Возобновление прерванных действий

В этой же связи должна быть рассмотрена еще одна группа фактов, на которой я хотел бы остановиться подробнее¹.

Пусть выполнение намеченного действия прервано во время самого выполнения. Если бы сцепление соответствующего случая и выполнения намерения имело бы решающее значение, то после прерывания действия ничего не могло бы начаться без повторного наступления соответствующе­го случая, если само начатое действие не порождает силы для следующего действия. Можно сравнить это со случаями, когда действенность намерения исчерпывается после его срабатывания на первый же соответствующий случай. Я ограничусь упоминанием только некоторых результатов иссле­дований Овсянкиной, существенных для рассматриваемого вопроса.

Действия, которые использовались в экспериментах Овсянкиной, были не слишком интересны. Они состояли, например, в составлении фигур из цветного строительного материала, в переписывании корреля­ционной схемы сдвига ранговых мест, в нанизывании бусинок, вылепли­вании животного из пластилина и т.д.

В момент прерывания первого действия можно наблюдать очень сильный и яркий эффект. Испытуемый сопротивляется прерыванию своего действия (даже не особенно приятного). Это сопротивление време­нами принимает весьма упорные формы. Силы, противодействующие пре­рыванию, по-видимому, тесно связаны, помимо всего прочего, с процессом действия как таковым, с его структурой и отношениями с более широки­ми целостностями.

В связи с рассматриваемой проблемой особый интерес представля­ют следующие вопросы. Что получится, если испытуемый все же, в соот­ветствии с инструкцией, обратится ко второму действию, прервавшему первое, и закончит его? В этом случае возникает, говоря коротко, чрез­вычайно сильная тенденция к возобновлению первого действия.

В опытах использовались два типа прерывания. Первый тип со­ставляют «случайные» перерывы: как будто благодаря случайной неис­правности гаснет свет; у экспериментатора падает ящик с мелкими пред­метами и испытуемый из вежливости помогает их собрать и т.д. Второй тип прерывания осуществляется путем прямой инструкции, требующей перехода к другому действию.

¹ Обсуждаемые процессы были подробно проанализированы г-жой Овсянкиной в Берлинском Пси­хологическом институте.

174 Тема 12. Психология мотивации

Хотя случайные перерывы растягивались приблизительно на 20 ми­нут, все они без исключения вели к возобновлению первого действия. Очень часто возобновление первого действия наблюдалось даже при пре­рывании путем постановки другой задачи, иногда после промежутка вре­мени почти в целый час. При этом испытуемый знал, что эксперимента­тор совершенно не требует возобновления, иногда даже прямо запреща­ет его.

Особый интерес для нас представляет сам акт возобновления. Об­наружилось, что тенденция к возобновлению усиливается, как только испытуемый вновь видит перед собой материал первого незаконченного действия (например, лист бумаги с начатым рисунком). Но и при отсут-' ствии этого внешнего раздражителя обнаруживается сильная тенден­ция к возобновлению действия. Наблюдения за поведением испытуемых и данные самонаблюдения показывают, что даже если испытуемый не ду­мает во время новой работы о первом задании, по истечении нескольких секунд после окончания второй работы возникает позыв возобновить первую работу, иногда сначала в неопределенной форме «хочется закон­чить еще что-то» без определенного осознания, что именно. <...>

Мы стоим, следовательно, перед следующим фактом: обнаружива­ется сила, которая даже после относительно длительного перерыва побуж­дает к окончанию прерванного действия. Ее проявление никак не связа­но с наличием внешнего побуждения к возобновлению действия после прерывания, напротив, возобновление часто возникает спонтанно и исхо­дит изнутри.

Другие примеры.

На одном собрании были подняты некоторые вопросы, но разрешение их не было доведено до конца. В таком случае этими вопросами начинают зани­маться потом, и они на долгое время могут стать предметом разговоров меж­ду людьми. Это бывает прежде всего тогда, когда эти вопросы сильнее затра­гивают личность.

Некто хотел помочь школьнику в решении математической задачи, но, не доведя его до конца, был чем-то отвлечен. Эта задача, неинтересная сама по себе, может всплыть в сознании долгое время спустя.

Некто погрузился в чтение глупого газетного романа, но не дочитал его до конца. Этот роман может годами преследовать его.

Здесь важен тот экспериментально обнаруженный факт, что «инте­рес» нельзя рассматривать в подобных случаях как решающее условие.

В заключение необходимо отметить те теоретически важные слу­чаи, когда определенная содержательная связь между первоначальным действием и прервавшим его действием является причиной того, что тенденция к возобновлению отсутствует. Например, ребенка, рассказы­вавшего какую-нибудь историю, прерывают предложением нарисовать какую-нибудь сцену из этой истории. Возобновления рассказа в таком случае не последует, — очевидно потому, что этим рисунком предше-

Левин К. Намерение, воля и потребность 175

ствующая деятельность рассказывания была каким-то образом заверше­на. Можно сказать, что здесь имеет место своего рода «замещающее за­вершение» рассказа. Мне представляется, что такие случаи хорошо осве­щают природу тех сил, которые задействованы при выполнении намере­ния. Важно также, что в случаях возобновления прерванной работы возобновленное действие вовсе не должно представлять собой «недоста­ющий кусок» первоначального действия; после перерыва может начать­ся совершенно иначе структурированное действие, однако направленное на ту же цель. Иногда возобновление может вообще принять форму игры с соответствующим материалом.

Забывание намерения

Ближайший, в известном смысле прямой путь к изучению после­действия намерения есть исследование забывания намерений.

Необходимо тщательно разграничить два понятия забывания. Одно относится к тому, что обычно понимают под памятью (способность вос­производить знание, когда-то раньше бывшее в распоряжении человека). К этому же типу мы будем относить в данном контексте и способность воспроизводить знакомые ранее действия (хотя по существу речь здесь отчасти идет совершенно о другом)¹.

Второе понятие забывания относится к невыполнению намерения. В этой связи в повседневной жизни говорят о «забывчивости». Само собой разумеется, что человек, забывший выполнить предусмотренное актом намерения действие, обычно вполне в состоянии воспроизвести содержание этого намерения. Следовательно, знание об акте намерения в смысле памяти налицо. Хорошая память как ярко выраженная способ­ность воспроизводить знания или действия отнюдь не идет рука об руку с добродетельной привычкой не оставлять невыполненным «по причине забывчивости» то, что мы намеревались сделать (впрочем, некоторая связь здесь может иметь место). <...>

Впрочем, нельзя упускать из виду еще и третье значение забывания: че­ловек не помнит неприятностей, которыми он обязан какому-нибудь опреде­ленному лицу, не мстит ему за них, прощает и забывает. Эта большая или меньшая «злопамятность» особенно важна в связи с психологией воли и аф­фектов, в то же время она не совпадает с вышеприведенными двумя другими понятиями памяти. Можно иметь плохую память, быть очень забывчивым и в то же время чрезвычайно злопамятным.

У нас, следовательно, идет речь о втором понятии забывания — не­преднамеренном невыполнении намерения.

При этом мы не будем рассматривать случаи, когда забывание на­мерения может быть объяснено тем, что человека в самый решительный

¹ См.: Lewin К. Das Problem der Willensmessung und das Grandgesetz der Association II // Psychologische Forschung. 1922. 2. 125 f.

176 Тема 12. Психология мотивации

момент что-то резко отвлекло. Ведь как раз другие случаи дают возмож­ность непосредственно увидеть те обстоятельства, при которых последей­ствие намерения прекращается.

Как уже было упомянуто, отнюдь не создается впечатления, будто действенность намерения ослабевает пропорционально времени. Вообще, в психологии, так же как и в физике, нельзя считать время причиной реального процесса. Там, где обнаруживается падение интенсивности ка­кого-нибудь переживания с течением времени, это падение всегда мож­но объяснить нормальными жизненными процессами. Однако и в этом случае оправдан и даже необходим вопрос: что же в рамках более широ­кого жизненного процесса является конкретной причиной, например, за­бывания определенного намерения?

В ходе экспериментальных исследований забывания намерений¹ испытуемый должен был выполнить ряд заданий и при этом в конце каждого выполненного задания (или на какой-либо другой определенной стадии работы) поставить в качестве подписи свою фамилию и дату. Каж­дый листок после выполнения задания он должен был передать экспе­риментатору.

Было обнаружено следующее:

1) Намерение не является, как правило, изолированным душевным фактом, но обнаруживает свою принадлежность к определенной це­лостности действия, к определенной сфере личности. Поэтому подпись включается обычно не в «содержание работы», а в сферу «личного», ко­торая актуализируется при «передаче работы» экспериментатору.

Переход от той сферы действий, в которую включено намерение к другой сфере может повлечь за собой забывание этого намерения. Напри­мер, в опытах было обнаружено следующее: подпись часто забывается, если после шести однородных действий седьмым должно быть выполне­но действие совершенно другого рода. <...>

Такие намерения, включенные в какую-нибудь сферу действий, не забываются, если жива соответствующая сфера действий, и только в этом случае.

В повседневной жизни забывание намерения (или, правильнее, бездей­ствие намерения при появлении представленного в акте намерения или другого пригодного соответствующего случая) также часто можно наблю­дать тогда, когда конкретный психический комплекс, включающий это на­мерение, прекратил существование. Как раз наиболее частые случаи забы­вания, которые обычно оправдывают тем, что человек «слишком занят чем-нибудь другим», невозможно объяснить просто высокой интенсивностью других переживаний. Если речь идет об интенсивных переживаниях, принад­лежащих к тому же самому психическому комплексу, то это, наоборот, мо­жет только благоприятствовать выполнению намерения. С другой стороны,

' Опыты проводились г-жой Биренбаум в Берлинском Психологическом институте.

Левин К. Намерение, воля и потребность 177

забывание может наступить и без интенсивного отвлечения, если господству­ющая в данный момент психическая сфера отстоит достаточно далеко от той сферы, в которую включено намерение. Впрочем, определенное значение на­ряду с этим имеет и фактор интенсивности.

2) Для вопроса о забывании существенное значение имеет также и
сам соответствующий случай. Так, например, испытуемый с чрезвычай­
ной регулярностью забывает подписать свою фамилию, если ему неожидан­
но приходится выполнять задание на бумаге большего формата или иной
окраски. Очевидно, бумага сама по себе напоминает испытуемому о наме­
рении, как почтовый ящик — об опускании письма (или узелок на платке
напоминает о том, что не должно быть забыто). Лист бумаги обладает тем,
что я мог бы назвать побудительностью (Aufforderungscharakter). Выше
мы говорили о случаях, когда даже при совершенно конкретном намере­
нии целый ряд разнообразных вещей и событий обладают побудительнос­
тью (почтовый ящик — друг). Однако эта побудительность может быть
фиксирована и на предметах вполне определенного вида, как это показы­
вает пример с бумагой.

Я вынужден ограничиться здесь лишь простым указанием на зна­чение для забывания намерения его включенности в какую-нибудь цело­стность действия или в определенную личностную сферу и на значение особенностей соответствующего случая и хотел бы перейти к более под­робному обсуждению третьего фактора.

3) В упомянутых выше опытах было задание, которое состояло в
рисовании собственной монограммы. Испытуемые с большой регулярно­
стью забывали подписывать свою фамилию на листах с этим заданием.
Если исходить из понятия ассоциации, можно было бы скорее ожидать,
что вследствие прочной связи монограммы с написанием фамилии в
этом случае забывание своей подписи будет особенно редким.

Более подробный анализ показывает, что здесь имеет место своего рода замещающее выполнение. При прямом размышлении испытуемый едва ли мог бы, исходя из своей ситуации, придти к выводу, что монограм­ма фактически служит достаточным указанием для экспериментатора на принадлежность работы определенному лицу. Подпись без особых размыш­лений просто «забывается». Потребность в подписи, обусловленная актом намерения, по-видимому, как-то удовлетворена этой подписью-монограм­мой (впрочем, в этом играют роль еще и другие факторы). Показательно, что написание монограммы уже не действует в качестве замещающего дей­ствия, если она пишется не как личная монограмма, а как выполнение «ху­дожественного» задания.

Если обратить внимание на случаи забывания в повседневной жизни, то нередко можно обнаружить, что причинами их являются та­кого рода замещающие действия или же частично выполненные наме­рения. Я приведу в качестве примера два таких случая, действительно имевших место.

12 За к. I662

178 Тема 12. Психология мотивации

Один человек постоянно забывал о том, что должен купить себе за­понку для воротничка. Однажды, исключительно с этой целью, он пошел окольным путем по улице, где находятся соответствующие магазины. Радуясь, что «дело не забыто», он пришел в библиотеку и заметил, что так и не купил запонку.

Некая учительница намеревалась задать определенный вопрос своей ученице, которой она давала частные уроки. Приблизительно посередине урока учительница вспомнила об этом и порадовалась, что «это так вовре­мя пришло ей в голову». В конце концов, по дороге домой она вспомнила, что так и не исполнила свое намерение. (В этом случае, как и вообще в ситуациях повседневной жизни, нет, конечно, однозначного доказательства того, что действительной причиной забывания было именно замещающее выполнение намерения в виде прохождения по нужной улице или напоми­нания себе.)

Нередко можно наблюдать, что даже запись намерения, что с точки зрения ассоциации между представлениями отношения и цели скорее должно было бы привести к усилению намерения, легко ведет к его за­быванию: запись действует почти как выполнение намерения, как раз­рядка. Человека успокаивает, что запись своевременно напомнит о наме­рении, и тем самым ослабевает внутренняя потребность не забыть. Это похоже на случай с учительницей: воспоминание о том, что нужно спросить ученицу, действует так же, как само выполнение, так что реаль­ный вопрос так и не задается.

Наряду с этим бывают и другие случаи, когда письменная пометка, даже если ее и не видят, все же благоприятствует припоминанию намерения. Этот может зависеть, например, от того, что намеченное действие благодаря записи вступает в связь с определенной сферой личности (профессиональной сферой) или образом жизни (аккуратность), и поэтому в его осуществлении участвует вся энергия этой сферы.

4) Там, где нет никакого замещающего выполнения, забывание не­редко может быть объяснено наличием естественных противодейству­ющих потребностей. Даже многократно воспроизведенное намерение — написать неприятное письмо — часто оказывается невыполненным: как раз тогда, когда есть время написать письмо, об этом забывают. На это таинственное противодействие указал З.Фрейд. Разумеется, ни в коем случае нельзя всякое забывание объяснять наличием таких естествен­ных потребностей (тем более исключительно сексуальных потребностей), но, во всяком случае для проблемы действенности намерения, централь­ное значение имеет следующее: последействие намерения есть сила, ко­торая может вступать в конфликт с потребностями и в результате этого утрачивать свою действенность.

Мы уже указывали на положительную связь действенности наме­рения с реальными потребностями, из которых собственно, и вытекают

Левин К. Намерение, воля и потребность 179

намерения (ср. возобновление «серьезных» прерванных действий). Наме­рение забывается с различной степенью легкости в зависимости от силы тех истинных потребностей, которые побуждают к его выполнению. Так, подпись фамилии забывается несравненно реже при групповых опытах, чем при индивидуальных. Потребность отметить свою работу опознава­тельным знаком (если отвлечься от других факторов) при групповых опытах намного актуальнее.

Именно от этой укорененности намерения в более общих волевых целях или естественных потребностях, а вовсе не от интенсивности акта намерения, зависит, сможет ли оно, преодолев все препятствия, осу­ществиться. В исследовании забывания выяснилось также, что намерения, акт принятия которых очень интенсивен (вплоть до степени судорожно­го напряжения), часто обнаруживают гораздо меньшую действенность, чем исключительно спокойные акты намерения, не отягченные аффекта­ми. Это может быть связано с тем, что вообще аффективные или судорож­но напряженные действия, за некоторыми исключениями, гораздо менее «результативны», чем спокойные. Кроме того, говоря о самом акте наме­рения, следует обратить внимание на следующее.

Можно ли поставить вопрос: при каких обстоятельствах вообще возникает акт намерения, особенно интенсивный акт намерения? Поисти­не поучительная, хотя и утрирующая поговорка гласит: «Что намерева­емся, то и забываем». Это значит, что к намерению вынуждены прибе­гать тогда, когда нет естественной потребности в выполнении соот­ветствующего действия, или даже когда налицо естественная потребность противоположного характера. Если акт намерения не вытекает из реаль­ной потребности, он сулит мало успеха. Именно тогда, когда нет настоя­щей потребности, ее обычно пытаются заменить «интенсивным актом намерения». (Это можно заострить до парадокса: или в намерении нет нужды, или оно сулит мало успеха.)

О.Уайльд в «Портрете Дориана Грея» констатирует: «Добрые намерения — бесполезные попытки вмешаться в законы природы. Их источник — чистая суетность, их результат — абсолютный нуль».

⇐ Предыдущая17181920212223242526Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: