Замечания об односторонней аддикции

Случай Карла должен заставить нас дважды подумать, прежде чем назвать "односторонними" аддиктивные отношения, которые длятся сколь-нибудь продолжительное время. Аддикт настолько многого требует от партнера, что только человек, который в глубине души ищет такого же утешения, как и аддикт, сможет соответствовать этим требованиям. Партнер должен иметь некоторую сильную причину для того, чтобы удовлетворять или выносить аддикта, и эта причина должна идти дальше простого принятия чувства вины, которое аддикт распространяет вокруг себя.

Существуют односторонние аддикции. И хотя все межличностные аддикции включают в себя заблуждения, односторонняя аддикция базируется на совершеннейшей фантазии. Все мы знаем о случаях, когда на основе короткого знакомства и нескольких неправильно истолкованных сигналов один человек влюбляется в другого и воображает, что его чувство взаимно. Безумно влюбленный перестраивает свой внутренний мир, готовя ведущую роль этому новому человеку, который в действительности является не в большей степени частью его жизни, чем фигура из мечты. Скорее чаще, чем реже, объект этого внимания бывает смущен и испытывает неловкость, узнавая о месте, которое занижает в эмоциональной жизни влюбленного. Такие фантазии разрушаются, когда объект любви просят разыграть роль, назначенную ему влюбленным, и за этим обычно следует стремительное разочарование аддикта. Тем не менее, бывают случаи, где фантазийные отношения продолжаются некоторое время в действительности, когда один партнер аддиктивен и серьезно переоценивает обязательства другого. У неаддиктивного партнера могут иметь место мотивы, которые временно заставляют его соглашаться на те вещи, которых он, в конечном счете, не хочет. Возможно, этот человек попал в напряженную или недружественную обстановку — работая в неприятных условиях или переехав жить в чужой город. Человек может почувствовать потребность в "залипающем" романе, который в действительности не отражает того, как он или она относятся к жизни в более спокойных или благоприятных условиях. Но это, по определению, не может быть постоянным. Иначе человек разрешил бы преходящему несчастью привести к долгосрочной зависимости, и позволил бы отрицательным мотивациям определять основной курс своей жизни: короче говоря, он был бы аддиктивен. Есть также особые случаи односторонней аддикции, где неаддиктивный партнер сознательно управляет аддиктивным влюбленным, чтобы получить что-либо определенное, например, деньги, секс или выход из неприятной семейной ситуации. Хотя это и непривлекательный способ стоить отношения, сам по себе он не является аддикцией.

Частичная, временная аддикция может быть даже конструктивной (хотя и дорогостоящей) стадией в развитии личности. Возьмем Джоан, которая извлекла выгоду, будучи частично аддиктивной. Когда Джоан получила степень магистра делового администрирования, она столкнулась с большим беспокойством и травмой обнаружения своего первого ответственного положения — взрослой женщины. Она или ходила на занятия, или занимала скромные рабочие места низкого уровня в течение почти всех ее двадцати восьми лет. Так или иначе, ее последний год учебы прошел, а она не посещала собеседований для поступления на работу в большие компании, которые вербовали персонал в ее школе. Она заявляла, что не хочет работать в обезличенной, ориентированной на прибыль фирме, но она также не делала никаких самостоятельных шагов, чтобы найти работу с другим видом деятельности — организацию в общественном секторе или в области искусств.

Усложняющим выбор моментом для Джоан были ее отношения с Сетом, с которым она жила более года, пока посещала бизнес-школу. Джоан ужасно хотела переехать на Западное Побережье, в то время как Сет был предан Бостону, где, по мнению Джоан, его затягивала трясина. Эти отношения были самыми длинными и наиболее удовлетворяющими для Джоан из всех, которые она когда-либо имела с мужчиной, но в то же время они были бурными и часто беспокоили ее. Сет, который был чрезвычайным собственником, предъявлял Джоан требования, зачастую корыстные или иррациональные. Он был не столько злым, сколько настойчивым, и в большей или меньшей степени получал то, чего хотел от Джоан — действуя жестко, или надуваясь, или делая что-нибудь для нее. Но он был предан отношениям, по крайней мере, пока они развивались в Бостоне, и он был искренен в своей любви и преданности Джоан.

Это было важно для нее. Ее отец был неспособен показать свою привязанность, и, таким образом, она никогда не знала, что может пробудить эмоциональный отклик в мужчине. Когда она начала всерьез контактировать с мужчинами вне дома, то нашла, что ее желания такого рода удовлетворения были слишком сильными и разрушали ее отношения. Сет был первым человеком, который отвечал ее эмоциональной потребности во всей ее глубине, и она любила его за это. Но, в то же самое время, она видела ограничения такой связи и цену, которой она — и Сет — требовала от нее. Она хотела выйти на свой собственный путь как самостоятельный профессионал, и сделать это в той части страны, где ей больше всего нравилось жить. Ее отношения с Сетом не позволили бы ей осуществить это.

Поскольку она дрогнула перед этими соображениями, ее бездействие решило проблему. Она не получила работы на Западном Побережье или где-нибудь еще, и продолжила жить с Сетом, ходя на занятия искусством, встречаясь с друзьями и вообще заполняя свое время приятными действиями, доступными ей в этом городе. Но лето сменилось зимой, и, думая о том, что такое существование может продолжаться вечно, она почувствовала, что его преимущества начали меркнуть для нее. В это время она стала систематически справляться насчет работы, которой она хотела бы, в организации, которую уважала бы, и там, где хотела бы жить. Джоан была все еще не уверена в том, что она в действительности выберет, когда настанет время, но, по меньшей мере, она была уверена в том, что хочет обеспечить себе некоторый выбор. Что касается Сета, то он только проводил с ней время, не вмешиваясь и не жалуясь, но подтверждая требования, которые предъявлял к Джоан, и втайне чувствуя, что она не сможет оставить его.

В марте Джоан была проинформирована Оклендским Музеем, что получила работу бизнес-менеджера. Джоан была в экстазе. Впервые реальный мир показал, что уважает ее и хочет, чтобы она стала его частью. Это произошло одновременно с тем, как она также стала лучше чувствовать свою ценность в отношениях — долгосрочная привязанность Сета наконец убедила ее, что она достойна любви. И все же источник этих хороших чувств, Сет, все яснее показывал, насколько сильны его собственные потребности, и что они не могут быть удовлетворены, если Джоан покинет его или если он оставит свою безопасную работу, чтобы последовать за ней в Калифорнию. Положение было мучительным. Сет не помогал в размышлениях Джоан, держась отстраненно и заявляя, что, если бы она любила его, вопроса о том, какой выбор сделать, не стояло бы. Наконец, Джоан решила выбрать работу.

Она покинула Сета тем же летом, после двух лет совместной жизни, чувствуя себя свободнее и смелее, чем когда-либо. Еще она уехала с грустью. Сет дал Джоан то, чего она всегда хотела и чем никогда прежде не обладала. Но вместе с этим пришли другие эмоциональные затруднения, которые она не могла принять. Забота Сета частично создала психологическое основание ее способности оставить его, и этот парадокс глубоко беспокоил Джоан. Но она также была человеком, который хотел расти, и, с истинным уважением к тому, что было у них вместе, она оставила его. В течение следующей пары лет они обменивались визитами, как влюбленные и друзья. Эти посещения становились все реже, и в конце концов Сет нашел другую подругу, проинформировав Джоан, что собирается жениться на этой женщине. Джоан была освобождена. Сохранив теплые чувства к Сету, она чувствовала себя также чрезвычайно двойственно по отношению к нему из-за того, как вела себя с ним в прошлом. Она не могла сообщить ему этого, пока такая информация могла его травмировать. Теперь Джоан могла поздравлять Сета с будущим браком, искренне подтверждая свое расположение к нему как к старинному другу, и повернуться, наконец, чтобы взглянуть в лицо оставшейся части своей жизни, отдавшись ей полностью и со всем пылом.

Джоан имела аддиктивные тенденции, но не была аддиктом. Хотя ее отношения с Сетом, возможно, были какое-то время реальной аддикцией, она пожертвовала ими ради того, что в более широком понимании было хорошо для ее эмоциональной жизни и, возможно, для Сета тоже. Делая это, Джоан должна была сопоставить реальные аспекты самой себя - ее чувства были глубоки и разнонаправленны. Вот почему то, что она делала, не может быть названо целесообразным или выгодным, даже при том, что она получила что-то от отношений, которые заставили ее оставить их в прошлом. Подлинность ее чувств в этом увлечении, которая позволила ей перейти к возбуждающему росту, свидетельствует не в пользу ее аддиктивности. Она стала строить свою жизнь на основе чувств радости, доверия и любви к себе, а не на чувствах жалости, вины, страха и неуважения, которые также присутствовали в ней.

Аддикция основывается не на целесообразном расчете. Скорее, она коренится в экзистенциальной боли, которая глубже, чем любые расчеты по поводу секса, денег или потребности восполнить свою непривлекательность или низкое социальное положение. Однако, бедность, недостаток возможностей сделать карьеру или плохая домашняя обстановка тесно связаны с аддикцией. Если жизнь человека постоянно находится под воздействием этих факторов, они могут вносить свой вклад в отчаяние, которое ведет к аддикции. Таким образом, зависимость, основанная на объективно плохих обстоятельствах, может незаметно переходить в аддикцию, так что нет никакого смысла обсуждать их отдельно. Иногда, тем не менее, мы можем различить их по разным причинам, которые удерживают людей вместе.

Би, например, жила под жестокой, неприятной властью в доме своих родителей, где она оставалась из-за недостатка навыков и образования, наряду с ограниченным видением открытых для нее путей. Не желая или боясь жертв, связанных с самостоятельной жизнью, Би познакомилась с зажиточным владельцем ресторана и разглядела, что ему не хватало именно того, что она могла ему дать. При всех своих достижениях, Мел не принимал себя всерьез как мужчину. Отвечая ему с большей полнотой, чем он когда-либо надеялся, Би выиграла брачное предложение, которое она приняла, хотя находила Мела старомодным и не особенно привлекательным. Одним махом она ушла от своих родителей и получила их одобрение. Брак дал ей то, чего она всегда хотела — определенную степень комфорта и свободу проводить время так, как она хочет. Би просто выбрала то, что, как она чувствовала, было лучшим выбором из их ограниченного набора в ее жизни, и если она когда-либо оставит Мела, это также будет, вероятно, строго прагматичный ход.

Мел положился на эти отношения ради чего-то более глубокого, чем Би. Таким образом, он более истинно аддиктивен. Отношения потенциально изменчивы, и в любой момент может произойти изменение, если они найдут лучший способ удовлетворения своих потребностей. Но хотя Мел, на некотором уровне, распознает хваткую натуру Би, ему требуется гораздо больше, чтобы уравнять счет, чем ей, потому что его потребность в меньшей степени является функцией внешних обстоятельств. Недостаточная искренности Би в отношениях — то, в чем она не готова полностью признаться самой себе, уж не говоря о Меле. Это - не любовь с ее стороны, но и не аддикция. Поскольку Би лучше понимает отношения, чем Мел, ее компромисс с жизнью не достигает ее души.

При всех отличиях пар, описанных в этой главе, общим является то, что их приводили к аддиктивным отношениям семьи и другие второстепенные факторы. Эти факторы — ключевые в историях всех участников. Если мы хотим понять, почему они и другие люди становятся аддиктами, мы должны посмотреть на семейные паттерны и культурные влияния, которые преобладают в аддиктивном обществе.

ГЛАВА 6

ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ АДДИКТА

Так же, как они запирали свои двери, они вступали с кем-то в брак, и запирали себя в своем собственном исключительном союзе друг с другом, чувствуя отвращение даже в любви. Это было целое сообщество недоверчивых пар, изолированных в собственных домах или квартирах, всегда в паре, и никакой другой жизни, никакой непосредственности, никаких допустимых бескорыстных отношений: калейдоскоп пар — разобщенных, расколотых, бессмысленных женатых пар.

Д. X. Лоуренс, Женщины в любви

 

Давайте поближе посмотрим на Аллена и Гейл, которые потратили несколько лет жизни на отношения, которые соединяли только их внешние Я (selves). Мы видели, как этот брак сотрясался изнутри, и как скоро он распался. Но почему он вообще случился? Гейл и Аллен были привлекательными, физически и умственно полноценными индивидами. Почему тогда они чувствовали принуждение связать себя так опрометчиво таким несовершенным союзом?

Гейл и Аллен, в некотором смысле, сформировали отношения отец-дочь так, чтобы в браке играть роли ассертивного мужчины и обожаемой женщины, в чем им было отказано в их собственных семьях. Но подобные стандартные психоаналитические интерпретации идут только до этого предела. Гейл, несомненно, проследила бы истоки своей неуверенности до травмы — смерти родителей и своего непростого положения в семье, где — как бы тепло ее ни приняли — кузина всегда знала более надежные пути к одобрению тети. И даже кузина, со всеми преимуществами любви ее реальных родителей и последовательного воспитания, не сформировала никакого внутреннего направления в переменчивой социальной атмосфере, в которую она попала, покинув дом. Ее крайнее непостоянство выдавало поиск безопасности, который был даже более неистовым, чем у Гейл.

Кажется, что травмы детства, подобные смерти и разводу — не единственная и не основная причина аддикции. Дети из разбитых семей не обязательно становятся аддиктами, и, как показывает пример Аллена, дети могут легко заиметь серьезные трудности, когда их дома не коснулись ни смерть, ни развод. Аллен столкнулся со значительным эмоциональным давлением, вызванным ожиданием от него соответствия стандартам отца и достижениям брата. Но эти небезопасные условия также, очевидно, не были корнем его проблем. Его брат, подобно кузине Гейл, в конечном счете мало выиграл от положения любимца в семье. Выдающийся исполнитель в любой области, вплоть до окончания с отличием высшей юридической школы, брат со временем потерял свою движущую силу и вступил во взрослую жизнь, чувствуя себя неуверенно и будучи таким же пессимистом, как Аллен. Он не занялся юриспруденцией, а снова возвратился в школу, чтобы так же бесцельно изучать физику. Фактически оказалось, что он завидовал интеллектуальным способностям Аллена. Женившись на красивой и доброй женщине, он в тридцать лет развелся и начал тяжело пить. Он тоже оказался восприимчивым к аддикции.

Если что-то и поражает, так это сходство между Гейл и ее кузиной и Алленом и его братом, а не их отличия, и это последовательно выражает стиль их семей. Неуравновешенность двух девочек отражает шаткое социальное положение их семейства и ужасную правильность тети. Фатализм двух братьев, вместе с их принужденным стремлением к академическим и другим достижениям — в традициях ханжеской и циничной среды, в которой они выросли. Эти случаи и другие, подобные им, показывают, что особые обстоятельства, например, конкуренция сиблингов, разное обращение родителей и разрушенные семьи — не все, что влияет на формирование тех аспектов детских индивидуальностей, которые существенны для формирования аддикции. Более важные постоянные величины — это установки, убеждения и ориентации, которые переданы всем детям данного семейства.

Более того, установки, создающие аддикцию, обычно не столь специфичны для отдельных семей, но возникают в значительной степени из более широких культурных настроений и склонностей. В доме, который воспитывал стабильных детей, подобных Аллену и его брату, и в доме, производящем нестабильных, подобных Гейл и ее кузине, мы можем заметить общие элементы неуверенности в себе, тревоги и тлеющего недовольства со стороны родителей. Карьеры кормильцев в обоих случаях были расстроены обстоятельствами, находящимися вне их контроля. Две матери не имели иного выбора, кроме как быть домохозяйками, несмотря на их значительные личностные ресурсы: у матери Аллена это был интеллект, который она передала двум своим мальчикам; в тете Гейл — чувство ответственности и сила, которая позволила ей сплотить большое семейство.

Возможно, вследствие такого насильственного сужения многочисленных стремлений и талантов, они были нервозными людьми, которые настаивали на сохранении строгого контроля в своих домах и редко позволяли подавать голос своим детям. Если Аллеи и его брат откладывали на неопределенный срок и большие, и малые перемены, они поступали так под влиянием воспоминания о настойчивом требовании родителей, чтобы каждая мелочь в доме находилась всегда на своем месте. Когда дядя Гейл учил ее водить машину, он читал ей лекции снисходительным тоном и брал автомобиль под свой контроль, как только видел пешехода, пересекающего дорогу где-нибудь на горизонте. Его последняя инструкция после того, как она все же получила водительские права, звучала так: никогда не веди машину одна более десяти миль. Хуже всего то, что это преследующее покровительство продолжалось и по достижении Алленом и Гейл возраста, когда они должны были сформировать некоторые независимые суждения. В глазах своих родителей, казалось, они никогда не переставали быть детьми.

В результате они так никогда и не развились в полностью компетентных людей - даже в столь же компетентных, скажем, как их родители, если заглянуть за их неврозы. Это особенно верно для Гейл, которая казалась вечно пребывающей в состоянии расстройства. Ее нервозность и просьбы о словесном утешении были продиктованы скорее беспомощностью и недостатком уверенности в себе, чем потребностью в любви. Она вышла замуж, еще не имея установившейся личной идентичности, и существенным является ее позднейшее удивление, когда другие люди находили ее привлекательной и добивались ее. Дома ее систематически учили недооценивать свои собственные способности. В Юджине Гейл стала думать о себе по-другому, но к тому времени ее брак и, возможно, базис ее личности уже были сформированы.

На Аллена также глубоко воздействовали предчувствия его родителей. Хотя он был сведущ в механике, он всегда колебался несколько недель, прежде чем заняться сломанным домашним прибором. Работая над ним, он колебался между ручательствами, что после ремонта вещь будет как новая, и проклятиями по тому поводу, что это невозможно. Под уверенностью, которую он демонстрировал Гейл, находилась глубокая яма замешательства и неустойчивости. Тот же самый дух характеризовал совместную жизнь пары после заключения брака. Хотя Аллен и поддерживал порядок, ограничивая спектр их занятий, неуверенность, приближающаяся к истерии, постоянно угрожала прорваться. В течение этих двух лет они ездили на старом автомобиле отца Аллена, и одну неделю клялись, что он свалял дурака, расставшись с такой хорошей машиной, а другую — что она вот-вот развалится. В личной жизни каждый из них, казалось, в равной степени жаждал высказывать и делать то, что принято, и был не уверен, что это будет оправдано.

На их свадьбе священник неоднократно называл невесту и жениха "дети". Он, казалось, обращался не к ним, а к их родителям, которые дали ему инструкции и организовали все свадебные мероприятия. Были ли родители и в более широком смысле теми, кто на самом деле устроил эту свадьбу? Изначально обе стороны выступили против брака, и именно потому, что Гейл и Аллен были так молоды и неопытны. Но их возражение обрело форму испытания силы чувств молодых людей друг к другу: сохранятся ли их планы перед лицом чинимых им препятствий? Тетя Гейл не хотела, чтобы ее племянница имела близкие отношения с какими-либо мужчинами, кроме того единственного, который заберет ее из дома навсегда. Дружба и различные контакты с мужчинами не были теми целями, которые тетя бы одобрила, так что они не допускались в жизнь Гейл.

Их вообще не воодушевляли люди, составлявшие социальное окружение Гейл и Аллена. Брак последних был их уступкой широко распространенному взгляду на брак — взгляду, внушаемому родителями, товарищами и обстоятельствами. В представлении Гейл и Аллена только брак был надлежащим состоянием взрослого — единственной альтернативой невыносимым условиям личной изоляции или родительского доминирования, наиболее убедительным способом поддержать свое эго и завершить идентичность. Аллена толкало к браку также то отчуждение, которое искажало его отношения с другими мужчинами. Оно делало невозможной настоящую дружбу и порождало тоску по какой-либо форме человеческой близости. Гейл, не имея открытых для себя направлений независимой деятельности, должна была присоединиться к кому-то другому для достижения того интеллектуального состояния, которого искала. Сблизившись с Алленом, она смогла примерить на себя традиционные модели женского поведения — подчеркивание своей беспомощности, взывание к милосердию мужчины и апелляции к его лучшим качествам. Предлагая ему такую доминирующую, маскулинную роль в своей жизни, она бессознательно. попала именно в то, чего ему не хватало.

Межличностная аддикция не была бы настолько "нормальной", если бы не подкреплялась самой природой семейной и общественной жизни. Воспитание Аллена и Гейл привело их, как и многих их современников, к недостатку интеграции Я и способности обращаться с окружающей средой. Более того, это не давало им шанса черпать силы в дружеских и любовных отношениях с другими людьми. Оглядываясь вокруг в поисках облегчения от тягостного одиночества и неуверенности, они видели, что общество предлагает им только одно спасение, верность и уместность которого всячески и всеми подтверждалась — единственный любовный роман, ведущий к браку. На то, чтобы они научились обращаться со сложившейся ситуацией более совершенными способами, потребовались годы самообмана и еще годы боли.

 

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: