Глава lVIII. Укрытие на колесах

Непосредственная опасность миновала, и сердца наши забились ровнее. Мы вообразили, что дикари все-таки не поняли возможности штурма, либо боялись понести большие потери. Так или иначе, они, видимо, решили ждать ночи. Нам это было на руку, и мы уже поздравляли себя с тем, что обстоятельства изменились в нашу пользу. Но радоваться нам пришлось недолго. Индейцы не проявляли намерения расположиться на отдых и, не сходя с лошадей, столпились на равнине. Вожди во главе с Кровавой Рукой снова оказались в центре толпы. Мы видели, что он обратился к своим воинам с речью. Смысла его слов мы не могли разобрать, но все его жесты выражали страшную ярость. Затем вождь повелительно указал рукой в сторону фургона, отдавая какое-то приказание, которому индейцы мгновенно повиновались. Около дюжины всадников отделились от толпы и поскакали к месту недавнего сражения. Оставшиеся на месте спешились и пустили лошадей пастись. Но это вовсе не означало прекращения военных действий. Индейцы столпились вокруг своих вождей, которые по очереди что-то говорили. Видимо, обсуждался какой-то новый план действий. Мы стали следить за отъехавшими всадниками. Как мы и ожидали, они остановились около фургона, но сперва даже в подзорную трубу невозможно было разобрать, что они делали, окружив его. Наконец толпа рассеялась, и мы всё поняли. Индейцы запрягли в фургон несколько лошадей, и они потащили его в сторону холма. Под крики диких погонщиков лошади галопом мчались вперед, и фургон, видимо, ничем уже не нагруженный, быстро катил по ровному лугу. Через несколько минут он поравнялся с толпой индейцев, которые немедленно его окружили. С горы мы все хорошо видели. Нам недолго пришлось задумываться над тем, для чего индейцам понадобился фургон. Лошадей отпрягли и отвели в сторону. Несколько воинов, согнувшись, присели за колесами, ухватившись за их спицы. Другие укрылись позади него. Сомнений не оставалось. Укрываясь за широкой дощатой обивкой повозки и за искусно развешанной по ее бортам одеждой, дикари могли приблизиться к холму в полной безопасности. С тревогой наблюдая за их действиями, мы не в силах были ни предотвратить, ни задержать наступление. Сидевшие за колесами индейцы легко толкали их вперед, не подвергаясь ни малейшей опасности. Даже руки их не были видны, так как одеяла и плащи из бизоньих шкур целиком закрывали колеса. Те же, что находились сзади, тоже подталкивали огромный экипаж без всякого риска. Мы были совершенно беспомощными. Слышались крики дикарей, скрип колес; все ближе и ближе надвигалась громада, словно чудовище, готовое пожрать нас.

Мы чувствовали, что наша гибель неминуема. Было ясно, что дикари сейчас окружат нас, взберутся по скалам и набросятся сразу со всех сторон, и, как бы отчаянно мы ни защищались, нам придется расстаться с жизнью.

Сознание того, что мы погибнем в бою, с оружием в руках, и отомстим за нашу смерть, пав среди вражеских трупов, было очень слабым утешением. Никто из нас не был трусом, и все-таки мы не могли без боязни думать о том, что нам грозит, и притом так скоро. Мы понимали, что через несколько минут индейцы кинутся на нас и начнется последняя смертельная схватка.

Глава LIX. АТАКА

Нет ничего удивительного, что наши сердца сжимались при виде надвигавшегося фургона. Мы чувствовали себя, как жители осажденного города, со страхом смотрящие на катапульту или мощный таран. Но даже смотреть мы могли, только рискуя жизнью. Всадники с мушкетами в руках приблизились к нам одновременно с фургоном, укрываясь за лошадьми, и снова начали беспорядочную, но все же опасную стрельбу. Пули, засвиставшие вокруг, заставили нас лечь на землю, и мы только время от времени приподнимали головы, следя за продвижением нападающих. Мускулистые руки непрерывно вращали колеса фургона. Подталкиваемый, кроме того, сзади, он медленно, но верно приближался к нам. Стрелять было бесполезно, так как пули все равно не пробили бы его. Вот если бы у нас была гаубица! Одним выстрелом можно было бы разбить это сооружение из дубовых и ясеневых досок и уничтожить толкавших его людей.

Фургон все приближался, останавливаясь только, когда под колесо попадал крупный камень. Преодолев препятствие, он снова двигался вперед, и наконец докатился до холма, о чем сейчас же возвестили торжествующие крики индейцев. Мы заглянули вниз, забыв о пулях, и увидели, что фургон стоит у подножия, среди обломков скал, въехав передней частью под деревья. Он был больше не нужен штурмовавшим холм индейцам, которые, укрываясь теперь за камнями, перебегали от одного к другому, пока весь холм не оказался окруженным. Мы не могли помешать этому маневру, так как они исчезали за новым укрытием прежде, чем мы успевали прицелиться. К тому же свинцовый ливень снова заставил нас отступить за нашу баррикаду.

Мы напряженно ждали, не зная, как поступить дальше. Действия наших противников и их полное молчание сбивали нас с толку. Если они не собирались брать холм штурмом, им не для чего было его окружать. Но под прикрытием фургона к нему подобралось всего около дюжины индейцев, и вряд ли они решились бы встретиться с нами лицом к лицу. Мы терялись в догадках. Как вдруг… Что это? Медленно клубясь, кверху стал подниматься голубоватый столб дыма… еще один, еще! Они возникли сразу со всех сторон. Послышался треск горящей травы и сучьев. Вокруг нас разводили костры! Столбы дыма, сперва прозрачные, быстро стали густыми и темными. Расширяясь, они слились, окутали скалы и клубами устремились к вершине. Скоро дым заволок нашу площадку, и мы видели дикарей на равнине словно сквозь темную вуаль. Те из них, у кого были ружья, продолжали стрельбу, а остальные спешились и бросились к холму. Дым все сгущался и скрыл их от нас. Мы не видели больше ни неба, ни земли под ногами, ни друг друга. А стрельба снизу все продолжалась, пули свистели у нас над головами, и в ушах стоял гул от пронзительных, яростных криков наших врагов. Слышался треск ветвей и шум пламени, но огня не было видно — только густой дым, поднимавшийся непрерывными волнами, все плотнее окружал нас. Мы чувствовали, что нам не хватает воздуха.

Оставаться на холме значило погибнуть от удушья. Нет! Мы согласились бы на любую смерть, но не на эту. Лошадей наших, конечно, уже угнали, и пробиваться к ним было поздно. Но это не остановило нас — мы решили умереть с оружием в руках. Вскочив на ноги и став рядом, почти касаясь друг друга, мы крепко сжали ружья. Держа наготове ножи и пистолеты, мы подошли к краю площадки и, спрыгнув с нее, нащупали дорогу. Без всяких предосторожностей, с решимостью отчаяния, мы устремились вниз. Навстречу поднимались клубы дыма, потом почувствовался жар трещавших костров. Не обращая на них внимания, мы бежали напролом, пока сквозь огонь и дым не выбрались на равнину. Но там нас встретили дубинки и копья. Треск наших выстрелов терялся в диких воплях, а тела убитых нами сразу заслоняла окружавшая нас толпа. Некоторое время мы отбивались, прижавшись спиной друг к другу, но скоро нас разъединили, и каждому пришлось сражаться в одиночку с целой дюжиной индейцев. Схватка была непродолжительна. Для меня, по крайней мере, она кончилась почти в ту же минуту, как я оказался отделенным от товарищей. Я лишился сознания от удара по голове, и последней мыслью моей было: это смерть.