 |
Облака. Надежда. Небеса. Нищета. Ноктюрн. Песенка. Рассвет. На целый день
|
|
|
|
ОБЛАКА
Снега небес, вы как луна в апреле -
неуловимы, призрачны и белы.
Я как-то луг увидел оробело
таким, как ваши вечные метели.
И сном во сне пришли к моей постели
вы как посланцы белого предела,
к которому душа моя летела.
Я просыпался - слезы все блестели.
Когда я с вами, крылья кочевые,
в моей душе дремота или бденье?
Сольюсь порою с вашей белизной -
и словно пробудился я впервые...
И вдруг как бы пронизывает тенью
от миндаля, зацветшего весной...
x x x
И сердце в пустоте затрепетало -
так залетает с улицы порою
воробышек, гонимый детворою,
в потемки обезлюдевшего зала.
Бездонный мир оконного кристалла
впотьмах морочит ложною игрою,
и птица с одержимостью героя
стремится прочь во что бы то ни стало.
Но низкий свод отбрасывает с силой
за разом раз, пока мятеж убогий
не обескровит каменная балка.
И падает комок, уже бескрылый,
и кровью истекает на пороге,
еще дрожа порывисто и жалко.
НАДЕЖДА
Надеяться! И ждать, пока прохлада
туманом наливается дождливым,
сменяет розу колос, и по жнивам
желтеют отголоски листопада,
и с летом соловьиная рулада
прощается печальным переливом,
и бабочка в полете торопливом
теплу недолговременному рада.
У деревенской лампы закоптелой
мою мечту качая в колыбели,
осенний ветер шепчет над золою...
Становится нездешним мое тело
и старые надежды поседели,
а я все жду и жду... свое былое...
x x x
Судьба взяла мое сердце
и тебя вложила мне в грудь.
Ты меня не можешь отторгнуть,
я тебя не могу отторгнуть, -
друг без друга нам не вздохнуть!
|
|
|
Ты и я, я и ты - это мы с тобою, -
эти звенья не разомкнуть!
Море и небо, связанные судьбою,
небо и море суть.
17 ИЮЛЯ
Как мальчик, сытый по горло
учебой, что-то рисует -
без цели и без сюжета,
так и я бездумно тасую
птиц безголосых,
тучу безгрозовую, пустую
комнату без отголосков
и цветы без цвета...
... Сколько слов туманных,
произнесенных всуе!..
Тоскуют земля и небо,
и я -
тоскую.
x x x
Надежду свою, подобно
блестящему украшенью,
из сердца, как из футляра,
я бережно вынимаю;
и с ней гуляю по саду,
и нянчу ее, как дочку,
и как невесту ласкаю
... и вновь одну оставляю.
x x x
Мое сердце ушло вперед, -
так часы убыстряют ход,
размечтавшись о светлом часе.
Но ко мне не явилось счастье:
уломать его не дано
никому из нас - ведь оно
не отметка на циферблате!
Хмурой явью заволокло
это суетное число,
обреченное на распятье...
Отвожу, объятый тоской,
стрелку сердца на непокой!
x x x
Мой лоб и небо -
два мирозданья! -
мой лоб и небо.
А между ними - ласка ветра,
руки единственной и верной
касанье, преизбыток то радости, то грусти...
А ветер вознесет и вдруг опустит.
Все оживает в выси.
Я осязаю мысли,
и, становясь крылатыми,
опять к земле летят они.
И все.
- Любовь, не ты ли
тот ветерок, чьи крылья
над лбом моим парили.
x x x
Летят золотые стрелы
с осеннего поля брани.
И в воздухе боль сочится,
как яд, растворенный в ране.
А свет, и цветы, и крылья -
как беженцы на причале.
И сердце выходит в море.
И столько вокруг печали!
Все жалобно окликает,
все тянется за ответом -
и слышно: - Куда вы?.. Где вы?..
Ответ никому неведом...
x x x
(Кадис, с городской стены,
|
|
|
29 января)
Даже когда между нами море,
громадное, как мирозданье,
мне чудится, что мы рядом,
разделенные лишь водою,
водою, которая в вечном движенье,
только водой.
(К МОРЮ)
НЕБЕСА
(4 февраля)
Небо - и ежедневно
и ежевечерне.
Цепкие хищные руки мгновенья
ловят в море всех легковерных.
Но я ускользаю от неба
ежедневно и ежевечерне,
ежевечерне и ежедневно,
как мотылек неприметный...
x x x
В сплетенье тончайших бесчисленных нитей
душа моя с плотью твоею, любовь,
и душа твоя с плотью моей.
x x x
(Двадцатое июня, четыре утра)
Ну, наконец!..
Луна, еще не снятая с мели,
слепит
ночную половину моря,
темно-лилового, где, полные норд-вестом,
темно-лиловые разбухли паруса,
отсвечивая розою востока...
Посеребревший маленький маяк
выкрикивает трижды:
- Земля! Земля! Земля!
Опять земля.
Последняя. И первая. Моя.
Земля!
(МОРЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ)
ДЕЛО
(Гете)
Не знаю, чем это сказать,
ибо еще не готово
слово мое.
x x x
Нынешнее через край -
это завтрашней ветки цветы.
Мир такой, душа, создавай,
чтобы стал он, душа, как ты.
x x x
Дай, разум, мне
точное имя вещей!
Дабы сделалось слово мое
вещью самой,
заново сотворенной моею душой.
Дабы за мною последовали все,
не знакомые с ними - к вещам.
Дабы за мною последовали все,
не помнящие о них - к вещам.
Дабы за мною последовали даже все,
любящие их - к вещам.
Дай, разум, мне
точное имя - твое,
и его, и мое - вещей.
x x x
Камень вчерашнего дня
брось и усни. И опять
он возвратится к тебе
утренним солнцем сиять.
x x x
Сначала пришла невинной -
под девическим покрывалом,
и я, как дитя, влюбился.
Но платье она сменила -
разоделась, будто для бала,
и я от нее отвернулся.
Явилась потом царицей,
в драгоценностях небывалых,
и в гневе я задохнулся!
... Но она раздеваться стала.
И я улыбнулся.
Осталась в одной тунике,
маня простотой античной.
И вновь я к ней потянулся.
И сняла под конец тунику
и во всей наготе предстала...
|
|
|
О поэзия, - страсть моей жизни! -
нагая, моя навеки!
x x x
- Помедли, свет, помедли!
- И - мчусь, нетерпеливый, ошалелый.
- Помедли, а когда
ее коснусь, угасни
и охладей.
- Помедли, свет, помедли!
- И наземь падаю, и, как ребенок,
рыдаю, - мне ее уже не увидать.
Помедли, свет, помедли.
x x x
Я снова у моста любви,
соединяющего скалы, -
свиданье вечно, тени алы -
забудься, сердце, и плыви.
- Мне за подругу вода речная:
не изменяясь, не изменяя,
она проходит, и век не минет,
и покидает, и не покинет.
x x x
(Заря)
Печален приход рассвета,
словно поезда остановка
на станции, мне не нужной.
- О жизнь! -
пассажиру знакомый, натужный,
кисловатый шумок дневной!
... И утренний плач ребенка - вверху, надо мной...
x x x
Я узнал его, след на тропинке,
по тому, как заныло сердце,
на которое лег он печатью.
И весь день я искал и плакал,
как покинутая собака.
Ты исчезла... И в дальнем бегстве
каждый шаг твой ложился на сердце,
словно было оно дорогой,
уводившей тебя навеки.
x x x
Чист предстану перед тобой,
точно камень в ручье,
слезным потоком омыт.
Так жди меня, чистая, жди,
омытая, точно звезда,
слезным дождем.
x x x
Встреча двух рук,
двух искательниц звезд,
в недрах ночных.
Как скована их
бессмертная белизна!
Нежные, вдруг
забывают про поиск, на миг
в замкнутом круге найдя
то, что так долго искали они
врозь.
Отказаться любить... Невозможность
как бесконечность.
НИЩЕТА
- Хотя бы отзвук птицы,
заглохший на лету!
- Забытый запах розы
в заботливых глазах!
- И синий отсвет неба,
погасший на слезах!
x x x
Лежу в полудреме, в тени,
которую бросил твой ласковый ствол,
и чудится мне,
что небо - крона твоя - колышет
свою лазурь над моею душой.
|
|
|
x x x
Явилась черная дума,
как будто бы птица ночи
в окно среди дня влетела.
Как выгнать ее - не знаю!
Сидит неподвижно, молча,
цветам и ручьям чужая.
НОКТЮРН
Туча:
черный дымище
над кострищем горьких моих сновидений
нищих.
Звезда:
в безмятежной сини -
лампада сладких твоих сновидений
неугасимых.
x x x
Мимо иду - тополя
песню поют под ветром;
и каждый, и каждый, когда прохожу, -
о любовь! - забвенье
и воскрешенье другого.
Один только тополь, один - о любовь! -
поющий.
ПЕСЕНКА
Душу мне солнце заката
озолотило вчера.
Золото вынул я ночью,
глянул. Одна мишура!
Сердцу луна на рассвете
бросила горсть серебра.
Двери я запер наутро,
глянул. Одна мишура!
x x x
Я знаю, наверно, -
я вечности древо
и кровью моею
накормлены звезды,
а птицы в листве -
мои сны и мечты.
И если паду я,
подрубленный смертью, -
обрушится небо.
x x x
Не забывай меня,
нечаянная радость!
Чему когда-то верилось - разбилось,
что долгожданным было - позабылось,
но ты, неверная, нечаянная радость,
не забывай меня!
Не позабудешь?
x x x
Я не я.
Это кто-то иной,
с кем иду и кого я не вижу
и порой почти различаю,
а порой совсем забываю.
Кто смолкает, когда суесловлю,
кто прощает, когда ненавижу,
кто ступает, когда оступаюсь,
и кто устоит, когда я упаду.
x x x
Я как бедный ребенок,
которого за руку тащат
по ярмарке мира.
Глаза разбежались
и столько мне, грустные, дарят...
И как нелегко мне отсюда уйти!
x x x
О да! С усилием густую крону
природы лбом раздвинуть пред собой.
И, дав своим раздумьям больше света,
навеки заключить их в круг иной,
расширенный!..
Чтоб бесконечность эта,
оставшаяся вне, была такой,
как улица пустая в день воскресный:
безмолвной, неживой, неинтересной
и духу озаренному -
чужой.
РАССВЕТ
(Пять часов)
Младенец заплакал...
Мирозданья вершины
на рассвете плача!
И крик петушиный.
Младенец заплакал...
Всего мирозданья
детские губы!
И холод ранний.
НА ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ
Я отдаю мое сердце;
матери - розой,
морю - любовью,
славе - печалью...
Ночь на дворе,
а сердце мое, непослушный ребенок,
еще не вернулось.
- Спи, сынок, - шепчет мама.
Я улыбаюсь и уже засыпаю,
а его еще нет.
А утром:
- Сынок, полежал бы еще... -
Каким криком радости ты, мое сердце, во мне
|
|
|
теснишься за миг до того, как уйти!
|
|
|
