Биологические сообщества Москвы и Ленинграда

Эпицентром идеологических бурь, сотрясавших биологию в эти годы, была Москва, где находились основные марксистские учреждения и общества, а близость к партийно-правительственным кругам обостряла конкуренцию. С конца 1925 г. в Секции естественных и точных наук Комакадемии стали проводиться дискуссии по биологии, в которых сталкивались в основном сторонники механоламаркизма (Ю.М.Вермель, М.В.Волоцкой, Ф.Ф.Дучинский, Б.М.Завадовский, Б.С.Кузин, М.С.Навашин, Е.С.Смирнов, А.К.Тимирязев) и генетики (И.И.Агол, Н.П.Дубинин, Н.К.Кольцов, С.Г.Левит, А.С.Серебровский, В.Н.Слепков, С.С.Четвериков) [17]. С самого начала эти дискуссии, отличавшиеся исключительным накалом и резкими высказываниями в адрес оппонентов, привлекли внимание биологического сообщества, так как в них обсуждались актуальнейшие проблемы науки. Практически каждый доклад становился поводом для взаимных обвинений в отказе от диалектического материализма. Но, несмотря на острые разногласия по ключевым проблемам биологии, все участники дискуссий готовы были вести борьбу с "виталистическими, идеалистическими течениями, а также со всякими извращениями диалектического материализма в биологии, участвовать в борьбе против использования достижений биологии в классовых интересах" [18]. Это из проекта устава Общества биологов-материалистов (ОБМ), подписанного 150 биологами и философами и направленного в ноябре 1926 г. в Президиум Комакадемии с просьбой об учреждении такого общества.

Предложение было поддержано О.Ю.Шмидтом, однако Президиум Комакадемии явно не спешил сделать полноправной структурой новую организацию, уже прославившуюся острыми дискуссиями и взаимными обвинениями в антимарксизме [18, л. 180]. Руководители Комакадемии (например, Л.Н.Крицман) не были готовы "взять ответственность за содержание работы" [19]. Этот вопрос обсуждался много раз в течение полугода. И лишь ссылки Шмидта на то, что затягивание официальной регистрации марксистского научного центра, активно участвовавшего в подборе тем научно-исследовательских работ, может произвести неблагоприятное впечатление на биологическое сообщество [19, л. 6], позволили после длительных дискуссий решить вопрос положительно [19, л. 10—12]. В ОБМ состояло около 200 членов, и среди них было немало первоклассных ученых:

И.И.Агол, Л.Я.Бляхер, С.Н.Боголюбский, А.Е.Гайсинович, И.И. Ежиков, Н.П.Кренке, П.П.Лазарев, А.И.Опарин, А.В.Румянцев, А.С.Серебровский, Е.С.Смирнов и др. Возглавляли общество М.Л. Левин, С.Г.Левит и Г.А.Шмидт. Были здесь и те, кто позднее выступил в поддержку Лысенко (например, Г.Г.Боссе, С.С.Перов), а также будущий автор "концепции" живого вещества, старая большевичка О.Б.Лепешинская, которая уже тогда тратила много сил на искоренение "чуждых" элементов из советской биологии. Свидетельством этого была ее активная борьба против согласия руководства Комакадемии на поездку А.Г.Гурвича, В.М.Дончаковой, С.Г.Навашина и А.Д.Тимофеевского на 2-й Международный конгресс по изучению клетки [20].

Иная картина наблюдалась в Ленинграде, где сохранялись научные школы со всемирно признанными лидерами — В.И.Вернадским, Н.И.Вавиловым, И.П.Павловым и другими, а идеи диалектизации биологии не имели серьезной поддержки среди ученых. До 1929 г. здесь не было учреждений Комакадемии и отделений других марксистских обществ, включая ОБМ. Число же действительных членов естественно-научной секции Научного общества марксистов (НОМ), созданного еще в 1919 г., вплоть до 1928 г. насчитывало несколько человек, среди которых только физиолог А.А.Ухтомский (потомок князя Рюрика по отцовской линии и Чингисхана — по материнской) и орнитолог П.В.Серебровский, служивший в белой армии П.Н.Врангеля, пользовались авторитетом в научном сообществе. На заседания секции, проходившие обычно в кабинете ректора университета, приходило 10—15 человек [21]. И на пленарных заседаниях НОМ присутствовало 8—12 его действительных членов, а аудитория актового зала университета заполнялась за счет слушателей из тех учреждений, где преподавал докладчик, и большого числа военных, направляемых, возможно, на лекции по наряду [22]. Для поднятия авторитета НОМ в качестве докладчиков секционных и пленарных заседаний приглашались известные ученые: В.М.Бехтерев, Н.И.Вавилов, В.Л.Комаров и другие. Дискуссии носили вполне академический характер.

С 1925 г. в работе естественно-научной секции НОМ участвует И.И.Презент, закончивший юридическое отделение факультета общественных наук, но считавший себя специалистом по диалектике живой природы. К тому времени он уже собрал вокруг себя группу студентов, с помощью которых не раз пытался дестабилизировать работу секции, но каждый раз встречал твердый отпор со стороны руководства секции и правления НОМ [23]. Весной 1928 г. Презент стал внештатным сотрудником секции философии Ленинградского научно-исследовательского института по изучению марксизма-ленинизма (ЛИМ), созданного в 1927 г. работниками Ленинградского Коммунистического университета [24]. Возникновение ЛИМ связано с прибытием в Ленинград выпускников ИКП, в том числе интересовавшихся философией естествознания (Р.Э.Яксон, Г.С.Тымянский, М.Л.Ширвинд и др.). Члены секции философии были последователями A.M.Деборина, возглавлявшего тогда Институт философии и журнал "Под знаменем марксизма". К ним и примкнул Презент. В соответствии с установками Деборина Презент видел свою задачу в "построении имманентной логики биологического процесса" и "в исследовании логической концепции различных биологических теорий" [25].

К концу 1927 г. стало ясно, что НОМ не справляется с задачами пропаганды марксизма среди ученых. Не раз в постановлениях и записках партийных органов отмечалось, что недостаточно "выяснена физиономия общества", что в его публикациях "нет отражения современных проблем, а само общество не может считаться марксистским" [26]. Его руководителям часто приходилось отстаивать право на существование и выбивать скудное финансирование в Главнауке, ВЦИКе и ЦК ВКП(б), губкоме и губисполкоме. Положение этого общества резко осложнилось после создания ЛИМ, руководители которого (Б.Н.Позерн, С.Л.Гоникман), опиравшиеся на поддержку губкома, с самого начала стремились его поглотить [27]. 28 мая 1928 г. научно-политическая секция Наркомпроса приняла решение о "реорганизации НОМ и объединении его с работой Института" [24, л. 7]. Полтора года ушло на попытки воспротивиться этому, но в конце концов, подчиняясь указаниям "сверху", 28 декабря 1929 г. фракция ВКП(б) в НОМ сама выступила с предложением ликвидировать общество в связи с существованием аналогичной марксистской организации и передачи его имущества в Комакадемию [28]. Эта "инициатива снизу" сразу же была поддержана: 5 января 1930 г. Главнаука приняла соответствующее решение [28, л. 41]. Естественно-научная секция вошла в Ленинградское отделение Общества воинствующих материалистов-диалектиков (ОВМД), став вскоре основой Ленинградского ОБМ [29]. Только два члена этой секции, П.Н.Овчинников и И.И.Презент, участвовали в последующей диалектизации биологии. 

"Культурная революция" и биология

Ликвидация НОМ фактически стала началом "культурной революции", призванной окончательно подчинить науку задачам социалистического строительства [30]. До этого власти не вмешивались в биологические дискуссии, используя внутринаучную конкуренцию для проведения своей политики. Но система подготовки "пролетарских" кадров в Комакадемии, ИКП и комвузах не обеспечивала вытеснение "буржуазных" специалистов из естественных наук. В апреле 1929 г. руководитель Комакадемии М.Н.Покровский заявил о прекращении мирного сосуществования с немарксистами-естественниками и об изживании "фетишизма перед буржуазными учеными" [31]. Вскоре на 2-й Всесоюзной конференции марк систско-ленинских учреждений были осуждены механицисты, доказывавшие, что современное естествознание само по себе диалектично. Официальную поддержку получила идея A.M.Деборина о перестройке естествознания на основе материалистической диалектики. Отныне становилось возможным отвергать любую научную концепцию как не соответствующую марксизму, а противники Деборина, в том числе и биологи — сторонники механоламаркизма, лишились руководящих постов в Комакадемии и подвергались непрерывной критике и "проработке".

Не прошло и двух лет, как сами деборинцы были обвинены в капитуляции перед буржуазной наукой, в отрыве теории от практики, в аполитичности и академизме. Выдвинутое партией требование связи науки с задачами социалистического строительства позволяло ликвидировать любое научное направление в биологии, обвиненное в отрыве от практики. Для идеологического контроля над учеными все планы научных работ и учебные программы отныне должны были представляться в Ассоциацию естествознания Комакадемии. Ее руководителем в начале 1931 г. стал Э.Я.Кольман, который готов был даже законы Ньютона и Бойля—Мариотта переработать с позиций марксизма и уверял, что биология в СССР кишит вредителями: генетики отстаивают евгенические меры, зоологи и ботаники противостоят созданию совхозов-гигантов, ихтиологи занижают производительные способности водоемов [32]. Труды сторонников Деборина в биологии — И.И.Агола, С.Г.Левита, М.Л.Левина, А.С.Серебровского и др. — были объявлены антимарксистскими. Их места в учреждениях и обществах Комакадемии заняла следующая когорта диалектизаторов биологии: Б.П.Токин, B.C.Брангендлер, П.П.Бондаренко, В.М.Каганов, М.С.Мицкевич, Р.Э.Яксон, Г.Ю.Яффе. Проверке и "проработке" подлежали все ученые, но в первую очередь заставляли каяться свергнутых лидеров "диалектической биологии".

Таким образом, не столько борьба с "буржуазными" учеными, сколько конкуренция за руководящие посты и покровительство партийной элиты, за финансы и влияние были движущими силами в диалектизации биологии. Победители со спокойной совестью занимали освобождавшиеся места, нередко способствуя низвержению предшественников. Возглавивший биологию в Комакадемии Токин уже готов был бороться с Вавиловым [33]. Но не успел он разобраться с "механистическими материалистами и меныпевиствующими идеалистами", как О.Б.Лепешинская обратилась в КПК ВКП(б) с предложением назначить следствие по его делу [34]. В архивах немало документов о том, как будущие борцы с лысенкоизмом использовали марксизм для дискредитации своих научных оппонентов.

В биологии главным выдвиженцем "культурной революции" оказался Презент, ставший впоследствии правой рукой Лысенко и его главным идеологом. В Ленинграде он возглавил отделение ОБМ, естественно-научную секцию ОВМД, Биологическую секцию в Ленинградском отделении Комакадемии (ЛОКА), в 1931 г. вошедшую в структуру Института естествознания, кафедру диалектики природы и эволюционного учения в университете и ряд других организаций, созданных для проведения политики партии среди биологов.

Как никто другой. Презент умел придать любой дискуссии характер обострившейся классовой борьбы, будь то обсуждение методики преподавания или рассмотрение вопросов охраны природы. На первом заседании Биологической секции ЛОКА он вещал: "Октябрьская революция в отношении перетряхивания теоретических установок только начинается... Нужно взять на критику всех. Черновой просмотр, сборка материала должна вестись широко и массово во всех учреждениях" [35]. Первоначально предполагалось заняться реакционными течениями в генетике и ботанике и выяснить их вредительское влияние на работу прикладных учреждений; подготовкой всесоюзных съездов; реорганизацией научных обществ; методичным просмотром всех кафедр биологического профиля в вузах Ленинграда, их трудов за весь период после революции. От ученых он требовал ссылки на партийные документы, заявляя, что в биологии нет научных школ, есть только школы партийные и антипартийные. Деятельность Презента ярко отразила новые тенденции в диалектизации биологии — сокрушение традиционных научных школ.

Образ "карликового самца", нарисованный в современной литературе, мало соответствует действительности. Блестящий талант оратора и полемиста, активная позиция, граничащая с авантюризмом смелость, рассказы о "героическом революционном прошлом", забота о ближних, успех у женщин и т.д. — все это привлекало к Презенту многих людей [36]. Среди его поклонников в те годы было немало будущих непреклонных борцов с лысенкоизмом.

Прошедшие в те годы всесоюзные съезды по генетике, зоологии, ботанике, физиологии, охране окружающей среды показали, что многие ученые были готовы идти "в авангарде мировой науки" и вести научные исследования согласно партийным директивам. Так, например, на 1-м Всесоюзном съезде по генетике, селекции, семеноводству и племенному животноводству генетике был придан образ науки, не просто способной на чудо, а уже творящей чудеса в кратчайшие сроки и способной передать свои достижения на поля. Уподобляя генетика создателю, Н.И.Вавилов говорил, что генетик "должен действовать как инженер, он не только обязан изучать строительный материал, но он может и должен строить новые виды живых организмов" [37]. К числу учреждений, которые "идут впереди научных организаций всего мира", Вавилов причислял и Генетико-селекционный институт в Одессе, где тогда уже работал Лысенко [38]. А.С.Серебровский предложил перейти к социалистической евгенике, суть которой заключалась в увеличении потомков с желательными признаками путем искусственного оплодотворения женщин спермой, взятой от талантливых и ценных мужчин. По его мнению, это позволило бы выполнить пятилетку за 2.5 года [39]. Таким образом, генетики начали культивировать веру в быстродействующие средства для подъема сельского хозяйства и обновления общества. Правда, урожай с этой веры на сталинской ниве собрали лысенкоисты.

Но прежде всего Презента поддерживала молодежь, не обладавшая прочными профессиональными знаниями, но стремившаяся быстро повысить свой статус, ликвидировать замкнутость науки путем вовлечения широких масс в обсуждение ее проблем и разоблачения "реакционной" профессуры. За это им обещали быструю карьеру, а действовали они с постоянной оглядкой на партийные органы. Так, жена Презента Б.Г.Поташникова, призывая к борьбе с Вавиловым, отмечала: "Вопрос с Вавиловым надо бы было согласовать с Обкомом" — и признавала, что "за проработку Вернадского, Павлова и других лиц мы еще взяться не можем" [35, л.57—58].

Из таких рвущихся в бой "специалистов" формировались бригады по "проработке" теорий лидеров научных школ в генетике, биогеохимии, экологии, лесоводстве. Бригады устраивали лекции, диспуты, проверяли учебные планы студентов и аспирантов, готовились к всесоюзным совещаниям по различным отраслям биологии. Особое внимание уделялось практическим занятиям, так как, по признанию Презента, именно при обучении методам экспериментальных исследований студенты "попадают под влияние буржуазных специалистов". Не раз обсуждались и научные общества, чей кастовый характер особенно возмущал молодежь, не имевшую печатных работ. Общества характеризовались как "научные болота", "цитадели реакционной профессуры" и т.д. Например, Е.К.Сепп уверял, что ученые "жили в условиях тщательно охраняемого заповедника..., создали специфическую, подходящую для себя обстановку подальше от докучливых взоров советской общественности" [40]. Научные общества обвинялись в нездоровом академизме, "в сочетании чистой науки с нечистой политикой", в идеологическом терроре по отношению к ученым-коммунистам и т.д. Отмечалось, что в Русском энтомологическом и Русском палеонтологическом обществах много дворян, в том числе и эмигрантов [35, л.32]. Как враждебные характеризовались Физиологическое общество во главе с И.П.Павловым, Русское ботаническое общество во главе с В.Л.Комаровым, Ленинградское общество естествоиспытателей во главе с В.И.Вернадским и т.д. Для коренной реорганизации предлагалось ввести в их состав коммунистов, затем провести перевыборы и организовать Совет ассоциации обществ, подчинив его ЛОКА [35, л.39].

На каждом этапе диалектизации биологии к руководству приходили все более агрессивные группы, а идеологическое давление на ученых усиливалось. Конкуренция была особенно жестокой между лицами, стремившимися к сотрудничеству с властью. Победителем вышел Презент, который вовремя усвоил, что единственным критерием истины в биологии стала готовность слепо следовать политике Сталина и менять взгляды вслед за ее изменениями. Это обеспечивало успех Презенту вплоть до его "звездного часа" на августовской сессии ВАСХНИЛ в 1948 г. 

Крах "союза" философии и биологии

Деятельность создаваемых Презентом бригад доставила много неприятностей биологам, попавшим под проработку. Приход в научные учреждения и вузы малограмотных людей дестабилизировал ситуацию. Многие специалисты были отстранены от преподавания и уволены, другие арестованы и сосланы в отдаленные города, третьи были осуждены и попали в лагеря. Начались и расстрелы.

Но главная цель "культурной революции" — привлечь большое число ученых в марксистские организации и "расслоить" специалистов — провалилась. Часть биологов, внешне усвоив новую терминологию, продолжала работать по-прежнему. Другие — В.И.Вернадский, В.Е.Тищенко, И.Н.Филипьев — открыто выступали против попыток диалектизировать биологию, называя это демагогией и словоблудием [41]. Ученые осознавали опасность и давали отпор критикам. Вред диалектизации биологии признали и некоторые ее зачинатели. Например, Б.М.Козо-Полянский заявил о своей приверженности механицизму, так как его альтернативой может быть только витализм [42].

Это понимали и некоторые философы. Председатель ЛО ОВМД Г.С.Тымянский говорил, что само название этого учреждения отталкивает естественников [43]. Даже зачисленные в ОВМД студенты уклонялись от "критики преподавателей" и борьбы "с реакционной профессурой, упорно стоящей на идеалистических и эклектических теориях" [29, л. 22]. В 1932 г. специальная комиссия не обнаружила каких-либо материалов о деятельности ОВМД в Академии наук, хотя по отчетам здесь было пять его ячеек. Характерно сообщение о лекции на заводе "Красный коммунар", где говорилось, что лекция была хорошая, но на ней присутствовали только пропагандисты [44].

На правлении ОВМД признавалось: "Все наши усилия по охвату беспартийной профессуры не увенчались успехом". Весь состав общества — это партактив, так как оно создавалось в порядке партийной дисциплины. «Если есть в районе работник философского фронта, то существует общество. Достаточно философу уехать — общество распалось. В разговоре с профессорами выясняется, что они боятся слова "диалектика"». В ОБМ формально числилось 650 человек, из них 250 в Москве и 50 в Ленинграде [44, л. 14]. Но реально все выглядело иначе. Даже коммунисты, мобилизованные обкомом, по словам Презента, просили "дать заполнить все карточки на вступления в общества, не стремясь даже узнать их название" [45]. Из анкет видно, что подавляющее большинство чисто механически заполняли карточки или, скорее всего, не знали о своей причастности к обществу [46]. Жалобы на отсутствие поддержки среди ученых, пассивность своих ячеек скоро стали главным лейтмотивом выступлений на бесчисленных заседаниях президиумов, правлений, бюро. Наспех подготовленные аспиранты не могли серьезно критиковать биологов, а борьбу с ними успешнее вели комиссии по "чистке", позже и ОГПУ, арестовывавшее и ссылавшее неугодных.

Даже деятельность Презента вызывала нарекания. В январе 1932 г. партийное бюро Института естествознания отмечало, что биосекция не взяла на себя инициативу по разоблачению враждебных школ в биологии, не начала работу по реконструкции Академии наук и ВАСХНИЛ. 15 февраля 1932 г. Президиум ОБМ отметил, что все конференции в Ленинграде проведены плохо [47]. А на Всесоюзной фаунистической конференции, по словам Е.И.Кирьяновой, были открыто враждебные выступления. Заявлялось, например, что марксизм никакого отношения к гельминтологии не имеет (Ш.Д.Мошковский), что надо осторожно вмешиваться в природу (Б.В.Властов, А.П.Семенов-Тян-Шанский и др.). Глухое сопротивление, жаловался Презент, оказывают даже биологи-коммунисты. Чисто внешне демонстрировали свое согласие с диалектическим материализмом К.М.Быков, В.Н.Любименко, В.Н.Сукачев, А.А.Заварзин и др. Например, Сукачев признавал ошибочным поиск аналогий между растительными группировками и обществом. Каялся он и в склонности к механицизму, усвоенному им некритически из учений Г.Ф.Морозова о лесе и концепции Н.И.Бухарина о подвижном равновесии [35, л. 26]. Диспут в Лесотехнической академии, где предполагалось "дать решительный бой Сукачеву" и развенчать его вместе с другими профессорами перед научной общественностью, был признан проваленным. Диалектизаторов биологии не поддержали даже члены партии. Неудачей для Презента закончился и диспут в Ихтиологическом институте, где в защиту критикуемых В.А. Догеля и Л.С.Берга выступил крупный гидробиолог Н.М.Книпович, отметивший односторонность нападок Презента и его невежество. В.А.Ковда возмущался, что публичное заявление Вернадского о быстрой деградации географии и минералогии в СССР и о расхищении коллекций и библиотек "малограмотными студентами и научными работниками-недоучками" не встретило никакого отпора [41, л. 128].

"Реорганизованная" в 1929 г. Академия наук пополнилась коммунистами, быстро усваивавшими ведомственные интересы. Новые ее руководители В.П.Волгин (непременный секретарь) и Г.М.Кржижановский (вице-президент), как и их предшественники С.Ф.Ольденбург и А.Е.Ферсман, пытались оградить академию от дальнейших "чисток" [48]. В записке, составленной в 1933 г. для РКИ, они уверяли, что Академия наук "превратилась из оплота реакционных элементов научных работников страны в научное учреждение вполне советское", а также возражали против сокращения численного состава Биологической ассоциации с 672 человек до 154, так как это привело бы к разрушению коллективов, выполнявших важные задания. В итоге под сокращение попадали в основном дворники, сторожа, шоферы, столяры и т.д., а научные сотрудники сохранялись.