 |
Часть 1. Как всё начиналось
|
|
|
|
Голова Идриса
На меня, дурного, не сердися,
Мною, обновлённым, возгордись!
Мне подарят голову Идриса,
Чтобы был я мудрым, как Идрис.
Стану я и чище, и добрее,
Словно в песне про миелофон.
Бороду седую не обрею
Под его седою головой.
Проживу я дольше лет на триста
Или на три тысячи, ой-йе!
Мне поставят голову Идриса
Вместо недоделанной моей.
Я гонца отправил за вещами:
Самое святое прихватив,
Я оставлю миру в завещанье
Бритву, щётку и презерватив.
Я почистил зубы и побрился
(Прочему — и вовсе нет числа).
«Помяни в Писании Идриса»,
Как нам заповедовал ислам!
Не горюй, не радуйся — и всяко
Свечи поминальные не жги.
Вот уже подходит мой кайсяку.
Вот уже слышны его шаги.
Сплетни потонули в белом шуме.
Над Потопом высится Кайлас.
Я уже раз девяносто умер.
Что мне девяносто первый раз!
Я не параноик и не шибзик.
Жизнь моя, добавки не проси:
Я готов!..
Но, видимо, ошибся,
Что тебя проститься пригласил.
Ты мне тихо шепчешь: «Ну же! ну же!» —
И меня целуешь горячо.
«Что мне эта, с бородою! Нужен
Мне ты со своею, дурачок!»
Легче устоять на биссектрисах,
Мне же — танцевать на острие.
Мне не нужно головы Идриса:
Обойдусь лысеющей своей.
У него есть, опять же, сновидческая предыстория, лучше я её приведу:
Снилось, что я готовлюсь к ассистируемому самоубийству, но не из-за каких-то жизненных проблем, а потому, что считаю нужным, чтобы вместо моей головы мне поставили голову пророка Идриса (почему именно его — понятия не имею, что тогда, что сейчас). Я нахожусь в комфортном учреждении, где мне помогают завершить дела и вообще сделать мой уход удобным и приятным (это их работа, чаще всего им приходится сталкиваться с куда менее уравновешенными пациентами, чем я). Они помогают мне оформить завещание, рассылать сообщения оставшимся друзьям и знакомым, всячески создают мне досуг. Я, меж тем, и так не сильно волнуюсь, размышляю о предстоящем мероприятии спокойно, почему-то знаю, что смерть должна быть через удушение, но ещё не выбрал — повешение или как-то иначе. Насчёт того, что вместо моей головы нужна голова Идриса, у меня нет ни малейших сомнений. Со «внешним миром» мои контакты сведены к минимуму, хотя у меня есть интернет. Большинство знакомых вроде как даже считают, что я уже мёртв.
|
|
|
И тут постепенно у меня обнаруживаются какие-то странные особенности. Какая-то из них связана с моим следом, он какой-то не такой, каким должен быть, но я не помню, в чём он заключается (это может быть подсознательной отсылкой к Максу Фраю). Выясняются и другие, которые могут объясняться по-разному, но среди возможных объяснений — что я уже мёртв. Наконец, мы с кем-то из сотрудников решаем в этом убедиться, он трогает пульс у меня на шее — и оказывается, что пульса тоже нет. Однако, проблема... У сотрудников возникают сомнения, удастся ли меня «самоубить», они никогда с таким не сталкивались и не знают, что вообще со мной делать. Я пишу своей девушке, рассказываю ей, как хорошо будет, если у меня будет голова Идриса, но она только посмеивается и говорит, что моя ей больше нравится. В конце концов, я решаю вернуться — благо и сотрудники учреждения уже не рады, что со мною связались.
Стихотворение вошло в «Золотую сотню» «Всемирного дня поэзии», как и то, что я подавал на прошлогодний фестиваль:
Колобок
Ребята, дышите спокойно:
Мы все на пороге могилы.
Меня не заводят биткойны,
Меня не пугают ИГИЛы.
В парадных и затхло, и сыро,
А дальние дали — лесисты.
Мы все станем ломтиком сыра
Для толстой полярной лисицы.
Я тоже когда-то угроблюсь:
|
|
|
Бильярдного шара обритей,
Несётся мой маленький глобус
По улицам, как по орбите.
И если однажды воскреснем,
Одно только ангелы сверят:
Была ли нежна твоя песня
На пухленькой мордочке зверя.
Наверное, это достаточно, а то я такой хороший поэт и так себя люблю, что могу привести ещё очень много:)))
Сергей Науменко:
За стихи — спасибо, лично мне больше понравился первый, но если в целом, то некоторые твои более ранние вещи сильно ближе, хотя надо почитать тебя последних лет побольше, давно этого не делал)
Fr. Nyarlathotep Otis:
Да, меня надо почитать, почитайте меня:)))
А вообще я в разные периоды (а иногда и в одни и те же) пишу ОЧЕНЬ по-разному и технически, и по смыслу, так что одним пойдёт одно, другим другое (кому-то — ранняя «наивная» лирика, кому-то — фолк конца 90-х, кому-то — нынешняя связь стёба, эротики и эзотерики, кому-то что-то ещё). Но если я что-то написал относительно недавно — значит, мне достаточно близко именно то состояние, в котором это написано, и, следовательно, недавнее лично мне часто отзывается лучше, чем старое. Но тоже не всегда: многие старые стихи мне близки и актуальны уже не первый десяток лет, а некоторые новые, конечно же, сиюминутны и ситуативны. Кстати, сейчас у меня достаточно длительный период, когда я почти не пишу стихов, но поскольку личина «поэт» во мне не доминирует, и я не пытаюсь как-то демонстрировать всем «вот, смотрите, я ещё не исписался, я гений, я могу!» — то и свои творческие потребности я выражать, конечно же, не прекращаю, просто сейчас они проявляются больше в других формах (например, в виде комиксов про Алика, Жору и Колю — сиречь Кроули, Гурджиева и Рериха, см. https://acomics.ru/~kolya-alik-zhora, — или в виде занятий с дочкой по ОРКСЭ, см. https://vk.com/osnovybuddijskojkultiry).
Сергей Науменко:
Что ещё для тебя важно в твоей, скажем так, духовной практике?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Такие вопросы — это как с просьбами «расскажи ЧТО-НИБУДЬ», лучший способ заставить надолго замолчать:)))) Думаю, из других моих ответов понятно, что в моей, так сказать, «духовной» практике может оказаться важным почти всё, что попадает в моё поле зрения, и многое я уже упоминал. Почему-то мне хочется особо отметить здесь вот что: я не делю свою жизнь на «практику» и «не-практику», на «духовное» и «не-духовное», я просто живу так, как хочу и могу, и стараюсь развиваться и получать от жизни удовольствие именно через это. Вкусно поесть, хорошо потрахаться, выпить тёмного баварского пива — это для меня ничуть не менее важные элементы и жизни, и практики, чем, скажем, празднование Самайна, серии медитаций на арканы Таро, моя личная «типа-цигун-гимнастика» или спонтанные хаос-магические ритуалы.
|
|
|
Запрет вина — закон, считающийся с тем,
Кем пьётся, и когда, и много ли, и с кем.
Когда соблюдены все эти оговорки,
Пить — признак мудрости, а не порок совсем.
Сергей Науменко:
Вот как раз на что-то такое «нестандартное» вопрос и задумывался, спасибо, что развёрнуто ответил:)
Сергей Науменко:
Сейчас будет ряд вопросов попроще:) Интересно узнать немного больше о твоём образе жизни. Что ты любишь поесть, какие любимые блюда?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Я люблю поесть:) И, как и во всём остальном, я за разнообразие и творческий подход, так что люблю экспериментировать. Но если возникает мысль «съесть чего-нибудь вкусненького», без уточнений, чего именно, — практически наверняка (и даже на равных, с возможностью заменить одно другим — но не чем-то ещё) меня вполне удовлетворит или мороженое, или что-нибудь мясное. Ну и хорошее баварское тёмное пиво. А лучше всё сразу.
Сергей Науменко:
Как расслабляешься, отдыхаешь?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Ну ты же понял, что я опять начну сейчас про разнообразие, творческий подход и эксперименты?:))) Лес, секс, море, вкусная еда, пара минут моего «типа-цигуна», настолки, хорошая компания, а лучше всё вместе. Хотя, признаюсь честно, как бы я ни говорил про «высплюсь на кладбище» и про «за всё хорошее в этой жизни приходится хотеть спать» — сейчас мне очень не хватает возможности просто как следует выспаться, без постороннего присутствия, лишнего шума, поставленного на определённое время будильника и пр. Новая работа без чёткого графика и дочка в конноспортивном лагере немного исправляют ситуацию, но всё равно в этом плане всё не так хорошо, как хотелось бы.
|
|
|
Сергей Науменко:
Как менялись твои музыкальные предпочтения?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Всё началось с Высоцкого и, как ты знаешь, далеко не закончилось. Его мне пел отец ещё в мелком возрасте, у нас была куча пластинок, я перечитал кучу его стихов, прозы, биографий. Во многом именно поэтому мои музыкальные предпочтения скорее не музыкальные, а именно поэтические, а во многом даже «мировоззренческие», и именно поэтому к некоторым направлениям музыки я отношусь с откровенным презрением (в силу тупости и поэтической неграмотности их текстов), а другие воспринимаю хорошо не из-за музыки и даже не из-за стихов, а скорее из-за «культурного контекста».
Что касается динамики предпочтений, то классе в третьем я спорил с одноклассниками, что Высоцкий круче, чем Цой (которого на тот момент не слушал), лет в 12-14 слушал вперемешку Высоцкого с Розенбаумом, Газманова с Овсиенко и «Крематорий» с «Гражданской обороной» (за последние во многом спасибо радиопередаче «Тихий хит»), а где-то с 14-16 начал выкристаллизовываться мой интерес именно к русскому року (зарубежному в гораздо меньшей степени и скорее именно в «культурном контексте», потому что я не знаю языков, а текст для меня, как я уже сказал, важнее музыки, и даже подстрочный перевод не даёт того его восприятия, как слушание на родном языке, потому что смысл и голос, интонация идут «разными потоками»). Осознал его как отдельное явление, а не просто как направление авторской песни с интересными текстами, я где-то в 16, прежде всего на примере «Агаты Кристи», хотя это не значит, что эта группа занимала какое-то особое место в моих предпочтениях. Далее мои музыкальные пристрастия менялись в основном именно в этом русле, и в числе любимых в разное время оказывались «Алиса», «Калинов мост», «Ария» и некоторые другие. Сейчас наиболее любимые исполнители определяются мною ориентировочно как «бард-рок», причём там может быть больше «бард» (Олег Медведев, Катя Болдырева, Александр Баль, «Зимовье зверей», Д’ркин, Башлачёв), а может быть больше «рок» («Оргия праведников», «Крематорий», «Тёплая трасса», «Чёрный Лукич»).
Сергей Науменко:
Кто тебе ближе, Цой или Гребенщиков?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Это вопрос в духе «кто победит — бронтозавр или тираннозавр» или «кого ты больше любишь — папу или маму»:) Цой и БГ очень разные, они нравятся мне разным и в разных состояниях. Тем более у БГ слишком много песен, тоже совершенно разных, чтобы как-то обобщать, а Цой прожил мало и не успел написать так много, да и тоже есть большая разница между «Переменами» и «Восьмиклассницей». У Цоя мне ближе мощные, экспрессивные песни позднего периода — те же «Перемены», или более лиричные, но при этом менее «бытовые» — вроде «Кукушки» и «Звезды по имени Солнце». Из БГ могут нравиться разные, но если альбомами, то один из любимых — «Русский альбом», хотя хорош и «Навигатор», и многие песни с других альбомов.
|
|
|
Сергей Науменко:
Бывает ли у тебя ощущение ностальгии по детству или каким-то периодам?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Да нет, в каждом периоде было что-то хорошее, а что-то не очень. Другое дело, что я считаю период, попавшийся на вторую половину моего детства, — Перестройку и начальный период существования РФ, — лучшим историческим периодом из тех, которые я застал, но это не ностальгия, а понимание того, что именно тогда, с 1985 по 1993 годы, у моей страны был реальный шанс встать на лучший путь, а люди были по-настоящему свободны: заниматься любым бизнесом, беспрепятственно исповедовать и проповедовать любую религию, заниматься творчеством без оглядки на цензуру, высказывать любые взгляды, создавать политические партии. Но в 93-м после революционного воодушевления пошла реакция, период очень похожий на то, что было после 1917-го, и это никак не связано с «ностальгией», хотя то, что начало моего взросления пришлось именно на этот период, оказалось для меня очень полезно. Кстати, я совершенно не отрицаю и огромного количества проблем, которые в тот период были, — включая нищету основной части населения и разгул преступности.
Сергей Науменко:
Что последнее (что помнишь), что тебя сильно удивило? Вообще, тебя сложно удивить?
Сергей Науменко:
Вообще — сложно.
Из «относительно недавнего» (моя девушка смеётся над этим моим выражением, потому что для меня отсчёт «относительно недавнего идёт с 2013 года — что, по её меркам, очень давно). Я закупался пивом перед последним Новым годом, и в магазине был включён какой-то «серо-буро-малиновый огонёк». Два товарища в концертных костюмах пели (если это можно так выразиться) какие-то старые попсовые хиты отвратительными голосами, совершенно не в ритм и не в ноту (даже на мой слух). В зале было много «прилично» одетых людей, в основном среднего возраста и старше. Они над чем-то ржали, чему-то хлопали, а я даже не мог понять, над чем и чему (обычно, даже если не смешно мне самому, я могу понять, над чем смеются). Я могу понять, когда поют какую-то тупую попсу, но поют хотя бы технически хорошо. Я могу понять, когда поют плохо, но от души, потому что нравится песня. Я могу понять, когда смеются даже над словом «лопата», но потому, что вошли в соответствующее настроение в хорошей компании близких людей. Но это у меня в голове не укладывается. Главная мысль, которая у меня возникала, пока я был вынужден это смотреть, — то ли мир давно и целиком захватили инопланетяне, а я единственный тут нормальный, то ли, наоборот, инопланетянин как раз я, потому что логика поведения этих существ, которые сидели по ту сторону экрана, была мне совершенно непонятна и чужда. Я часто сталкиваюсь с чем-то подобным, но в тот раз это поразило даже меня, потому что было просто из ряда вон.
Из менее печального, но что тоже хочется упомянуть, — пару лет назад мы играли в настольную игру «Диксит», где надо разглядывать картинки и придумывать ассоциации, и был очень удивлён, когда узнал, что, оказывается, далеко не всем людям удобно рассматривать картинки вверх ногами. Для меня восприятие не меняется хоть вверх ногами, хоть боком, к отзеркаленному я почти сразу приспосабливаюсь, и даже могу бегло читать текст в любом из этих видов. А некоторые (и даже многие) не могут даже понять, что на картинке, если она перевёрнута вверх ногами.
А недавно меня удивила Нора на одном из уроков Основ буддийской культуры. Читая вопросы обобщающего урока по первому полугодию, мы дошли до вопроса, что такое культура, и она начала отвечать в духе того, что это «отдельная группа семян растений...» и т. д. В общем-то, есть, конечно, и такое значение этого слова, но меня удивило и позабавило, что в этом контексте она вспомнила в первую очередь именно его.
Сергей Науменко:
Один из твоих девизов — «За юмор и здравый смысл». Насколько много юмора в твоей жизни?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Мне хватает, а некоторым вокруг его даже слишком:) Это то, что во мне многим нравится, но многих бесит. А иногда сначала нравится, а потом бесит (обратный вариант, наверное, тоже возможен, но я таких случаев не помню). Скажем, некоторые песни в моём присутствии невозможно петь: мне достаточно посмотреть на исполнителя, чтобы уже все поняли, что я имею в виду, и песня была бы безнадёжно опошлена испорчена. Помню, Кирана несколько лет вспоминала мне, как я обстебал трогательный фильм из её детства. Там стояли какие-то старинные предметы в нише, и мне ситуация показалась похожей на сеттинги в «Черепашке Оззи», так что я пришёл к выводу, что надо прыгать на головы персонажам, чтобы из них вываливались монетки. В этом плане у меня нет табу и ограничений, смеяться я готов над чем угодно, а в хорошей компании, настроенной на «самоиндукцию», могу настолько захлёбываться смехом, что ещё долго не могу говорить нормально, и только «вяло пошевёливаю ложноножками».
Сергей Науменко:
На что обычно тратишь деньги, помимо еды и бытовых необходимостей?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Да они как-то сами тратятся. Даже когда с ними не слишком хорошо — они уходят на кафешки, мороженое себе и дочке, подарки близким, иногда — поездки и книги, иногда — помощь тем из знакомых, кто нуждается в этом больше меня, ну и ещё на всякие маленькие радости жизни (подчеркни это словосочетание — «маленькие радости жизни», оно для меня очень важно). Причём часто в приоритете относительно «бытовых необходимостей». У меня практически не было периодов, когда ну прям совсем не на что было есть, и тем более я не бывал в долгах больше чем пару тысяч до скорой зарплаты, но и каких-то особых накоплений никогда не водилось, всё шло на жизнь здесь и сейчас или на некоторые конкретные и не очень дальние планы. Очень хочу привести здесь пару цитат, так что сейчас это и сделаю.
Мелочная скупость не была свойственна натуре Джубала. На протяжении почти ста лет своей бурной жизни он много раз разорялся, но неоднократно становился ещё более богатым, чем был сейчас. Он смотрел на это так же спокойно, как на изменения погоды, и никогда не опускался до того, чтобы пересчитывать сдачу.
(Р. Хайнлайн, «Чужак в чужом краю», о Джубале Харшоу — одном из самых близких мне литературных персонажей)
Слышал я, как обсуждали цену
За стихи беспутного Цурэна
Два негоцианта в кабаке.
Гнев их полз багрянцем по щеке
От подсчёта денег в кошельке
Этого бездельника и мота,
Бабника, пьянчуги, рифмоплёта...
Ведь, представьте, наглый обормот
За стишок в карман себе кладёт,
Что торговцу даст за пару дней
Тяжкий труд обманывать людей!..
Полно! Не волнуйтесь, торгаши.
Жить поэт приучен на гроши,
И нечасто может от души
Слухи оправдать и погрешить.
Милости придворные нечасты —
Быстро устаёт шальное счастье;
Чаще весь доход от метких слов —
Лютый гнев напыщенных ослов.
А уж если выпадут излишки...
В рост пускать? Или — гноить в кубышке?
Дни перебираю, словно чётки, —
Не пришла для скупости пора!
Если уж узоры строчек чётких
Сыплются звончее серебра,
Для чего мне звонкая мошна?
Лучше уж, от сердца и до дна,
Чаша неподдельного вина,
И горячий поцелуй красотки
Ночью, до обидного короткой, —
Вот стихам достойная цена!
(Московский менестрель Сказочник, или Виктор Карасёв, «Цена», очень люблю это стихотворение)
Сергей Науменко:
Назовёшь несколько последних прочитанных книг, просмотренных фильмов, которые понравились?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Сразу отмечу, что говорить буду именно о бумажных книгах, потому что при подготовке журнала мне приходится читать и вычитывать большое количество электронных, но при вычитке несколько другое восприятие, так что их не буду упоминать. А читать в электронном виде «для себя» я не люблю, по ряду причин.
Недавно прочитал сборник стихов и малой прозы «Клуб дыма», где были опубликованы и мои стихи. Много хороших авторов, хотя, конечно, затесались и говнопоэты.
Прошлой книгой была книга «Твин Пикс: Последнее досье», подводящая итоги под последним сезоном сериала. Она не так интересна, как «Тайная история Твин Пикс», прочитанная мною чуть раньше, но тоже необходима для контекста.
До этого — биография Уильяма Блейка от Д. Смирнова-Садовского. Шикарная книга, всем советую, помогла по-новому взглянуть на творчество одного из моих любимых художников. Кстати, она есть у меня и на продажу;)
Дальше пропустим прочитанную скорее из деловых соображений, но не понравившуюся книгу, и тогда предыдущая — «Коллекция рецептов Ганнибала Лектера». Кстати, кто ко мне на ужин?;)
Ну и ещё одна биографическая, Жан Фавье «Франсуа Вийон». Вийон шикарен, биография тоже!
Фильмы — это сейчас просмотренные с девушкой сериалы, перечислю только те, которые понравились. «Охотник за разумом» (смотрим сейчас, это про историю зарождения криминального профилирования в ФБР), «Проповедник» (или «Пастырь» — весьма троллистый сериал на тему «духовности» и не только), «Видоизменённый углерод» (про высокотехнологичное будущее), «Очень странные дела» (так сказать, «гибрид» Крапивина и Стивена Кинга) и «Странный ангел» (по мотивам биографии Джека Парсонса — телемического мага и одного из пионеров ракетостроения).
Сергей Науменко:
Кстати, смотрел новые 4 фильма из «Звёздных войн»?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Не, ты же знаешь — я не фанат «ЗВ»;)
Сергей Науменко:
Любишь Пелевина?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Нормально к нему отношусь, но в число именно «любимых» он не входит, да и читал я только «Поколение» и «Оборотня».
Сергей Науменко:
Можешь назвать только пять любимых писателей?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Если чисто из художественных — то пусть будут Наталья Игнатова, Салман Рушди, Николай Псурцев (у него, правда, читал только одно, но оно меня так впечатлило, что стоит его добавить), Урсула Ле Гуин и Светлана Мартынчик.
Сергей Науменко:
Что для тебя главное в воспитании дочки?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Главное — чтобы она росла счастливой и самореализованной. Это исчерпывающий список, всего два пункта. Остальное или не обязательно, или является необходимой предпосылкой одного из этих двух либо непременным следствием из них.
Сергей Науменко:
Какие принципы стараешься передать?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Самый главный — это свобода. И вот тут один из самых тонких моментов в моём отношении к воспитанию. С одной стороны, я позволяю ей действительно очень многое, даже если это создаёт мне некоторые неудобства (и непосредственно от самих её этих действий, и от следующих за этим конфликтов с её мамой и бабушкой). С другой — я чётко даю понять, что есть определённые границы, при переходе которых я буду действовать жёстко, потому что моя свобода для меня тоже имеет огромную ценность (и это тоже воспитательный момент, потому что свободолюбие должно впитываться на живом примере). Эти границы связаны, прежде всего, с её собственной безопасностью (не возможностью получить простуду, пищевое отравление или мелкую травму, а серьёзной опасностью для нормальной дальнейшей жизни), с моей собственной безопасностью, жизнью и здоровьем окружающих, а также с моим собственным «личным пространством» и с теми вопросами, от которых, так или иначе, зависит уровень её свободы в будущем (вроде получения, как минимум, среднего образования). Все подобные границы обычно чётко озвучиваются как заранее, так и при попытках их нарушить, предупреждения становятся всё более жёсткими и включают в себя указание на возможные последствия — как с моей стороны, так и в целом. Но в остальном она вольна творить то, что Желает, и в большинстве случаев я буду ей в этом даже способствовать.
Другой важный принцип — это саморазвитие. Например, в садиковский период я, по возможности, следил за тем, чтобы в числе кружков, в которые она записана, были те, которые развивают тело (айкидо, танцы, скаутинг), интеллект (шахматы, скаутинг) и творческие способности (рисование, рукоделия, вокал). Эти списки периодически менялись, но общий баланс обычно сохранялся. И, конечно же, в домашних условиях я тоже стараюсь помогать ей развиваться по всем этим направлениям. В настоящее время её основная физическая нагрузка — конный спорт, интеллект развивает школа и наши беседы на самые разные темы, творческие способности — уроки изо и увлечение приготовлением кондитерских изделий. Конечно, в Кватерности, помимо тела, ума и «души», есть ещё четвёртый элемент — Воля (Дух), но работа с ним у нас проходит между строк.
Важный упор я делаю на честности, искренности. Например, с её мелкого возраста я не практиковал и не практикую ответов типа «подрастёшь — поймёшь», «тебе рано такое знать», а также всяческих «аистов» и «дедов морозов» (про последнего мы разговариваем скорее в духе «энвольтации эгрегора Деда Мороза» или «проявления архетипа дедоморозовости»). На все вопросы я стараюсь ответить максимально точно и доходчиво, исходя из её возраста и уровня понимания. С другой стороны, если я говорю, что за её поступком последует такое-то противодействие — я могу чуть отсрочить его, но это никогда не будет пустой угрозой, я всегда готов выполнить то, что пообещал, и это тоже важный момент в формировании вокруг неё такой картины мира, где обещания имеют вес (то же касается и, так сказать, «положительных» обещаний — что-то купить, куда-то сводить и пр.). С третьей — я рассказываю ей обо всём, что со мной происходит, что меня волнует, и даже если, в принципе, это не «её» тема — она, как правило, внимательно меня слушает. Точно так же она всегда делится со мною тем, что с нею происходит.
В отличие от первого, этот список, конечно, неполный, сюда можно добавить также критичность мышления, ответственность, отсутствие национальных, гендерных и иных стереотипов и многое другое.
Сергей Науменко:
Какие трудности в воспитании испытываешь?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Разные. Это и её собственная гиперактивность, которая очень сильно мешает мне дома заниматься делами, требующими внимательности. И разница в подходах к воспитанию у меня, Кираны и Нориной бабушки (и если с Кираной хотя бы мы единодушны в стратегии, а различия, как правило, тактические, то с Нориной бабушкой у нас диаметрально противоположные взгляды на то, как и каким должен расти ребёнок вообще и девочка в частности). И, увы, отсутствие у Норы устойчивого интереса к книгам и вообще системному знанию как таковому (она впитывает многое, и количество иногда переходит в качество, однако, к сожалению, её представления о мире гораздо более фрагментарны, чем хотелось бы). И необходимость соблюдать (и готовить её к их соблюдению) хотя бы некоторые условности окружающего общества, которые я не считаю осмысленными и необходимыми, но которые, тем не менее, ей обычно придётся соблюдать (главная трудность в этом — что, дабы убедить её в необходимости этого, мне приходится находить в них свои плюсы, и это получается не сильно искренне, поскольку я и сам не всегда их соблюдаю). И чисто материальные трудности — раньше это было, прежде всего, отсутствие достаточной жилой площади, но теперь мы с девушкой снимаем двухкомнатную квартиру, и у неё появилась собственная комната, но и конный спорт — удовольствие дорогое, и деньги бывают далеко не на всё, чего ей хотелось бы. Но, наверное, самая главная — соблюдение баланса между убеждённостью в том, что воспитание — это, прежде всего, обеспечение условий для самостоятельного роста, а не направление в какую-то нужную родителям/учителям/обществу сторону (поливая яблоню, можно помочь ей дать хорошие яблоки, но нельзя сделать из неё картошку), — и тем, что без усвоения некоторых моментов она просто не сможет выжить.
Сергей Науменко:
Используешь ли в общении с ребёнком запреты?
Fr. Nyarlathotep Otis:
См. выше. Это скорее не запреты, а предупреждения о последствиях, даже если эти последствия буду применять к ней я сам.
Сергей Науменко:
Насколько стремишься оберегать её от опасностей, как помогаешь в трудностях?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Помогать в трудностях, конечно, стараюсь, хотя иногда лучшая помощь — не мешать ей разобраться с ними самой. А про опасности — опять прибегну к цитате из своих более ранних постов:
Как-то в детстве мы с пацанами кинули в костёр большую закрытую бочку из-под краски. Рвануло так, что крышку вынесло метров на 5. Поскольку мы были достаточно опытны в подобного рода развлечениях, все стояли с безопасных сторон, и никто не пострадал. Нам и в голову не могло прийти, что когда-то пиротехнику не захотят продавать несовершеннолетним. Правда, мы не очень хорошо представляли, что вообще можно будет купить какую-то пиротехнику, кроме бенгальских огней, и развлекались тем, что попадалось под руку: дымовухой из селитры и теннисных шариков, старыми боевыми патронами (благо в рiдной кёнигсбергщине с ними проблем не было), спичечной серой, закрученной между двумя большими болтами, пистонами и вот такими вот разноразмерными бомбами с горючими газами. Не помню, были ли у кого из моих знакомых после этого достойные хоть мимолётного упоминания ожоги (у меня, кажется, не было), но уж мало-мальски серьёзных травм не было точно.
Спички с малых лет лежали у нас (да и не только у нас) в открытом доступе. Костры мы жгли у старых аварийных сараев с обваливающимися кирпичами. По ним же и лазали. Как и по руинам фортов и кирх, заброшкам и полузатопленным подвалам с крысами (вряд ли заслуживает отдельного упоминания, что незнакомых кошек и собак мы трогали безбоязненно, но раз сказал о крысах, пусть будет и о котиках с собачками). Прыгали с крыш гаражей и с деревьев, забирались в ничейные сады через заборы (при этом стоит отметить, что я рос в интеллигентной и относительно обеспеченной семье, уделявшей много внимания детскому досугу, а вовсе не был каким-то «беспризорником при живых родителях»). Ещё мы делали дротики с цыганскими иглами и, разумеется, пользовались ими (конечно, не на поражение по живым мишеням, ведь иногда нам прилетало случайно, и мы знали, что это не очень приятно) — а также «самострелами» из доски, прищепки и резинки от трусов. В ножики играли тоже, мало у кого из пацанов не было хотя бы одного ножа. Поэтому когда я стал постарше, у меня вызывали недоумение мягкие шарики на «липучке» и подобные «лайтовые» штучки, которыми сменились настоящие, опасные игрушки на меткость.
О «безопасных розетках с защитой от детей» (от детей! это, значит, не о детях вообще забота, а о розетках!) мы, естественно, тоже ничего не знали. Мне хватило единственного опыта с розеткой для радиоточки и засовывания слаботочного вольтметра в розетку на 220, чтобы усвоить определённые правила безопасности (да, знакомых, которых убило током, у меня не было тоже: может быть, самые тупые просто отсеивались ещё до детского сада, а может, взрослые доходчивее объясняли технику безопасности — не знаю). Когда, уже ближе к старшим классам, мы с друзьями развлекались тем, что вырубали ток на школьном этаже, засунув в розетку шпильку для волос, мы, конечно, делали это так, что опасность для нас была практически исключена — тщательно обмотав шпильку сухой бумагой и заталкивая её уверенным резким движением.
Во дворе мы делали доспехи их картонных коробок от телевизоров и дрались деревянными палками (только не говорите мне, что сейчас для этих целей продаются безопасные поролоновые мечи!). Кажется, это было ещё во времена садика, но уж точно не позднее младших классов (в средних я уже записался на бокс — где, правда, пробыл недолго из-за плохого зрения, — а в старших — на славяно-горицкую, где было уже всё всерьёз; а вот официальной записи, письменного согласия родителей, справок, страхования жизни и здоровья и уж, прастихоспаде, разрешение на обработку личных данных и проч. там не было, единоборства на тот момент только недавно вылезли из подполья). В 12 лет меня с братом (13 лет) отпустили с незнакомыми дядями и тётями в лес на 3 дня (это был кружок эсперантисов, мы ходили туда, кажется, 10 дней — излишне добавлять, что и там не было официальной записи и прочей волокиты). В 13 (это был 1991-й) мы (с братом же) расклеивали листовки на здания КГБ, милиции и войсковых частей, участвовали в акциях протеста.
Если родители (или друзья — часто не старше нас самих) возили нас на своих велосипедах, мы садились на багажник или на раму. Специальные корзинки для детей? ещё и с ремнями?! — никому бы и в голову такое не пришло, мы цеплялись во всё, во что только можно, и держались, как клещи, потому что падать никому не хотелось, ни с велосипеда, ни вместе с ним. А родители не стали бы сажать на свой велосипед того, кто этому ещё не научился. Ни тогда, ни когда мы катались сами, мы не надевали шлемов и наколенников — поэтому да, коленки были частенько разбиты, как без этого. Падать с деревьев или турников приходилось тоже, так что йод и зелёнка были часто использующимися препаратами. Кстати, ни о каких безопасно скруглённых книгах и игрушках мы не знали даже в дошкольном и досадиковом возрасте, а в наших конструкторах, даже самых первых, было полно мелких деталей. А «зайти в лифт с незнакомым мужчиной» воспринималось определённо как ситуация, повышающая безопасность ребёнка в лифте, а не вызывающая опасения.
К чему все эти многабукаф? Да так... Я не вёл статистики в то время, но единственная серьёзная травма из моего тогдашнего несовершеннолетнего окружения — мальчик, которому серьёзно разбили голову баскетбольным мячом. В школе. На физкультуре. В присутствии тренера. Всякое бывает. Жизнь — опасная штука. Учитесь «радости жить опасно» — и не обделяйте этой радостью своих детей.
Пару лет назад я рассказывал ей в автобусе о подобных экстремальных развлечениях моего детства, а сзади сидел мужик примерно моего возраста — кажется, слегка подвыпивший, но не пьяный. И вот когда ему надо было выходить, он сказал Норке: «Береги своего папку. Он у тебя Настоящий».
Сергей Науменко:
Всё-таки хотелось бы вернуться к «магическому мышлению», в смысле — некой абсолютизации влияния воли человека на мир, и современной науке, которая глубоко изучает сознание, ошибки восприятия, и сильно продвинулась за последние десятилетия. Можешь на этот вопрос ответить коротко и однозначно? Как не заниматься самообманом, занимаясь магией?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Представляйте результат, когда ставите цель, и вспоминайте о поставленной цели, когда смотрите на результат.
Сергей Науменко:
Мы как-то говорили об эволюции. Если говорить об обществе, на твой взгляд, человечество эволюционирует, ты сторонник теории Прогресса? Может ли человечество и, вообще, вселенная деградировать?
Fr. Nyarlathotep Otis:
Да, я сторонник теории Прогресса применительно к человечеству, что, конечно, совсем не отрицает того, что периодически происходят периоды упадка и деградации, иногда довольно глубокие и продолжительные. Причём дело не только об очевидном научно-техническом прогрессе: в плане этики движение тоже происходит. Я уже говорил об этом: мы уже не очень часто едим друг друга, в общем и целом, осуждаем войну, признали женщину человеком, и т. д., и т. п. Хотя, конечно, до сих пор есть общества, для которых всё это выглядит «проклятыми западными ценностями гадких либерастов», и совсем не исключено, что всё может снова скатиться к Средневековью, а то и к первобытности. Такое случалось в отдельных хронотопах, а учитывая глобальность современного мира со всеми плюсами и минусами — сейчас это может тоже произойти глобально.
Что касается Вселенной в целом, то к ней понятие «прогресса» я не применяю, жизнь, эволюция, разум, цивилизация, прогресс — относительно масштабов Вселенной как пространственно, так и хронологически, это всего лишь едва заметные флуктуации. Я ДОПУСКАЮ эволюцию Вселенной (точнее Мультивселенной — о которой нам практически ничего не известно) примерно по той схеме, как это описано в Дхаскар (где каждая Вселенная — это фактически живое существо некоего невообразимо другого порядка, и между ними идёт эволюция примерно в таком формате, как у нас, хотя и на совершенно другом уровне), но надо помнить, что на данный момент (а
|
|
|
