ЛОТТА. Тогда чья же это вина?

ЛЕТТИС. Я уважаю точность в воссоздании истории, лишь когда она трогает и потрясает. Тогда бы и мелочи изменила.

ЛОТТА. Очень мило с вашей стороны.

ЛЕТТИС. Правда, порой, признаться, мне необходимо вме­шаться... Я открыла это в себе только летом, работая в доме Фустьенов. Но в том, что я этому поддалась, виноват сам дом.

ЛОТТА. Дом?

ЛЕТТИС. Да.

ЛОТТА. По-вашему, это дом виноват во всех ваших невероят­ных рассказаниях?

ЛЕТТИС. Да. Совершенно точно. Просто этот дом Фустьенов -самый скучный дом во всей Англии! Если и есть ему где-то со­перники, то мне еще предстоит сделать это открытие... О нем невозможно рассказать интересно. Не только архитектура его выдержана в самых мрачных традициях тюдоровских времен - но во­обще в нем никогда и ничего не случалось! Это за четыреста-то с лишним лет! Королева чуть не упала с лестницы - так ведь не упала же! Дочка хозяина упала - но не с лестницы - да еще и выжила, так что ее потом почитали бедняки. Что, по-вашему, можно со всем этим сотворить?

ЛОТТА. От вас никто и не ждет, чтобы вы что-то сотворяли, мисс Дуффе. вы должны просто водить посетителей по дому.

ЛЕТТИС. Боюсь, я с вами не согласна. Я работаю, чтобы просвещать людей. Это - самое главное.

ЛОТТА. Просвещать?

ЛЕТТИС. "Освободить - одушевить - озарить!" - это был де­виз моей матери. Она называла его принципом трех "О". Она была великим учителем, моя мать.

ЛОТТА. Неужели? А в каком учебном заведении?

ЛЕТТИС. В самом древнем и самом прекрасном. В театре.

Мисс Шен сердится.

Все настоящие актеры - учителя, надеюсь, это вы понимаете?

ЛОТТА (холодно). Боюсь, нет.

ЛЕТТИС. Но это именно так! "Их предмет - это мы; их исток - они сами!" Это тоже слова моей матери, она руководила перед­вижным театром, и всех своих актеров научила великолепно иг­рать Шекспира по-французски.

ЛОТТА. По-французски?

ЛЕТТИС. Да. После войны она перебралась во Францию, не сумев в родной Англии найти место, достойное ее таланта. Мы жили в одном поселке в Дордони. Правда, там не слишком высоко ценили Шекспира.

ЛОТТА. По-моему, крестьяне во Франции вряд ли отличаются особым энтузиазмом в этот отношении.

ЛЕТТИС. Интеллигенция тоже. Вольтер назвал Шекспира "вар­варом", вы знали это? Варваром!

ЛОТТА. Не удивительно. Гальский ум вообще считает, что цивилизацию породил он.

ЛЕТТИС. Вот мать и взялась исправить это мнение. Театр свой она назвала вызывающе - "Варвары".

ЛОТТА. И она ничего не боялась?

ЛЕТТИС. Что вы! Все актрисы в труппе были обучены гово­рить на безупречном французском языке.

ЛОТТА. И все актеры, видимо, тоже, насколько я понимаю.

ЛЕТТИС. Актеров там не было.

ЛОТТА. Вы хотите сказать, что в театре не было мужчин?

ЛЕТТИС. Да. Мать вышла замуж за француза по имени Дуффе, он был во французском вольном ополчении в Лондоне. Через три месяца после свадьбы он ее бросил. С тех пор у нее больше не было никакого желания связываться с французскими мужчинами. "Все они ветренники", - говорила она. "Ветренники и притворщи­ки.

ЛОТТА. Что и говорить, прекрасная характеристика целой нации.

ЛЕТТИС. Она воспитала меня одна. Мы постоянно переезжали с места на место. Играли по всей округе - на фермах, в сараях - всюду; куда приглашали. Играли только исторические пьесы Шекспира - потому что история была страстью моей матери. Когда я подросла, и я стала играть в спектаклях, - а когда не игра­ла, делала все! Что придется! Придумывала костюмы, мастерила бутафорию - но чаще всего ставила бои! Бои отличались особой свирепостью. А сама матушка славилась своим исполнение роли Ричарда Е Обычно она носила на сцене подушку - как горб. Ве­ликолепно работала. И никто из зрителей не забудет апогея это­го представления - этот крик полного отчаяния, исторгнутый на поле битвы: "Коня, коня, пол-царства за коня!"

Лотта смотрит на нее с изумлением.

\

Все переводы она делала сама.

ЛОТТА (сухо). Замечатедьное достижение.

ЛЕТТИС. Только не для нее. Языки - ее вторая страсть. По­ка я росла, мне разрешалось читать только великую литературу. "Язык один дарит нам свободу" - говорила мама, - а история указывает человеку его место во вселенной. Она неусыпно сле­дила за тем, чтобы я не утратила своего британского наследия -ни в словах, ни в делах. Каждый вечер она разыгрывала для меня какой-нибудь сюжет из истории Англии - и он обретал плоть и кровь благодаря ее изумительной вертуозности. После битвы Ри­чарда и корона, повисшая на ветках ббярышника! дуб, в ветвях которого притаился Карл П - пока враги яростно гонялись за ним внизу! Подломись сук и с королевской властью в этой стране было бы покончено... ^Потрясающе!... Самые страшные события оставляли след в детском воображении, как алмаз на оконном стекле. И вот теперь для меня все туристы - случайные посети­тели, отпускники, попавшие ко мне всего на двадцать минут за всю свою жизнь - они в некотором смысле мои дети. И мой долр образовать их. Образовать - одушевить - осветить.

ЛОТТА. С помощью фантазии?

ЛЕТТИС. Фантазия естественно возникает там, где не хвата­ет фактов.

ЛОТТА. Еще одно изречение вашей матери?

ЛЕТТИС. На этот ра - мое собственное. Когда я только на­чала водить экскурсии по Фустьен-Хауз, излагала только факты! Скурпулезно придерживаясь того текста, который был для меня написан вашей конторой - во всей ее красе. К концу экскурсий лица многих слушателей от тоски и безразличия становились се­рыми. Да и сама я, каждый день произнося эти слова, впадала в тоску. Фустьен - проклятый дом, это я осознала почти сразу. Это гиблое место, в котором никогда ничего не происходило! И с этим надо было бороться!

ЛОТТА. С помощью неправды.

ЛЕТТИС. Как угодно.

ЛОТТА (неумолимо). С помощью неправды.

ЛЕТТИС (величественно). Я - дочь Алисы Ивенс Дуффе -посвятила себя озарению мира, а не повержению его в прах! Мой язык просто отказывался без конца повторять одно и тоже... Ко­нечно, я перестаралась. Ничего не могу возразить, меня действительно все дальше уносило от берегов течением вымысла. Но в этом повинен дом, а не пораженная им фантазия.

ЛОТТА. Это вы так защищаетесь?

ЛЕТТИС. Раньше люди уходили оттуда, зевая от скуки, а те­перь уходят удивленными. Я употребляю это слово в его сугубо изначальном смысле - как "диво", "чудо". А это не такая уж плохая защита.

ЛОТТА. Но это вовсе не относится к делу!

ЛЕТТИС. В прошлом месяце я поставила блюдце у выхода. Не из жадности, хотя, видит бог, мне было бы простительно и это, при вашем-то жаловании, но я жаждала доказательств! Люди во все мире выссказывают благодарность одинакого - деньгами. (Гордо.) Мое блюдце полно до краев! Каждый вечер оно перепол­нено макетами подобно тому, как люди переполнены чувствами! Я смотрю, как они потом идут на стоянку к своим автомобилям -это же люди, исполненные чувств Все до единого!

ЛОТТА (колко). Неужели! если бы вы проглядели эти письма, вы обнаружили много таких "исполненных" - но разве что возму­щением.

ЛЕТТИС подходит к столу, просматривает какое-то письмо.

ЛЕТТИС. Скряги всегда с нами. И грубияны не постесняются вылезти вперед.

ЛОТТА (в ярости). Двадцать два письма! У меня двадцать
два письма на вас, мисс Дуффе... и ни одно, прямо скажем, не
написано в состоянии восхищения! ₁

ЛЕТТИС (мягко). Двадцать два - это что?.. У меня их пять- К десят-шестьдесят! Вот - смотрите! Вот!... Видите? Вот! ₇ ^

Ояа хватает свою сумку и вываливает все ее содержимое на стол - лавина писем.

Вот вокс попули! Вот голос народа!... Рядом с блюдцем я оставила свой адрес. И вот результат!

ЛОТТА (протестующе)? Но мисс Дуффе!... Это же мой стол!

ЛЕТТИС (горячо.). Прочтите. Сами прочтите!... Вот моя за­шита. Голос народа!.. Читайте!

ЛОТТА (взрываясь). Не буду! Не буду! Все - это ерунда! Все это не играет никакой роли!.. Все это неважно - ни ваша мать, ни ваше детство, ни ваша стоянка. Какое мне дело! (Пауза. Пытается успокоиться.) Я не занимаюсь развлечениями - и вы тоже! Вот и все! Мы охраняем культурное наследие. У нас не те­атр. И все тут.

Она свирепо смотрит на Леттис. Раздается четыре громких удара в дверь.

Да!.. Что?

Появляется трясущаяся мисс Фреймер. Она несет поднос с чаем, ячменными лепешками, маслом и вареньем.

ФРЕЙМЕР. Чай, мисс Шен.

ЛОТТА (спокойнее). Не хотите чаю?

ЛЕТТИС. Не отказалась бы.

ЛОТТА. Для меня, мисс Фреймер, самый крепкий, какой толь­ко получится.

ФРЕЙМЕР. Хорошо, мисс Шен.

ЛЕТТИС (весело, обращаясь к мисс ШЕН). Чаю напьешься -оралом взовьешься - так говорила моя мать.

ФРЕЙМЕР. Прекрасно, прекрасно сказано, вы слышали, мисс Шен.

Они и Леттис заговорщически смеются, пока Лотта не окаты­вает их ледяным взглядом.

ЛОТТА, мисс Фреймер...

Смех прерывается. Лотта берет один из конвертов, при­несенных Леттис. Читает письмо.

ФРЕЙМЕР (обращается к Леттис). Если хотите, вот лепешки и варенье.

ЛЕТТИС. А мармелада нет?

ФРЕЙМЕР. К сожалению, нет.

ЛЕТТИС. А надо бы, особенно в вашем учреждении. Этот способ куда древнее. Вы знаете происхождение самого слова мар­мелад?

ФРЕЙМЕР. Мармелад? Боюсь, что нет.

ЛЕТТИС. Уж вы-то наверняка знаете, мисс Шен.

ЛОТТА. Что?

ЛЕТТИС. Происхождение слова "мармелад".

ЛОТТА. К сожалению, нет.

Вновь принимается за чтение письма.

ЛЕТТИС (обращаясь к Фреймер, неудержимо). Мария, королева шотландская. У нее часто болела голова.

Фреймер бросает взгляд на Лотту.

... Да и кто упрекнет ее за это, бедную женщину, которую держали взаперти. Всякий раз, когда она заболевала, то просила принести особое блюдо из апельсин и сахара. Ее служанки шепта­ли друг другу по-французски: принесите варенье - Мария больна! Мари э марал!".. Видите? Мари э малад - мармелад!

ФРЕЙМЕ?. Да! Невероятно!.. Может, мисс Шен, вам тоже име­ет смысл поесть немного мармелада, когда у вас снова заболит голова?

ЛОТТА. Спасибо, мисс Фреймер. Вы пока свободны.

ФРЕЙМЕ?. Хорошо, мисс Шен.

Поспешно уходит.

ЛЕТТИС (пьет чай). У вас часто головные боли?

ЛОТТА (продолжает читать). Да, иногда бывает.

ЛЕТТИС. Сочувствую.

ЛОТТА. У всех у нас что-то.

ЛЕТТИС. Ваша помощница, быть может, права. То, что облег­чало состояние королеве Марии, может помочь и вам.

ЛОТТА. Не исключаю.

ЛЕТТИС. Что это за письмо? Не то, где говорится, что я словно пылающим факелом освещаю корридоры прошлого?

ЛОТТА. Нет, это от дамы в зеленом свитере.

ЛЕТТИС. А-а.

ЛОТТА (читает вслух). "Дорогая мисс, я - та самая женщина в зеленом свитере, которой вы в прошлую среду рассказывали все про портрет мальчика с венком из листьев на голове. Было зах­ватывающе интересно узнать правду об этой картине, если бы я не спросила вас, я бы никогда не узнала жуткую историю про мо­лодого наследника, которого умертвил дядя, надев ему гирлянду из ягодных трав. Я бы вообще не знала, что можно убить кого-то таким способом - сквозь череп. И как остроумно вы напомнили мне о ужасающей смерти в "Гамлете", где короля отравили через уши. Это лишь доказывает, что Шекспир первым придумал все..."

Пауза. Мттис смотрит на нее с извинякшрй улыбкой.

ЛЕТТИС. Но ведь ваше заведение и само признает, что смерть этого мальчика была загадочной.

ЛОТТА. Вы же сами должны понимать - так не годится, ниче­го из этого не годится. Я уже сказала - у нас не театр. Если бы вы были драматургом, у вас были бы законные основания сто­ять возле этого вашего блюдечка и ждать, пока оно наполнится за все ваши вымыслы, кое-кому - хотя мне это, видит Бог не по­нятно, кое-кому это не только позволяется, но их за это еще и хвалят Однако экскурсоводам мы платим не за фантазию. В его устах все эти рассказии обыкновенное надувательство.

ЛЕТТИС. Не могу согласиться со словами "Обыкновенное". Я никогда и ничего не делала обыкновенного!

ЛОТТА. Ложь есть ложь. И в этом заведении она не найдет поддержки. И давайте больше не будем об этом.

ЛЕТТИС. Прочитайте-ка еще одно письмо. Вот это, в голубом конверте. Мне пишет режиссер из королевского шекспировского театра. По его словам: "Дух фантазии витает в воздухе, стоит мне только открыть рот".

ЛОТТА. В том-то и ужас.

ЛЕТТИС. Почему ужас?

ЛОТТА. Прошу вас!.. Я сыта по горло.

ЛЕТТИС. Ну да! Конечно! Я вас понимаю! Мы живем в стране, где ценится лишь все обыкновенное "просто". Обыкновенные экскурсоводы. Обыкновенные люди. Обыкновенные события. Я прек­расно понимаю!

ЛОТТА. Мисс Дуффе, позвольте мне быть откровенной. (Пау­за.) Нет никакой возможности оправдать ваше дальнейшее пребы­вание у нас на работе.

Долгая пауза.

ЛЕТТИС. Так. Приговорили.

ЛОТТА. К сожалению, вы не годитесь для такой работы. ЛЕТТИС. С какого момента уволена? ЛОТТА. Немедленно, я думаю так будет лучше всего. ЛЕТТИС. Я бы могла закончить летний сезон. Ведь осталось не так уж долго.

ЛОТТА. Принимая во внимание все обстоятельства, вам лучше уйти сейчас.

ЛЕТТИС. Понятно. М-да. Хорошо. Да. Конечно... Так в самом деле милосерднее, не могу согласиться. Надо предать забвению.

ЛОТТА. Прошу вас, мисс Дуффе!

ЛЕТТИС. Нет-нет, вы по-своему безжалостны и милосердны. Вы не оставляете, в отличии от некоторых тиранов, узника в томлении, в ложной надежде на помилование. Прочь отправить его на смерть - окончательный приговор, обжалованию не подлежит! Благодарю вас!

ЛОТТА (в раздражении). О, ради всего святого! Неужели нельзя хотя ы на минуту отказаться от этого театра? В конце концов вы просто пойдете работать в какое-нибудь другое место.

ЛЕТТИС (вдруг вскрикивая). Правда?.. Пойду?.. А где, по-вашему, я найду работу - в мои-то годы?

Долгая пауза.

ЛОТТА. Ну, я дам вам рекомендацию.

ЛЕТТИС. Не надо, прошу вас. Мне бы не хотелось заставлять вас лгать ради меня.

ЛОТТА. Я не буду лгать, мисс Дуффе. Без сомнения, можно что-нибудь придумать.

ЛЕТТИС. Это не ваш конек, мисс Шен, - что-то придумывать. Сейчас от вас исходит некая серая цельность. Прошу вас, не пы­тайтесь осквернить ее цветом.

ЛОТТА (сквозь зубы). Вы не справедливы. Вы совершенно не справедливы. Совершенно.

ЛЕТТИС (вставая). Я влилась в ряды безработных. Справед­ливость - не самое замечательное из ваших качеств.

Лотта нажимает на кнопку звонка. Мы тоже слышим его.

Ухожу от вас, но прежде - поделюсь правдивой историей, касающейся цвета. Если хотите, проверьте в книгах, так ли это. Вы знаете, как вела себя королева шотландская перед казнью?

ЛОТТА. Надеюсь, не устраивала театра?

ЛЕТТИС. Вовсе нет. Даже наоборот. Жертвам полагалось на эшафоте снимать верхнюю одежду, дабы не запачкать ее кровью.

Входит мисс Фреймер. Леттис продолжает рассказывать, об­ращаясь так же к ней.

Королева Мария взошла на эшафот вся в черном. Ее прислуж­ницы сняли с нее плащ... как вы думаете, что оказалось под ним?

ЛОТТА. Ума не приложу.

ЛЕТТИС (обращаясь к мисс Фреймер). А по-вашему?

Та бессильно мотает головой: не знаю! Леттис начинает расстегивать свой плащ,

Все-изменилось вмиг: под черным плащем оказалось одеяние прилюбодеяния, в котором ее обвенчали. Цвета мучительства и цвета вызова - цвета крови./ Да! Все ахнули потрясенные. Все взирали с невольным восхищение как на чудо, на то, как эта хрупка женщина согбенная многолетним заключение, как будто сбросила с себя все унижения девятнадцать лет и в полном соз­нании своего достоинства и своей правоты входила в бессмертие! (к Лотте.) И это точный и абсолютно достоверный факт. Прощайте.

Она подхватывает с пола свой плащ и победоносно выходит из конторы.

Лотта Шен смотрит ей вслед очарованно и восхищенно. Мисс Фреймер стоит, вытаращив глаза.

ЗАНАВЕС Конец первого действия

Квартира Леттис Дуффе в полуподвальном помещении в Лондонском районе ЭРЛС КОРТ. Несколько недель спустя.

Войти в эту квартиру (как и во многие другие лондонские дома викторианской эпохи) можно лишь через парадный вход, на­ходящийся на уровне тротуара,, а дальше уже - вни по внутренней лестнице.

Нам видна эта лестница - темная, усланна линолиумом, когда Леттис открывает дверь в свою квартиру. Также видно хо­рошо большое окно в зеркале, в котором можно разглядеть типич­ный, ничем не примечательный дворик, расположенный ниже уровня тротуара, прямо перед домом; дальше - над ним - кусок тротуа-тара с уличным фонарем, а также ступени лестницы, ведущей на­верх, к парадному выходу, а еще - ноги, просто ноги - всех, кто проходит мимо или же направляется в дом. В тот момент ког­да поднимается занавес, видно, как мимо окна проходит какой-то мужчина.

Мебель в доме небогатая, хотя есть несколько любопытных реликвий театрального прошлого, в том числе меч и два трона -один просто деревянный, а другой - позолоченный, на старинной деревянной тележке со старыми деревянными колесами - странная старая воронка из бронзы с четырмя металлическими проушинами вокруг жерла и небольшим отверстием с другой стороны, сквозь которое продет кусок веревки. Прежде этот предмет явно исполь­зовался как-то иначе, а теперь в нем стоят цветы. На стене -яркий плакат, рекламирующий "восхитительную труппу" "Варвары" в самой ужасающей драме Шекспира "Ричард Ш'. В главной роли короля-убийцы - великая звезда английского театра АЛИСА ИВЕНС ДУФФЕ!"

Всего нам видны три двери. Одна ведет в спальню, другая -в кухню, а главная, о которой уже говорилось, будучи распахну­той, открывает вид на лестницу, ведущую с первого этажа вниз. На стене возле двери - переговорное устройство, связывающее с парадным входом.

Вечереет. На позолоченном троне сидит ЛЕТТИС, держа на коленях большую пушистую кошку.

ЛЕТТИС (кошке). Меня зовут Фелина, королева печали. Я позволяю этой служанке держать меня так близко к себе, чтобы она могла еще больше восхищаться мной, глаза мои - цвета расп­лавленного топаза. Немало гордых котов утопились в старом доб­ром Ниле из-за любви к ним. Моя судьба трагична. Я была выгна­на из своего дворца близ низвергающего водопада - и жестоко выброшена в подземную тюрьму на Эрлй Корт Роуд. Я, привыкшая к лангустам и нумидийским молюскам, теперь вынуждена питаться убогой пищей из консервных банок, - все эти "Вискас" и "Го­рестные глотки".

В окне появляются ноги Шарлотты Шен, проходят мимо и под­нимаются по лестнице к парадной двери.

Неважно, я все переживу - а когда придет мое время, весь мир станет свидетелем моего триумфального восшествия на престол! Тогда погибнут все, кто наносил мне раны, - мы выца­рапаем глаза из их предательских голов!

Громко звонит зуммер переговорного устройства. Лэттис испуганно вздрагивает.

Кто это?

Она вскакивает, и, дерха кошку на руках, осторожно выгля­дывает из окна и смотрит на ноги, стоящие возле парадного вхо­да.

(обращаясь к кошке). Как тебе кажется? Грубые ноги, да?.. Злые, поОмоему, те, что отшвыривают кошек... я бы не доверяла им, верно?

Зуммер вновь резко звонит, она вздрагивает. О, господи...

Нервно направляется к переговорному устройству у двери и снимает трубку.

(Говорит в трубку.) Да?.. Кто это?

Зрители в зале слышат через громкоговоритель.

ЛОТТА (оживленно). Мисс Дуффе?

ЛЕТТИС (тихо). Да.

ЛОТТА. Это я, мисс Шэн.

ЛЕТТИС Кто?

ЛОТТА. Мисс Шен. Из Общества охраны памятников. Помните?

Леттис ошеломлена.

Алло?.. Мисс Дуффе?.. Вы слышите?

ЛЕТТИС (кошке). Это она. Это палач.

Зуммер снова настойчиво звонит.

(в трубку.) Громче. Ало?

ЛОТТА. Впустите меня, пожалуйста. Мне надо с вами погово­рить.

ЛЕТТИС. Нет! Ни за что!

ЛОТТА. Ну хотя бы на минутку, вы не пожалеете, уверяю вас.

ЛЕТТИС (слабо). Я не желаю... Я правда не хочу.

ЛОТТА. Что вы говорите? Я вас не слышу.

ЛЕТТИС (немного громче). Я не желаю вас видеть. Уходите!

ЛОТТА. Мисс Дуффе, мне действительно очень надо с вами поговорить. Впустите меня, пожалуйста. (Молчание.) Вы слышите меня?

Мы видим, как Лотта, наклонившись, пытается заглянуть в комнату через боковое оконце. Она яростно стучит зонтиком по перилам. Леттис съежившись стоит, прислонившись к стене. Лицо в оконце исчезает и вновь звонит зуммер. Снова, и снова, и снова.

(Повысив голос, резко.) Мисс Дуффе, это глупо! Пожа­луйста, впустите меня сейчас же! Долгий протяжный звонок.) Мисс Дуффе, я требую!

ЛЕТТИС (отчаявшись). Входите, если вам так уж надо! Вниз, в темницу.

Ноги Лотты видны ухе в доме. Леттис стоит с непроницаемым лицом. Ш слышим шаги вниз по лестнице, и вот появляется Лотта.

ЛОТТА. Добрый день! Хорошо, что вы впустили меня (Увидев в руках Летти кошку, вскрикивает.) Ай-ай!

В панике бросается за дверь, наполовину ее прикрывает.

ЛЕТТИС. Что такое?

ЛОТТА. Кошка!

ЛЕТТИС. Ее зовут Фелина.

ЛОТТА. Извините, но я не могу войти. При ней - не могу!

ЛЕТТИС. Почему?

ЛОТТА. У меня аллергия. Так, во всяком случае, говорит доктор. Но я то знаю, что это гораздо серьезнее. Как бы то ни было, войти я не могу.

ЛЕТТИС. Ее можно временно убрать.

ЛОТТА. Буду вам очень признательна.

ЛЕТТИС. Хорошо.

Леттис удалаяется с Фелиной в спальню, и, вернувшись, од­на, закрывает дверь. Лотта осторожно входит в квартиру.

(Холодно.) Я заперла ее в обувной шкаф.

ЛОТТА. Благодарю вас. очень мило с вашей стороны.

ЛЕТТИС. Но не для Фелины. Быть может вы присядите?

Показывает на деревянный трон.

ЛОТТА. Какой необычный стул! Он, вам от матери достался? ЛЕТТИС. Как вы догадались?

/

ЛОТТА. Он больше похож на бутафорский. ЛЕТТИС. Это ее Фальстафовский трон.

Лотта поражение смотрит на нее.

Но вы можете сесть на него (Указывает на позолоченное кресло. } Или, если желаете, сюда.

ЛОТТА. Как-то я не осмеливаюсь. ЛЕТТИС. Я вам разрешаю. ЛОТТА. М-м-м... Спасибо.

Садится в деревянное кресло. Неловкая пауза. Леттис ухо­дит на кухню.

Мисс Дуффе, надеюсь, мой приход не помешал вам? ЛЕТТИС. С чего бы это? Уж здесь то вы, во всяком случае., власти не имеете.

ЛОТТА. Что, простите?

Леттис возвращается с банкой консервов для кошек, открыва­ет ее и накладывает в миску.

ЛЕТТИС. Все, что могли, вы со мной уже сделали. Теперь я уже не в вашей власти.

ЛОТТА. Милочка, я пришла не для того, чтобы что-то делать с вами.

ЛЕТТИС. Не надо. \. Не го^брите так, пожалуйста... Я вам не "милочка". Вообще не\мило'

ЛОТТА. Да это же прос^ выражение такое!

ЛЕТТИС. А я уважаю все, что выражают слова.

ЛОТТА. Я тоже уважаю. Даже хэчень.

ЛЕТТИС. Зачем вы пришли? Позлорадствовать? Посмотреть, до чего я докатилась?

ЛОТТА. Конечно, взглянуть, как вы тут.

ЛЕТТИС. Ну так смотрите же! Зрите!

ЛОТТА. Вы себя нормально чувствуете?

ЛЕТТИС. Не поверю, что вас это интересует.

ЛОТТА. Надеюсь, нашли работу?

ЛЕТТИС. Надеетесь?

ЛОТТА. Конечно. Это наверняка не просто.

ЛЕТТИС. О, да. Особенно в моем случае!

ЛОТТА. Правда?

ЛЕТТИС. Совсем не просто. Это правда. (Холодно.) По-мое­му, последний раз мы с вами виделись месяца два назад?

ЛОТТА. Что-то около этого.

ЛЕТТИС. За это время я работала у одного... Ну, нашла

место в большом универмаге на Оксфорд стрит. в продовольствен­ном отделе, во время недели британского сыра. Надо было оде­вать зеленое платье с кренолинами и розовый чепчик из муслина - и всем предлагать пробовать новый сорт сыра "Мечты Девона". Но я и недели не проработала.

ЛОТТА. Ушла оттуда?

ЛЕТТИС. Меня ушли.

ЛОТА. Жаль. А почему, если не секрет?

ЛЕТТИС. Надо было говорить такой рекламный текст, что просто позор!

ЛОТТА. И вы принялись его улучшать?

ЛЕТТИС. Естественно. В конце концов, сколько раз на дню можно повторять: "Попробуйте "Мечту Девона". Острая новая сыр­ная сенсация". Есть же предел абсурда, даже когда речь идет о хлебе насущном.

Она уносит в спальню миску с едой для кошки. Громкое мяу­канье вновь обращает Лотту в бегство за дверь. Леттис вовзра-щается и с удивлением обнаруживает,, что Лотта на лестнице. Леттис закрывает дверь в спальню, и Лотта осторожно возвраща­ется и садится в кресло.

ЛОТТА. Мисс Дуффе.. Пора к делу: после того, как мы расстались, у меня словно камень на сердце.

ЛЕТТИС (а-олодяо). Неужели?

ЛОТТА. Понимаю, как нелегко вам - найти работу любого профиля, не говоря уж о том, чтобы по вкусу. 77 Я все время ду­мала о вас.

ЛЕТТИС. Очень интересно!

ЛОТТА. Интересно?

ЛЕТТИС. Столкнуть человека в канаву, а потом изображать будто пытаешься спасти его. Угрызения совести - говорила мама -бессмысленное чувство.

ЛОТТА (натянуто). Не в том дело, уверяю вас. Я была абсо­лютно права, поступив так, как поступила. Я бы и теперь посту­пила точно так же. И все же.. по-дружески... - я не забыла вас. Вот все что я хотела сказать. Если вас это интересует. Я нашла для вас работу, которая может быть вам по душе. Могу я продолжать?

ЛЕТТИС (гак же натянуто). Как вам будет угодно.

ЛОТТА. По соседству со мной живут супруги, которые устра­ивают поездки для туристов на речных трамваях. Я поговорила с ними, им ужасно нужны помощники, - люди, - любящие историю, особенно все, что касается Темзы. Я сказала им, что знаю имен­но такого человека. И, конечно, вы должны поклясться мне, что ни чем, ни на йоту не будете откланяться от исторической истины... (Пауза.) Жалование не слишком большое, но бывают ча­евые, - на этот раз законно разрешенные начальством. И, понят­но, отблагодарить вас могут щедро. Я составила на бланке наше­го Общества рекомендацию, которая может произвести впечатление на моих друзей - а в будущем, быть может, и на других работо­дателей тоже... Не откажитесь взглянуть.

ЛЕТТИС. Если не откажитесь показать.

Лотта вынимает из сумки письмо и подает его Леттис.

ЛЕТТИС (читает вслух). "Рекомендация для мисс Дуффе. ра­ботая экскурсоводом Общества охраны памятников, мисс Дуффе за­воевала популярность среди многих посетителей. В последнее время они высказывали особенно высокую оценку ее своеобразной манеры изложения, присылая письма с выражением своей благодар­ности. Помимо широких познаний в истории, мисс Дуффе отлича­ется уникальной особенностью: рассказывать о событиях с боль­шой фантазией. Это - гарантия того, что любая экскурсия, кото­рую она ведет, становится действительно незабываемым событием... "

Долгая пауза. Леттис тронута до слез.

ЛЕТТИС. Я этого не заслужила.

ЛОТТА. Бросьте.

ЛЕТТИС. Нет-нет, правда!.. Яне... (все больше расстраи­ваясь) Я - я ответила на ваше доверие таким безрассудством... А вы вознаграждаете меня, это слишком... Вы... вы очень добры. Да. Вы самая добрая... Добрая... Самая-самая добрая... доб­рая... О, господи!

Не в силах больше сдерживать слезы.

ЛОТТА (испуганно). Ну что вы! Прошу вас, мисс Дуффе!

ЛЕТТИС. Клянусь. 7 Я клянусь вам... если я только буду там работать, ни на слог не откланюсь от прописных истин... Буду читать и читать, без конца. Запомню все известные сведения о Темзе. Ни на йоту не отступлюсь от них - ни на буквочку, ни на запятую! Ни на йоту!

ЛОТТА ('в смущении). Ну что вы, мисс Дуффе!

ЛЕТТИС (хватает бутафорский меч на вытянутых руках). Кля­нусь!.. Ни одной больше жалобы на меня, никогда! Ни единой... Ни единой... Ни единой... (Слезы душат ее еще сильнее., чем прежде. Лотту пугает такая сила чувств).

ЛОТТА. О, прошу вас!... Пожалуйста... Не в самом деле, мисс Дуффе! Умолю вас! Пожалуйста! Совсем не нужно так... Я же рада вам помочь!... Да что вы! Ну в самом деле, уверяю вас!... (Отчаявшись,, под неперестайное рыдание.) Может, у вас есть чашка чая? Было бы так хорошо! Чашка крепкого горячего чая?.. Или кофе! Как хорошо бы кофе... Или кока-колу! Признаться, я так люблю кока-колу!

Леттис перестает рыдать и в недоумении смотрит на нее. ЛОТТА. Но у вас, конечно, ничего нет, да? Леттис мотает головой: "Нет".

Ну что ж, дайте что угодно. Стакан простой воды - тоже будет неплохо.

ЛЕТТИС (приходя в себя). Нет! Квеф!

ЛОТТА. Что-что?

ЛЕТТИС. Квнф! Так называется. Вы должны попробовать квеф.

ЛОТТА. А что это?

ЛЕТТИС. Это то, что надо!... Как раз для такого случая!

ЛОТТА. Квеф?

ЛЕТТИС. Моя наливка. Шестнадцатый век!... Одно из самых больших увлечений - еда и питье тюдоровской поры. Вы не откажи­тесь? Вы не откажитесь, а? Как я была бы счастлива, если бы вы отважились!.. Разрешите сне угостить вас?!

ЛОТТА (нервничая). Право не знЕио... Я вообще почти не пью.

ЛЕТТИС. О, пожалуйста, не отказывайтесь! Вам надо попро­бовать! Он так вдохновляет! Когда я одна, то боюсь даже ка­пельку отхлебнуть - меня тотчас переполняют песни и фанта­зия!... Скажите: "Да" - прошу вас!

ЛОТТА. Хорошо, но только капельку.

ЛЕТТИС. Сейчас принесу. (Взволнованная, она бросается на кухню). Он стоял на кухне, никем не испробованный с давних пор.. 7 Мы будем пить его из кубков. У меня есть два замеча­тельных кубка из "Генриха ЗУ" и снимите пальто. Умоляю.

ЛОТТА. Спасибо.

Леттис исчезает. Лотта снимает пальто, нам слышно, как Леттис напевает на кухне высоким голосом из "Отелло": "Ударим, ударим в бокалы!" Она появляется снова, неся поднос с двумя театральными бокалами, украшенными бутафорским драгоценными камнями, и бутылкой прозрачного ликера.

ЛЕТТИС. Вот... Наполним до краев!

Она ставит поднос и предлагает бокал Лотте, которая берет бутылку и осторожно наливает.

Нет-нет, прошу еще! Нужно не цедить по капельке, а низ­вергать как водопад! Вот так лучше. А теперь выпьем залпом. За вас!.. Конечно, вы не можете пить сама за себя, поэтому можете слыхать так: "За мисс Шен - великолепную подругу!"

Она пьет залпом, глотая с наслаждением.

ЛОТТА. Теперь моя очередь. "За мисс Дуффе, которая меня так изумила!"

ЛЕТТИС. О, это очень мило.

Лотта пьет залпом, тоже с наслаждаясь его прелестью. Лет-тис счастлива.

ЛЕТТИС. Возвышает, не правда ли?

ЛОТТА. Да, несомненно. Конечно... А что это такое? ЛЕТТИС. Удовольствие, которое дарит этот напиток одновременно древесного и словестного свойства. Это моя маленькая шутка. Я наверное кажусь вам очень странной.

ЛОТТА. Я думаю, что это совсем не плохо.

ЛЕТТИС. Повторим?

ЛОТТА. Стоит?

ЛЕТТИС. Конечно! Одного раза всегда не хватает.

ЛОТТА. Ну что ж хорошо, но только не так быстро - глотка­ми, а не залпом.

ЛЕТТИС. Если вам так больше нравится.

ЛОТТА. Как ваше имя?

ЛЕТТИС. Летиция.

ЛОТТА. Какое милое имя.

ЛЕТТИС. По латыни это значит - Радость. Веселье, Лико­ванье. Как имя, я думаю сойдет.

ЛОТТА. Конечно! За Летицию.

ЛЕТТИС (тихо). Спасибо... А ваше? Нет, не отвечайте. Поз­вольте мне на этот раз поиграть в интервыотера, вопросы, от­веты: вы будете отвечать?

ЛОТТА. Эта идея не кажется мне удачной.

ЛЕТТИС. Почему нет? Ведь это игра! Представьте, что вы ищите работу, а я сотрудница. Я сижу за огромным письменным столом, на котором разложены сведения о разных запросах на ра­боту. Ни для одного из них вы не подходите. Во всяком случае он так считают. (Суровым голосом). Садитесь, пожалуйста, мисс - э-э Шен, не так ли?

ЛОТТА. Верно.

Она садится тоже, со строгим видом, они сидят лицом друг к другу на других тронах.

ЛЕТТИС. Ваше имя? ЛОТТА. Шарлотта.

ЛЕТТИС. Шарлотта Шен. Вряд ли это английское имя. ЛОТТА. Нет, мой отец был немцем. ЛЕТТИС. Но ваша мать была англичанкой? ЛОТТА. Верно.

ЛЕТТИС. Из знатного рода йоменов?

ЛОТТА. Этого я не знаю. Она работала в министерстве внут­ренних дел.

ЛЕТТИС. А ваш отец? Где он работал?

ЛОТТА. Он был издателем книг по искусству "Персеус пресс".

ЛЕТТИС. О боже! Он был его владельцем?

ЛОТТА. Вы знаете это издательство?

ЛЕТТИС. Очень хорошо! Они восхитительны, книги Персеуса! Особенно одна, про Барокко, совершенно изысканная. Можно просто умереть от восхищения.

ЛОТТА. Оставить.

ЛЕТТИС. Неправильно?

ЛОТТА. Ну конечно! Работники по найму не умирают от восхищения.

ЛЕТТИС. Полагаю, нет.

ЛОТТА. Вы должны играть немного более сдержанно.

ЛЕТТИС. Как это глупо с моей стороны! Простите меня... (Она снова распрашивает.) Какое у вас образование?

ЛОТТА. Школа святого Павла для девочек. Затем политехни­кум на Ридженси стрит, архитектурное отделение.

ЛЕТТИС. Вы изучали архитектуру?

ЛОТТА. Да.

ЛЕТТИС. И получили диплом?

ЛОТТА. К сожалению нет. Моя мать сбежала с кем-то из ее учреждения. После этого мой отец заболел и очень нуждался в соей помощи. Дело было продано за бесценок. Мы переехали из большого дома в Кенсигтоне в маленькую квартирку в Пугни. Я все больше и больше становилась ему нужна как сиделка.

ЛЕТТИС. Как это грустно.

ЛОТТА. Нисколько. Он стоил того. Он подарил мне необыкно­венное детство. В окружении книг по искусству всех культур! У нас была гигантская библиотека, в которой я буквально жила. С одной стороны ее было огромное окно из цветного стекла - изум­рудно-золотого.

ЛЕТТИС. Как красиво!

ЛОТТА. Оно еще сохранилось. На прошлой неделе я проходила мимо, и из него выглядывала девушка с наголо выбритой головой, лишь три клока волос зеленого цвета, стоящих прямо, как моро­женое в стаканчике.

ЛЕТТИС. Это понравилось бы Марии Антуанетте.

ЛОТТА. Понравилось бы?

ЛЕТТИС. О, да! Она сама любила носить самые замысловатые прически. Огромные корабли на якорях в море взмывающих локо­нов... Я не придумываю.

Лотта строго смотрит на нее.

ЛОТТА. Надеюсь, вы не из таких людей, кто во всем видит хорошее - даже в самом нелепом.

ЛЕТТИС. Как добрые христиане мы несомненно должны во все найти что-то хорошее.

ЛОТТА. Я не добрая христианка и единственно добро, кото­рое я вижу - это красота... Мир становится все безобразнее, вот, что для меня вполне очевидно. Бывало мне нравились стены домов, украшенные лепкой кремового цвета, столь характерной для Лондона. Теперь они изуродованы всякими лозунгами. На од­них написано: "Вздернем проклятого папу Римского!" На других -"Долой проклятых протестантов!"

 

ЛЕТТИС. Я не мог все на итальянском.

ЛОТТА. Я бы не с.прочесть надписи у нас на стенах. Они

лшком переживала по этому поводу. Уверена, что они тоже призывают вздернуть кого-нибудь еще.

ЛЕТТИС. Я знаю только, что все они сделаны мистером Пач-мани.

ЛОТТА. Кто это?

ЛЕТТИС. Мой сосей сверху, очевидно, политический конспи­ратор... Я только знаю, что по ночам он потихоньку выходит с ведром краски и кистью, выискивая новые стены для того, чтобы их испортить.

ЛОТТА. В его стране за это отрубили бы руки. Видимо нам следует делать то же самое.

ЛЕТТИС. (восхифнно). Мавр Арон взмахивает топором - и рука пачкуна навсегда становится бессильной! Я всегда считала, что на лбах преступников следует писать несмываемой краской: "Вандал". Но ваше предложение куда смелее.

ЛОТТА. Весь город просто битком набит фанатиками со всего земного шара. Не пора ли и нам стать немного фанатиками в этой связи. В прошлой эпохе люди этого бы не потерпели. Но у них была отвага. Сейчас отвага нас покинула. Просто все стало обыкновенным. Обыкновенные люди! Только они и остались. Серые посредственности! Это хуже всего! Вон то, чем мы с вами не

должны стать ни в коме случае. Впрочем, вам эта опасность не грозит.

ЛЕТТИС. Признаки?

ЛОТТА. Эти, так называемые интеллигентные дамы, живущие
прошлым и ломающие \зебе руки в отчаянии. Моя контора полна
ими. Целыми днями \только и делают, что ломают руки. "Этот
ужасный век!" Им бы (следовало торговать подушечками и кружева­
ми в наших сувенирных\ лавках. Или чайными полотенцами из тюдо­
ровских особняков!.. \Я сама устала с этим бороться. Все эти
компьютеры и прочие современные штучки. А как вы к этому от­
носитесь? \

ЛЕТТИС. Должна признаться, я в этом не разбираюсь. Меня не привлекают самые современные штучки. Я предпочитаю мир руч­ной работы. Мир квефа и беседы.

ЛОТТА (начиная ощущать его влияние). Ну, я должна приз­нать, что квеф действительно хорош, - и ведь однажды его кто-то создал.

ЛЕТТИС. Ну, за вас.

Она поднимает бокал за Лотту, которая отвечает ей тем ж?.

ЛОТТА (строго). Он действительно шестнадцатого века? В это трудно поверить.

ЛЕТТИС. Имитация. Моя. Моего собственного производства. "Вещество и колдовство!"

ЛОТТА. Одно могу сказать - он ужасно крепкий.

ЛЕТТИС. Естественно. У наших предков были крепкие желуд­ки. Помните Ф

⇐ Предыдущая12

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: