Волжебный нарот (Verry Volk).

Дэнхамские трактаты

 

ОТКУДА БЕРУТСЯ ФЕИ?

 

Как появились феи? Одни считают их наследниками наяд, нереид и «детей моря», лесных фавнов и нимф, оставшихся со времен античности. Другие склонны утверждать, что это падшие ангелы, которым суждено пребывать на земле вплоть до дня Страшного суда. Третьи уверены, что вера в маленький народец — отголосок столкновений между колонизаторами, заселившими Британские острова, и исконными обитателями этих мест, будь-то пикты или ирландские племена богини Дану (совсем как в «13-м воине», где ибн-Фадлану приходится сражаться с пещерными людьми, или ванами). Помимо прочего, фей и других волшебных существ принимали за «выродившихся» языческих богов — как кельтских, так и германских, — обитавших по всей Европе. Весьма вероятно, что бродячие духи или барабашки — не кто иной, как призраки умерших, не попавшие ни в ад, ни в рай. Прототипами великанов могли стать гигантские древние каменные изваяния, а драконы — и это обсуждалось вполне серьезно — потомки динозавров времен Юрского периода.

В каждой из этих версий есть своя, пусть и небольшая, доля истины. Правда, поверья о великанах существуют даже у тех народов, которые отродясь не видели Колосса Родосского, а драконы — в представлении обывателей — обитают отнюдь не там, где удалось откопать кости тираннозавров и рэпторов. Как справедливо заметил один английский капитан, русалки обыкновенно попадаются бывалым морякам — тем, что и за милю способны отличить человека от тюленя.

Как это ни парадоксально, но самый простой ответ на вопрос о том, откуда берутся буги, хобгоблины и феи, заключается в осознании того факта, что человек по своей природе — существо социальное, а жить в полном одиночестве ему как-то не с руки. Кошки, собаки, Лох-Несское чудовище, йети, пришельцы, люди с песьими головами — наши «добрые соседи». С течением времени «другим» приходится искать себе место на периферии Вселенной. Но без них никак нельзя, потому что кто-то же должен наводить ночью порядок на кухне, издавать странные звуки и веселиться в лесу, съедать запасы в погребе или в холодильнике, оставлять открытыми водопроводные краны или бочки с вином, греметь костями на кладбище и издавать странные звуки в туннелях метро, строить удивительные сооружения на вершинах холмов и оставлять необычные дырки или вмятины в каменных стенах.

«Волшебные существа» — энциклопедия для тех, кто хочет разобраться в этом весьма запутанном и пестром мире самых разнообразных и порою немыслимых созданий. Прежде всего, эта книга — подспорье всякому, пытающемуся выяснить, откуда авторы fantasy черпают свое вдохновение. Путеводитель по миру, которого точно не существует.

Первые барабашки, брауни, женщины, превращающиеся в змей, и мужчины, принимающие в полнолуние образ волков, были описаны еще средневековыми авторами: Гервазием Тильсберийским, Гиральдом Уэльским, Цезарием Гейстербахским, Уолтером Мапом и Гийомом Овернским. Представители этой писательской братии конца XII — начала XIII века — почти современники, некоторые даже встречались при дворе английского короля Генриха II (1154–1189) и поддерживали весьма дружеские отношения.

Расцвет творчества Гиральда Уэльского пришелся на последнюю четверть XII века. Его перу принадлежит немало сочинений, но наибольшую известность приобрели его историко-географические труды. В 1183 году он посетил Ирландию, чтобы помочь дяде и брату собрать сведения об острове и его населении. В 1185 году Гиральд участвовал в ирландской экспедиции принца Иоанна, младшего сына Генриха II. Тремя годами позже он закончил свой труд — «Топография Ирландии» — и прочитал его во время путешествия по Уэльсу своему покровителю, архиепископу Болдуину, отправившемуся проповедовать среди валлийцев идеи Крестового похода. Уэльская поездка тоже оказалась не напрасной, Гиральд собрал множество сведений, послуживших основой его книг «Путешествие по Уэльсу» (проповедь Крестового похода заняла два месяца) и «Описание Уэльса». Он стал практически первым писателем Средневековья, обратившимся к подробному рассказу о быте, нравах, обычаях и истории народов, населяющих определенную территорию, не обошел он вниманием и ландшафт, и флору, и фауну. Ничего подобного, за исключением «Истории гамбургских архиепископов» Адама Бременского (конец XI века) и «Истории Норвегии» (около 1170 года), в средневековой литературе прежде не было. Гиральд интересовался и преданиями, местными легендами, фантастическими историями — его смело можно назвать собирателем валлийского и ирландского фольклора. С годами он стал не только записывать предания, но и искать им соответствия в книгах, писаниях древних. В годы правления короля Генриха II и Ричарда Львиное Сердце (1189–1199) он был особенно увлечен своими изысканиями. Наблюдательный автор сумел разнообразить описания Уэльса и Ирландии (очень жаль, что его планам написать «Топографию Британии» было не суждено сбыться). В какой-то степени он подтолкнул своих современников, описывавших события третьего Крестового похода, обратить внимание не только на схватки и сражения, но и на местные легенды, такие как предание о заливе Анталия или историю Николая Пайпа. Гиральд в «Церковном зерцале» записал примечательную историю: «Итак, когда Артур был смертельно ранен, его тело было перенесено на остров Авалон, который ныне называется Гласто, благородной матроной и его родственницей по имени Моргана, и затем, когда он умер, его тело было похоронено там на освященном кладбище. Поэтому сказки рассказывают бритты и их сказители о том, будто некая призрачная богиня по имени Моргана перенесла тело Артура на остров Авалон, чтобы там залечить его раны». Ги-ральду также принадлежит первый рассказ о полтергейсте: «В Пемброке, уже в наши дни, нечистые духи общались с людьми, хотя и не показывались им на глаза. Сначала в доме некоего Стефана Уириета, а по прошествии некоторого времени и в доме Вильяма они бросались грязью, стараясь скорее напроказничать, чем нанести какой-то действительный вред, — и тем самым обнаружили свое присутствие. В доме Вильгельма они частенько пакостили хозяевам и гостям, проделывая прорези, а то и дырки как в льняной одежде, так и в шерстяном платье. И какие бы ни предпринимались меры, ничто не могло оградить вещи от подобной напасти — никакие засовы и запоры не спасали. Что еще удивительнее, в доме Стефана у них было в обыкновении спорить с людьми и, препираясь, как правило, шутки ради, они принимались перечислять вслух поступки, совершенные любым из присутствующих со дня его рождения, причем такие, о которых каждый скорее предпочел бы умолчать или забыть вовсе. Если же меня спросят о причине или смысле подобного рода происшествий, то я не смогу сказать ничего определенного, говорят, что это является предвестием внезапной перемены от бедности к богатству или, наоборот, от богатства к бедности и разорению, а именно так оно и произошло потом в обоих случаях. Мне кажется весьма примечательным, что ни святая вода, а к ней прибегают в первую очередь, ни более действенные средства, ни даже церковная служба не избавляют жилище от подобной напасти. Каждый раз, когда священник с трепетом, вооружившись крестом и святой водой, входил внутрь этого дома, в него тут же летел комок грязи — вот такое неуважение к сану. Таким образом, святые таинства и освященные предметы защищают нас от подлинного зла, а не от невинных шалостей, от явного вреда, а не осмеяния» («Путешествие по Уэльсу» I, 12).

Уолтер Mан — другой известный средневековый писатель, подвизавшийся какое-то время при дворе Генриха II, отца знаменитого крестоносца Ричарда Львиное Сердце. О нем известно не так уж мало, он учился в Париже, был придворным клерком, и, как сообщают те, кто знал его лично, Уолтер считал себя скорее рассказчиком и уповал на славу дня сегодняшнего. Он восхищался латинскими сочинениями Гиральда Уэльского и говорил, что они будут высоко оценены в будущем. Название сборника новелл и повестей самого Уолтера, «Придворная маята», скорее случайно — это всего лишь заглавие одного из вставленных в книгу рассуждений о превратностях бытия. Уолтер Man был человеком особого таланта — любителем поговорить про всякую всячину, он нанизывал свои истории одну на другую, то пускаясь в длинные рассуждения о зловредности жен для здоровья мужей, то обращаясь к жизни на дне морском. Он заимствовал сюжеты из исторических хроник, но придумывал к ним свое начало, обогащая рассказ яркой завязкой и сложными коллизиями. Уолтер Man выделяется из сонма собирателей новелл своей «бескорыстностью», поведанные им истории не сопрягаются с морализирующим финалом, что характерно для большинства коротких рассказов эпохи Средневековья. Уолтера интересовал сюжет сам по себе, его привлекательность, сложность и занимательность. В его изложении история появления головы, уничтожающей все своим взглядом, становится не только отвратительной, но и трагической. Морской человек Николай Пайп приобретает необыкновенные черты — ученые только разводят руками; зачем он ржавое железо таскал в кармане, никакого правдоподобного объяснения этому придумать не удалось. Логика поведения средневекового человека иногда может вызывать удивление. Вот если бы жители Британии не принялись хвататься за якорь, спустившийся с неба, то отцеплявший его мореход наверняка остался бы в живых. Во многих случаях действует принцип недоговоренности, повествователю главное — обозначить сюжетный ход, а объяснение тех или иных поступков вовсе не является обязательным — подобный схематизм оставляет автору, который возьмется за этот сюжет следующим, почти полную свободу.

Задавшийся целью составить занимательную книгу для сильных мира сего, Гервазий Тильсберийский объединил в «Императорских досугах» истории о дельфинах, сиренах, морском человеке, антиподах и короле Артуре. Гервазий использовал труды своих предшественников: Гиральда Уэльского, чьи истории автор охотно пересказывает в своей книге, историографа бриттов Гальфрида Монмутского и многих других. Книга Гервазия, написанная в 1210–1214 годах, предназначалась для императора Отгона IV и должна была способствовать тому, чтобы пробудить в монархе интерес к знаниям. При всей благочестивости подхода к изучаемым предметам — истории, географии, космографии — в занимательности этой книге действительно не откажешь. Именно Гервазий первым употребил, пусть и в искаженной форме, слово «фея»: «Нам известно о том, что людям во всех отношениях превосходным приходилось испытать в их повседневной жизни. Они, как мы слышали, становились любовниками подобного рода злых духов, которых называют феями. Но когда впоследствии они принимали решение вступить в брак с другими женщинами, то умирали прежде, чем сочетались с избранной плотскими узами. Мы сами видели, как многим из них временно сопутствовала удача, но, стоило лишь расстаться с этими самыми феями или упомянуть на словах о своей связи, земное счастье навсегда покидало их, да и жизнь этих людей заканчивалась самым плачевным образом» («Императорские досуги» III, 86).

Живший в нормандском монастыре хронист Ордерик Виталий (XII век), автор «Церковной истории Англии и Нормандии», сетовал на эпоху, в которую ему выпало жить. Именно он поведал историю о кавалькаде грешников — воинстве короля Херлы, повстречавшейся одному канонику посреди ночи. Король Херла не исчезает в глубине веков, его образ и имя порождают Арлекина, персонажа буффонады. Тот, о ком было известно исключительно обитателям Уэльса, Англии и Бретани, покоряет воображение всей Европы. Уже в середине XIII века проповедник Этьен де Бурбон упоминал о том, что «иногда демоны развлекаются, превращаясь в подобие охотящихся или предающихся забавам рыцарей, которые, как говорят в народе, принадлежат к свите Арлекина или Артура. Я слышал, как однажды в лунную ночь один крестьянин собирал хворост на Кошачьей горе и увидел огромную свору охотничьих собак, которые с лаем преследовали добычу, а за ней бесчисленное множество пеших и конных. Крестьянин спросил у одного из них, кто они такие, и получил ответ, что это свита короля Артура и сейчас находятся неподалеку от его двора, куда и направляются. Крестьянину привиделось, что он последовал за ними, оказался внутри огромного и удивительного дворца, где рыцари и дамы предавались забавам, танцевали, ели и пили из дорогих кубков. Наконец, ему было предложено отправляться почивать, и отвели его в комнату, где стояло богато разукрашенное ложе, а на нем лежала дама, прекрасная обликом. Но когда он возлег с ней и погрузился в сон, то обнаружил, проснувшись поутру, что ласкает вязанку хвороста в своих объятьях».

Между фантастическим и осязаемым мирами нет как таковой четкой грани. Цезарий Гейстербахский (почил в 1240 году) рассказывает в книге «Диалоги о видениях и чудесах» истории на все случаи жизни и смерти: и про покойников, и про демонов, про лжецов, даже о Чистилище. В книге Цеза-рия, занимавшегося обучением послушников монастыря, бытовая сторона событий приправлена религиозной моралью, что придает его рассказам комичный характер: «ПОСЛУШНИК: Если демоны, приняв человеческий облик, могут сходиться с людьми, а тому есть немало примеров, то мне интересно, могут ли женщины понести и родить от подобного совокупления?" МОНАХ: По этому поводу я не могу рассказать тебе ничего нового, лучше обращусь к тому, что я прочитал в книгах по древней истории. Когда, как рассказывается в деяниях готов, их племя перекочевало из Азии в Европу, готов сопровождали женщины уродливые, а потому готы оставили их, опасаясь, как бы те не народили им безобразных детей и тем самым не испортили благородную готскую породу. И вот когда женщины, прогнанные из лагеря, скитались по лесу, к ним присоединились демоны-инкубы, от которых они и произвели на свет дочерей и сыновей. Вот так появилось могущественное племя гуннов. В книгах можно прочитать о том, что Мерлин — пророк Британии — был рожден от демона-инкуба и женщины-монахини. Да и короли, что поныне правят в той же самой Британии, которая теперь называется Англией, как говорят, ведут свое происхождение от матери-призрака. А ведь Мерлин был человеком разумным и христианской веры, он предсказал о будущем много такого, что на сегодняшний день уже исполнилось. ПОСЛУШНИК: Но если человек может быть зачат и появиться на свет только при смешении семени обоих полов, то как же можно называть людьми тех, кто наполовину от человека, а наполовину от демона ведет свое плотское происхождение? Разве воскреснет в день Страшного суда тот, кто не наделен истинной человеческой природой? МОНАХ: Поведаю тебе то, что сказал мне на сей счет один ученый муж, а он объяснил мне, что демоны собирают человеческое семя, которое проливается противоестественным образом, и создают себе из него тела, и так позволяют дотрагиваться до себя людям и открываются их взору. Из мужского получается мужской образ, а из женского — женский, а потому, как считают ученые мужи, те, кто рождается от подобного совокупления, в полной мере обладают человеческой природой и смогут восстать, как настоящие люди, в день Страшного суда» («Диалоги о чудесах» III, 12). А вот история о подземной обители короля Артура: «В те самые времена, когда император Генрих покорил Сицилию, в церкви в Палермо деканом был один человек, по происхождению, как я полагаю, немец. И вот как-то раз, когда пропал его лучший скакун, он отправил своего слугу на розыски. И тому навстречу вышел один старик и говорит: „Куда идешь, чего ищешь?" А тот отвечает, что, дескать, отправился искать коня своего господина. Человек продолжил: „Знаю я, где он". — „И где же?" — „На горе Этна, у моего господина, короля Артура. Эта гора извергает пламя, подобно вулкану". Слуга оторопел при этих словах, а тот добавил: „Скажи своему господину, что по прошествии сорока дней и ему предстоит явиться к этому блистательному двору. А коли не скажешь, понесешь тяжелую кару". Слуга возвратился домой и со страхом поведал господину обо всем, что слышал. Декан выслушал и посмеялся над тем, что его позвали ко двору Артура, однако слег и почил в обозначенный день. Об этом мне рассказывал боннский каноник Годескальк, находившийся там как раз в это время» («Диалоги о чудесах» XII, 12). Следует отметить, что триумфальное шествие фей, а заодно с ними карликов и эльфов в литературе началось благодаря циклу о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Гиральд Уэльский считал, что могила Артура была обнаружена в аббатстве Гластонбэри. Гервазий Тильсберийский не разделял этого мнения: «Согласно народному преданию, бытующему среди бриттов, раненый Артур, перебивший всех врагов, был перенесен с поля боя на остров Авалон, чтобы там с помощью феи Морганы залечить свои многочисленные раны, бритты считают, что по прошествии многих лет он снова вернется, чтобы править своим королевством» («Императорские досуги» II, 17). С середины XII века романы о короле Артуре и его рыцарях появлялись словно грибы после дождя — стоило Гальфриду Монмутскому изложить историю его жизни в «Хронике бриттов», и фея Моргана стала непременным персонажем, похищающим спящих героев из реального мира, чтобы сделать их пленниками волшебного замка, чудесного острова или Равнины-без-Возврата. В отличие от традиционных представлений, Моргана не такой уж злой персонаж: ее второе обличье — это Дама Озера, дарующая королю Артуру чудесный меч. Моргана одновременно и врачевательница, спасающая героя от неминуемой смерти, и вредительница, которая уводит рыцаря, будь то Ланселот или Оже-Датчанин, навеки с собою или сеет раздор при дворе короля, прислав рог, откуда не только верный муж или верная жена смогут испить, не пролив ни капли.

В одной из рукописей XIII века излагается и вовсе замечательная история о фее-возлюбленной. Оказывается, в Аахене «Карл держал там одну заколдованную женщину или фею, из тех, что также называют нимфами или дриадами, постоянно навещал ее и состоял с нею в плотской связи. Она отличалась таким свойством, что когда Карл приходил к ней — оживала, а когда покидал ее — умирала. И вот как-то раз он приехал к ней и заключил ее в свои объятия, но вдруг ей в рот попал луч солнца, и тут Карл увидел у нее на языке золотое зернышко — с тех пор она умерла и никогда больше не оживала снова». Гийом Овернский, занимавший епископскую кафедру города Парижа в 1228–1249 годы, поместил в своей книге «О Вселенной» следующее рассуждение: «И по сей день среди многих, едва ли не у всех народов бытует мнение, которое касается наиболее выдающихся рыцарей, о том, что они были заговорены, то есть их великие деяния предсказаны или богами, или богинями еще до того, как свершились на самом деле. Объясняют это так, что существуют некие богини, занимающиеся подобными предсказаниями, и в особенности в ту пору, когда человек появляется на свет. Скорее всего именно эти свидетельства, а также и утверждения людей, рассказывающих, как они слышали богинь, говоривших о судьбе новорожденных, приводят людей к мысли о том, что это богини помогают родителям при рождении ребенка, а вовсе не Бог. Это заблуждение чаще всего распространяют старухи, которые пересказывают ходящие в народе то ли слухи, то ли сказки, как были заговорены многие в древности, а также и в наше время, живущие неподалеку от тех мест, где я появился на свет». Таким весьма расплывчатым и риторичным было первое известие о феях-крестных.

Обитателей средневековой Европы окружали сразу несколько населенных миров — и надо ли говорить о том, что любопытство вдохновляло людей на то, чтобы подсмотреть за жизнью каждого из них. П од водой обитали рыцари-дельфины, под землей прятались рыжие низкорослые людишки — наны, в облаках плавали корабли. Примечательно, что каждый из этих миров был достижим, если только долгодолго идти или плыть в определенном направлении, точнее говоря, «туда, куда глаза глядят». Если вы не отправляетесь к ним, существа из иных миров приходят сами. Так, посреди ночи появляется перед напуганным молодым священником свита короля Херлы, рыжий Симон берется управлять замком Пемброка, а призрачные богини предсказывают судьбу избранным.

В состав книги вошли сюжеты и легенды, записанные в основном на островах Британии. Скорее это даже плюс, поскольку в ином случае и том стал бы неподъемным, да и существ пришлось бы классифицировать по национальной принадлежности тех, кто их выдумывает. Что же касается британских сказок, то они лучше всего систематизированы, к тому же именно оттуда все эти эльфы, феи гоблины и так далее перекочевали на страницы современной литературы. А что тут говорить, ведь не часто встретишь гномов с французским прононсом. Есть, конечно, в этом определенная закономерность: первые истории о феях были записаны теми, кто жил или был родом из английского королевства. Сэр Вальтер Скотт (1771–1832) приложил немало усилий, чтобы наполнить мир исторической романтики бодрящим элем народной традиции. Английские писатели-антиквары, знатоки истории каждого графства или округа собирали предания о феях и брауни. Порою складывается впечатление, что чем противнее и холоднее климат в стране, тем лучше волшебные существа уживаются с тамошними обитателями, именно поэтому с английскими историями о феях могут сравниться только скандинавские легенды и баллады про троллей и эльфов.

И наконец, где бы оказались сегодня все эти гоблины и никому не ведомые хоббиты, если бы Дж. Р. Р. Толкин не поселил их в своем Средиземье? Эпические истоки «Властелина колец» известны довольно хорошо, чего не скажешь о повседневной жизни обитателей вымышленной страны, нравы и повадки которых позаимствованы из литературно-фольклорной традиции.

Короче говоря, существует немало причин, по которым читателю стоит познакомиться с волшебными существами. А чтобы это знакомство не оказалось поверхностным, в качестве путеводителя были избраны исследования человека, который знал мир фей что свои пять пальцев, — знаменитого британского фольклориста Кэтрин Бриггс (1898–1980), посвятившей изучению этих разношерстных существ не одну сотню страниц.

В деле систематизации и классификации волшебных существ, и в первую очередь фей, Кэтрин Бриггс не была первооткрывателем, за ней стояла многовековая традиция, начало которой положили еще средневековые авторы. Особого внимания вымышленные существа удостоились в эпоху Уильяма Шекспира, когда за их изучение принялись как демонологи, так и противники теории существования ведьм, в первую очередь такие авторы, как Реджинальд Скот, опубликовавший в 1584 году книгу под названием «Разоблачение ведовства» — увесистый том, свод всякого рода бесполезных знаний. Феи неоднократно появляются и в произведениях самого У. Шекспира, в первую очередь в феерическом «Сне в летнюю ночь».

Чем фантастичнее и иррациональнее кажется предмет, тем больше обнаруживается тех, кто считает себя в этом деле специалистом. Уже XVII век оставил нам несколько авторитетных суждений по данному поводу. Так, Ричард Бартон (1577–1640), автор «Анатомии Меланхолии», рассуждает:

«Земными дьяволами считаются лары, духи, фавны, сатиры, лесные нимфы, фолиоты, феи, добрые приятели, тролли и другие, которые тем более опасны для людей, что хорошо их знают. Многие полагают, что именно они держали в страхе язычников и удостоились великого числа храмов и идолов в свою честь… Некоторые относят фей к разряду тех, кому в прежние времена суеверно поклонялись, подметали их жилища, ставили им ведро чистой воды, хорошую еду и тому подобное, надеясь, что благодаря этому сами не будут нуждаться, найдут деньги в своих башмаках и будут удачливы в делах. Эти феи… танцуют в вересковой пустоши или на лугу… оставляют после себя зеленый круг, такой, какой мы часто находим в чистом поле и который, как полагают другие, был, по прихоти природы, образован падением метеора или случайной болотистостью почвы. Иногда их видят старухи и дети»[1].

Краеугольным камнем в истории изучения фей стал трактат Роберта Кирка «Тайное содружество». Р. Кирк родился в Аберфойле, где его отец был священником. Прослужив двадцать один год священником в Балкихвидере, он после смерти отца и сам был назначен в Аберфойль. В 1682 году опубликовал первый ритмически организованный (метрический) перевод Псалмов на гэльский язык. Воспользовавшись возможностью изучать представления жителей Северо-Шотландского нагорья о всякого рода волшебстве, Р. Кирк систематизировал все известные ему сведения в работе о тайном содружестве. Несмотря на весьма запутанный характер изложения, уже с первых страниц читателю становится понятно, что речь вне всяких сомнений идет именно о феях. Р. Кирк пересказывает и анализирует многие знаменитые сюжеты: о стремлении фей подражать смертным, о кормилицах фей и даже о похоронах фей. Примечательно, что его интерпретации отличаются особой оригинальностью и в какой-то степени недалеко ушли от рассуждений средневековых хронистов, которым порою даже не хватало слов, чтобы рассказать обо всем, что им было ведомо про волшебные существа. Говорят, что самого автора под конец жизни постигла суровая участь и феи, чьи секреты он попытался раскрыть, навсегда похитили Кирка, отправившегося вечером подышать воздухом на их холм в Аберфойле, из мира смертных.

Одним из самых удивительных собирателей английского, шотландского и уэльского фольклора был Майкл Эйслаби Дэнхам, добропорядочный обитатель Пирс-Бриджа, торговец, писатель, антиквар, опубликовавший в 40—50-х годах XIX века несколько сборников поговорок, пословиц легенд и стихов, записанных им как у себя в округе, так и в других частях страны. Его сборники выходили ограниченными тиражами, иногда всего лишь по 50 экземпляров, и рассылались друзьям и тем, с кем он состоял в переписке. М. А. Дэнхам умер в 1859 году, и уже после его смерти обнаружилось, что коллекция, названная «Дэнхамские трактаты», является сокровищницей английского народного фольклора, в которой отражены самые разнообразные стороны жизни и деятельности жителей острова. М. А. Дэнхам педантично записывал все, что становилось ему известно о ведьмах, феях, гоблинах, бра-уни, буги. Именно в «Дэнхамских трактатах» встречается первое упоминание о хоббитах. Наследие М. А. Дэнхама было собрано усилиями Фольклорного общества и опубликовано в конце XIX века (исследователям пришлось изрядно потрудиться, поскольку даже в Британском музее не было полного комплекта брошюр и листков, выпущенных М. А. Дэнхамом; по счастью, в Англии оказались коллекционеры-библиофилы, предоставившие в распоряжение ученых свои собрания). М. А. Дэнхам и вправду интересовался чем угодно (разве что кроме котов и драконов, которые представлены в его трактатах весьма спорадически), кому еще в голову могла бы прийти светлая идея составить словник понятий, связанных с феями. М. А. Дэнхаму также принадлежит честь публикации знаменитого перечня волшебных существ, которым открывается эта энциклопедия.

Необычные и оригинальные истории были опубликованы в 1891 году в журнале Фольклорного общества М. С. Бальфур, поначалу многим даже показалось, что это сказки, персонажи которых выступают в энциклопедии в разделе «Чужие». Предполагали, что истории — плод фантазии публикатора, искусно пытающегося стилизовать народную речь Ланкаширских топей. М. С. Бальфур представила материалы своих записей, и теперь мы можем не сомневаться в происхождении Тидди Мана и Яллери Брауна.

Следует особо обратить внимание того, кто берет в руки эту книгу: ни одна классификация волшебных существ не может быть абсолютной. Сама Кэтрин Бриггс от одной книги к другой изменяла свое мнение по поводу разных тварей. В подавляющем большинстве случаев отсылки К. Бриггс были сверены с первоисточниками[2], что позволило уточнить многие детали и обнаружить, как эволюционировали волшебные существа на протяжении XVII–XX веков.

В основу данной энциклопедии положены следующие книги: исследования К. Бриггс «Обитатели страны фей» (The Personnel of Fairyland. Cambridge, Mass., 1954), а также работы «Происхождение Пэка» (The Anatomy of Puck. London, 1959), «Феи в английском фольклоре и литературе» (The Fairies in English Tradition and Literature. Chicago, 1967), а также «Мифология фей» Томаса Китли (1789–1872), впервые опубликованная в 1828 году, переработанная в 70-х годах XIX века и переиздаваемая по сей день, «Древние легенды, заклинания и суеверия Ирландии» леди Ф. Уайльд (Ancient Legends, Mystic Charms, and Superstitions of Ireland. London, 1887), «Феи в народных сказках ирландцев» (Fairy and Folk Tales of the Irish Peasantry. London, 1888) У. Б. Йетса (1865–1939), сборник ланкаширских легенд, опубликованных М. С. Бальфур (The Folklore of Cars. Folklore, 1891), «Народные сказки Западного нагорья» Дж. Кэмпбэлла (The Popular Tales of West Highlands. Vol. I–IV. London, 1890–1893), восьмитомник «Фольклор графств» (Folklore Society County Publications: County Folklore. Vol. I–VIII. London, 1892–1965), «Дэнхамские трактаты» (The Denham Tracts. Vol. I–II. London, 1892), «Тайное содружество» P. Кирка (The secret common-wealth. Cambridge, 1976). Составление энциклопедии потребовало также обращения к справочным изданиям, опубликованным К. Бриггс: «Словарь фей, хобгоблинов, брауни и иных сверхъестественных существ» (A Dictionary of Fairies: Hobgoblins, Brownies and Other Supernatural Creatures. London, 1976) и четырехтомному словарю британских сказок — «А Dictionary of British Folktales in English Language" (London, 1970–1971), а также его сокращенной версии «А Sampler of British Folktales" (London, 1977).

 

Н. Горелов  

 

ИМЕНА ФЕЙ

 

 

Феи (Feiries).  Слово «феи» появилось сравнительно недавно; более раннее наименование, фай, сегодня звучит архаично и напыщенно. В нем улавливают отголоски искаженного fatae, что значит «парки». Три парки классического периода размножились и превратились в сверхъестественных особ женского пола, которые управляли судьбами людей и присутствовали во время родов. Словом «фай» в старину обозначали состояние зачарованности, когда человеку отводили глаза, и лишь позднее его стали применять к существам, которые это делали. В наше время термин «феи» применяется чрезвычайно широко: им обозначают эльфов англосаксонской и скандинавской мифологии, мирный народ Горной Шотландии, ирландские племена богини Дану, добрую семейку Уэльса, благословенный и неблагословенный дворы, добрых соседей и многих других. Феи, живущие племенами, и духи-одиночки тоже входят в их число; размер не имеет значения, — фея может быть саженного росту, может не доставать человеку до плеча, а может быть и совсем малюткой; не важно, где она живет — в доме, под землей, в озере, ручье или море, и в каких отношениях с людьми состоит. Всякого рода карги, чудища и буки причисляются обычно к другой категории, так же как и волшебные животные.

А феи преимущественно живут в горах или пещерах земли; но иногда показываются и на земле, на лугах и горах; они показываются в образе мужчин и женщин, королей и солдат, и детей знатных леди… Они облачены в зеленые одежды, для чего они по ночам крадут стебли конопли на полях, а потом превращают стебли в лошадей… Эти веселые и шутливые духи резвятся по ночам, дурачась со слугами и пастухами в сельских жилищах; они щипают их до синяков, порой феям оставляют хлеб, масло и сыр, а если этого не сделать, они непременно насылают беду. А многих означенные духи увозят за собой в повозках по воздуху, холмам, долинам, скалам и безднам на две недели, на месяц — пока их не находят на лугу или горе, в безумном состоянии и к тому же без какой-нибудь части тела [3].

 

Тайные имена фей.  Некоторые феи и импы хранят свои истинные имена в такой же строгой тайне, в какой первобытные люди сохраняли свои ритуальные имена. В то же время создается впечатление, что желание произносить свое имя вслух владеет феями постоянно, и они уступают ему, как только им кажется, что они остались одни. Так ведет себя, к примеру, герой известной сказки братьев Гримм «Гном-Ти-хогром» (Rumpelstiltskin). Лучшей и самой известной английской версией этого сюжета является сказка из Саффолка «Том Тит Тот»[4]. Пожалуй, нет в Британии такого уголка, где не существовало бы своего варианта этого сюжета. Самая длинная история придумана в Корнуолле — это сказка о демоне по имени Территоп. В Шотландии рассказывают веселую сказку о том, как фея по имени Вапити Стури лечила свинью. А вот сюжет Хабетрот, истории о фее — покровительнице прях, не зависит напрямую от ее имени, оно упоминается лишь вскользь. Имя Грязного Поветрия случайно выдает его жена, напевая над колыбелью ребенка. Другие сюжеты на тему тайного имени фей встречаем в валлийских сказках Сили Ффрит, Тротин-Тратин.

 

Эвфемистические имена фей. Как древние называли фурий эвменидами, «добрыми сестрами», так и деревенские жители давали феям всевозможные хвалебные имена. Как писал Роберт Кирк: «Ши, мирный народ, или фей, они называют слоамэйт, или добрыми людьми (по-видимому, для того, чтобы предупредить их злые проделки, ибо у ирландцев есть обычай благословлять всех, от кого ждут зла)».

Феи невидимы и любят подслушивать, а потому о них всегда говорили только в самых льстивых выражениях. О фее никогда нельзя сказать наверняка, где она прячется, а потому наиболее осмотрительные люди всегда лукаво называли их добрыми соседями, честным народом, маленьким народом, джентри, народцем холмов, а также забывчивым или мирным народом[5].

 

Добрые соседи (The Good neighbours).  Одно из самых распространенных эвфемистических имен фей:

 

Соседом добрым кличь меня,

Соседом добрым буду я[6].

 

 

Духи (Sprites).  Общее название фей и прочих сверхъестественных существ, к примеру сильфид или нереид. Однако по отношению к более земным разновидностям фей используется редко.

 

Инкубы (Incubus).  Формально инкубом именуется дьявол, который принимал обличье мужчины и ложился с женщиной, так же как суккуб принимал обличье женщины, чтобы соблазнить мужчину. А вот Реджинальд Скот довольно туманно говорит об инкубе как о брауни, духе, которому оставляют молоко в качестве приношения:

Поистине, служанки ваших бабушек имели обыкновение ставить перед ним и его двоюродным братцем Робином Добрым Малым чашку молока, за то что они перемалывали солод или горчицу или подметали дом в полночные часы. Вы, вероятно, слышали также, что эльф очень досадовал, если служанка или хозяйка из сострадания к его наготе добавляли одежду к его постоянной плате, хлебу с молоком. В таком случае он говорил: «Что тут такое? Рубахи, одежки не трону, не вычищу я здесь ни плошки» [7].

 

Люди холмов (People of the Hills) — феи, живущие по всей Англии внутри зеленых холмов, или курганов. Именно этих фей обитатели острова Мэн боялись больше других. Люди верили, что в ночь на одиннадцатое ноября народец холмов перебирается из одного жилья в другое, и не показывались в это время на улицу. Чтобы задобрить фей, им приносили в дар плоды.

 

Мара, или мера (Mara, or Mera).  Староанглийское слово «демон», сохранившееся в таких современных выражениях, как night-mare (наваждение, ночной кошмар) и mare's nest (иллюзия, нечто несуществующее). Предполагают, что и само название «Волшебная страна» (Merryland) может вос- „ 6 ходить к староанглиискому «тега»[8].

 

Твари (Wight).  Когда-то это общегерманское слово означало любое «существо» или «тварь», но со временем его все чаще и чаще стали применять по отношению как к добрым, так и к злым духам, пока наконец оно не приобрело сверхъестественный смысл. В позднесаксонском «unsele wiht» значит «сверхъестественная тварь», и Джеффри Чосер обозначает тем же словом злых духов. Р. Кирк говорит, что видел фей, которые толпами неслись со всех сторон света, «точно множество разъяренных тварей». Сами феи не обижались на такое обращение:

 

Коль тварью доброю меня ты назовешь,

То друга завсегда во мне найдешь.

 

Разумеется, имя «дурные твари» вряд ли привело бы их в восторг, ибо так называли злых фей неблагословенного двора.

 

 

ШОТЛАНДИЯ И ИРЛАНДИЯ

 

Белые дамы (White ladies).  Употребляется как в отношении фей, так и в отношении призраков.

 

Волжебный нарот (Verry Volk).

 

Джентри (The sentry).

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: