 |
П. А. Минаков. Значение антропологии в медицине
|
|
|
|
П. А. Минаков
Значение антропологии в медицине
«Русский антропологический журнал» 1902 № 1
Огромный прогресс сделали медицинские науки в последние десятилетия. Успешно изучены формы, симптомы и течение различных болезней. Хорошо разработаны методы распознавания последних. Далее, благодаря преимущественно бактериологии и гигиене, сделаны очень значительные успехи по изучению внешних причин болезней. – причин, лежащих в окружающей человека среде. Но до самого последнего времени очень мало изучались причины заболевания, лежащие в самом организме человека, так как внимание исследователей было почти всецело отвлечено изучением форм болезненных процессов, их симптомов, методов распознавания и внешней этиологии. Исследуя уже давно и с большим вниманием влияние окружающей человека среды на его организм, врачи еще очень мало изучили самого человека, окруженного этой средой. Этот серьезный пробел в медицине является уже почти общепризнанным, и в последние годы появился в русской и иностранной литературе ряд работ по вопросу о наследственности внутренних, нервных и психических болезней и эволюции болезненных процессов в рядах поколений. Но еще совсем мало уделено врачами внимания той роли, какую играют расовые и племенные особенности человеческого организма в этиологии болезней. Расовые и племенные особенности, передающиеся из поколения в поколение, служат очень часто причиной болезни при содействии таких внешних факторов, которые у субъектов иной организации не вызывают обыкновенно никаких патологических изменений. Вступая на новый путь исследования причин патологических процессов, медицина должна разработать анатомию, физиологию и патологию рас и указать, какие анатомические и физиологические особенности свойственны чистым и смешанным расам, и какие типы в смешанных расах наичаще подвержены или, наоборот, иммунны к тем или иным болезням. Отсюда понятно, что при изучении внутренних причин патологических процессов врач может быть не знаком с данными и методами исследования той науки, предметом которой является, между прочим, изучение анатомических, физиологических и патологических особенностей организма у различных рас и которая носит название антропологии.
|
|
|
Наука антропология должна быть понимаема в смысле естественной истории человечества, подобно тому как, например, орнитология есть естественная история птиц, и энтомология – естественная история насекомых. Она распадается на два отдача: физическую и психическую антропологию. Физическая антропология может быть названа также соматологией человеческих рас; она исследует морфологические различия человеческого рода и причины возникновения этих различий. Она изучает также физиологию и патологию рас, но лишь постольку, поскольку физиологические особенности и известные болезненные процессы связаны с особенностями (троения организма и могут таким образом служить отличительным признаком той или иной расы. Психическая антропология занимается изучением психических проявлений отдельных человеческих групп, т. е. их духовной жизни и ее продуктов. Следовательно, она рассматривает человека не как морфологическую особь, но лишь в связи с известной культурной группой, известным обществом людей.
Антропология, представляя собою естественную историю человечества, является, между прочим, дисциплиной, обобщающей многие важные отделы медицины и значительно расширяющей круг наших сведений о человеке. Отсюда понятно ее научное значение и та роль, какую она может играть в общем образовании врача‑ специалиста. «Главная цель всех человеческих знаний, – говорит Вирхов, – заключается в покоящемся на твердой основе естественных наук изучения человека во все времена и во всех проявлениях его жизни», а к этой цели ведет нас антропология.
|
|
|
Анатомия человеческого тела, являющаяся основой медицинских знаний, должна представлять собою расовую анатомию как часть физической антропологии. В этом смысле и понимают анатомию многие видные представители этой науки (Вальдейер, Швальбе и др. ). Она должна изучать человека так, как зоолог изучает животное в ряду других животных. Ведь люди отличаются друг от друга не только по внешним признакам, но существует разница в строении или, по крайней мере, в относительной величине органов тела, а вместе с этой разницей существует, конечно, и разнообразие в качестве и интенсивности физиологических функций и различная степень иммунности или восприимчивости к тем или иным болезням. При современном состоянии антропологических знаний анатомия не должна ограничиваться изучением и описанием каких‑ то отвлеченных представителей человеческого рода, homo sapiens, а изучать их как принадлежащих к той или другой расе, со всеми присущими расе и врожденными особенностями, а также с особенностями, обусловленными влиянием окружающей природы, качеством пищи, условиями совместной жизни, нравами и обычаями, ходом культурного развития, общественным положением, профессией и пр. Приспособление человека к различным условиям борьбы за существование производит в его теле ряд изменений, и эти изменения передаются по потомству.
Я не имею возможности изложить подробно те данные, которые получены по исследованию расовых особенностей в строении и функциях органов человеческого тела. Всем известно, что, помимо резко бросающегося на глаза внешнего несходства человеческих рас по цвету кожи, по пигментации радужной оболочки, форме и цвету волос, очертанию лица и пр., существуют значительные различия в форме, толщине, длине отдельных частей скелета, а особенно в форме черепа, которая наиболее тщательно изучена и изучается антропологами. Имеются отдельные указания на различия в мышечной системе, желудочно‑ кишечном канале, брыжейке, печени и гортани. Подмечены также некоторые особенности в строении борозд и извилин мозга, например, в недавнее время доктором Р. Л. Вейнбергом для эстов, латышей и поляков. По должно, однако, заметить, что имеющиеся в настоящее время данные относительно расовых особенностей многих внутренних органов, за исключением костей, еще крайне недостаточны, и потому предстоит пополнить в этом отношении еще очень значительный пробел наших знаний. Необходимо самое подробное изучение вариаций в строении различных органов тела с целью подметить в таких вариациях расовые признаки.
|
|
|
Если анатомические данные по изучению человеческих рас требуют, как мы сказали, очень значительного пополнения, то это еще в большей степени относится к расовой физиологии, которая в данное время находится на самых первых ступенях своего развития. Однако же относящиеся сюда данные, хотя и очень малочисленные, красноречиво убеждают нас в том, что врач, который приступит к научной разработке некоторых вопросов из этой области, возьмет на себя очень благодарный труд. Так, Гульд и Бакстер, основываясь на американской военной статистике, доказали, что представители белых рас превосходят негров и индейцев прижизненной вместимостью легких. Такое явление стоит, как предполагают, в связи с большей энергией обмена веществ и большим развитием силы у белых.
Частота ударов пульса также не одинакова у разных рас. Гульд дает в этом отношении следующие средние величины (ударов в минуту):
у мулатов77у индейцев76у белых75у негров74У некоторых народов тропических стран Джоуссет отмечает меньшую, по сравнению с европейцами, вместимость легких, большую частоту дыханий, малый объем груди, более слабо выраженный тип брюшного дыхания, большую частоту и меньшее напряжение пульса. Вместе с такими особенностями констатируется слабость мускульной силы, уменьшение мочеотделения и увеличение отделения пота. Однако еще не достаточно выяснено, поскольку наблюдаемые Джоуссетом явления зависят от климата и географических условий и поскольку они действительно составляют расовую особенность. Вышеприведенные данные Гульда более ценны для нас в смысле доказательства расовых различий в физиологических функциях организма, так как эти данные основаны на исследовании очень большого числа индивидуумов, приблизительно одного возраста и находившихся в одинаковых условиях жизни.
|
|
|
Что касается до важного вопроса о составе крови, то в этом отношении не имеется еще достаточно убедительных наблюдений и исследований. Но один из самых видных авторитетов в области антропологии, проф. Ранке, считает вполне достоверным, что кровь, под влиянием различий общеупотребительного питания, должна представлять разницу в своем химико‑ морфологическом составе.
По отношению к расовой физиологии нервной системы интересен тот факт, что у некоторых народов, например негров, существует значительно меньшая, по сравнению с белыми, болевая чувствительность. Эта особенность констатирована на основании точных исследований и хорошо известна тем хирургам, которым приходилось производить операции неграм. Последние легко и почти безропотно переносят самые тяжелые операции.
Необходимо отметить также менее тонкое развитие зрения, слуха и обоняния у некоторых т. наз. низших рас.
Многие народы не различают некоторых цветов спектра. Так, например, арабы употребляют слова: черный, зеленый и бурый, как синонимы. Корейцы не различают зеленого и голубого, называя эти цвета одним словом «pehurada». Племя бонго, обитающее в Центральной Африке, употребляет для черного, голубого и зеленого цвета также одно слово – «Kamakulutsch». У этого племени цветовая шкала состоит из трех цветов: черного, красного и белого.
Должно заметить, что при указанных особенностях многим дикарям свойственна необыкновенная острота зрения и слуха, позволяющая дикарю различать детально очень отдаленные предметы и слышать отчетливо самый слабый шум, совершенно недоступный уху европейца; однако, гармонические сочетания звуков, красок и тонов мало доступны дикарю.
Коснувшись вопроса об анатомо‑ физиологических особенностях у разных представителей человеческого рода, я не могу пройти молчанием того интересного и поучительного факта, что значительные различия в строении отдельных частей тела могут иметь место даже тогда, когда данные части представляются для невооруженного глаза совершенно сходными. Я имею в виду то существенное расовое различие, которое наблюдается в строении человеческих волос. Возьмем, для примера, с одной стороны – прямой или гладкий черный волос с головы монгола, а с другой – прямой же и черный головной волос великорусса. Исследование покажет, что у монгола форма поперечного разреза волоса представляется почти круглой или широкоовальной, причем короткий диаметр овала относится к длинному, как 80–90: 100. У великорусса же поперечный разрез головного волоса имеет форму вытянутого овала, короткий диаметр которого относится к длинному, как 61–71: 100. В волосах монгола зерна пигмента несколько крупнее, чем в волосах великорусса, и, кроме того, головной волос великорусса в среднем несколько тоньше волоса монгола. Возьмем для сравнения еще два одинаковых по цвету волоса: рыжий головной волос араба и рыжий волос великорусса. В рыжем волосе араба я наблюдал лично, что зернистый пигмент расположен преимущественно в центральных частях коркового вещества, а в волосах великорусса – в периферических частях этого вещества.
|
|
|
Быть может, нечто подобное тому, что мы наблюдаем в волосах, существует и в тех или других внутренних органах, т. е., быть может, при полном внешнем сходстве имеется более или менее значительное различие в гистологическом строении. Но в этом отношении антропология еще не дает нам должного ответа и открывает лишь широкое поле для научных исследований.
Считаю нужным отметить, кстати, ту важную роль, какую могут играть волосы в деле изучения типа первобытного доисторического населения различных мест земного шара, так как они сохраняются вместе с костями в течение столетий и даже тысячелетий зарытыми в землю, например, в могильниках и курганах. Я нашел, что по внешнему виду курганных волос нельзя давать заключения об их первоначальном цвете, так как последний может значительно измениться под влиянием химических и физических агентов; причем большей частью изменяется не пигмент, который вообще отличается необыкновенно большой стойкостью, а роговая субстанция волоса, которая принимает желтый, коричневый или грязно‑ бурый цвет. Благодаря такому изменению рогового вещества, черные волосы могут посветлеть, а светлые – потемнеть. Лишь одно гистологическое исследование волос на поперечных разрезах дает нам возможность определить с положительностью или с большей или меньшей вероятностью первоначальный цвет волос, а именно по густоте, цвету, расположению зернистого пигмента и некоторым другим его свойствам. Изучая волосы из курганов средней России, я нашел, что курганное население было темноволосое. Это обстоятельство противоречит очень распространенному мнению, что наши предки‑ славяне были светловолосые, и подтверждает, наоборот, мнение некоторых антропологов, и в том числе нашего сочлена по Антропологическому Отделу д‑ ра В. В. Воробьева, что праславянин имел, по всей вероятности, темные волосы.
Сделавши краткий обзор некоторых данных по вопросу об анатомо‑ физиологических расовых различиях, мы коснемся теперь расовой патологии. Нужно сказать, что в этом отношении мы имеем гораздо больше данных, чем по физиологии рас. Не подлежит сомнению, что у разных человеческих групп, смотря по их расовым особенностям, существует различная степень иммунности или предрасположенности к тем или иным патологическим процессам, подобно тому, как это мы наблюдаем в мире животных. Известно ведь, что одни виды животных легко поражаются такими болезнями, к которым другие виды оказывают полную или относительную иммунность. Изучение расовых особенностей в патологии представляет многочисленные затруднения в виду, во‑ первых, невозможности исключить другие факторы, которые сами по себе могут играть существенную роль в этиологии болезней, как‑ то: условий жизни, климата, питания, а во‑ вторых, – вследствие недостатка обширных и повсеместных медико‑ статистических исследований. Вследствие этих причин мы встречаем нередко самые противоречивые мнения по данному вопросу. Так, например, некоторые авторы считают негров вполне иммунными к малярии; Другие же говорят, что негры одинаково с европейцами подвергаются этой болезни. Однако же, на основании имеющихся данных, следует полагать, что истина находится на средине, как это часто оказывается при существовании двух противоположных мнений. Если малярия и встречается между неграми, живущими на своей родине, т. е. в тропических странах, то гораздо реже, чем у европейцев, и переносится ими в общем гораздо легче, чем европейцами. По переселении же в более холодные страны, при резкой перемене всех условий жизни, негры теряют понемногу свою иммунность. Европейцы же, попавшие в тропические страны на места, населенные неграми, несравненно чаще последних подвергаются малярии и в более тяжелых формах.
Интересно, что степень восприимчивости к малярии у разных типов белой расы различна. По Бушану наиболее восприимчивыми к этой болезни оказываются шведы и норвежцы; несколько менее их восприимчивы немцы и голландцы, еще менее – англосаксы, затем идут французы, жители Мальты, итальянцы и испанцы.
Монгольская раса, по‑ видимому, сравнительно мало восприимчива к малярии и туберкулезу.
Евреи, по некоторым показаниям, реже поражаются чумой, малярией и тифом; но зато, как известно, особенно предрасположены к нервным и душевным болезням и чаще других страдают диабетом. Статистика показывает, что смертность от диабета у евреев в 3–6 раз превышает смертность от этой болезни у других рас. Данные, имеющиеся по вопросу о заболеваемости евреев нервными и психическими болезнями, убеждают нас в том, что ни особыми условиями жизни, ни общественным положением, ни браками с ближними родственниками нельзя объяснить всецело необыкновенную частоту заболевания. Если те или иные условия жизни евреев и не могут быть исключены из числа этиологических факторов, то, во всяком случае, они не играют доминирующей в этом отношении роли, и в частых случаях заболевания нервными и душевными болезнями нужно видеть, прежде всего, расовую особенность евреев. Цимссен, Бланшар и особенно Шарко указывают, что ни одна раса не доставляет столь большого материала по невропатологии, как еврейская. Статистические данные разных стран Европы указывают нам, что число страдающих психическими болезнями евреев до 4–6 раз превышает число больных у других рас. Из форм психических болезней чаще других имеет место, по‑ видимому, мания. Tabes встречается у евреев много реже, чем у других рас (Минор, Штембо, Гайкевич).
По отношению к психическим заболеваниям у европейских народов отмечено, что народы, принадлежащие к скандинавско‑ германской группе, т. е. представители светлого типа, чаще всего поражаются депрессивными формами психозов. У народов же кельто‑ романской группы и славян, т. е. темноволосого типа, наичаще встречаются маниакальные формы психозов (Баннистер и Херкотен). У немцев и шведов меланхолия наблюдается много чаще, чем мания. У датчан и норвежцев, по данным Баннистер и Херкотен, меланхолия встречается в два раза чаще, чем мания. В Восточной Германии, где славянский элемент преобладает, меланхолия и мания, по статистике психиатрических заведений, встречаются приблизительно в одинаковых количествах или же последняя чаще, чем первая.
В связи с указанным преобладанием у германско‑ скандинавской группы меланхолии, а у кельто‑ романов и славян мании, по‑ видимому, находится неодинаковая частота самоубийств у этих народов. По статистике Джеймса Вейра, с 1880 по 1893 г., оказывается, что на один миллион населения у германско‑ скандинавской группы, т. е. у представителей светловолосого типа, приходится 116 самоубийств ежегодно, а у кельто‑ романов, т. е. представителей низкорослой темноволосой европейской расы, только 48 на один миллион, следовательно, почти в два с половиною раза меньше. К подобным же выводам пришел и Хевлок. Известно далее, что в тех местах Австрии, где преобладает немецкое население, самоубийства встречаются много чаще, чем в местах с преобладающим славянским или венгерским населением. Наименьший процент самоубийств отмечается у южно‑ европейских народов. Так, например, в Италии на один миллион приходится 40, а в Испании 35 случаев самоубийств в год, т. е. значительно меньше, чем в Германии, где на один миллион приходится 271 случай самоубийства. Замечательно также, что в южных провинциях Италии – Апулии и Калабрии, где преобладает кельто‑ романское население, на один миллион жителей бывает 17–33 случая самоубийств, а в северных провинциях, как, например, Ломбардии и Венеции, где в значительном количестве живут представители германской группы, – около 65–66 случаев, т. е. по крайней мере, вдвое больше, чем в южных провинциях.
Относительно заболевания нервными и психическими болезнями у других рас, как‑ то: у монголов, негров и др., наши сведения еще очень невелики. Имеются, например, указания, что японцы более предрасположены к маниакальным формам психических расстройств. У остяков, самоедов, тунгусов, бурят, якутов и камчадалов наблюдается болезненная пугливость, сопровождаемая приступами неистовства. У качинцев, по Палласу, особенно часты менструальные психозы. Имеются также указания на своеобразные психические расстройства у малайцев и жителей Явы и Суматры; но требуются дальнейшие проверочные наблюдения для выяснения связи подобных психозов с расовыми особенностями.
Как бы ни были еще малочисленны, отрывочны и во многих отношениях неполны данные об анатомических, физиологических особенностях человеческого рода, об его иммунности и предрасположенности к болезням, эти данные все‑ таки вполне достаточны для убеждения нас в том, что в этиологии болезней, помимо различных внешних факторов, играют, несомненно, очень важную роль расовые особенности организации и функций человеческого тела. Эти особенности должны быть предметом дальнейших наблюдений и исследований.
Быть может, кто‑ либо поставит теперь вопрос: есть ли необходимость применять к изучению связи внутренней этиологии болезней с антропологическим типом индивидуумов там, где приходится иметь дело с однородным, по‑ видимому, материалом, с однородными антропологическими элементами, например, с представителями великорусского народа, который говорит одним языком, исповедует единую веру, имеет одно историческое прошлое? Но на самом деле великорусский народ так же, как и малорусский, не состоит из однородных единиц, а произошел в отдаленном прошлом из слияния, по крайней мере, двух или трех рас. Между великоруссами и малоруссами мы встречаем брахицефалов и долихоцефалов, высокорослых и малорослых, темноволосых и светловолосых, и эти особенности являются унаследованными от тех рас, из слияния которых образовался современный великорусский народ.
В связи с особенностями цвета волос, глаз, формы черепа и пр. унаследованы, конечно, и другие анатомо‑ физиологические особенности, а вместе с ними – различная степень иммунности и предрасположенности к тем или иным патологическим процессам. В этом отношении интересно наблюдение нашего соотечественника д‑ ра Эмме, который заметил, что предрасположенность к малярии различна у разных типов малорусского народа: черноволосые малоруссы менее предрасположены к малярии, чем светловолосые. Впрочем, еще Геккель отметил, что черноволосые представители смешанных европейских рас легче акклиматизируются в тропических странах и гораздо реже подвергаются некоторым эпидемическим болезням, например, желтой лихорадке, чем светловолосые европейцы.
Может быть, кто‑ либо поставит и такой вопрос: имеет ли антропология, помимо научного значения, и практическое применение? На этот вопрос я, прежде всего, позволю себе ответить словами известного антрополога Топинара: «Истинная наука, ведущая к самым блестящим результатам, не имеет в виду практических целей. Ее единственным двигателем служит потребность знания, расширения области человеческой мысли, удовлетворения законной любознательности. Приложения производятся впоследствии и являются сами собою…» Но было бы, однако несправедливо умолчать об имеющемся уже практическом применении антропологии. Я укажу на некоторые случаи такого применения этой науки к судебной медицине.
Относительная длина отдельных частей человеческого скелета, в пределах известных рас, обстоятельно изучена антропологами. Данные такого изучения могут быть с пользою применены в судебно‑ медицинских случаях при констатировании тождества трупа, когда по отдельным, найденным где‑ либо, частям скелета приходится определить приблизительно рост и возраст субъекта.
Констатированный Ренье и мною факт, что ногти у правшей на правой руке шире, чем на левой, а у левшей – обратно, может иметь применение при судебно‑ медицинских вскрытиях трупов. Например, на трупе умершего при неизвестных обстоятельствах человека находится колотая, резаная или огнестрельная рана. Рана эта имеет такое положение, направление и иные свойства, что могла быть произведена или посторонней рукой, или левой рукой самого покойного, но не правой его рукой. Тогда, для выяснения вопроса, имело ли место в данном случае убийство или самоубийство, необходимо, между прочим, узнать, не был ли покойный левша и не мог ли он сам себе нанести повреждение? Этот вопрос с большей или меньшей вероятностью может быть разрешен путем измерения ногтей.
Многие профессии обусловливают в человеческом теле более или менее значительные изменения, как внутренние, так и внешние, составляющие предмет изучения для антрополога, гигиениста и судебного врача. Подобные изменения имеют место, между прочим, на руках и причиняются тем орудием, с которым наичаще приходится работающему человеку иметь дело, например, молоток у каменотеса, игла, наперсток и ножницы у портного, котлетный и хлебный нож у кухарки, ручка с пером у писца и т. п. Подобные орудия ежедневного употребления производят на руках мозоли, ссадины царапины и пр., по форме и положению которых может быть определена профессия, а вместе с тем и личность трупа или живого человека, что очень важно при судебно‑ медицинском исследовании неизвестных лиц.
Очень блестящее применение получила антропология в науке права. Я разумею антропометрический метод распознавания преступников‑ рецидивистов, предложенный Бертилльоном. Описание этого метода введено теперь в программу курса судебной медицины для врачей и юристов. Преступники‑ рецидивисты, или преступники по профессии, для которых та или иная преступная деятельность является правильным источником существования, составляют самый опасный элемент в преступном мире, самых нежелательных нарушителей права. На борьбу с ними должно быть обращено очень серьезное внимание всего цивилизованного мира в целях сделать, тем или иным способом, таких преступников безвредными, безопасными для общества. Поэтому должны быть приняты все средства для распознавания прошлой жизни таких рецидивистов, их прежней судимости. Опыт показывает, что преступников‑ рецидивистов удерживает от преступления не столько перспектива тяжести возмездия за нарушение права, т. е. тяжести наказания, сколько боязнь неизбежности наказания, боязнь того, что, при новом столкновении с правосудием, все их прошлое будет открыто и все их преступления снова будут хорошо известны представителям правосудия. Существовавшие до введения метода Бертилльона и существующие в настоящее время другие способы определения личности рецидивистов, как то: паспортная система, списки судимости и фотографические карточки, оказались неудовлетворительными на практике. Что касается паспорта, то преступник может пользоваться и чужим, как это нередко и бывает, или же вовсе не иметь паспорта. Списки судимости оказываются полезными лишь только тогда, когда преступник‑ рецидивист откровенно называет свою собственную фамилию. Фотографические карточки вовсе не оправдали тех надежд, которые на них возлагались. Борода, усы, прическа, костюм, настроение снимающегося субъекта, освещение, искусство фотографа, – все это более или менее значительно меняет физиономию. Далее, карточки не поддаются никакой классификации, так что каждый раз необходимо пересмотреть все имеющиеся в бюро карточки, иногда в количестве нескольких десятков тысяч, чтобы найти ту, которая именно нужна, причем, конечно, ее всегда возможно просмотреть. Метод Бертилльона основывается на многочисленных антропометрических исследованиях, показавших, во‑ первых, что, по достижении субъектом 23‑ 25‑ летнего возраста, костные размеры отдельных частей человеческого тела перестают расти и затем остаются до известного времени неизменными и, во‑ вторых, что нельзя найти двух людей, достигших указанного возраста, у которых все костные длинноты тела были бы одинаковы, т. е. были бы одинаковы длина и ширина головы, рук, ног, пальцев и пр. Отсюда понятно, что если произведены измерения отдельных частей тела у взрослого преступника, то на основании записанных цифр возможно впоследствии, по истечении даже многих лет, при повторном измерении того же субъекта, идентифицировать его личность, т. е. доказать, что он раньше был измеряем. Конечно, можно справиться и о том, по какому поводу он был измерен.
По Бертилльону, измерению подлежат: 1) рост, 2) высота бюста, 3) ширина размаха рук, 4) продольный диаметр головы, 5) поперечный ее диаметр, 6) длина среднего пальца и мизинца левой руки, 7) длина левого предплечья. 8) длина левой стопы, 9) длина и ширина правого уха. Кроме того, отмечается: 1) цвет iris левого глаза, 2) профиль носа, 3) особые приметы на теле (рубцы, родимые пятна и пр. ). Все эти данные вносятся в особую антропометрическую карточку, к которой приклеивается и фотографический снимок с рецидивиста. Записывается также имя, фамилия и судимость измеренного лица. Все имеющиеся карточки разделяются в антропометрическом бюро на группы и раскладываются в многочисленные ящики. Главных групп четыре: 1) группа женщин, 2) группа подростков до 17‑ летнего возраста. 3) группа юношеского и старческого возраста от 17 до 25 лет от роду и от 45 лет и старше. 4) группа взрослых мужчин в возрасте 25–45 лет, у которых костные длинноты отличаются полной неизменностью. Карточки, относящиеся к последней группе, распределяются прежде всего на три отделения (три ящика или шкапа) по величине продольного диаметра головы, т. е. одно отделение с малыми размерами длины головы, другое – со средними, третье – с большими. Каждое из этих трех отделений опять разделяется на три по величине поперечного размера головы. Затем идут дальнейшие подразделения по длине среднего пальца, мизинца, ступни, локтя и т. д. Понятно, что при таком способе подразделения легко отыскать карточку по полученным вновь измерениям преступника‑ рецидивиста. В виду того, что в группе преступников‑ подростков нельзя распределить карточки вышеописанным способом, так как костные размеры у таких субъектов еще не установились, принято разделение по цвету глаз. У лиц же в возрасте от 17 до 25 и от 45 и выше в основание подразделения карточек положена длина и ширина головы, как величина постоянная, не подвергающаяся или очень мало подвергающаяся изменениям.
Антропометрические бюро имеются во многих городах Западной Европы и в России. В Парижском бюро отождествляется ежегодно несколько тысяч рецидивистов.
Указанными мною примерами далеко, конечно, не исчерпывается научно‑ практическое значение антропологии. Знание антропологии необходимо для врача еще во многих других случаях. Например, какой врач, пожелавший изучить влияние школьной обстановки на физическое развитие учащихся детей, не прибегнет к методам исследования человеческого организма, выработанным антропологами? Далее, какой врач, пожелавший исследовать, в интересах охранения народного здравия, влияние той или иной географической обстановки или профессии на человеческий организм, пройдет мимо антропологии, если пожелает, чтобы выводы, полученные им на основании его исследований, могли быть названы строго научными? Какой, наконец, врач, пожелавший внести свою посильную лепту в дело изучения антропологических типов населения нашей родины, обойдется без знания антропологии? Таково отношение к медицине и научно‑ практическое значение антропологии, как дисциплины, идущей на встречу к главной цели всех человеческих знаний, а именно «к изучению самого человека во все времена и во всех проявлениях его жизни».
|
|
|
