Угроза самоубийства матери

Хартмут: Всю жизнь я, грубо говоря, находился под угрозами само­убийства со стороны слабого пола. В этих словах, конечно, есть и доля иронии. После развода с отцом моя мать всегда говорила мне как самому старшему: «Тогда-то и тогда-то я покончу с собой!» Хотя она этого ни­когда не делала, сами угрозы были для меня страшно тягостными. Я все еще хорошо их помню. Это было действительно ужасно! Это началось, когда мне было тринадцать.

Б.Х.: И что, по-твоему, было бы решением проблемы? Твоя мать еще жива?

Хартмут: Да.

Б.Х.: И все еще высказывает подобные угрозы?

Хартмут: Нет, нет. Сейчас она старается продлить не только свою собственную жизнь, но и жизнь других людей.

Б.Х.: Что было бы тогда правильным ответом - ответом, разрешаю­щим проблему? Я дам его тебе. Для этого я здесь. Хочешь его услышать?

Хартмут: Конечно.

Б.Х.: Тебе следовало бы тогда сказать матери: «Дорогая мама, тебе не нужно об этом беспокоиться; я постараюсь сделать это в назначенное время за тебя».

(Группе): Вы чувствуете воздействие этих слов? Какие причины для самоубийства могли быть у матери после таких слов сына? И сын тоже был бы освобожден. Как ни странно, воздействие такого высказыва­ния позитивное. Я работаю и с трюками, если они ведут к хорошим ре­зультатам.

Хартмут: Подобное повторилось и с моей первой женой, матерью моих детей.

Б.Х.: Сейчас меня это не интересует.

(Группе): Вам понятно, что Хартмут сейчас делает?

Вильгельм: Зацикливается на своей проблеме.

Б.Х.: Он знает ответ. Он мог бы использовать эти слова и по отноше­нию к жене, но остается со своей проблемой.

Йоханн: Если я правильно понял, эта фраза воздействует только тог­да, когда Хартмут планирует ее как трюк, который он не должен действи­тельно осуществить?

Б.Х.: Эта фраза воздействует только в том случае, если пациент про­износит ее, зная, что он имеет дело с трюком; а для этого ему нужна боль­шая сила. Произнести такую фразу всерьез может каждый, но играть ею, словно она какой-то волшебный трюк, - искусство. Хотя это только трюк, от пациента требуется большая сила. Представь себе, как он идет к мате­ри и всерьез говорит ей эту фразу: тогда он и осознает ту опасность, кото­рая ему угрожает, то есть опасность самоубийства.

Йоханн: Не может ли так получиться, что, произнося подобную фра­зу, он подумает, будто и в самом деле должен покончить с собой? Иначе говоря, на самом деле он не думает о том, что имеет дело с «трюком».

Б.Х.: Я подозреваю, что пациент и вправду подумывал об этом, когда был ребенком. Эта фраза могла бы спасти его и избавить от бессозна­тельного желания покончить с собой вместо матери.

(Группе): Расскажу вам небольшую историю на тему самоубийства. Одну из тех, которые нас очень трогают. Когда мы слышим подобные истории, нам иногда кажется, что смерти и расставания больше не суще­ствует. Они приносят нам такое же облегчение, как бокал вина перед от­ходом ко сну. Одни спят лучше, а на следующее утро встают, как обычно, и идут на работу. Другие же после выпитого вина утром, вместо того что­бы подняться, остаются лежать и нуждаются в ком-то, кто знает, как их разбудить. Этот кто-то рассказывает такие истории немного по-другому, превращая сладкий яд в противоядие. Тогда они просыпаются и избав­ляются от колдовства иллюзий первоначальной версии истории.

 

Конец

Хэрольд, молодой человек двадцати лет, охотно притворяющийся, будто он со смертью «на ты» и шокирующий этим других, расска­зал другу о своей большой любви, восемнадцатилетней Моуд. О том, как они отпраздновали день ее рождения и их помолвку и как она в разгар веселья призналась ему, что приняла яд и в полночь все бу­дет кончено. Тогда друг немного подумал и рассказал ему следую­щую историю:

«На одной крошечной планете жил один маленький человек, и так как он являлся единственным ее обитателем, то называл себя прин­цем, что значит самый важный и лучший. Но кроме него на планете жила еще одна роза. Прежде эта роза источала чудесный аромат, но сейчас была на грани увядания, и у Маленького Принца ~ малень­кого, так как он был еще ребенком - было очень много хлопот, что­бы сохранить ее живой. Днем он должен был ее поливать, а ночью — защищать от холода. Но когда ему чего-то хотелось от нее так, как прежде, она показывала ему шипы. Ничего удивительного, что через несколько лет он был сыт этим по горло и решил уйти. Сначала он посетил соседние планеты. Они были такими же кро­шечными, как и его собственная, а их принцы были почти такими же странными, как и он сам. Там его ничто не могло удержать. В конце концов он приземлился на красивой планете Земля и очу­тился на дороге, ведущей в розовый сад. Там росли тысячи роз, одна красивее другой, и воздух был сладок и тяжел от их аромата. Прежде он даже не смел, мечтать о том, что столько роз может вообще существовать, потому, что до сих пор знал только одну. Он был просто очарован их числом и великолепием. Там, среди этих роз, его обнаружил один хитрый Лис. Он притво­рился робким и боязливым, и когда понял, что может легко обвести маленького незнакомца, то сказал: «Тебе кажется, что все эти розы очень красивы, но они не представляют собой ничего особенного. Они растут сами по себе и мало нуждаются в уходе. Но твоя роза, там, далеко, — единственная в своем роде, так как она очень при­тязательна. Возвращайся к ней!»

Тогда Маленький Принц, сбитый с толку и огорченный, отправился по дороге, ведущей в пустыню. Там он встретил одного летчика, которому пришлось приземлиться, так как что-то случилось с его самолетом. И Маленький Принц надеялся, что летчик позволит ему остаться с ним. Но летчик оказался ветрогоном и хотел лишь по­болтать - все равно с кем. Скоро Маленький Принц сказал ему, что собирается домой, к своей розе.

Но как только наступила ночь, он тайно ушел, для того чтобы най­ти где-нибудь змею. Когда же его поиски увенчались успехом, он притворился, что хочет наступить на нее, и тогда змея ужалила Маленького Принца. Он вздрогнул коротко и затих. Так он умер.

На следующее утро летчик нашел его тело. «Маленький хитрец!» — подумал он и захоронил останки в песке».

Хэрольд, как это позже стало известно, не присутствовал на похо­ронах Моуд. Вместо этого он первый раз за много лет возложил розы на могилу своего отца.

Я думаю, следует еще добавить, что многие из тех, кто заключил в своем сердце историю Сент-Экзюпери о Маленьком Принце, не только охотно играют в мыслях с самоубийством, но иногда и действительно совершают его. В этой истории они находят необходимые детали, кото­рые преуменьшают серьезность такого действия и приукрашивают его, словно это игра, исполняющая какую-нибудь детскую мечту. Так, они мечтают о том, что их тоска и надежды сильнее, чем смерть, и что она, возможно, отменит расставание, а не сделает его неоспоримым. Но при этом они забывают, что бессмертным для нас считается лишь то, что уже потеряно и ушло.

 

Игра со смертью

Лео: Моя проблема состоит в том, что в моей семье считают: после тридцати лет жизнь не доставляет человеку больше никакой радости. Моя мать недавно сказала мне об этом по телефону.

Б.Х.: Да, подобное мнение иногда встречается в христианских семь­ях. Там они умирают с Иисусом.

Лео: Тем не менее, мне не так просто наблюдать, как мои родители позволяют себе умирать в соответствии с этим принципом. Сегодня ут­ром мне хотелось рассказать о том, что недавно мой отец снова попробо­вал водить машину. Он очень упрямый, и я думаю, что у него преждевре­менный упадок физических и умственных способностей. Иногда он не может найти приборов. Например, на днях он не смог найти, где вклю­чаются фары. Тогда я сказал матери (возможно, мои слова были немного двусмысленными): «Прекрасно, тогда мы его между Гисеном и Фульдой и похороним, когда будем там проездом!» Но в этой иронии крылась и доля серьезности. Такая ситуация для меня непривычна. Иногда я не знаю, стоит ли просто пошутить или же отстраниться и предоставить родителей самим себе.

Б.Х.: Мы подобным образом относимся к смерти, когда для нас в ней нет ничего ужасного и серьезного. Вот так ты вел себя сегодня утром, по­этому я и прервал тебя тогда. В том, что ты рассказал о своих родителях, содержалось что-то невообразимо деструктивное. Людей, которые гово­рят в таком тоне, я причисляю к потенциальным самоубийцам. Они ка­жутся милыми и веселыми, но чувствуется, что внутренне они направле­ны совершенно в другую сторону. За всей этой веселостью скрывается абсолютно другая динамика. Тон, в котором ты говоришь, показывает, что в твоей семейной системе действует что-то ужасное, и то, что ты ска­зал, только усиливает впечатление.

Сейчас же ты серьезен. Ты замечаешь разницу между тем, каким ты был сегодня утром, и тем, каким стал сейчас, замечаешь, как ты серьезен, собран?

(Группе): Важно, чтобы терапевт не позволял переключаться на шут­ки, когда речь идет о серьезных вещах. Он должен немедленно вернуть группу к серьезной тематике. Ведь здесь речь идет о жизни и смерти.

Лео: Но то, что я сказал сегодня утром, было не в шутку. (Смеется.)

Б.Х. (группе): Видите, он опять занимается тем же самым! Он это снова для нас продемонстрировал. А это очень опасно. Я сразу же вижу, что та­кие пациенты находятся в опасности в том смысле, что они бессозна­тельно что-то замышляют. Ими как будто управляет какая-то неизвест­ная сила.

(К Лео): Ты не можешь не смеяться. Что-то заставляет тебя. В таких случаях терапевт должен найти корень проблемы. Что особенного было в семьях, из которых произошли твои родители?

Лео: Отец моей матери был шахтером и очень рано умер от силикоза.

Б.Х.: Ребенок, у которого рано умер отец или мать, часто считает, что ему тоже не позволено жить дольше, чем умершему. Ему даже хочется пос­ледовать за родителем. Если же один из детей чувствует или предполага­ет, что у матери есть желание умереть, тогда у него возникает стремление сделать это вместо нее. Такой ребенок смеется при мысли о смерти.

 

Могила

Утэ: Я все еще думаю о том, что ты говорил в течение последних трид­цати минут. Я очень взволнована. Мои чувства имеют что-то общее с по­нятиями «вина» и «самоубийство», но точнее я сказать не могу. Они свя­заны также с глубоким поклоном перед моей матерью, на который я не способна; я не знаю, что меня от этого удерживает.

Б.Х.: Поклон вытянул бы тебя из могилы. Есть у тебя еще что-то?

Утэ: Не знаю. Твои слова расстраивают меня. Я не знаю, до какой степени они соответствуют истине. Я ничего не могу сказать, кроме того, что они меня расстраивают. Разумеется, ведь они связаны со смертью. (Плачет.)

Б.Х.: Оставим это пока.

 

Расстановка: Изгнанные родственники

Франк: Меня зовут Франк. Я знаю Берта Хеллингера уже довольно давно. Я разведен и у меня двое детей, двадцати одного года и четырнад­цати лет, с которыми у меня, к счастью, очень хорошие отношения. У нас с Дагмар собственный дом, и после проведенных вместе тяжелых лет сей­час мы в куда более мирных отношениях. Как терапевт я очень часто ис­пользую метод семейно-системной терапии. Во время работы с пациен­тами я много раз замечал, как определенные аффективные ситуации очень сильно волнуют меня, и боюсь, что у меня самого есть неразре­шенные проблемы. На этом семинаре меня тоже очень трогают некото­рые вещи. Например, судьба сестры Роберта, которой было суждено так рано умереть, или случай с подозреваемым военным преступником. Как-то раз я настолько сильно переживал, что даже не мог записывать, и те­перь мне непременно хочется узнать, какая динамика за этим кроется.

Б.Х.: Тогда ты должен расставить свою систему. В случае такой силь­ной динамики нужно немедленно этим заняться.

Франк: Я имею в виду семью, в которой я родился.

Б.Х.: Точно. Кто к ней принадлежит?

Франк: Мои отец, мать, старшая сестра, я сам (я второй ребенок), мой младший брат и самая младшая сестра.

Б.Х.: Был ли кто-то из родителей прежде женат, помолвлен или имел серьезные отношения до брака?

Франк: Нет.

Б.Х.: Кого-то еще не хватает?

Франк: Вообще-то, в нашей семье были люди, которых из нее изгнали.

Б.Х.: Начнем с основной семьи. Позже мы посмотрим, и если кого-то не хватает, добавим их в расстановку.

Рис. 5.1:

О — отец;

М — мать;

1 — первый ребенок (дочь);

2 — второй ребенок, сын (Франк);

3 — третий ребенок (сын);

4 — четвертый ребенок (дочь).

 

 

Б.Х.: Если при какой-либо расстановке все члены семьи смотрят в одном направлении, как здесь, то это значит, что некоторых людей там не хватает. На кого же они все смотрят? Кто должен стоять там, впереди? В семье твоей матери произошло что-нибудь особенное?

Франк: Да. Дедушка погиб в Первую мировую. Матери тогда было Двенадцать. Кроме того, еще важно, что ее брат считался в семье парши­вой овцой.

Б.Х.: Что именно ты имеешь в виду?

Франк: Во-первых, он был гомосексуалистом. В нашей семье это счи­талось серьезной проблемой. Кроме того, его считали очень неспособ­ным, что также было большой проблемой в глазах семьи.

Б.Х.: Его мы сейчас и добавим в расстановку. Что еще случилось в семье матери?

Франк: Двоих братьев дедушки семья отослала в Америку из-за их неработоспособности. Один из них пил и считался неудачником, а дру­гой вел слишком раскованный образ жизни.

Б.Х.: Как раз этих двоих здесь и не хватает. А брат матери просто сыг­рал роль их «заместителя» в системе. Их мы должны поставить сюда, пе­ред остальными членами семьи. Значение этих двух лиц для системы оп­ределяется не их образом жизни, но судьбой. Тот факт, что их просто из­гнали, отослав в Америку, в данном случае играет решающую роль.

Франк: Кстати, мой брат тоже уехал жить в Америку.

(Б.Х. добавляет в расстановку изгнанных из семьи.)

Рис. 5.2:

БМ — брат матери;

СДМ — старший дядя матери;

МДМ — младший дядя матери

 

Б.Х.: Что изменилось для отца?

Отец: Прежде мой взгляд терялся в пустоте, и я здесь просто «лежал в дрейфе». Сейчас же здесь передо мной все спокойно, стабильно, и я могу тут остаться.

Б.Х.: Как чувствует себя мать?

Мать: Мне плохо видно этих троих и хотелось бы их получше рас­смотреть.

Б.Х.: Стань так, чтобы ты смогла их действительно хорошо видеть.

Мать: Да, сейчас все хорошо.

Б.Х: Как чувствует себя самый старший ребенок?

Первый ребенок: Сейчас все стало лучше. Прежде передо мной все было настолько открыто, что оттуда могла прийти опасность, и мне казалось, что вся эта свора выставила меня вперед. Мне пришлось стоять впереди всех. Теперь все мои позитивные эмоции направлены на этих троих лю­дей. С тех пор, как они здесь, я чувствую себя хорошо.

Б.Х. (играющему роль Франка): Как чувствует себя второй ребенок в этой констелляции?

Второй ребенок: Я еще не знаю, как я должен к этому отнестись и есть ли в этой ситуации что-то притягивающее или же отталкивающее.

Б.Х.: Какие у тебя чувства? Тебе лучше или хуже?

Второй ребенок: Лучше.

Б.Х: Как чувствует себя младший брат? Тот, которому хотелось эмиг­рировать в Америку.

Третий ребенок: Вначале мне было довольно хорошо. Я не знал, что происходит со всеми этими людьми там, позади меня. Я не чувствовал себя связанным.

Б.Х.: Ну, тогда мы и пошлем тебя сейчас в Америку!

Третий ребенок: Я бы с удовольствием сейчас же поехал! Как только эти трое людей пришли туда, я понял, что мне тоже туда нужно.

Франк: Кстати, мой младший брат постоянно ездит в гости к род­ственникам в Америку и хочет меня тоже туда перетянуть.

(Б.Х. ставит младшего брата к группе «изгнанников». Рис. 5.3)

Б.Х.: Как чувствует себя младшая сестра?

Четвертый ребенок: Я рада тому, что там, впереди, вообще кто-то сто­ит. Для меня было ужасным, когда там никого не было, потому что с се­мьей позади у меня не было абсолютно никакой связи, и я чувствовала себя очень потерянной. Сейчас мне кажется, что я как будто между эти­ми двумя группами, но мне это не мешает.

Б.Х.: Эта констелляция — только исходная позиция для нашей рабо­ты, и мы можем продолжить.

(Франку): В семье твоего отца было что-то особенное?

Франк: Мой отец был национал-социалистом, и я никогда не знал точно, чем он, собственно, занимался. Но, должно быть, у него была до­вольно высокая должность, потому что его так и не призвали на военную службу.

Б.Х.: После войны он был интернирован?

Франк: Да, его интернировали, и в течение многих лет он все ругался, как несправедливо обошлись с ним самим и с Германией.

Б.Х.: Сейчас я переставлю членов семьи так, чтобы изгнанные оста­лись в поле зрения матери, но исчезли из поля зрения детей (Рис. 5.4)

Рис. 5.3

Рис. 5.4

 

Б.Х.: Как чувствует себя мать?

Мать: Здесь, возле мужа, я чувствую себя хорошо.

Б.Х.: Как чувствует себя отец?

Отец: Тоже гораздо лучше, чем прежде.

Б.Х.: Как чувствуют себя дети?

Все: Хорошо.

Б.Х. (Франку): Хочешь сейчас встать на свое место в констелляции? Ну, как тебе там?

Франк: Прекрасно.

Б.Х.: Это было бы правильным порядком в данной семье. Изгнан­ным оказано уважение, хотя они и не находятся в поле зрения осталь­ных.

Франк: Мне совершенно не нравится, что мой дядя-гомосексуалист стоит рядом с остальными изгнанными и все трое — вместе.

Б.Х.: Один из членов семьи может сменить сексуальную ориентацию, если ему приходится замещать собою кого-то из членов семьи, изгнан­ного из нее в результате какого-либо проступка. Это тяжелая судьба, и у тебя нет права вмешиваться.

Франк: Хорошо. По-моему, было бы хорошо позволить будущему по­мочь нам разрешить все эти проблемы.

Б.Х.: Показать тебе, как нужно правильно смотреть в будущее? Все четверо детей отвернутся в другую сторону. Тогда они оставят родителей позади себя. Это значит, что родители останутся там, где они сейчас, а дети могут уйти. Это и есть будущее. Но будет неплохо, если вы еще не­много побудете с родителями.

Рис. 5.5

 

Б.Х.: Хорошо. Это констелляция, решающая твою проблему. Зари­суй ее для себя. Иногда это очень помогает.

 

Члены семейной системы

Б.Х.: Кто принадлежит к семейной системе? Кто нужен терапевту для расстановки семьи?

Семейная система подразумевает группу людей, связанных друг с другом общей судьбой. Такая группа включает в себя несколько поколе­ний, члены которых могут быть бессознательно сплетенными с судьбой других членов той же системы. Радиус действия какой-либо системы рас­познается по радиусу действия судеб, приведших к аффективным пере­плетениям в этой системе. К подобной группе принадлежат, как прави­ло, следующие лица:

• Ребенок, его родные и сводные братья и сестры, как умершие, так и мертворожденные. Это самый низкий уровень.
• На следующем уровне находятся родители, их родные и сводные бра­тья и сестры, включая умерших и мертворожденных.
• Одним уровнем выше находятся родители родителей, иногда кто-нибудь из их родных братьев и сестер и редко — сводных.
• Иногда тот или иной из прадедов. Но это бывает тоже довольно редко.
• Из всех упомянутых выше особенно важны те лица, у которых была тяжелая судьба или с которыми другие члены системы обошлись несправедливо (например, при разделении наследства), или же они были изгнаны, отданы в чужие руки, презираемы или забыты.
• Затем идут (чаще всего это самые важные лица в констелляциях) все те, кто уступил в определенной системе свое место другим членам этой системы, даже если они не являлись их родственниками. На­пример, женщина или мужчина из прежней связи родителей и пра­родителей, даже если их уже нет в живых. Отец или мать сводных братьев и сестер также входят в констелляцию. Кроме того, все те люди, потери которых обернулись выгодой для какого-то члена си­стемы. Например, когда кто-либо получил наследство в результате ранней смерти другого члена системы или в результате того, что этот человек был лишен наследства.
• К системе принадлежат и все те, с которыми обошлись несправедливо и благодаря которым кто-то в ней получил какую-либо прибыль, например, наемные работники. Но это правило действует только в случае действительно огромной несправедливости и ущерба.
• Не принадлежат к системе родственники тех лиц, которые вошли в систему путем брака, то есть их дяди, тети, двоюродные братья и сестры.

 

Некоторые терапевты считают особенно важными тех членов систе­мы, которые все время жили в одной семье с другими ее членами, напри­мер, бабушку или тетку. Но в случае переплетений никакой роли не иг­рает то, насколько близко или далеко живет такой родственник. Наобо­рот, часто один из членов семьи может быть переплетен с судьбой друго­го ее члена, о котором первый даже никогда и не слышал.

 

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: