглазый с шеей цвета крови, оставляющий чёрный след, пожиратель жертв! Мимо пройди, отпусти нас, как /отпускаешь/ дома океана.
(МБх 1.223.19)
Черен путь у тебя, светлого. Впереди сияние -
Подвижное пламя - вот одно из чудес.
(РВ IV.7.9)
Вверх и вниз идут и распространяются по сторонам Твои языки пламени, о Наделённый великим мужеством, как лучи солнца (Савитара).
(МБх 1.223.8)
Когда ты становишься большим, далеко расходятся языки (твоего) пламени,
Лучи касаются неба.
(РВ I.36.3)
С другой стороны, в эпосе можно наблюдать некоторое аналитическое отношение к предшествующей традиции, которое даёт понять, что эпический гимн – уже новый этап развития словесности, который осмысливает предыдущий. Так, в строфах 23, 24 гимна 1.220.22-29 упоминается, что говорят об Агни поэты и великие риши, творцы вед (см. выше).
Следует отметить и то, что не во все рассмотренные гимны включена просьба. Упаманью и птенцы-шарангаки высказывают свои просьбы в пределах гимна:
…о Ашвины! Дайте же мне небесной пищи, чтобы мог я жить!
(МБх 1.3.70)
О красноглазый с шеей цвета крови, оставляющий чёрный след, пожиратель жертв! Мимо пройди, отпусти нас, как /отпускаешь/ дома океана.
(МБх 1.223.19)
Но риши Мандапала говорит Агни о своём желании только после того, как бог, удовлетворённый гимном, спрашивает, что он должен исполнить. Кроме того, в ответ на гимн птенцов, хотя в нём уже содержалась одна просьба, Агни выражает готовность исполнить ещё одно желание, и птенец Дрона просит его сжечь павлинов, которые их тревожили, что бог и выполняет. Разумеется, в Ригведе не могло быть разделения гимна и просьбы. Однако в обоих случаях ясно выражен древний принцип дара за восхваление: выслушав гимн, бог готов исполнить просьбу.
Впрочем, следует отметить ещё одно отличие между ведийским и эпическим гимном. Риши, исполнявшие ведийский гимн, как правило, просили у богов общие блага для всего племени – такие как богатство, обилие мужского потомства и т. д. В эпосе же мы наблюдаем индивидуальное обращение к богу, вызванное конкретной мотивировкой. Эпический герой просит нечто вполне определённое и для себя.
Помимо ведийских богов, гимны «Махабхараты» могут быть обращены к великим богам и богиням индуизма – Шиве, Дурге, Вишну. Мы рассмотрим гимн, с которым Ашваттхаман обращается к Шиве в 10-й книге «Махабхараты», «Сауптикапарве». Собираясь перебить спящих Пандавов, на пути к их лагерю он вдруг встречает страшное существо – Шиву в ужасающем облике, но не узнаёт его и вступает с ним в бой. Ашваттхаман, конечно, не может победить Шиву в поединке, и тогда обращается к нему же за покровительством, готовясь принести себя ему в жертву. Как мы видим, в данном случае сюжет поэмы воспроизводит ритуал жертвоприношения. Это жертвоприношение посвящено не ведийским богам, а богу индуистского пантеона, и поэтому неудивительно, что данный гимн отражает особенности индуистской ритуальной практики: он состоит почти целиком из перечисления имён Шивы, что напоминает джапу. Кроме того, эпитеты, которые характеризуют Шиву, намекают на индуистскую мифологию и иконографию Шивы, которая не существовала у Рудры – его ведийского прототипа. Так, он назван Синешеим (shitikaNTha, МБх 10.7.3; niilakaNTha, Мбх 10.7.6), что связано с мифом о пахтании океана богами и асурами, когда Шива выпил смертельный яд, чтобы спасти мир, и его горло стало синим. Другой эпитет – Разрушитель Трипуры (tripuraghaatin, МБх 10.7.5) – связан с мифом о том, как Шива одной огненной стрелой разрушил Трипуру – три слившиеся города асуров. Называют его и Разрушителем жертвоприношения (kratuhara, МБх 10.3.3), намекая на миф о том, как Шива разрушил жертвоприношение Дакши. Из гимна мы узнаём, что Шива живёт на шмашане, что у него три глаза, что его жена – Ума, а сын – Кумара, что он украшен диадемой из месяца и т. д. Помимо мифологии и иконографии, гимн Шиве содержит и такие понятия как тапас и самадхи, которые не характерны для ведийской культуры. В дальнейшем не в гимне, но в этом же эпизоде упоминается и бхакти, эмоциональная любовь и преданность Ашваттхамана Шиве, что является безусловным признаком новой эпохи. Судя по всему, этот гимн более поздний, чем другие гимны из Махабхараты, рассмотренные ранее.
Более того, Махабхарата включает и перечни имён бога – скажем, 1008 имён Шивы, 1008 имён Вишну, 108 имён Сурьи. Стоит обратить внимание на то, что 1008 и 108 – сакральные числа для индуистской традиции, и именно по столько раз она, как правило, предписывает повторять имя бога.
С.Л. Невелева пишет: «Немаловажная для гимна роль божественного имени закрепилась в индуистской молитве, представляющей собой перечень имён божества (ср. в Мбх 108 имён Сурьи, которые сообщает жрец-пурохита Дхаумья царю Юдхиштхире, дабы тот смог получить от бога пропитание для брахманов – Мбх III.3.18-28; ср. также перечни 1008 имён Вишну – Мбх XIII.17.30-150 и Шивы – Мбх. XIII.135.14-140). Каталог имён божества являет собой образец отождествления адресата молитвы с разнородными, имеющими к нему иногда лишь косвенное отношение мифологическими фигурами. Частичной параллелью такого рода молитвенной апелляции можно считать присутствующее почти в каждом эпико-пураническом гимне указание на тождественность его адресата другим… Так в гимновом именовании божеств получает преломление способность индуизма усваивать не связанные между собой религиозные представления, приводя их в систему. В древнеиндийской традиции гимнов полиномия становится одним из основных средств создания мифологического образа»[15].
Таким образом, среди эпических гимнов намечается разделение на гимны, связанные с ведийской и индуистской традицией. Рассматривая характерные для эпоса пары адресант-адресат гимна, С.Л. Невелева отмечает, что «к ведийским божествам, продолжающим играть свою роль в ритуале, обращаются преимущественно брахманы-риши, что позволяет усматривать в подобных гимнах своего рода «отклик» на гимны РВ», и что «в МБх. намечается тенденция к системности в сложении пары «адресант - объект» гимна, которая выглядит либо как «риши – ведийское божество», либо же как «эпический герой – индуистское божество»15.
В свете этих представлений необычным выглядит эпизод, когда Юдхиштхира (эпический герой), совершая тапас, чтобы умилостивить Сурью (ведийское божество), повторяет его 108 имён (индуистская практика). Здесь мы наблюдаем синтез ведийской и индуистской традиций.
Таким образом, на примере эпоса мы видим переход от ведийской эпохи к индуистской.
Однако эпос, как и веды, относится к долитературной традиции. А теперь рассмотрим литературный гимн, который появляется позже в составе махакавьи.
Часть 3. Гимн в составе махакавьи (V – VII в.)
Итак, после эпоса на следующем этапе своего развития гимн становится литературным жанром. Он появляется в произведениях поэтов, творивших при царских дворах. Гимн, как правило, входит в состав махакавьи («великой поэмы»), которая считалась самым высоким придворным жанром. В данной работе мы рассмотрим гимны из поэм Калидасы «Кумарасамбхава» («Рождение Кумары», далее - КС) и «Рагхувамша» («Род Рагху», далее - РВм), а также – из поэмы Бхарави «Киратаарджунийя» («О Кирате и Арждуне», далее - КА) и поэмы Магхи «Шишупалавадха» («Убийство Шишупалы», далее - ШВ). Творчество Калидасы относится к периоду древности (4 или 5 в. н. э.), тогда как Бхарави и Магха творили в эпоху раннего средневековья (Бхарави – 6 в. н. э., Магха – 7 в. н. э.).
Следует отметить, что в тексте поэм жанр гимна обозначается как stuti («хвала»; КС 2.16, РВм 10.33, КА 18.21).
Итак, первое, что следует отметить, - махакавья является не ритуальным, а светским, придворным жанром, следовательно, гимн в составе махакавьи очевидно выведен из ритуального контекста. С другой стороны, он появляется в контексте сюжета и обусловлен сюжетными перипетиями. Чаще всего герой или герои обращаются с гимном к богам, если они находятся в состоянии нужды, и только бог может им помочь.
Контексты гимнов
Если мы обратимся к поэмам Калидасы, то там мы увидим следующие ситуации: некий асура или ракшаса (Тарака в КС и Равана в РВм) совершил великий тапас и получил в дар от Брахмы власть над миром. Став практически непобедимым благодаря этому дару, он начинает угнетать небожителей, и тогда боги эпического пантеона (в основном это ведийские боги, но к ним присоединяются и такие боги как Кубера, которые появляются только в эпосе) ищут защиты у богов Тримурти, которые обещают помощь.
В КС это выглядит так: Тарака совершает жестокий тапас, «способный сжечь миры» (2.56), и Брахма дарует ему власть над вселенной. Тогда Тарака начинает притеснять и унижать богов и три мира. Ему служит всё – солнце, луна, ветер, сезоны, океан, змеи, сам Индра. Он делает, что ему вздумается, – рубит деревья Нанданы, сада Индры; ломает пики божественной горы Меру, лишает небесную Гангу золотых лотосов, крадёт коня Индры Уччайхшраваса, выхватывает жертвы из огня, лишая богов пищи; наконец, он держит у себя «божественных пленниц», а его слоны бодают мифические тучи. Боги не могут победить его своими силами. Они говорят:
Все наши средства против него, жестокого,
Не приносят результата,
Как сильные целебные травы
Не оказывают действия против тяжёлой болезни.
(КС 2.48)
Поэтому они приходят за помощью к Брахме. Сначала они его восхваляют, а затем обращаются с просьбой о полководце, который помог бы Индре «вернуть от врагов Шри победы, словно пленницу» (КС 2.52).
Брахма отвечает, что сам не станет губить Тараку, потому что «Даже ядовитое дерево, самим выращенное, срубать нехорошо» (КС 2.55). Но он советует богам устроить свадьбу Шивы и Умы, чтобы их сын стал непобедимым полководцем армии богов. Сказав так, он исчезает, и следом исчезают боги.
Эпизод в РВм рисует сходную ситуацию. Равана совершил тапас и добился от Брахмы дара – «неубиваемости от божественных существ», «не озаботившись мыслью о смертных». Он вознёсся и стал притеснять богов и три мира. Он крадёт жертвы из жертвенного костра, он отнял у Куберы воздушную колесницу Пушпаку, и боги прячутся в страхе, завидев её «на пути ветров» (РВм 10.46); он держит у себя «божественных пленниц». Боги, не в силах с ним справиться, приходят к Вишну. Они произносят гимн, а затем сообщают о своей проблеме. Вишну обещает им воплотиться в сыне Дашаратхи и убить Равану. Затем Вишну исчезает, а следом за ним исчезают остальные боги.
Однако в КА ситуация иная. Арджуна, один из братьев Пандавов, отправляется на гору Меру с целью совершать тапас до тех пор, пока не получит божественное оружие, которое помогло бы Пандавам выиграть великую битву с Кауравами. Сила его тапаса настолько велика, что это начинает беспокоить отшельников, которые живут рядом, и тогда они обращаются за помощью к Шиве. Шива обещает им вступить в поединок с Арждуной, чтобы растратить накопленный им жар, и затем выполнить его желание. Он приказывает демону Муке превратиться в кабана, а сам превращается в горного охотника (кирату). Увидев кабана, бегущего на него, Арджуна выпускает в него стрелу, и в тот же миг стрелу выпускает Шива. Магическая стрела Шивы исчезает, и начинается спор между киратой и Арджуной о том, кому принадлежит единственная оставшаяся стрела. Они вступают в битву, и в один из критических моментов, когда Арджуна хватает ноги кираты, находящегося в прыжке, Шива открывает ему свою истинную сущность. Тогда Арджуна воспевает Шиву в гимне и в двух последних строфах просит его о прощении и о даровании божественного оружия:
О Владыка сознаний!
Пожалуйста, стерпи моё дурное поведение по незнанию.
Даже для злодеев, оказавших противодействие из-за заблуждения,
Ты лишь являешься прибежищем.
То богатство, с помощью которого я, о Господи,
смогу обрести победу для соблюдающего, о Любящий дхарму,
дхарму, свободную от надежд на тот мир, Сына Дхармы,
над врагами, нанёсшими оскорбление, -
ту силу, о Бхутанатха, в битвах даруй мне.
(КА 18.42-43)
Шива, довольный поведением Арджуны и мужеством, которое он проявил, дарует ему то, чего он просит.
В поэме Магхи Нарада, божественный риши, вестник богов, приходит к Кришне в его дворец в Двараке и, воспевая его и напоминая о его асуроборческих подвигах, передаёт просьбу богов уничтожить царя Шишупалу, очередное воплощение Хираньякашипу, до того воплощавшегося в облике Раваны.
Таким образом, если в поэмах Калидасы действие происходило на небесах, и к богам Тримурти обращались с просьбой низшие боги эпического пантеона, то в поэмах раннего средневековья действие происходит на земле, и с просьбой к богам Тримурти обращаются герои или риши-вестники богов.
Стоит отметить и другое различие между средневековыми поэмами и поэмами Калидасы: в последних, в отличие от первых, просьба оторвана от восхваления. Рассмотрим структуру эпизодов обращения к божеству в поэмах КС и РВм.
Оба они практически не включают повествования, в высшей степени драматизированы и состоят из прямых речей и повествовательных связок. Если рассматривать их как диалог, то он строится так: вначале - гимн богу Тримурти от эпико-ведийских богов; затем Брахма или Вишну, давая знать, что доволен, спрашивает об их делах. Они отвечают на вопрос жалобой на обидчика и просьбой о защите (таким образом, гимн и просьба отделены друг от друга). Заканчивается диалог речью бога Тримурти, который обещает им защиту и избавление от неприятностей.
В полном виде схема представлена в КС. Особенностью здесь является то, что вопрос Брахмы очень пространный: он включает описание низших богов, потерявших свою мощь и свой блеск. Сначала он обращается к ним ко всем:
Что это? Ваши лица
Не несут своего сияния, как прежде,
Словно от холода
Помутившиеся звёзды.
(КС 2.19)
Затем – к каждому по отдельности, отмечая, как изменило их поражение, нанесённое Таракой. Сперва он говорит о четырёх локапалах – Индре (КС 2.20), Варуне (КС 2.21), Кубере (КС 2.22) и Яме (КС 2.23), отмечая, что их божественное оружие пришло в негодность. На ваджре Индры затупились края; петля Варуны «приобрела жалкий вид змеи, которую с помощью мантры лишили мужества». Кубера лишился своей палицы, и сияние жезла Ямы померкло. Потом Брахма перечисляет три группы богов, которые потеряли свои характерные черты: Адитьи – блеск, Маруты – стремительность, Рудры – свои хумкары.
И только после этого Брахма спрашивает, зачем же они пришли.
С другой стороны, в РВм два компонента диалога представлены не прямыми речами, а кратким изложением. Это вопрос Вишну и ответ богов:
Ему, который дал знать, что доволен, вопросом о здоровье,
Боги сказали о страхе
От выхода из берегов в отсутствие пралайи
Океана ракшасов.
(РВм 10.34)
Что касается повествовательных связок, то оба эпизода открываются коротким вступлением, которое описывает ситуацию:
В то время униженные Таракой небожители
Поместив Индру впереди, пришли к Самосущему.
(КС 2.1)
В то время боги, угнетаемые Пауластьей,
Направились к Хари…
(РВм 10.5)
В РВм за вступлением следует подробное описание облика Вишну, который проснулся от йогического сна (yoganidra, РВм 10.14). В КС описание Брахмы отсутствует.
В обоих эпизодах большое значение придаётся характеристике речей. В КС говорится, что боги Брахму «подобающими речами почтили» (КС 2.3), и их восхваления были «верные, проникающие в сердце» (КС 2.16). В РВм в связи с речью богов говорится следующее:
Ведь это было выражением того, что есть,
А не просто гимном Парамештхину.
(РВм 10.33)
Таким образом, гимн характеризуется как восхваление, но не преувеличение.
Но главное внимание уделяется речи бога Тримурти. Она характеризуется как правильная и красивая. Так описана речь Брахмы:
У этого древнего кави
Приведённый в движение четырьмя ртами
Появился поток слов
Из четырёх частей, ясный, внятный.
(КС 2.17)
А вторая речь его «превзошла ливень, следующий сразу за громом» (КС 2.53).
Когда же заговорил Вишну, голос его «отдавался эхом в расселинах гор… перекрывая звук океана» (РВм 10.35):
Того древнего кави речь,
Приведённая в движение
В местах образования звука,
Была правильной и внятной.
Сияла она, вместе с лунным светом зубов
Исходящая изо рта Господа,
Как Ганга, оставшаяся после выхода из пальца ноги
И помещённая наверху.
(РВм 10.36,37)
К повествовательным связкам относится и момент, когда Индра подаёт тысячью глаз знак своему гуру Брихаспати, и он со сложенными руками обращается к Брахме с речью.
Наконец, оформлен повествовательно и конец каждого эпизода. Брахма и Вишну обнадёживают богов, пришёдших за помощью, и исчезают, а затем исчезают и остальные. Особое внимание уделяется эффекту, который утешительная речь производит на богов. Она подобна благодатному ливню. Речь Брахмы «превзошла ливень, следующий сразу за громом» (КС 2.53), речь Вишну оросила богов амритой:
Та туча-Кришна исчезла,
Оросив амритой речи
Колосья-богов,
Высушенные засухой-Раваной.
(РВм 10.58)
И когда все боги исчезают, они уже готовы к исполнению спасительного плана. Вот как это описано:
Сказав так небожителям,
Лоно Вселенной исчез.
Те боги, в сознание которых было вложено задание,
Отправились на небо.
(КС 2.62)
Боги, возглавляемые Пурухутой,
Последовали группами за Вишну,
Готовым к исполнению дела богов,
Как деревья следуют цветами за ветром.
(РВм 10.49)
Если же мы обратимся к гимну Бхарави, то он являет собой монологическое обращение адепта к божеству. Как будет показано в дальнейшем, гимн пронизан духом бхакти, что предполагает совершенно другие отношения между адресатом и адресантом гимна, нежели у Калидасы, где Великие боги выступают скорее в качестве всемогущих советчиков и помощников (хотя тема бхакти уже появляется в гимне из РВм). Монологичен и гимн Нарады к Вишну в ШВ.
Эпические прототипы эпизодов
Следует обратить особое внимание на то, что все описанные в поэмах сцены, содержащие гимн, имеют свои прототипы в эпосе. Можно предположить, что эпическим прототипом ситуаций, описанных в обеих поэмах Калидасы, является вполне конкретный эпизод из первой книги «Рамаяны»[16]. Со сценой, описанной в РВм, этот эпизод соотносится непосредственно, но, видимо, на нём могла быть основана и сцена в КС, связанная с Брахмой. Эпизод в Рам. начинается с того, что «боги и гандхарвы, сиддхи и небесные риши» (Рам. 1.15.4) пришли на жертвоприношение Дашаратхи, чтобы получить свою долю. «Собравшись, как и положено, внутри священной ограды» (Рам. 1.15.5), боги обращаются к Брахме и рассказывают ему о своих бедах (то же мы видим в КС, тогда как в РВм о бесчинствах Раваны рассказывает Вишну). Боги напоминают Брахме о том, что он одарил Равану, «довольный его покаянием» (Рам. 1.15.7), теперь же этот ракшаса их преследует, а они «не могут ему противиться»
(Рам. 1.15.6).
Он «сотрясает три мира» (Рам. 1.15.8), ср.: «Он мучает три мира…» (РВм 10.39),
Он… замышляет лишить могущества
Царя тридцатки богов Шакру.
(Рам. 1.15.8)
В его присутствии меркнет солнце,
Даже ветер не смеет веять,
Океан, охваченный гребнем волн,
Завидев его, затихает.
(Рам. 1.15.10)
Это уже напоминает жалобу богов Брахме в КС, где Тараке служат и солнце, и ветер, и океан, и сам Индра.
Ответ Брахмы на просьбу богов также перекликается с речью Вишну в РВм:
Он хотел быть неуязвимым
Для гандхарвов, якшей, богов и ракшасов,
И на эту его просьбу
Я ответил согласием.
Но из презрения к людям
Их не назвал он в своей просьбе;
И потому его убьёт человек –
Нет для Раваны другой смерти!
(Рам. 1.15.13,14)
…тот ракшаса
Попросил у Установителя, довольного тапасом,
Неубиваемость от божественных существ,
Отвернувшись от заботы по отношению к смертным.
(РВм 10.43)
Когда Брахма в эпизоде из «Рамаяны» закончил свою речь, явился Вишну – и при появлении даётся его описание, которое, однако, отличается от описания в РВм, хотя оба они основаны на его атрибутах: Вишну появляется «окружённый сиянием, с диском, раковиной и булавой, одетый в жёлтое платье, в браслетах, сверкающих золотом, словно солнце, оседлавшее тучу, сидя на сыне Винаты Гаруде, восхваляемый лучшими из богов» (Рам. 1.15.16,17).
Тогда боги просят Вишну о том, чтобы он воплотился в четырёх сыновьях жён царя Дашаратхи, но в этой просьбе нет элементов гимна, возможно, за исключением восклицания:
Для нас ты единственное прибежище,
О губитель наших недругов!
(Рам. 1.15.25)
Вишну отвечает на просьбу богам, во главе которых – Брахма, обещая убить в сражении Равану. В ответ на это говорится, что боги «восславили» его (Рам. 1.15.32). Но в этом гимне, как и в предыдущей речи богов, обращённой к Вишну, нет прямого восхваления, есть лишь просьба убить грозного Равану, а затем вернуться в небесный мир.
В следующей песни Рам. говорится о том, что Вишну, «хоть и знал ответ» (Рам. 1.16.1), спросил у богов, как же ему убить Равану. Боги же отвечали, что ему следует «принять человеческий облик и убить Равану в битве» (Рам. 1.16.3), снова повторяя, что Брахма,
…довольный его аскезой,
Наградил… ракшасу даром:
Никого не страшиться в мире –
Никого, кроме человека,
Ибо люди, когда он просил о даре,
Казались Раване слишком ничтожны.
(Рам. 1.16.5,6)
Теперь он «угнетает три мира и даже похищает женщин» (Рам. 1.16.7). Оба эти мотива встречались и в РВм.
После этого Вишну направился исполнять обещание – воплощаться в сыновей Дашаратхи. А боги и другие небожители стали отцами помощников Вишну – могучих обезья
|
|
|
