 |
«Ибо тайна беззакония уже в. действии, только не совершится. до тех пор, пока не будет взят. от среды удерживающий теперь»
|
|
|
|
«Ибо тайна беззакония уже в
действии, только не совершится
до тех пор, пока не будет взят
от среды удерживающий теперь»
(2 Фес. 2, 7)
Честна пред Господом смерть преподобных Его
Иеромонах Гавриил
Понятно, что нам было бы легче, чтобы батюшка являлся, укреплял и исцелял. Заболели, - и батюшка исцелил. Попросили о чем-то, - и он исполнил. Недоумение возникло, - все разъяснил. И конечно при такой явной помощи мы бы быстрей укреплялись верой вообще и верой в нашего батюшку.
Да, так нам было бы легче. Все так. Но посмотрим на это по духовному.
А может кому-то полезней не видеть явной батюшкиной помощи. Конечно так труднее, но, может, в этом есть свой смысл. Ведь батюшка знает, что одного человека надо укрепить в вере и явно поддержать, а другой сможет и большее выдержать.
И понятно, что тот, кто здесь не получил исцеления, не получил утешения в скорби, - все это он в избытке получит в вечной жизни.
Хорошо тому, кто может узнать волю Божию и избежать ошибок. Но большая награда будет тому, кто не сможет ее узнать, понесет из-за этого скорбь, но будет верить, что по батюшкиным молитвам все управится.
Поэтому не надо переживать, что кому-то батюшка является явно и часто помогает, а вам нет. И не надо думать, что они более достойны. Все совершается так, кому что полезнее и спасительнее.
А обращаться к батюшке и просить его конечно надо и все стараться делать как бы в его присутствии. И надо верить, что батюшка поможет и поддержит в нужный момент.
Помните, как преподобный Антоний Великий проводил
свою подвижническую жизнь в пустыне? Какую он брань претерпевал: и физическую, и духовную. Что только он ни испытал за десять лет. И только потом Господь оказал ему явно Свою помощь.
|
|
|
Подвижник воскликнул:
-Где ты был раньше, милосердный Иисусе? Где ты был и почему с самого начала не пришел исцелить мои раны?
И услышал он голос:
-Антоний! Я всегда был здесь, но ждал, желая видеть твое мужество. Теперь же, после того как ты твердо выдержал борьбу, Я буду всегда тебе помогать...
Так и наш батюшка, всегда рядом и готов нам помочь. Он ждет, чтобы мы его призывали, но в то же время хочет, чтобы мы и сами двигались вперед.
И надо верить, что батюшка как, находясь на земле, управлял обителью и всеми нами, так и сейчас продолжает управлять.
С батюшкой мы были как младенцы, за которых любящая мать обо всем позаботится. А теперь нам надо заботиться самим. Это трудней, и конечно же мы все проверяемся, кто чем.
Батюшка всех испытывает. Одного так, другого-иным образом. Никто без испытаний не останется. Простой жизни ни у кого нет и не будет.
Конечно же при этом обязательно будут ошибки и падения. Но так надо, другого пути нет.
Нам всем надо молиться и не унывать. Господь каждому из нас желает спасения и ведет своим путем. И мы не должны исследовать, за что нам попущены болезни и скорби. Благодаря им очищаются наши души. Все это нам посылается для нашей же пользы. «От Меня это было», - сказал Господь.
Во время скорби Господь находится к нам так близко, как никогда. Святые угодники Божии, когда заканчивались скорби, наоборот, переживали, думая, что Господь их оставил.
Поэтому молиться и просить надо, но только на своей беде не зацикливаться и быть готовым все принять: и хорошее, и
плохое.
Как сказал один угодник Божий:
-За один час скорби, проведенной на Земле, мы получим 300 лет блаженной жизни в Вечности.
Так что лучше всего просить укрепить нас терпеливо переносить скорби, просить и о том, чтобы мы изменили к ним свое отношение. А если мы не скорбели, то не получим и утешения. Господь каждому подает время от времени какое-либо утешение.
|
|
|
Только нам самим заранее не надо ждать какого-то внутреннего утешения. А то мы, к примеру, иногда как думаем:
-Вот хорошо подготовимся, много грехов напишем, вычитаем все правило, причастимся и получим утешение, сокрушение и слезы.
А ничего не получим... Так как это не от нас зависит. И это утешение Господь может дать, когда мы меньше всего этого ожидаем. И если когда найдет на нас такое внутреннее утешение, спокойствие, мирность, то надо возблагодарить Господа и осознать, что сами мы ничего не сделали достойного этого.
Конечно, находясь в таком состоянии, нам легко не реагировать на чьи-то замечания и придирки. Все переносится как-то даже радостно. А если мы терзаемся всякими помышлениями и находимся в раздражении, вот в это время и попробуйте не отвечать на обиды, да еще и молиться за обижающего вас. Как раз вот это для нас более ценно и полезно.
Часто нам по своей духовной неопытности очень хочется обличить наших ближних, думая, что это принесет им пользу. Но если мы сами еще не управлены и не утверждены, то это вызывает у ближнего только злость и обратную реакцию. И он не получит пользы, и мы потеряем мирность.
Когда батюшка нас обличал или ругал, то делал это от духовной мудрости. И это все делал он с любовью, чтобы исправить нас, чтобы мы пользу получили. Он знал, кому, как и что сказать.
Многих он и вовсе не обличал, хотя, как нам казалось, было
бы нужно. Так, к примеру, одну монахиню в обители он и сам часто обличал и допускал, чтобы другие ее ругали, так как знал, что она все это сможет перенести. А к другой монахине он до самого конца очень бережно относился сам и другим не разрешал ее обижать. Батюшка говорил, что если он к ней будет строго относиться, то она сразу уйдет. А он ведь за нее будет ответ держать.
• • •
Приезжающим в обитель паломникам хочется сказать еще следующее. Не надо ждать ничего чудесного и настраивать себя на то, что после посещения обители вы сразу получите выздоровление, и все ваши скорби пройдут. А то мы себя так настроим, а потом, ничего этого не получив, будем пребывать в унынии.
Каждый человек, приезжающий в обитель, воспринимает все по-разному. Кто-то летает, как на крыльях, и ему все послушания в радость.
|
|
|
Бывают и такие, которые до этого уже все проехали: и Иерусалим, и Почаев, и Дивеево, - а попадают к батюшке и говорят:
-Все, больше никуда не поедем. Тут есть все.
А кто-то, может, рассчитывал, что в обители все будет как в сказке. Думал, что вот он приедет, и ему будут все рады и по головке будут его гладить. А его возьми да и поругай. Вот он и зароптал.
Вы потрудились - это хорошо, а если вас еще кто-то и поругал вместо похвалы, то это еще лучше. Вы ведь не знаете, может, из вашей хартии за эти три дня столько грехов стерлось, что вы и за три года не смоете.
Конечно, у нас есть еще много трудностей и неустроенностей. Обитель ведь только строится. И пусть пока нет самых необходимых удобств, но ведь несколько дней можно и потерпеть, ведь не за удобствами ехали.
А мы как жили? И в подвале спали, и в трапезной. Ночью, бывало, поднимут читать неусыпаемую псалтирь, а когда вернешься, смотришь, - твою кровать уже занял кто-то из приезжих.
Все было: и уставали, и изнемогали. Но ведь сами же выбрали этот путь. Нравится или нет, а все надо терпеть и смиряться... И ведь не один год живем, - кто пять лет, кто десять, а кто и больше.
И нужно понимать, что обитель - это не богадельня и не место, где можно отсидеться и укрыться от ревущего мира. Многие ошибочно думают, что это просто общежительное житье, где братия живет вкупе. Некоторые так прямо и пишут:
Так нам тяжело жить в миру и одиноко, и болезни, и скорби. Да еще и заставляют брать всякие ИНН и электронные паспорта. Вот, мол, еще немного подумаем да, наверное, пойдем жить к вам в обитель.
Вот такое зачастую бывает непонимание.
А ведь обитель - это духовная лечебница. Здесь, наоборот, все наши страсти обнажаются и во много раз увеличиваются скорби. И здесь живут по духовным законам, а не по мирским.
Если в миру ты хорошо сделал какое-то дело, то тебя похвалят и в пример поставят, а в обители не надо этого ждать, - наоборот, если хотите, чтобы Господь ваше дело принял, надо чтобы поругали.
|
|
|
В миру занимаешься тем делом, которое тебе нравится, а здесь тебе поручат как раз такое, что ты не любишь делать.
Если там тебя оскорбили, то ты, может, целый год будешь носить в себе обиду, а здесь ты должен первым идти и просить прощения, и притом считать своего обидчика благодетелем и понимать, что он часть твоих грехов взял на себя.
И так во всех отношениях. Нужно постоянно себя утеснять, уничижать, смиряться, ни за что считать себя, стараться всем уступать и промолчать. Надо отсекать во всем свою волю, свои желания и хотения. И, делая все это, нужно стараться пребывать в непрестанной молитве.
Цель всего этого одна - учиться послушанию. А за послушание Господь поможет нам исправиться, и спасение можно получить. Из-за гордости Денница был сброшен с неба на землю, а мы послушанием восходим на небо.
Понуждать себя все это исполнить очень трудно. В этом нам и помогают наши ближние, когда обижают нас.
И конечно же, для того, чтобы все это претерпеть, должно иметь место избранничество, то есть если Сам Господь изберет. Воля Божия должна быть. А не то, чтобы, к примеру, кто-то разочаровался во всем и поэтому решил уйти в монастырь.
Но чтобы волю Божию узнать, это еще надо заслужить. Трудиться для этого надо. И это процесс не одного дня. А некоторые легко хотят узнать волю Божию, без труда:
-А ну-ка мне побыстрей ответьте, где мне жить, в миру или в монастыре?
Вынь им да положь волю Божию.
Помню, в свое время, перед тем как попасть к батюшке, я долго тяготился, не зная, что мне делать и как поступить, а спросить было не у кого. С трудом дождавшись отпуска, я поехал в Дивеево, а оттуда отправился и Троице-Сергиеву Лавру. Подошел там с двумя самыми главными для меня вопросами к архимандриту Науму:
-Есть ли воля Божия жениться? Мне 33 года, а девушка чуть ли не вдвое моложе, к тому же ее родители против. И второй вопрос: куда идти из милиции? Где мое призвание?
Для разрешения первого вопроса он меня благословил подойти к трем священникам и спросить, что они скажут. Один из них ответил утвердительно, второй - отрицательно, а третий сказал, что ему ничего не открыто.
После их ответов для меня ничего не прояснилось, и я опять возвратился к отцу Науму. Он мне сказал:
-Да, трудный у тебя вопрос. Давай я тебе вот что посоветую. У тебя за всю жизнь много грехов накопилось. Вот я тебя пошлю в один женский монастырь. Ты им там поможешь, и часть твоих грехов вычеркнется, а за это время Господь, может, что-то и откроет. В миру-то ты пожил, теперь посмотри, как в монастыре живут.
Потрудился я там две недели, и, в общем, мне многое понравилось. Возвратился к отцу Науму и говорю:
|
|
|
-Мне там понравилось. Значит что же, мне теперь в монастырь идти?
Ты сам думай, я тебя за ручку водить не буду, а то посоветую тебе, а ты потом об этом пожалеешь и будешь меня ругать. Сам решай.
Мы с ним еще о многом поговорили. Он мне сказал примерно такие же слова, как написано в послании апостола Павла:
-Сейчас уже не самое подходящее время для обзаведения семьей. Ты будешь думать тогда не о Боге, не о спасении души, а как бы молодой жене угодить, одеть и обуть. Все о мирском. А там и дети пойдут. А придет такое время, поесть нечего будет. Хлеб дадут, если печать возьмешь. Сами то, может, и устояли бы, а из-за дитя поколеблетесь да и пропадете.
Я ему начал возражать:
-А может, этого ничего не случится. Сейчас вон какой поворот к вере. Вдруг все изменится. Придут верующие люди в руководство страной и во все структуры...
-Ты рассуждаешь, как двоечник. Есть Промысл Божий, и он не может измениться. Как все сказано, так и произойдет, ни одна буква не пропадет. Поэтому, зная, что всех ждет впереди, ты и решай сам, как поступить, чтобы было спасительней. А если ты все-таки решишь жениться, то смотри, чтобы все было по Божьему. Чтобы жить с Богом, благочестиво, венчаться, и чтобы родители дали согласие.
-А с милицией что делать? Уходить?
-Да лучше бы уйти. Что тебе там делать. И вот тебе напоследок мой совет - подумай о подвижничестве.
И отец Наум подарил мне на прощание Евангелие и Псалтирь. Конечно после всего этого было о чем задуматься. Так прошло несколько месяцев. Я продолжал молиться, просить Господа и Матерь Божию, чтобы все в моей жизни определилось.
Постепенно вся полученная информация уложилась в голове,
как палочками. Я твердо верил, что Матерь Божия укажет, по какому пути мне идти. Так все и случилось. Вскоре я узнал о нашем батюшке и приехал к нему, да так навсегда и остался.
Я почему немного подробней на этом остановился: да чтобы и из моего рассказа кто-то вынес для себя полезное. Из всего сказанного с самого начала было понятно, что отцу Науму уже было «открыто» обо мне. Но он ведь не сказал мне сразу: «Иди в монастырь, там твое место», - а только кратко посоветовал: «Подумай о подвижничестве».
Понятно, что в то время я к этому совершенно не был готов. Видите, как они, старцы, медленно, постепенно и спокойно нас направляют. И все для нас полезное открывается лишь со временем, по мере нашей внутренней готовности.
А мы как? Давайте нам сразу открывайте волю Божию!
-Нельзя так требовать.
Поэтому если перед кем-то встает подобный вопрос, то надо так же стараться тихо, спокойно и постепенно его решать. Отторгает вас мир?
- Посмотрите, как живут в монастыре. Найдите такой, чтобы вам по сердцу пришелся, да и поживите в послушании. А там и видно будет, сможете вы жить такой жизнью или нет.
Сейчас у нас народ духовно грамотный. Жития святых все читают. И поэтому каждый верующий человек знает, что прежде чем остаться в монастыре на постоянное жительство, надо пройти искус, испытание. Как правило, он бывает в течение первого года, когда враг нашего спасения хочет нас оттуда выгнать и особенно сильно на нас нападает. А потом уже бывает легче, но конечно у всех это по-разному происходит.
Так же и каждый из нас, постоянно живущих в обители, в свое время тоже проходил искус. «Корноухий» знает, с кем и как ему бороться. За семь тысяч лет он поднаторел в этом деле: на кого-то он мысленную брань наведет, но чаще всего конечно нападает через ближних.
Я вспоминаю, как на меня с первых же дней пребывания в обители начал восставать один брат. К примеру, послали нас однажды зимой в лес за дровами на лошадке. Инам надо было на своих плечах выносить из леса валежник. Мы с ним распилили одну толстую четырехметровую сосну и стали ее поднимать. Он взял себе толстый конец этого бревна, а на меня положил тонкий. А мне все равно было тяжело, ноги подгибаются, да еще и снегу было выше колен. Я и одного шага не могу сделать.
А его очень задевало, что у меня было два высших образования, а он и десятилетку не закончил. Вот он и возьми да и скажи:
-И чему вас только в университетах учат?
Мне его слова показалось тогда очень несправедливыми и я взял да и ответил ему:
-Что же в университетах, по-твоему, учат бревна таскать?
Ну он после этих слов и поднялся. Как давай меня чистить. А потом от злости схватил это бревно и один поволок. Здоро-вяк был редкостный.
Или другой, к примеру, случай. Каждый из братьев в обители выполнял какое-то свое постоянное послушание. А когда приходило время управляться с коровами- а их в то время было очень много, - то мы все собирались и быстро все делали. Кто воду носит, кто сено, а кто навоз убирает.
А мне нравилось управляться с коровами: не нужно ни с кем разговаривать, делаешь молча свое дело и молишься. Вот я и попросил матушку Анну, она у нас в то время была старшая, чтобы она остальных братьев не звала на это дело. Мол, пусть это будет по времени подольше, но я один справлюсь. А этот брат как услышал, что я такое предложил, так и полетел ко мне чуть ли не с кулаками:
-А... ты один только хочешь спасаться?
И давай опять меня чистить. Так он меня и очищал изо дня в день. И от других конечно доставалось частенько, но он больше всех потрудился для меня.
Так и у каждого было, без этого нельзя, такой духовный закон. Зато потом, когда потерпишь все, привыкнешь ко всяким искушениям и нападкам, становится легче. Господь посылает утешение и крепость дает, и все подобное уже легко переносится.
Так вот и всем паломникам, приезжающим в обитель, надо все происходящее духовно воспринимать. Поругали вас- радуйтесь.
Пять дней уж можно потерпеть, монахи-то всю жизнь терпят. Вы ведь тоже приехали со своими страстями и грехами. И их ведь также надо прижечь.
А хорошо потрудитесь в обители да еще и безропотно, то Господь по батюшкиным молитвам поможет и в решении ваших проблем. А потом глядишь... и воля Божия со временем откроется.
И еще хотелось бы дать такой совет. Не нужно пытаться сразу получить у креста на могилке ответ на свой вопрос. А то зададут вопрос и с напряжением ждут, что им мысленно ответят.
Правильней было бы поступать так: обозначить свой вопрос или просьбу, а потом просить батюшку, чтобы он помог, чтобы все у вас управилось как правильней, как спасительней. И какой бы ни был вопрос, чего бы ни касался, со временем он будет разрешен.
Вы это увидите. Если вопрос касался операции, то конечно же, не надо спешить. Полечитесь сначала святыней, маслицем, водичку батюшкину попейте, акафист почитайте, книги прикладывайте... А если вас все же склонят к операции, а потом будут какие-то препятствия, то из этого познавайте, что тем более не надо торопиться с ее проведением.
Вот так будет правильней.
И так с любым вопросом. Будет ли он касаться перехода на другую работу, или будет связан с переездом, или что-то другое. И понятно, что любую мысль, касающуюся нашей проблемы, нужно будет подвергнуть рассуждению, чтобы она прежде всего не противоречила здравому смыслу. А то есть и такие примеры.
Так одной женщине было видение, чтобы она все оставила и
приезжала со своим десятилетним сыном к батюшке в обитель, и там получит спасение. И что же вы думаете?
Она, нисколько не сомневаясь, собрала десяток сумок с самыми необходимыми вещами и почти за тысячу километров приехала со своим сыном в обитель:
-Здравствуйте, мы к вам жить.
Хочется вот еще о чем сказать. Нам многие пишут, и поток писем все увеличивается. Одни люди пишут, что батюшка им во многом помогает, и они во всем ощущают его присутствие. Они к батюшке обращаются ежедневно, читают ему акафист, и все дела у них управляются. Конечно, такие письма нас очень радуют.
А бывают и другие письма. К примеру, на десяти листах люди неразборчивым почерком рассказывают о своей жизни, все это чередуется с перечислением болезней, в конце письма они зададут десять вопросов, типа: «В каком месте находятся их усопшие родные», - и дальше идет перечень имен на всю страницу, за которых мы должны помолиться. Все это письмо мы непременно должны прочитать на могилке и им срочно дать ответ. И такие письма тоже не единичны.
Понятно, что так тоже нельзя. Конечно мы стараемся делать все, что от нас зависит. Читаем ваши письма на могилке и сами молимся, но все это должно быть в разумных пределах.
• • •
В завершении этой темы, как пример того, что нам не обязательно желать и ждать исцеления, хочется рассказать об одном духовном чаде нашего батюшки - недавно почившей москвичке Елене Третьяковой.
Елена около трех лет приезжала к батюшке еще при его жизни, обитель была для нее родной и после его кончины. Она призжала сюда, как только выпадала такая возможность.
Елена много потрудилась для обители. Была нашей неутомимой помощницей и в типографских делах, и в распространении книг о старце, участвовала во многих православных ярмарках.
У нее была такая крепкая вера в батюшку, какой я не видел и среди тех, кто многие годы жили рядом со старцем. Батюшка был для нее святым с первых же дней, как она о нем узнала. И поэтому когда кто-то пытался посеять в ней хоть какое-то сомнение разговорами, например, о каноничности, она всегда с какой-то легкостью от них отмахивалась:
-Ну вас, «замороченных»...
Елена работала медсестрой в тубдиспансере и любила свою работу. Не щадила себя, не пряталась за спины других. Она бы-ла очень жертвенна, и поэтому чаще других проводила провер-ки на туберкулез, реакции Манту.
Проработала она в этом диспансере много лет и однажды, за несколько месяцев до своей кончины, открыла мне, что в ее теле находятся туберкулезные палочки в таком количестве, что если она уйдет с этой работы, то долго уже не проживет. Теперь ее организму нужно было периодически быть в такой «зараженной» среде.
Она заботилась о других и никогда не берегла себя. Ей до всего было дело. Часто на прием приходили совсем юные девочки-подростки, намалеванные, с нарисованными татуировками, с непробиваемыми масками бывалости.
А ей их было жалко, и она им рассказывала о том, как важно хранить чистоту, девство, и о том, что есть и другая жизнь.... с Богом. Уходили они из кабинета уже другими, а, прощаясь, говорили:
-С нами так еще никто и никогда не говорил. Можно мы к вам еще придем?
И приходили, и звонили, и спрашивали совета как у своей матери.
Всем от ее присутствия было легко, никто не видел ее унывающей. Она всех поддерживала и для многих была светлым лучиком. И эта светлость была во всем. Многие, впервые ее видевшие, говорили:
-Какой светлый человек.
У нее был дар выслушать человека. Это вообще большое
счастье, когда человек может все свое наболевшее рассказать и открыть. И Елена это все принимала, а потом всегда находила слова для утешения.
За ее доброе сердце и любовь к людям Господь послал ей подругу. Примеры такой дружбы встречаются, может быть, один раз среди десятков тысяч.
У них с Валентиной была как одна душа и одно сердце. Они дополняли друг друга и не представляли себе, как бы они жили друг без друга. Они понимали друг друга без слов и так чувствовали друг друга, что знали, когда одна другой позвонит, что скажет и как поступит. Когда в их жизни случались трудные минуты и нужно было выбрать между родными, то они, не колеблясь, выбирали дружбу.
Их дружба и отношения были видны всем. Когда они однажды были, как всегда, вдвоем в обители, одна инокиня, видя их дружбу, сказала мне:
-Нельзя так сильно быть привязанными друг к другу. Так не может долго быть. Что-то должно случиться.
И это случилось. Полтора года назад у Елены появилась опухоль. Но она это никому не открывала, и приступы боли тщательно скрывала даже от близких, не желая их расстраивать. Со временем опухоль увеличилась, пошли метастазы.
Елена стала очень мало есть и сильно похудела.
Но за полтора месяца до кончины болезнь уже невозможно было скрыть. Господь сподобил, чтобы перед девичьим праздником Благовещения Пресвятой Богородицы Елена последний раз приехала в обитель, исповедалась и причастилась, побывала у батюшки на могилке, поплакала и со всеми попрощалась.
Она до последнего дня, пока еще могла подниматься, ходила на работу и все переживала, как они там без нее справляются. В течение последнего месяца она уже почти не поднималась и ничего не ела: за день несколько глотков святой воды и крошка просфоры.
Она претерпевала сильнейшие боли. Даже некоторые ее близкие, видя ее страдания, немного роптали:
-Что же Господь не облегчит ее страдания?
Но зато сама она не роптала и неизменно повторяла:
-Значит так надо по моим грехам. Господь выше сил не дает. По батюшкиным молитвам все потерплю.
Елена до последнего надеялась на исцеление, и мы все надеялись на это, и делали все, что от нас зависело: всегда молились о ней и просили за нее батюшку. Она была многим нужна.
Но, как видно, Промысл Божий в отношении нее был иной. Кого-то Господь за многие молитвы исцеляет и продлевает жизнь для покаяния. Но если человек уже готов для Вечности и исполнил все на него возложенное, то зачем же удерживать его на Земле. И Господь взял ее к Себе.
Скончалась она на руках у своей подруги, которая последний месяц почти постоянно была с нею, разделяя ее страдания. Валентина оставила на это время работу и своих родных, а на все упреки твердо отвечала:
-Я Елену не оставлю, что бы там у вас не происходило.
Позже, вспоминая свой первый приезд к старцу, Валентина поняла, что именно об этом говорил ей и батюшка. Она ему тогда после исповеди немного жаловалась на свою семейную жизнь. Батюшка ее спросил:
-А ты зачем замуж выходила?
-Все выходили, и я вышла.
-А ты с кем приехала?
-С подругой.
-А..., поглядывает.
Валентина подняла глаза и увидела, что, действительно, Елена в это время заглянула за ширмочку, и батюшке это было открыто. И в это время батюшка сказал такие слова:
-Одна останешься...
В тот момент она подумала, что останется без мужа. И только теперь, еще раз все вспомнив, Валентина поняла батюшкины слова. Она осталась одна... без своей подруги.
Елена любила всех, кто ее окружал: своих близких, своих друзей, беззаветно любила батюшку. Она любила жить. И прожила свою жизнь горя, как свеча. Узнав, что она скончалась, многие даже не верили, что ее больше нет. И при воспоминании о ней, у людей, знавших ее, становились светлыми лица.
Последние ее дни перед кончиной пришлись на Великий пост. Мы все, кто ее близко знал, понимали, что она скончается, и просили о том, чтобы это произошло не в Страстную седмицу... и не в Светлую. И Господь взял ее чистую душу на Радоницу.
У Елены была самая христианская кончина, которой бы желалось каждому православному верующему человеку. У нее было время подготовиться к смерти.
Она высохла телом, претерпела сильнейшие боли, настрадалась. Сколько раз за это время она исповедовалась. Она приготовила к вечности свою душу и уже не боялась смерти. Она ее ждала, веря и уповая, что одновременно с этим для нее начнется другая жизнь, где нет ни печали, ни воздыхания...
На смертном одре она лежала величественно, как царица, одетая в голубое погребальное платье. Лицо у нее было, как и у всех живших праведно, цвета слоновой кости. Смерть его не изменила, оно оставалось красивым.
Отпевать ее было легко. Любой священник вам подтвердит, что он чувствует, как жил почивший человек. К примеру, просят нас отслужить панихиду, а мы этого человека не знали. И вот за время, пока служишь, весь измучаешься. Ноги подкашиваются, всего прямо-таки разламывает, и забываешь самые простые ектеньи, которые обычно по памяти говорят все священники. А потом узнаешь, что этот человек не был верующим, и в церковь-то никогда не ходил, и крестик не носил. Поэтому за него так и трудно было служить.
А здесь было все наоборот. Легкость, как-то празднично и по-пасхальному.
Весь чин отпевания пролетел, как одна минута, и когда мы взглянули на часы, то даже не поверили, что прошло почти два часа.
Когда Елена последний раз была в обители, то у креста на
батюшкиной могилке дала обет, что если Господь продлит ее жизнь, то она придет в обитель, чтобы послужить Богу в иноческом чине.
Она давно желала монашества. И еще она очень любила батюшкину обитель. Всегда сюда стремилась и была здесь душой. Мы все знаем, что Господь принимает не только наши дела, но и намерения, и верим, что Господь принял ее обет. И конечно же надеемся, что так же чисто, как Елена жила в миру, так и в чертогах небесных она будет в ангельском чине.
Так нередко бывает, что пока человек живет рядом, то не ценишь и не бережешь его, а когда его не станет, то только потом понимаешь, кого потерял. Многим сейчас ее не хватает: родным, подруге, духовным сестрам, коллегам по работе. Как сестра она была и для меня.
Ее все любили, и для многих она была ближе родных. Но со смертью духовное общение родственных душ не прекращается. Мы верим, что Елена нас слышит и молится о нас.
А вас всех, братья и сестры, прошу поминать в своих молитвах приснопоминаемую Елену Третьякову и просить, чтобы Господь со святыми упокоил ее чистую и светлую душу.
• • •
Батюшка на протяжении нескольких лет во время Рождественских святок ездил в закрытый город Заречный, как он сам его называл «за колючки». Как тяжело ему давались эти поездки! Они его изматывали, забирая последние силы. Это сколько же раз за день нужно было его брать из машины, сажать в коляску, поднимать на этажи, в домах раздевать - одевать. Одно прикосновение к его телу уже причиняло ему боль, а тут его многократно утруждали. Нам радость и ликование, а батюшке какая была тягость. Перед очередной поездкой его спросили:
-Батюшка, ведь как болеешь. Может, не поедешь?
-Хоть и не можешь, а ехать надо. Они ждут.
Батюшка никогда не мог отказать. И он ехал... для того, чтобы еще раз всех собрать, объединить, согреть своей любовью.
Он отдавал остатки своих последних сил, отдавал всего себя, чтобы научить нас любить друг друга. Учил не словами, а своей жизнью. Он призывал нас, чтобы мы жили в мире и были едины. Чтобы мы были как прутики одного крепко связанного веничка. Батюшка предупреждал, что если мы так не будем жить, как одно целое, то «враг» нас растащит в разные стороны и легко расправится поодиночке...
Как жалко, что мы так быстро забыли его слова и не сохранили их в своих сердцах. Батюшке было все открыто. И то, что мы не будем жить, как он завещал. И то, что нас ждет впереди. И какие нас постигнут скорби. И он глубоко скорбел и страдал в своем сердце о нас и о нашем будущем.
|
|
|
